Мия. Непокорная Роман
вошёл в 15 сборник "Женские откравения"
Часть 1.
ДО СОВЕРШЕННОЛЕТИЯ
1. Трудные детские годы
Не знаю точно, может быть, из-за моего имени, но
судьба распорядилась именно так. Не помню точ-
но, это со слов родителей: во время Второй миро-
вой войны мой отец Бенедикт (скандинавского происхожде-
ния) попал в плен в Красную армию и был послан на десять
лет в Сибирь, на тяжёлую работу, на какие-то рудники. По-
сле победы и истечения срока ссылки, как и всем немцам,
дали ему свободу после амнистии.
Но он не возвратится обратно в Германию, где он жил до
этого, потому что там, в далёкой Сибири, познакомился со
своей женой немкой Бруной, что значило «коричневая», и
правда она, видно, была мулаткой, рождённой от афроаме-
риканца, была красиво шоколадная. Она ни за что не хотела
уезжать из Советского Союза, боясь и там попасть в плен и
ссылку. И примерно через год после освобождения решили
они осесть в тёплых краях и выбрали город Геленджик. У
них были сбережения, на которые там вместе и взяли одно-
комнатную квартиру в коммунальном доме под отступные.
У моей матери долго не было детей, и, когда уже совсем
пропала надежда, она родила меня. Тогда когда ей перева-
лило за пятьдесят лет, тогда-то отец на неё стал смотрел с
недоверием. Даже в последнее время подымал на неё руку,
говоря: откуда ребёнок и кто отец? Он не пил и мог сильно
её отдубасить на трезвую голову.
«А разве для этого нужно время и час, чтобы забереме-
неть?» – так я думала, когда они начинали на почве этого
скандалить. Но я всё же наконец родилась и меня назвал
мой отец, несмотря ни на что, – Мия! Скандинавским име-
нем и в то же время характеризующим меня, как упрямую и
непокорную, и это было видно с самого рождения. Моя мать
вскоре бросила его со мной, а сама уехала в другой город с
нашим соседом, который был на десять лет моложе. Но как
мне отец потом объяснял, у них была любовь. А на какого
чёрта нужна любовь, если она из-за неё бросает меня, и так
я выросла с отцом, в мужском окружении и одиночестве...
Но с очень хорошим человеком.
Насколько я помню из детства, он всегда купал меня, на-
глаживал мне форму, готовил обед, и скажу, что было вкус-
но. Содержал нашу комнату очень чисто, несмотря на то,
что жили мы на первом этаже в коммунальном доме. И не
только её. Он мыл весь коридор до нашей комнаты чаще,
чем соседи.
На работу его никуда не брали, может, он не хотел меня
оставлять на кого-то? В месте, где сплошь и рядом пьянство,
разврат, педофилия. Он постоянно сидел за маленьким сто-
лом и делал разные ювелирные украшения, недорогие, но
очень красивые, никогда не похожие друг на друга, и поэто-
му у него закупали оптом в ювелирном ларьке. Оплачивали
сразу, знали, что товар не лежачий. И после оплаты он сразу
же покупал мне конфет, подушечки, очень вкусные и тогда
только у нас был праздник, чай с конфетами и повидлом.
По многочисленным просьбам соседей в шесть лет он всё
же отдал меня в детский садик, там же устроился сторожем.
Только там я увидела мясо или же борщ и котлеты... А через
год, когда пошла в школу, он тоже перешёл работать туда,
учителем по труду, у мальчиков. Он просто хотел, чтобы я
была всегда рядом с ним и чтобы его отцовский глаз был
постоянно на мне, хотя он уже был уверен, что я не его дочь.
Его отцовские чувства порой были сильно возвышены.
Язык, на котором он разговаривал с матерью дома, был
немецким, хотя хорошо он владел скандинавским, который
развился из древнескандинавского языка. И поэтому я ещё
не перешагнула школу, уже могла читать и писать на немец-
ком, слушая с детства речь дома и воспринимая её как род-
ную... Позже отец учил меня и читать, и писать...
А когда у нас в школе началось изучение иностранных язы-
ков с четвёртого класса, учительница удивилась моим знани-
ям языка и произношением. Но вскоре она ушла в декрет и
попросила завуча не привлекать учителя по немецкому языку
из города, а дать возможность совмещать отцу несколько ме-
сяцев. Но через несколько месяцев об этом узнали в РОНО,
что он без педагогического образования преподаёт в школе.
Директора понизили, перевели завучем, а моего отца уволи-
ли, несмотря на то, что родители одноклассников писали, что
наконец-то появился настоящий учитель немецкого языка.
