Санкт-Петербург
Весна и лето 1714 года
У княгини Елены Переславской при родах умер ребенок. Это был мальчик, которого даже не успели назвать. Все знали, что это был сын Петра Первого, у которого умерли почти все его многочисленные дети. Князю Федору Переславскому от это было не легче. Он при своей долгой и необычной жизни сам пролил немало крови, но мертвые младенцы...
Явился сам генерал-адъютант Павел Иванович Ягужинский, очень деликатно от имени Государя попросил передать ему организацию похорон. Безымянного младенца похоронили в Александро-Невской лавре у стены.
В то же время царица Екатерина Первая довольно успешно родила девочку, названную Наталья. Чернявая, красивая. Федор просился поглядеть на свою дочь, иногда удавалось. Но впоследствии она проживет только два года. Детская смертность тогда была велика, что касалась и царей.
А князь капитан инфантерии, прикомандированный к квартирмейстерской службе, что являлась главным штабом, Федор и Елена жили в своей квартире в домике 12 на набережной речки Мойки (впоследствии дом перестроили, известен тем, что там жил и скончался Пушкин).
В свободное время ходили гулять в Летний сад. Он изрядно вырос за годы. Стояли мраморные скульптуры греческих богов и богинь. Бонны выгуливали малолетних детей, которые резвились гурьбой, не глядя на сословия и чины. Сам Государь любил свой сад, показывался там с супругой.
Некоторое возмущение вызывала непривычная нагота статуй. Иногда пожилые знатные вельможи и дамы намекали, чтобы на обнаженные статуи одели платья.
Царь принял решение в своем духе. Он установил пост и часовой смотрел за полную всего сохранность.
Федор и Елена гуляли под руку в этом саду, а когда удалялись в укромный уголок, то в обнимку. И целовались.
Федор вспоминал, что когда они еще проживали в Новгороде, однажды, когда они смотрели друг другу в глаза, Елена сказала, что все ради него сделает. Федор тогда посмеялся, решил пошутить. Сказал:
- Ну, тогда голая пройдись по нашей улице.
Елена вдруг стала серьезна. Она сняла кокошник. Сбросила сарафан. Затем сорочку. Затем даже бусы и туфли. Осталась абсолютно голая и босая. Повернулась и решительно пошла к выходу. Федор перехватил ее только у калитки на улицу.
А теперь она как хорошая хозяйка, давала Федору на работу узелок с обедом. Холодец, рыбка, курятинка, печеный хлеб. Иногда приходила сама, приносила и угощала весь квартирмейстерский отдел своими пирогами. Пышные, горячие, с начинками. Зашел генерал-квартирмейстер князь Шаховской, узнал княгиню, с которой был знаком, в основном по ассамблеям, получил свой пирог, остался доволен.
Охрана признавала, что идет сама княгиня Переславская с пирогами. Пропускали, отдавали честь.
По служебным делам Федор знал, что театры боевых действий множатся. Наши войска были в Польше, в Курляндии, в Померании. В основном побеждали. Но упрямые шведы, привыкшие к столетним победам, не собирались сдаваться.
Их король, Карл Двенадцатый, после Полтавы засевши в Турции, все время обращался с требованиями нападения к султану Ахмеду Треьему и крымскому хану Девлет Гирею Второму, который, после уничтожения русских крепостей после Прута так и рвался делать набеги и грабить русские и малороссийские земли. Что делать, это набеговая экономика, к которой крымские татары привыкли. Волка ноги кормят.
Но умный султан, даже несмотря на свою победу над русскими на Пруте в 1711, не давал согласия на боевые действия и сам воздерживался. Турки приняли Карла как гостя (полупленника), у него была исключительная смелость, дерзость, но за его характер турки прозвали "Железная башка". (Demirba; по-турецки).
Он упорно сидел в Бендерах с небольшим отрядом телохранителей и постоянно склонял визирей и султана открыть второй фронт против России. Кажется, он понимал, что в одиночку не справится. Но всегда рвался в бой, который все решит.
