Накануне светлого праздника Победы, на мой взгляд, с годами приобретающего какую-то мрачную помпезность, я всегда вспоминаю ветеранов своего детства.
Дед Александр.
Этого ветерана я запомнил лучше остальных, т.к. он жил в соседнем доме. Этот весёлый старик не имел своих детей, а потому, как часто бывает с бездетными людьми, детьми ему автоматически и являлись все дети. Какое счастье было встретить - перехватить деда Сашу первым! Обычный день нежданно-негаданно мог обернуться самым настоящим праздником! С дедом можно было не только оказаться в кафе - съесть какое-нибудь незапланированное мороженное-пирожное, с ним можно было безо всяких очередей попасть на карусели-аттракционы в чехословацкий Луна-парк, гастролировавший в городе только летом и которым грезили все волгоградские школьники! А уж двери каких-нибудь военно-исторических музеев, типа Сталинградской битвы или Дома Павлова и вовсе были открыты перед ним нараспашку. И вот почему.
Александр Тицкий, - я даже чётко запомнил его фамилию, был награждён тремя Орденами Славы, т.е. был кавалер 3-х степеней! Кто понимает, что это такое, тому не надо объяснять, а для остальных это - 3 звезды: 1 золотая, и 2 серебряных, все за особые подвиги и заслуги, причём надо представлять, что у подобных ветеранов остальных орденов и медалей и вовсе была вся грудь по пояс. Разумеется, дед Александр в свои будние, т.е. не празднично-торжественные дни ходил с обычной колодкой, но по которой другие ветераны безошибочно определяли его высокий воинский статус: почтительно приветствовали, замирали, оглядывались вслед. Наверняка этот ветеран обретается в какой-нибудь военно-исторической хронике, но мне даже не хочется искать и читать канцелярскую скукотень.
Я навсегда запомнил его весёлым, бодрым, беспечным, нередко «под шафэ», именно таким мне и представляется эпически-поэтический боец Василий Тёркин А.Твардовского. Когда деда удавалось к 9 мая пригласить в свою школу и класс, то он не хвалился подвигами - «сбитыми» и «убитыми», а неизменно рассказывал одну забавную историю, как он со своим взводом взял боем склад со шнапсом, с этим ещё неведомым нам, пионерам, шнапсом! А ещё мне запомнилась его ребяческая пружинисто-шагающая походка, как идя с ним по улице, он мог запросто заскочить в виноводочный «опрокинуть», либо с такой же удалью забежать «отлить» в подъезд.
Он жил с женой намного моложе себя, которая к нему была очень добра. Она охотно встречала-провожала его многочисленных гостей, а также принимала от нас на поруки и его самого, когда деда «перебравшего шнапса» мы доводили домой. «Опять двойка?» - спрашивала она, открывая дверь квартиры. Ей, приподнимая свою седую голову, отвечал сам дед Александр: «Отряд не заметил потери бойца».
***
Дед Иван.
В юности все ребята нашего посёлка, расположенного у самой Волги, возле её последней плотины, промышляли рыбой. Разумеется, при всех тогдашних запретах и ограничениях не обходилось без браконьерства. И естественным было то, что на «запретке» не обходилось без разведки.
Я запомнил ветерана деда Ивана, который также ходил на «запретку» - на лёд недалеко от плотины ГЭС, либо в половодье на «разливы» поймы самой реки Волги. У него был деревянный протез и когда мы на резиновой лодке отправлялись ставить снасти, то он без всяких просьб и напоминаний стоял на «шухере», т.е. на стрёме.
С пригорка дед Иван, подобно одноногому пирату, смотрел, не мчится ли рыбинспекция к месту нашей рыбалки, а когда замечал подозрительные манёвры инспекторских лодок, то начинал нам подавать сигналы - махать руками, свистеть, т.е. предупреждать об опасности. Когда же было темно, либо наоборот, сильно слепило солнце, то он на слух определял, не приближается ли «вражеская» моторка. Зимой, когда все разбегались со льда от той же зловещей рыбинспекции, дед, которого она никогда не трогала, подбадривал нас: «Ну, ребятки, побежали, шустрей!» А после, когда «бобики» груженные зазевавшимися рыбаками покидали берег, нам, прячущимся в камышах, осмотрительный дед давал со льда знак, что можно возвращаться и продолжать рыбачить.
В годы войны дед Иван находился на восточном фронте и имел награду «За победу над Японией», тот интересный орден, где профиль Сталина обращён на восток. Под конец жизни он стал очень плохо видеть, но мы продолжали покупать у него сети, которые он плёл на продажу, хотя их и приходилось переделывать, т.к. ячейки в сетях «ползли» и «посадка» была кривая. Его родные дети давно обитали в других городах, а сам он жил с какой-то ворчливой старухой, которую звал «язва японская». Дед умел так изощрённо выражаться, что мы подобно пчёлам моментально подхватывали на летУ весь его драгоценный словесный нектар. Помню то, что перед смертью он совсем перестал выходить на улицу и постоянно сидел в квартире - глядел в окно, в одну точку…
Я и сейчас представляю, что вот, возвращаюсь в родной район, замедляю шаг у подъезда деда Ивана, смотрю в его окно на первом этаже, а из окна смотрит сам дед, но… не видит меня. И тогда я, стараясь привлечь его внимание, размахиваю руками, и вдруг будто очнувшись он начинает суетиться, открывает окно, и улыбаясь, спрашивает: «Ну как там, на речке, как рыбка?.. Едрит её двадцать!»