Прошлое его не давало ему хорошо устроиться, и он опять
уселся за маленький стол в квартире, почти без окна, делать
ювелирные украшения, используя разные смеси и паяльник.
Работал много, не покладая рук, деньги уходили на приоб-
ретение материала, а остаточная прибыль была мизерной,
так что порой он готовил одни клёцки, лишь бы прожить.
Но он сам был далеко не мальчик, болел от тяжёлой работы
и недоедания, так как, отрывая от себя, подкармливал меня.
Всё же в один день он умер, так и застала я его сидящим за
работой за столом. Вот и всё, что помню я о своих родных.
Мать так и не появилась, её искали по всему Советскому
Союзу, возможно, она уехала в Германию... И меня отдали в
детский дом. Мне было тогда десять лет. И с первого дня я
себя показала, как непокорная девочка, потому что все меня
так и обзывали: немка, немецкая подстилка, и что только не
говорили мне, но один раз я там встретилась с девочкой, её
звали Александра, и она меня защитила.
Её я называла по-разному: Аля, Алеся, Александра, на-
стоящее русское, православное имя... в переводе с греческого
означает «мужественная», «защитница». Она и стала моей за-
щитницей. Она была как мальчик, могла бы за меня избить
любого пацана, и вскоре нас стали обзывать лесбиянками.
Но я-то знала, что это не так, просто она была соткана жёст-
кой тканью, из противоречий. Привлекала к себе строгостью
и бойкостью, её лицо часто искривлялось злостью. Но в то
же самое время она меня притягивала к себе, а остальных же
отталкивала своим колючим характером, который так и вы-
пирал наружу. Когда она злилась, лучше не подходить к ней в
эти минуты, и меня могла бы обругать... Поступая необдуман-
но, могла сделать подножку любому парню нашего детского
дома и из-за этого часто попадала в безнадёжную ситуацию.
А когда выросла, чуть ли не направили её в колонию для
трудновоспитуемых детей. Её характер был больше муж-
ским, чем женским. Но всё же она поддерживала женствен-
ность лишь тем, что любила красиво одеться, была чисто-
плотна... Не знаю, где она раздобыла, но носила часто обувь
на высоком каблуке и чулки с чёрной полоской, разделяю-
щие её красивые ноги на две части. За это нередко получала
нагоняй от педагогов.
Ко всем и ко всему была она безразлична, особенно к её
родителям, изредка навещающим её, но, как мне сказала,
сильно пьющих и лишённых родительских прав...
Сашенька, так я её называла часто, постепенно превращала
меня в свою обслугу, загоняя меня в тупик: принеси то, отнеси
это, сделай за меня то... или это... Она стремилась превратить
меня в свою рабыню, но я ей поддавалась, потому что лучше
уж одну терпеть, чем всех... Но в ней были свои хорошие каче-
ства: справедливость, сговорчивость, стремление полностью
не потерять со мной дружбу и сгладить, даже попросив про-
щение, любой конфликт, который возникал между нами, а они
всё же были, никогда не бывает всё гладко и всегда.
Её постепенно стали в детском доме называть «своим
парнем», а меня – «подружкой своего парня».
И однажды всё же её перевели из этого детского дома в
Московский детский дом. Мне сказала она, что сестра её
отца там, в Москве, – большой человек, и мы с ней больше
не виделись.
Возраст берёт своё, после того, как она переехала, я ду-
мала, начнут сразу же издеваться надо мною здесь. Но нет,
меня под своё крыло взял мальчишка старших классов Ви-
талий. Мы с ним долго дружили, но он никогда не позволял
лишнего, правда, когда он заканчивал школу, повёл меня в
сарай. А там были запасные матрасы и инвентарь, который
давно нужно было выбросить на свалку, и там мы, сидя на
матрасах, целовались по-детски, он немного тискал мои
груди, что ему доставляло радость, а мне желание познать
куда больше. Он очень переживал, что уходит, а я остаюсь,
но в то же время предупредил всех, что я его будущая неве-
ста и чтобы меня не обижали. К Петру он сам меня подвёл и
сказал, чтобы тот присматривал за мной.
Пётр тоже меня водил сюда же, целовал и всё хотел до-
браться до недоступного, но всё же не смел, боясь появле-
ния Виталия.
А через полгода я узнала, что меня удочерила семья из
Астрахани. Будущие мать и отец, так я их с любовью назы-
вала, потому что после моего родного отца не почувствовала
той ласки в детском доме, которая нужна ребёнку. Я выросла
горькая, как редька, со своим уже устоявшимся характером.
* Мия- имя скандинавского происхождения.
http://www.proza.ru/2016/05/04/2159
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216050402159