Петр Первый продавливал свою линию. Нужна была морская победа над шведами, овладение берегами, безопасность морских сообщений, иначе окну в Европу грош цена.
Последовал приказ Государя: пехотным полкам (в том числе Новгородскому, где числился Федор) надо учиться галерному делу.
Князя Федора вызвал его начальник, генерал-квартирмейстер князь Шаховской. Тот был как-то недоволен.
- Присаживайся, господин капитан. Поступил государев приказ, чтобы ваш Новгородский полк безо всяких исключений вошел в состав галерного флота. Иди с Богом, тем более, что сам генерал-адмирал Апраксин про тебя осведомлялся. Жаль тебя отпускать.
Федора сослуживцы встретили очень приветливо. С ними взошел на галеру, только что сошедшую с Олонецкой верфи. Солдаты располагались, осваивались. А у Федора нахлынули его древние воспоминания. Ведь на таких галерах, триерах, триремах плавали еще его греческие предки, начиная с аргонавтов и раньше. Сам древний Геракл был гребцом у Ясона. А сколько Федор поработал на веслах и парусах! Конструкция судов мало изменилась.
Было что вспомнить. Как однажды, когда причалили к одному из Ионических островов, убрали паруса, сушили весла, на берегу разводили костры, а он в одиночестве глядел на звезды, из моря вышла обнаженная смуглая наяда, красиво подошла к нему. Обвила руками, целовала, была любовь. Потом выяснилось, что это красивая дочка местного рыбака. Как давно это было.
Федор прошелся по галере. Галера турецкого маниру. Несколько низкобортна, зато легка и маневренна. Постройка средняя, дерево недостаточно просушено, кое-где есть следы протечек. Ладно, потом дерево разбухнет, что-то закроется, что-то откроется. Он был древний моряк.
Его вызвал генерал-адмирал Апраксин Федор Матвеевич. Федор вошел на флагманскую галеру, доложился. Апраксин сказал:
- Здравствуй, господин капитан. Скажи честно, ты под парусами, да веслами ходил?
Не имея сил соврать, Федор честно ответил:
- Да, но очень давно. Управлял триерой. То есть галерой.
- Ты ведь на Виктории? Ваш шкипер, Ван Даринг, отказывается принять галеру, говорит, что плохая сборка, некачественное дерево, течет. Это правда?
- Это правда, господин генерал-адмирал.
Федору Апраксину было к тому времени пятьдесят три года, но выглядел он старше. Сильно задумался. Наконец сказал:
- Морские сигналы знаешь?
- Так точно.
- Принимай Викторию.
Князь Федор несколько растерялся:
- Как принимай?
- Будешь там шкипером, у меня нет других кандидатов.
- Ох.
- Не охай, нет других. Галер понастроили. Качество сам видел. Приступай к командованию! Буду спрашивать как с остальных. Давай, учи экипаж, пока время есть. Свободен.
Историческая справка.
В течение этого 1714 года стало известно о кончине двух Голицыных. Опальный канцлер Василий Васильевич Голицын, сподвижник царевны правительницы Софьи Алексеевны, которого еще при жизни стали называть великим, государственный деятель, много сделавший для России, умер на Пинеге в Красногорском монастыре. Петр Первый ненавидел все, что было связано с правительницей царевной Софьей Алексеевной. Но после смерти Голицына простил его семью и разрешил вернуться. Петр иногда умел прощать.
Другой Голицын Борис Алексеевич, сторонник Петра в борьбе с Софьей, умнейший, но больше склонный к гулянкам человек, чем к делу. В последние годы руководил приказом Казанского дворца (всем Нижним Поволжьем), что было компромиссом между отстранением от государственных дел и платой за былые заслуги. Заливал вином муки совести за растраченный талант.
Умер в монастыре Флорищева пустынь Владимирской губернии, приняв за несколько месяцев до смерти монашество (монах Боголеп). Один род, а какие разные судьбы! Вообще, Голицыны - талантливый род, дававший выдающихся деятелей во всех поколениях.