**
Дед Николай.
Как-то раз, мы компанией пацанов лет по 16, расхрабрившись, спросили одного старшего и бывалого товарища во дворе: «N, ты угоняешь мотики, катаешься на них, а потом топишь их в Волге или бросаешь во дворах, отдай нам, хоть один, располовинить». В то время у нас возник гениальный план, родившийся от весьма корыстного намерения, а именно, т.к. мотоциклетные запчасти были в большом дефиците, так почему они пропадают зря, и главное даром!? Шалопай N, имевший уже несколько судимостей по одной статье – угон транспортных средств, и абсолютно лишённый всякой корысти, т.е. простодушней Юры Деточкина - персонажа известного фильма, бросил нам «трофейную» «Яву», со словами: «Откуда запчасти - не трепитесь». За пару часов «мотик» был удачно нами «располовинен», т.е. разобран, а «балласт» благополучно сброшен в реку. И вот в ближайшее воскресенье, у нас, подростков охваченных нездоровым предпринимательством, на барахолке, на газетах, уже лежали уже наши шестерёнки-втулки. Там мы и познакомились с дедом Николаем.
Этот старик, в неизменно потёртом пиджаке, имея весьма тоненькую для фронтовых ветеранов колодку, тоже торговал на барахолке своим весьма скромным против нашего барахлом. С этим дедом мы сразу сдружились и даже помогали, занимая и ему хорошее место, а он защищал нас от местной шпаны, которая его прекрасно знала и уважала, т.к. рынок находился в чужом районе. Мы с радостью угощали деда Колю вином, а сам дед, несмотря на своё, весьма печальное положение был всегда бодр и весел. Дело в том, что у деда не было трахеи, и у него вместо горла была какая-то пластмассовая трубка с каким-то клапаном, и когда ему надо было что-либо сказать, то он затыкал пальцем этот страшный клапан, и только тогда, после свиста и хрипа и начинали идти сами слова.
Помню, что дед рассказывал нам, что в войну находился с эвакуированным заводом на Урале, где они выпускали тяжёлые орудия. И если торговлю такими нехорошими запчастями мы уже превратили в чистую тусовку, то дед, словно «всё для фронта – всё для победы» очень переживал за торговлю, наблюдал за каждой копейкой, постоянно удивляясь нашей неоправданной щедрости: «Эх, покупатель с ходу взял, почему ребятки цену не загнули?!», но чаще всего дед хвалил наш грязный товар: «Ну и товар у вас, ребятки! Самый ходовой!»
Дед не догадывался о происхождении нашего «ходового» товара, но как мы хотели открыться, знать мнение этого правильного деда! Вот, что нас тяготило, о чём мы искренне беспокоились! И вот однажды, в очередную базарно-винную посиделку мы не выдержали, и - держать тайну уже не было никаких сил:
- Дед Коль, а знаешь, откуда наши запчасти?..
- Нееет, ребяяятааа… - прохрипел дед.
- Дед, это запчасти с угнанного мотоцикла, а рама и остальная требуха уже на дне, Волги…
Мы замерли – ведь мы раскрыли карты, мы с ужасом ожидали реакции тылового деда. Сам дед, замахав от волнения руками, забыв заткнуть клапан, испускавший ужасный хрип и свист, но вдруг опомнившись и зажав клапан пальцем, вдруг победно закричал:
- Молодцы ребята! Так их, фашистов!
*
Этим прикольным воспоминанием я завершу повествование, лишь добавлю свои наблюдения, что в психологии военных людей была интересная деталь, что победив и потеряв врага внешнего - немца-японца, они находили его поблизости - в государстве, в лице зажиточных граждан, органов правопорядка, а то и совсем близко - в лице своих родных и близких. Сейчас ветераны стали уже слишком стары, слабы и современное общество со своей навязчиво фальшивой памятью вперемешку с каким-то патриотическим нытьём ещё сильнее их ослабило, заставив шагать брендовым шагом в широком строю своих политических раскладов. Разумеется, такая подмена произошла не сразу, но воскресни в одночасье те ветераны, каких я вспомнил, они бы ужаснулись, увидев современную номенклатурную скорбь, выдаваемую за праздник День Победы. Хотя нет, они бы усмехнулись, как впрочем, усмехнулись бы, прочтя и этот небольшой рассказ.
8 мая 2016 год. Фетисов Э.В.