Анна Ахматова. Продолжение 2

Мадам Пуфф Лев Черный
 Женский голос за сценой
                Не с теми я, кто бросил землю
                На растерзание врагам.
                Их грубой лести я не внемлю,
                Им песен я своих не дам.
                Но вечно жалок мне изгнанник,
                Как заключенный, как больной.
                Темна твоя дорога, странник,
                Полынью пахнет хлеб чужой.
                А здесь, в глухом чаду пожара,
                Остаток юности губя,
                Мы ни единого удара
                Не отклонили от себя.
                И знаем, что в оценке поздней
                Оправдан будет каждый час...
                Но в мире нет людей бесслезней,
                Надменнее и проще нас.
                (На экране портрет П. Лукницкого)

   Голос за сценой
   Из "Дневников" Павла Лукницкого:
   "Не знаю почему - вероятно, и разговоры с АА (Анной Андреевной), и ее грустно-покорный тон в этих разговорах, какая-то особенная незлобивость, чувство ясного понимания Анной Андреевной трагического в эпохе, трагизм ее собственного существования - все вместе так подействовало на меня, что я ушел с подавленным сердцем, шел, не видя встречных сквозь липкую мразь и туман, и когда пришел - лег на постель с темной и острой болью в сердце и с бушующим хаосом, хаосом безвыходности в мыслях.
   АА (Анна Андреевна) не жалуется. Она никогда не жалуется. Жалобы АА (Анны Андреевны) - исключительное явление и запоминаются навсегда.
   И сегодня она не жаловалась. Наоборот. Все, о чем она говорила, говорила она как-то ласково-грустно, и со всегдашним юмором, и доброй шуткой, и твердым, тихим и гибко интонирующим голосом. Но от этого мне было еще грустней. Ибо видеть ясный ум, тонкую натуру, мудрое понимание и острое чувствование вещей, и доброту, доброту, доброту... - в такой обстановке, в таком болоте мысли и мира - тяжко".
                (Свет снова освещает А. Ахматову)

   Ахматова
   "Какие-то получаемые мной гроши я отдавала Пуниным за обед (свой и Лёвин) и жила на несколько рублей в месяц.
   Круглый год в одном и том же замызганном платье, в кое-как заштопанных чулках и в чем-то таком на ногах, о чем лучше не думать (но в основном прюнелевом), очень худая, очень бледная - вот какой я была в это время. И это продолжалось годами".
                (На экране вновь А. Ахматова)

   Голос за сценой
                И всюду клевета сопутствовала мне.
                Ее ползучий шаг я слышала во сне
                И в мертвом городе под беспощадным небом,
                Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
                И отблески ее горят во всех глазах,
                То как предательство, то как невинный страх.
                Я не боюсь ее. На каждый вызов новый
                Есть у меня ответ достойный и суровый.
                Но неизбежный день уже предвижу я, -
                На утренней заре придут ко мне друзья,
                И мой сладчайший сон рыданьем потревожат,
                И образок на грудь остывшую положат.
                Никем не знаема тогда она войдет,
                В моей крови ее неутоленный рот
                Считать не устает небывшие обиды,
                Вплетая голос свой в моленья панихиды.
                И станет внятен всем ее постыдный бред,
                Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед,
                Чтоб в страшной пустоте мое осталось тело,
                Чтобы в последний раз душа моя горела
                Земным бессилием, летя в рассветной мгле,
                И дикой жалостью к оставленной земле.
                (Свет снова освещает А. Ахматову)

   Ахматова
   "В 1924 году я получила приглашение из Москвы провести там литературный вечер со своими новыми стихами. Я поехала в Москву и прочитала много стихотворений. Я прочитала "Клевету" и ряд стихотворений из последнего издания "Anno Domini", которые раньше не печатались. На вечере присутствовало какое-то высокопоставленное лицо, которому не понравились мои стихи. И вот после этого вечера я была запрещена. Меня перестали печатать. Подготовленный к выпуску, уже напечатанный, двухтомник моих стихов был уничтожен. Этот запрет был очень длительный. До 1939 года меня не печатали. Совсем ничего. Я переводила, занималась литературоведением, писала о Пушкине. Меня не печатали. Вот потому, вероятно, сложилась легенда, что я замолчала".
                (На экране портрет С. Есенина)

   Голос за сценой
   В 1925 г. покончил жизнь самоубийством Сергей Есенин.
                До свиданья, друг мой,  до свиданья.
                Милый мой, ты у меня в груди.
                Предназначенное расставанье
                Обещает встречу впереди.

                До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
                Не грусти и не печаль бровей, -
                В этой жизни умирать не ново,
                Но и жить, конечно, не новей.

   Вот как, например, на смерть поэта отозвался один из политических лидеров того времени, Карл Радек:
   "Есенин умер, ибо ему не для чего было жить. Он вышел из деревни, потерял с ней связь, но не пустил никаких корней в городе. Нельзя пускать корни в асфальт. А он в городе не знал ничего другого, кроме асфальта и кабака. Он пел, как поет птица. Связи с обществом у него не было, он пел не для него. Он пел потому, что ему хотелось радовать себя, ловить самок".