Несмотря на усилия Петра Первого по строительству парусных многопушечных кораблей, решающую роль в борьбе на море и особенно в захвате Финяндии сыграли парусно-гребные суда - галеры. В петровском флоте они именовались галерами, полугалерами и скампавеями. На вид особо не различались. Бывали трех типов: французского, венецианского и турецкого маниров. К последнему принадлежала и доставшаяся Федору "Виктория", таковых было большинство. Это килевое судно с длинным и узким корпусом, имевшим небольшое возвышение над уровнем воды. Спереди был шпирон, выступ, напоминавший таран. Но к нему только паруса крепились. Затем был орудийный помост о трех орудиях. Центральное о двадцати четырех фунтах, боковые - двенадцатифунтовки. Не густо. Против шведского фрегата не попрешь. Имелись еще две трехфунтовки, на которые в бою никакой надежды не было. Они были на центральном помосте, в основном для запугивания гребцов.
Федору на качающейся палубе вдруг вспомнилось огромное Словенское (сейчас Городищенское) озеро под Изборском. Там издревле обитала русалка и мужчинам не рекомендовалось ходить туда в темное время суток. Но князь Федор из-за своего упрямого характера, пошел. Та русалка тогда не приплыла. К чему бы это вспомнилось?
Основным двигателем были весла. На других галерах на веслах бывали каторжники и им подобные, но Федор от таких избавился. В бою такие могут взбунтоваться или просто перестать грести. Сели солдаты его Новгородского полка, которых он отобрал в количестве более трехсот человек, а еще моряки, пушкари. Получилась приличная команда. Теперь надо их учить.
Князь Федор, в прошлом патриций Устилиан, вспоминал древнюю науку аргонавтов как ходить под веслами. Под парусами. Вес весел достигал до 90 килограмм, длина примерно 13 метров. За каждым веслом на банке (скамейке) сидело от трех до пяти гребцов, надо было добиться порядка двадцати пяти размахов в минуту, тогда получалась скорость порядка шести узлов.
Но поскольку за веслами сели солдаты-пехотинцы, их надо было еще выучить. Ходили по Неве, затем вышли в Финский залив. Сначала гребли бестолково, сталкиваясь веслами, галера виляла, но постепенно все лучше и лучше. В конце концов, на галеру можно было любоваться, единые мощные взмахи веслами, судно летело по воде. Относительно хорошо галера ходила под парусами. Было установлено две мачты с косыми парусами. По команде остановки гребли гребцы втягивали весла на палубу, укладывали вдоль борта. Матросы полезли по реям: они отпускали скрученные к реям треугольные (латинские) паруса. Туго расправились они на ветру. На свободном углу паруса была веревка (шкот). За нее тянули матросы, дело капитана давать указание как тянуть. Матросы знали свои места, каждый знал свою снасть.
Как-то Федор вздумал похулиганить. Утром сказал Елене, чтобы вышла на набережную Фонтанки к двенадцати часам. А на Виктории объявил, что будем отрабатывать маневренность. И, дружно гребя веслами, вошли в Фонтанку. Ни одного постоянного моста тогда еще не было, а переправы осуществляли многочисленные лодочники (водные извозчики). Они разбегались при виде огромной галеры. Глубина соответствовала осадке, но вот извилистость фарватера...
Пару раз гребцам пришлось упираться и отталкиваться веслами от берега, избегая столкновения. Хорошая тренировка. На набережной стояла одинокая женская фигурка в черном шушуне. Это была Елена, все еще в трауре по своему младенцу. Она сразу узнала, помахала рукой. Федор махнул ей со своего капитанского мостика.
Дошли без повреждений и дальнейших приключений, кроме последующего разговора с адмиралом Апраксиным.
- Ты чего в Фонтанку полез? Галеру потеряешь, под трибунал пойдешь!
