Деда с внуком гуляли по австралийскому лесопарку, который здесь называется ветланд (Wetland), что дословно переводится как влажная земля, говоря же по-русски, заболоченный лес. Его Величество Тимур восседал в комфортной коляске, а деда с удовольствием исполнял почётную роль рикши своего повелителя.
Сначала они с ветерком катили по дорожке, проложенной по периметру парка и предназначенной для тех любителей природы, которые предпочитают любоваться ею из безопасного места. Но много ли увидишь с гладкого тротуара или из беседки на берегу пруда с бетонированными берегами? Вот и решил деда приобщить внука, растущего в пресных цивилизованных условиях, к настоящей живой природе.
Они свернули с наезженной дороги и углубились в дебри австралийского буша. Узкая тропинка была протоптана среди высокой травы, пестреющей множеством диких цветов. Особенно выделялись ярко-жёлтые шарики мимозы, розовые лилии, роскошные белые каллы и тёмно-красные узоры цветов, называемых за их своеобразную форму лапами кенгуру (Kangaroo Paw). Над головами путников всё теснее смыкались бурозелёные эвкалипты с заскорузлыми шелушащимися стволами и пушистыми гроздьями белых, жёлтых и пурпурных цветов.
Там и сям из пёстрого кустарника высовались чёрные, словно обугленные, столбики деревьев, увенчанных густой копной длинных узких листьев. На многих из них высоко вверх торчали стрелки, усыпанным мелкими бледнозелеными цветочками. Издалека эти деревца смотрятся как вооруженные копьями лохматые человечки и, хотя они имеют официальное название травяного дерева (Grass-tree), белые австралийцы между собой называют их чёрными мальчиками (Black Boy), подразумевая притаившихся в буше аборигенских юнцов.
Потом тропинка потянулась вдоль ручья с застоявшейся бурой водой, покрытой местами яркозелёным одеялом ряски. По прибрежной тине голенасто вышагивали тёмносиние птицы с красными клювами и белыми гузками, а в водяных зарослях суетились мелкие серые чирки. В отдалении на заболоченной лужайке паслась, бдительно поглядывая по сторонам, стая осторожных ибисов.
Лесная тишина иногда взрывалась хохотом невидимой кукабары. В высоте с дерева на дерево перелетали хохлатые белые какаду, тоже оглашая буш резким карканьем. Но надо было смотреть и под ноги, чтобы не наступить на застывших в густой траве исполинских, с локоть длиной, короткохвостых ящериц. У них устрашающий вид, особенно когда, потревоженные, они широко разевают рот с синим языком, но на самом деле это довольно спокойные, скорее даже флегматичные, твари. А если повезёт – на что деда надеялся – то можно увидеть и торчащую из зарослей ушастую головку кенгуру с большими пугливо-любопытными глазами. На этот раз не повезло.
Путешественники забрели довольно далеко, и деда порядком подустал, так как толкать коляску по лесным тропинкам работа не из лёгких. То и дело колёса увязали в белом песке невысоких дюн или липкой смолистой тине не до конца пересохших после недавнего ливня луж.
Наконец впереди засверкала синяя водная гладь. Это озеро, спрятанное в лесной глуши, было излюбленным местом отдыха деды, куда он частенько приходил и раньше. Оно всегда было заполнено уточками разнообразных мастей и прочими водоплавающими птицами, названия которых деда не знал. Бывало, что сюда залетали элегантные чёрные лебеди и чопорные пеликаны, но почему-то они надолго не задерживались.
Постоянным же обитателем был крупный породистый гусь. Судя по его степенным и уверенным манерам, он и являлся полновластным хозяином озера. Облачённый в чёрный фрак с бабочкой и белую манишку, гусь выглядел бы этаким великосветским денди, неизвестно какими судьбами закинутым в австралийскую глухомань, если бы не ярко-красный тюрбан, торчащий у него на голове на восточный манер.
С этим гусём дедушка Тимура давно поддерживал дружбу, подкармливая его кусочками хлеба. Обычно гусь, завидев своего друга, вылазил на берег и в окружении уточек неторопливой вальяжной походкой направлялся к нему, чтобы принять очередную дань. И в этот раз деда пришёл не с пустыми руками, а припас краюху хлеба, чтобы и внук мог подружиться с гусём. Предвкушая приятную встречу и передышку от долгой и утомительной дороги, деда с энтузиазмом в голосе сказал:
– Сейчас, Тимурчик, мы будем кормить гуся. Ты только посмотри, какой красивый гусь!
Тимур, до того невозмутимо взиравший на великолепие дикой австралийской природы и хранивший, как и полагается персоне его ранга, величественное молчание, повернулся к своему покорному слуге, вытянул руку с растопыренной пятернёй – это у него означает жест запрета – и повелительным тоном произнёс:
– Ноу гусь! Хочу домой, мама там!
На снимке: Австралийский гусь. Фото автора.