В городе Н-ске недавно открыли завод по переработке древесины. Установили чудо-оборудование, которое якобы втрое упрощает процесс, превращающий дерево в бумагу. И меня, как начинающего журналиста, отправили на спецзадание: пообщаться с руководством и рабочими, выведать секреты быстрого изготовления бумаги и сварганить статейку.
«А ещё,- главред улыбнулся,- попроси-ка у них устав предприятия посмотреть. Сейчас, мол, эта штука есть у всех, так вот хотелось бы полюбопытствовать, какие правила вы для себя приняли».
Купив на завтра железнодорожный билет, я поехал на тренировку в спортзал. И только поздним вечером, притащившись домой и разогрев вчерашние, мамой приготовленные макароны по-флотски, я задумался. Зачем нужно было главреду знакомство с уставом этого завода? В уставе же не говорится, как они бумагу делают. С этой мыслью я завел на утро будильник, включил музТВ, где шел концерт звезд девяностых, и лег на диван…Сквозь сон слышал начало песни:
Мама, это небыль,
Мама, это небыль,
Мама, это не со мной.
Неужели небо,
Неужели небо
Задеваю головой?
На ковре-вертолете
Мимо радуги
Мы летим, а вы ползете,
Чудаки вы, чудаки…
В шесть часов утра со мной из поезда вышло несколько человек. В голове промелькнуло: «Может, среди них есть работяги с того завода?» Но сонные угрюмые лица были явно не расположены к разговору.
Начиналось лето, было светло и прохладно. Я был в любимой синей ветровочке. При себе стандартное снаряжение: в рюкзаке фотоаппарат , планшет и диктофон, на поясе - мобильник. Новые найковские кроссовки готовы были нести меня прямо к заводу. Я чувствовал себя разгоряченным необъезженным жеребцом. Накидав еще в поезде вопросы для интервью, я уже видел свою нашумевшую статью в нашем журнале.
В предвкушении я вышел на привокзальную площадь, где меня встретило семейство лосей.Не настоящих, конечно.Три каменных изваяния с вытянутыми мордами паслись в зеленой травке у всех на виду. Я сделал фото на память. В небольшом, но уютном здании вокзала я нашел буфет, выпил кофе со «Сникерсом». Сев в зале ожидания, открыл планшет, нашел в интернете информацию про город. Да, на гербе -лосиная морда. Охотничий промысел…Бла-бла-бла… Опа! Оказывается, в девяностые это был закрытый военный городок. Населения - девяносто пять тысяч. Конструкторские бюро, патенты, военные испытания, секретные разработки…Не дочитав статью, я вышел покурить.
Завод находился по адресу: Лесной проспект, 8. Ехать от центра было далеко. В полупустом автобусе я занял протертое плюшевое сиденье у окна и прикрыл глаза. Водитель громко объявлял в микрофон названия остановок. «Октябрьский проспект». Я представил директора деревообрабатывающего завода. Обязательно толстый румяный усач с толстыми пальцами с каким-нибудь гранатовым перстнем на одном из них. Я мысленно завел разговор с директором. «Улица Ленина». О, эта улица есть в каждом городе. Интересно, у них там памятник Ильичу или бюст стоит? Я продолжал воображаемый разговор с усачом, который почему-то превращался в Ленина с поднятой вверх рукой и в шапке-ушанке. «Автовокзал». Я выключил свое воображение и просто ехал с закрытыми глазами. «Аэровокзал». Такой маленький город и есть аэровокзал. Похвально-похвально. Какие военные все-таки молодцы! «Ковровокзал». Меня как будто ткнуло:
-Что? Какая остановка?
-Ковровокзал.
Я недоумевающе глянул на шофера, обернулся на людей, сидящих в салоне. Какой еще «ковровокзал»? Они меня разыгрывают, смеются? Нет, никто даже не улыбнулся.
-Так вы выходите или нет?
Вообще-то мне надо было на Лесной проспект 8, но я не мог не выйти посмотреть, что за «ковровокзал». Ковры там, что ли продают?
Я обалдел! Реально: напротив остановки - огромное серое здание, сверху голубыми светящимися буквами написано: «Ковровокзал». Два развернутых ковра лежали на помосте, пассажиры ждали посадки. Все как обычно. Бабка с рюкзаком сидела на скамейке, скрестив ноги, грызла семечки, иногда кидала горстку толпившимся на асфальте голубям. Может, это розыгрыш какой-то? Тут же, обнявшись, стояла парочка. Он - с козлиной бородкой, в клетчатой рубахе, драных джинсах, на длинноволосой голове - бейсболка козырьком назад. Она - изящная, миниатюрная, с белозубой улыбкой. Как куколка в лапах чудовища. Я бы с ней лучше смотрелся. Подходили еще люди, спрашивали, кто последний за билетами. Я просто онемел. Нет, мне это не снится и это не сказка. На лицах я читал: «Да, вот так-то запросто мы летаем на коврах. А ты не знал? Ах ты, дерёвня!»