- Ваше превосходительство, экипаж не обучен, на веслах солдаты-пехотинцы. Но умелые ребята, уверяю Вас. Они шведу еще покажут кузькину мать. Учить надо. Отрабатываем маневренность в узких заливах.
- Ладно, продолжать занятия, только не перестарайся, судно не потеряй.
Занятия продолжались. Галера шла мощно и красиво, что под веслами, что под парусами. Летела как стрела. Водные буруны под форштевнем. Стреляла из своих немногочисленных пушек на ходу при гребле и качке с хорошими попаданиями по плавучим мишеням, чем добились похвалы Апраксина. Галера Виктория была готова к бою.
Вообще-то Апраксин так торопил всех с подготовкой, потому что Государь планировал начать военную кампанию на море как можно раньше. Как только позволила ледовая обстановка, начал выходить в море большой парусный флот. Все начали проводить учения, главное это грести, вовремя переставлять паруса.
Вовремя палить из пушек, пользуясь нужными припасами: ядра, цепные ядра, картечь. Когда надо, на абордаж, тут резня, кто кого.
Основной парусный пушечный флот зимовал на острове Котлин. Петр Первый взял инициативу на себя. Но у парусников должной выучки не было. Флот при выходе даже не мог держать равнение в строю. В результате их отвели в Ревель. А в бой пошли только галеры.
Выступили. Ветер благоприятствовал, шли под парусами, весла не были надобны, солдаты отдыхали. Собралась флотилия, суда шли. Получился целый галерный флот. Возглавлял генерал-адмирал Апраксин, но потом подошел контр-адмирал Петр Михайлов (то есть Петр Первый), по привычке инкогнито, хотя его даже издалека узнавали. На совещании в царской галере был объявлен приказ Апраксина: надо идти на выручку к гарнизону города Або, захваченному нашим войском, но теперь осажденному шведами. Для того и погрузилась в галеры целая армия. Прямо, как ахейцы на Трою, подумал древний грек Устилиан (князь Федор).
По вечерам Федор думал: а ну встретится шведский многопушечник? Ничего от нас не останется. Разнесет ведь в клочья. В щепки.
Но надо готовиться ко всему.
Сначала галерный флот сосредотачивался в Гельсингфорсе. Адмиралы знали, что галеры хороши маневренностью вблизи сложного берега, коим являлась Балтика, действовали мудро. Потому держались берега. Берегли будущий десант. На очередном совещании было видно, что адмирал Апраксин был настроен решительнее, чем царь.
Морская разведка доносила, что шведы сосредоточили свои мощные силы флота (кажется, весь флот) у мыса Гангут. Возглавляет их известный адмирал Густав Ватранг и без боя никак не прорваться.
Адмирал Федор Апраксин был смел, а смелых людей князь Федор любил. Царь требовал лоцманов, осторожничал. Откуда их здесь взять? Апраксин требовал атаки.
Но Петр хорошо помнил Нарву семисотого года и недавний прутский поход. Битый Государь. А за одного такого трех небитых дают.
При флоте пребывал генерал Адам Адамович Вейде, весьма знакомый и уважаемый Федору еще по Нарве.
Шведские быстроходные парусники маячили невдалеке с целью разведки и адмирал Ватранг прекрасно знал, что русская гребная галерная эскадра должна держаться побережья. Там, у мыса Гангут и ждал.
Адмирал Апраксин хотел боя, не боялся спорить с царем. В результате флот десять дней простоял в Гельсингфорсе, затем все-таки двинулся вперед. Флот углублялся в глубину шхер. Шли под веслами медленно, опасаясь мелей и камней. Лоцманов не было. Кругом были скалистые берега, заросшие соснами. Красиво.
Федор, однако посмеивался: тут природа то болото, то скала. Но эти красивые острова и заливы, многочисленные озера имели особую прелесть.
Неяркая северная природа, которую Федор оценил и полюбил еще по Архангельску.
