Мне не удастся завтра попрощаться с Иреной Яновной Гецевич, завтра у меня занятия, которые нельзя отменить и уже не перенести. И вот пока она ещё здесь, здесь на земле, я хочу вспомнить её живой.
Мы познакомились очень давно, в начале 80-х годов, когда она работала в газете «Тюменский комсомолец» и жила недалеко от меня, в общежитии на улице Мельникайте. Энергичная, эффектная, громкая, она была очень открытой, искренней и потому где-то в глубине души оставалась незащищённой. Но как бы сложно ни складывались её отношения с миром, она не опускала рук, вступала с открытым забралом в поединок с судьбой, оставалась неизменно прямой и позитивно мыслящей, уверенной в победе правого дела. Потому так трудно смириться с тем, что её сражение с болезнью завершено не её победой.
О её тяжёлом диагнозе я узнала от Натальи Николаевны Горбачёвой. Врач, выслушивавший жалобы Наташи, поставил ей в пример несгибаемую Ирену, которая, приняв очередную порцию «химии», садилась в автомобиль и возвращалась к своей работе, которую, кажется, ни разу в жизни не откладывала до лучших времён.
Недели полторы тому назад я говорила с нею по телефону о публикации заметки по поводу конференции. «Поставлю,» - сказала она коротко и резко.
Не знаю, может быть, кто-то из очень близких людей слышал от неё жалобы, я, задержавшая как-то отправку материала, - только упрёк, только полупрезрительное признание, что депрессии, нервы, усталость – мелочи, не заслуживающие внимания. Всё это мне представлялось свидетельством большого запаса её жизненных сил, свидетельством прочности, залогом будущей победы в борьбе с недугом…
А это было …мужеством, которого обычно не хватает людям.
В годы её работы в редакции университетской газеты мы встречались редко, хотя иногда я подсылала к ней абитуриентов, планирующих заняться журналистикой, писала какие-то юбилейные заметки и маленькие рассказы… И я всегда знала, что есть Ирена.
Так она и сейчас – есть: красивый, сильный человек, никогда не сдававшийся.