Я рванул в здание. Охранник преградил путь: «Вы на экскурсию? Записывались? Билет оплатили?»
-Нет, то есть, да. В общем, мне нужно поговорить с руководством.
-Были проблемы в полете? Что случилось? У ковровода не было аптечки?
-Нет, нет.
Я показал удостоверение.
-Проходите, Петр Герасимович у себя. Кабинет номер один. А вот и он сам.
Директор оказался доброжелательным человеком. «Любопытствуете? Тогда милости просим!» И повел меня в ангар. В полутемном прохладном помещении я расчихался. Казалось, клубы пыли витали вокруг. «Это с непривычки, -сказал директор,- мы ковры чистим регулярно и вентиляция хорошо работает». Петр Герасимович начал свой рассказ:
-Да, для нас наступили сложные времена. Это в девяностые наши ковры небо над городом затмевали. Сейчас уже не то. Осталось всего два действующих ковра. Так мы их бережем как зеницу ока. А здесь храним то, что было. Вот, любуйтесь.
В два ряда- слева и справа - висели ковры. Посредине был проход для экскурсантов. Господи, что это были за ковры! Чудо, а не ковры! Во-первых, рисунок был с двух сторон, причем, нижняя сторона была ярче. «Ведь люди, следящие за полетом, видят её с земли»,- пояснил директор. Вот огромная, горящая золотом жар-птица. Вот ракета, совсем как настоящая, сзади висит огненная бахрома, имитирующая пламя во время полета. Целый караван верблюдов (шесть одинаковых ковров). Глаза мои разбегались.
-А вот на этом ковре наша команда летала после победы над футболистами из соседнего города. Это было незабываемо: болельщики выпустили триста гелиевых шаров в виде футбольных мячей. И наши ребятки в небе на ковре , а на нем - сам видишь - тот же футбольный мяч. А потом салют! Эх, 95 год…А сейчас? Мы только и живем тем, что экскурсии водим, туристам рассказываем про наши чудо-ковры. Из всего огромного штата осталось шесть человек: я да бухгалтер, она же кассир, два ковровода, охранник да наладчик-моторист. Раз в месяц - генеральная уборка. Все чистят ковры. А раньше?
Щекастое лицо директора сморщилось, казалось, он сейчас заплачет:
-Раньше у нас было три уборщицы! Три! - Он показал три волосатых пальца.- Ты представляешь, какие масштабы!
Я заметил, что ковры толще обычных. Они были чем-то похожи на надувные матрасы.
Петр Герасимович предупредил мой вопрос:
- Да, да. Как резиновая грелка. Внутри - емкость для бензина. Они работают на бензиновом двигателе. Мотор в управлении похож на лодочный. Рванешь шнур, ковер заводится. Скорость регулируется. Винта, конечно, как у моторки нет. За техникой безопасности следим. Люди все пристегнуты ремнями. За все время не было ни одного крушения. Мы же летаем только на короткие расстояния и только в хорошую погоду. Зимой и в дождь, град или сильный ветер полетов нет. Один старенький ковер до Подосиновки летает, там у горожан дачи. Второй - поновее - для прогулок над городом. Билеты на нем, конечно, дороже. Но спрос есть. Его часто парочки заказывают.
-Но как же они в воздух поднимаются? Все-таки законы аэродинамики…
-Этого тебе никто не скажет. В нашем уставе предприятия есть особый пункт. Наш единственный наладчик-моторист Петрович - немой. Он-то, все знает, конечно, он в молодости эти ковры и проектировал. Но...Да зачем тебе это? Сходи-ка лучше сам с ветерком прокатись.
Петр Герасимович хитро улыбнулся, поглаживая пышные усы, подмигнул зеленоватым глазом.
Я вышел из ангара.Массивная металлическая дверь захлопнулась за мной.Услышав раздавшийся сверху звук моторки, я поднял голову.Ярко-красное сердце, пронзенное стрелой, красовалось на ковре.Снизу было видно, как козлиная бородка обнимал девушку.Увидев меня, красавица вдруг помахала рукой как знакомому. Я сплюнул себе под ноги и пошел на остановку. Меня ожидал деревообрабатывающий завод.