К вечеру 24 июня галеры прибыли в Пой-кирке, места в глубине шхер, где начинается выступающий в море полуостров Гангут. На острие полуострова стоял многопушечный шведский флот. Пытаться обойти его означало, что русские галеры должны уйти далеко в открытое море, где все преимущества будут за шведами, начнется расстрел с их стороны. Галеры должны работать возле побережья, для того они и строились. Тут преимущества будут у них. Федор добился от команды, что его Виктория могла буквально крутиться на месте, благодаря работе веслами, невзирая на ветер.
А сейчас шла разгрузка вспомогательных судов. Привезли продовольствие для действующего здесь корпуса генерала Михаила Михайловича Голицына.
Далее идти было нельзя.
Но осторожно пошли. Встали в шхерах, куда шведские линкоры да фрегаты добраться не могли из-за недостаточных глубин и многочисленных островов, да подводных камней.
Апраксин вызвал Федора, велел принять участие в разведке, которую он возглавил лично. Было объявлено "осмотрение" неприятельского флота.
На шлюпках, под прикрытием берега подошли к мысу. Достали подзорные трубы, шведский флот был виден неплохо. На передней шлюпке были сам Апраксин и Вейде, видно, как они считают корабли, мачты и вымпелы.
Федор занимался тем же. И думал.
Затем ко флоту прибыл сам Государь Петр Первый.
Федор видел, как на адмиральской галере царь спорил с Апраксиным. Последний настаивал на "диверсии", то есть атаке. Царь возражал, но задумывался. Петр пребывал в нерешительности.
Хотя Петр Первый командовал в любой обстановке. Время было такое, всем приходилось заниматься всем. Петр расположился на галере под командованием Вейде, и теперь галера считалась как бы флагманской. Царь прозывался контр-адмирал Петр Михайлов и чисто формально подчинялся главнокомандующему генерал-адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину. Единого решения пока не было. Слишком памятна была Нарва семисотого и Прут семьсот одиннадцатого года. Царь более не мог терпеть таких поражений. А наш флот фактически был заперт в заливе. Выручало только относительное безветрие, отчего шведские мощные парусники сразу потеряли ход, а наши галеры с отдохнувшими гребцами носились как бешеные. Никто шведов не боялся.
Но как-то надо было прорываться.
Вечером Федор взял ялик, отправился на адмиральскую галеру (Апраксина), попросился в его каюту. Допустили, как капитана галеры. Войдя, Федор отдал честь и замер по стойке.
За столом вместе с адмиралом сидел царь. На разложенной карте стояла бутылка рома и два стаканчика. Петр уставился на прибывшего шкипера. Вспоминал. Потом сказал:
- Это ты, князь Переславский? Помню. Выпей-ка, бери мой стакан, если после царя не побрезгуешь.
Большой стакан царь, по своей привычке наполнил до краев. Федор не побрезговал, выпил этот весьма крепкий ром.
Чувствовалось, что Государь выпил этого рома прилично, о чем косвенно свидетельствовал уровень жидкости в большой бутылке.
- Ну, присаживайся, князь Переславский. Расскажи, что привело тебя к господину генерал-адмиралу.
Вечно он так. Сначала подпоит, потом расспрашивает. Федору скрывать было мало что. Он сказал:
- Мы заперты в бухте. Надо прорываться.
- Дальше.
- Дальше надо делать то, что сделал бы в мое время любой варяжский конунг или русский князь. Помнишь Государеву дорогу семьсот второго года?
- Еще бы не помнить. Да и ты там был, я сам тебя помню. Думаешь мы тут не понимаем ничего? Коли ты какой умный, бери офицеров нескольких, кто ту прошлую дорогу строил, шлюпку с гребцами и вперед, на разведку и прокладку дороги.
Это был приказ. В экипаже Виктории были опытные люди. Вечером Федор их созвал, разъяснил государев приказ. Утром надо брать бот и выступать на эту разведку. А пока не спалось. Время было уже достаточно позднее, но из-за белых ночей звезд не было видно и не спалось. Где ты, моя Лена? Милая. Ждешь меня? Где твои звезды в глазах? Как я скучаю по тебе.
К нему подошел вахтенный, поручик Хмеленко.
- Господин капитан, шлюпка готова, экипаж хороший, все знают, как переволоки строить. Отдохните. А я на вахте.
На следующее утро Федор, четыре офицера на веслах, один на кормовом руле, пошли на разведку.
На самом деле это был старый волочный путь. У варягов, мореходов старинных, был обычай, в случае затруднений перетаскивать суда посуху. Древний князь Федор помнил их обычаи. Надо было тащить свои суда по их древнему пути. Не надо изобретать нового. Надо было расчищать старую дорогу.
На разведку. Причалили. Есть низменный перешеек через гангутский мыс, где можно организовать государеву дорогу, или по старинному и привычному Федору, переволок.
У Петра слово и дело не расходились. Пошла мощная команда расчищать просеку. Будет Государева дорога еще одна.
Раз-два, ухнем. Впряглись солдаты, кони, все. Это была вековечная просека, идущая через полуостров Гангут, ныне Ханко. Ее расчистили, использовали обтесанные бревна, как ролики, под корабли, тянули. По дороге волоком пошли галеры, в том числе и Федорова Виктория. Флот пошел по-суху, яко по воде. Хорошо пошел. В Викторию (в упряжку) был запряжен весь экипаж. Канаты тянулись, под команду и бурлацкую песню корабль дружно катился. Только бревнышки-ролики успевай подставлять.
Наконец, вода!
Это был залив Норр-фьерден. От шведов не укрылись действия русских и замаячили их мачты.
Виктория качалась на волнах. Федор залез на мачту и разглядывал шведский флот в подзорную трубу. Шведы не дураки и знают акваторию. Посылать сюда большие парусные суда в этот залив было бы слишком опасно. Поэтому от шведов пошли прам Олифант и шесть галер (все галеры, что у них были). Потом выяснились подробности. Шведские галеры были весьма снаряжены пушками, не чета нашим. Командовал этим флотом контр-адмирал Нильс Эреншельд.
А в обратную сторону данного мыса заходила другая шведская эскадра, под командованием адмирала Лилле, гораздо более мощная. Но шведские большие корабли боялась лезть в шхеры. Не подходили. Стратегия нашего Государя опять стала приносить плоды.
Шведы фактически разделились. Теперь их надо бить по частям. Надо бить. На вечернем совещании на галере Вейде (и Государя) было принято решение сосредоточиться на эскадре Эреншельда. Адмиралы и генералы грозно хмурились. В наступление.
На море установился штиль. В этих условиях русские гребные суда имели большие преимущества в маневре над шведскими парусниками, у которых обвисли паруса. Русские сильно осмелели и большая часть галер просто прошла мимо бессильного шведского флота из запертого состояния в бухте. Шведы постреляли из своих пушек безрезультатно.
Теперь русские галеры выстроились против эскадры Эреншельда. Почти сто галер. В тесноте Рилакс-фьорда для них даже места не хватало. Построились в две линии. Как при Полтаве.
Галера Виктория стояла в первой линии. Шведские галеры сбились в кучу, как испуганные овцы. Посреди возвышался прам Олифант (то есть по-русски слон, хотя на слона он не тянул) с адмиральским вымпелом. Но сперва на шлюпке под белым флагом отважно отправился генерал-адъютант Павел Иванович Ягужинский. Когда потом после переговоров проплывал обратно во вторую линию, где находилась галера Вейде с царем на борту, он поглядел на Викторию и князя Федора и отрицательно покачал головой. Будет бой.
На главной галере на мачту взлетели вымпелы, замахал флагами сигнальщик, в атаку! Пошли! Лица стали спокойны и сосредоточены.
Солдаты на веслах стали мощно грести. Галера полетела, как ласточка. Но было видно, как на Олифанте суетятся пушкари и горят фитили.
Виктория явно шла впереди всей эскадры и на нее поворачивались пушки. Фитили опустились. Федор закричал:
- Право на борт!
Выучка была хороша. Галера крутанулась вправо. Борт Олифанта сверкнул огнями, окутался дымом. Загрохотал шведский залп. Вода вспенилась ядрами слева. Прямо!Вперед!
Шведы интенсивно заряжались. Прицелились. Фитили пригнулись к пушкам. Федор крикнул:
- Еще вправо!
К нему подскочил помощник Хмеленко:
- Господин капитан, и так строй нарушили. Надо выравниваться.
- Сейчас шведы нас нарушат, вправо!!!
Поворот, удар шведскими ядрами по воде слева, затем вперед.
Сейчас уже близко, все будет сложнее.
Галера сильно шла вперед, солдаты на веслах напрягались, аж рычали. Шведские пушки опять целились в них. Федор не скомандовал, заорал:
- Табань!!!
Весла уперлись в воду. Галера встала. Грохнул шведский залп. Море впереди галеры покрылась фонтанами воды.
Из-за безветрия пороховой дым остался у шведского борта, что мешало прицеливанию.
- Вперед!!!
Весла разгоняли галеру вперед. Теперь близко, не увернешься, надо быстрее. Как можно быстрее. Спасет только скорость.
- Лево на борт! В атаку !!!
Не успели. Картечь накрыла палубу, полетели щепки, клочья человеческих тел, упала передняя мачта, палуба сразу стала скользкая от крови, трупы торопливо сбрасывали за борт, шведский корабль был рядом, мы его сейчас возьмем!, пальба с него, орудийная, мушкетная, страшная, уже была в упор, ядро оторвало корму у Виктории и куском палубы попало по Федору. От сильного удара Федор полетел за борт, ударился об воду и потерял сознание.
Очнулся. Его вытаскивали из воды.
Тащили за подмышки по песку и камням. Он приходил в себя. Федор повернул голову, поглядел на спасителя. Это была спасительница. Голая, облепленная водорослями, настоящая русалка. Молодая, белобрысая, курносая, красивая, знакомая. Федор стал приходить в чувство.
- Хильга, ты?
- Нет, дорогой Федя. Я ее младшая сестрица двоюродная либо троюродная. Звать меня Мельда. Хильгу мою подо курганом схоронили, да не лежится ей там.
Я нежданная родилась. Меня варяги просто за борт кинули. С тех пор плаваю, не утопла, живые люди русалкою кличут.
Федор обдумывал ситуацию. Вдалеке догорал шведский флот. Федор находился на берегу в полубессознательном состоянии в обществе явной русалки. Для начала попытался проверить сапоги. Русалка помогла. Из каждого сапога вылилось по пол-ведра морской воды.
- Мельда, а ты все время голая ходишь?
- Не хожу, а плаваю. Я даже не знаю, как одеваться надо. Как выбросили меня за борт варяги, без малого тыщу лет назад голенькую, так и пребываю русалкою голою. А что, нехороша?
Она была хороша. Можно залюбоваться. Светлая северная красота.
- Мельда, а зимой, когда лед станет, как ты дышишь?
- Места надо знать. Вон там избушка рыбаков. Иди туда, а мне нельзя.
Она разбежалась, прыгнула в холодную воду и исчезла.
Голова гудела, ноги занемели, дошел с трудом. Вот он, домик рыбаков, стоящий вблизи берега.
Дверь была незаперта. Федор ввалился внутрь. Там горел очаг, сидел немолодой светлобородый финн, две женщины, пожилая и молодая, видимо жена и дочь. Федор, не дожидаясь приглашения, без сил рухнул рядом. Очнулся, когда растормошили и подали лоханку с рыбной ухой и кусок хлеба.
Затем он спал. Сутки или больше. Когда проснулся, почувствовал себя лучше. В избе никого не было. Единственное помещение, бедная обстановка, погасший очаг. Федор выбрался наружу.
Все рыбацкое семейство было здесь, растягивали сеть с целью просушки.
Старый финн сурово крикнул:
- А, русский, очухался! Бери тот край сети, тащи на себя!
Федор еще со старых времен хорошо владел сетями. Он помог распутать, вынуть водоросли и мелких рыбешек, которых оказалось не так мало. Финн стал глядеть на Федора с каким-то уважением.
Вечером пригласил к столу, женщины подали что-то рыбное и вкусное, хмельную настойку. Федор и рыбак, которого звали Йоханн, выпили.
Разговорились. Йоханн сказал:
- Видел я, как тебя Мельда выволакивала из моря. Она кого попало не спасает. Только хороших людей. Чувствует она как-то. Иначе убил бы я тебя. Ненавижу русских. Не знаю почему ненавижу, какие-то они на нас непохожие. Ничего плохого нашему роду не сделали, но есть такое чувство.
Федор мог бы сказать, что он на самом деле грек. Но он давно чувствовал себя русским и по другому он говорить и вести себя не мог. Просто так он сидеть на месте не мог. Принялся по старой привычке помогать Йоханну рыбачить. Надо было выходить в залив, ставить сети, потом собирать.
Однажды в сеть запуталась русалка Мельда. Федор помог ей выпутаться, та звонко рассмеялась, выскочила из воды по пояс, обвила мокрыми руками Федора, поцеловала, ушла в глубину.
А потом, когда он после вечерней ловли выходил отдохнуть на берег, она к нему приплывала. Вылезала из воды, садилась на соседний камень. Они разговаривали. Иногда просто молчали. Она задумчиво выбирала водоросли из своих длинных волос, разбросанных по голым плечам, иногда заплетала косы. С нежностью глядела на Федора. Но она была русалка и по другому существовать не могла. Они это понимали.
Федор знал, что его ждала Елена. Поэтому он не мог более оставаться.
Йоханн как-то сказал:
- Тебе все-таки надо к своим. Я по-прежнему не люблю русских, но тебя уважаю. Русские воюют там. Но пешком тебе не добраться. Скалы, болота. Пошли на лодке, что-нибудь найдем.
Они утром сели в парусную лодку, перекладывая парус, поплыли.
Пока шли, Йоханн говорил:
- Такой морской битвы еще не было. Никто не знает, а я скажу, что заранее четверо наших финских рыбаков на лодке под веслами сплавали к шведам и предупредили, что русские перетаскивают корабли через Гангут. А что толку? Ветра не было, даже такого, как сейчас. Весла победили паруса.
Да, старый финский рыбак был прав. Гангут - это одно из последних абордажных морских сражений.
В Гангутском заливе были сгоревшие шведские корабли. Кладбище кораблей. Страшное зрелище. Некоторые корабли косо сидели на мели, от некоторых торчали над водой только верхушки мачт. Где-то виднелись неубранные трупы людей. Поле боя. Федор и Йоханн старались туда не глядеть. Но увидели на берегу хорошую пустую небольшую шлюпку с мачтой и веслами. Кого-то она спасла.
Подошли, осмотрели. Шлюпка не текла, годилась. Один человек с такой управится. Йоханн показал рукой и сказал:
- Плыви вон туда с Богом дальше один. Да будет с тобой удача. Да не будет измены, предательства, трусости. Да придет к тебе счастье, друг мой.
P.S.
Галера Виктория, несмотря на потери и повреждения, приняла активное участие в абордаже Олифанта. Однако потом, после тщательного осмотра, с учетом многочисленных течей, ремонт был признан нецелесообразным, галера была пущена на дрова.
Федор на лодке под парусом прибыл на якорную стоянку флота, причалил прямо к флагману, доложился. Апраксин был приятно удивлен, поскольку все уже считали Федора погибшим. Спешно Федора вычеркнули из поминального списка и включили в наградной.
В качестве иллюстрации приведена картина "Гангутское сражение" А.П.Боголюбова
(1824-1896)
Загорянка май 2016