Все еще спускаясь вниз, справа я заметил заросшее камышом не то озеро, не то болото, где могли спрятаться минометчики. Наступающие подразделения без особых усилий прорвали оборону противника, начали его преследовать. В одном месте задержалась группа бойцов, я подошёл к ней. А увидел такую картину: девушка – санинструктор в звании старшины стояла перед испуганным и растерявшимся белобрысым молодым немецким солдатом и размахивала пистолетом. Пошарив по его карманам, вытащила его документы, а из нагрудного кармана – завернутый в бумагу презерватив.
- Ах ты, фашист недобитый! Наших девок насиловал! Расстреляю!
Она так разъярилась гневом и сильно ударила его по лицу, что он даже пошатнулся.
Этого спящего солдата наши обнаружили в высокой траве, даже шум боя его не разбудил. Я не стал более им интересоваться, мне надо было вернуться в батальон. Я доложил Сурову, что это части 111-й гвардейской стрелковой дивизии наступают на Харьков вдоль Московского шоссе, а маленькую деревню, кажется, называли Васильевской.
Продвигаясь вперед, мы приняли другое направление – наконец – то разобрались. Ночью стоим, только урывками чуть вздремнешь. Иногда появляются у нас ненадолго, когда относительно спокойно, политработники. В тот день утром заглянул к нам незнакомый старший лейтенант, сказали, что это комсорг полка. Он был с бумажкой в руке. Заглядывая в нее, назвал фамилии, имена и отчества четверых бойцов, в том числе и меня. Нас построили, и комсорг сообщил, что мы все четверо награждены медалью «За отвагу». Но ни тогда, ни потом мы эти медали не получили.
Опять я должен идти вперед один и узнавать, кто перед нами, кто соседи, в каком направлении они наступают. Суров карту мне дает и задания толком не знает. До Харькова осталось не так далеко. Кроме меня ещё есть одиночки. Впереди меня шли два молодых лейтенанта. Кого – то задержали, остановились. Я подхожу к ним. Задержанный оказался власовцем. Здоровый детина, морду хорошо наел, сразу видно, что он под оккупацией не пострадал, скорее всего был полицаем. На нем немецкая форма. Подобрать по размеру обмундирование ему, видать, не смогли. Оно на нем обтянуто, как резиновое: штанины чуть ниже колен, рукава по локоть. Подошедшие военные все ругают, обзывают, кто – то пинает, кто – то пощечину дает. Власовец все оправдывается:
- Меня власовцы насильно увезли, и вот, улучив момент, я сбежал от них.
- А сейчас куда идешь?
- Домой.
Надавав ему тумаков, его отпустили, а я продолжил свой путь дальше.
Почти ежедневно вливают в роту понемножку пополнения – по 3 – 4 человека. В этот день прибыл земляк, не помню из какого района, татарин. На вид мальчишка, говорил, что женат, и, когда его призвали и находился в Уфе в запасном полку, жена ему родила сына. Он не видел его – попал в очередную отправку на фронт.
Запомнился еще из Сибири Щекин, крепко сложенный, среднего роста парень, таежный профессиональный охотник. Он здесь тоже охотился…за вражескими солдатами и офицерами.
Пока противник сильного сопротивления не оказывал. Однако перестрелки и небольшие стычки встречались, обе стороны несли потери в живой силе.
Полевая почта работала нормально, письма шли не слишком долго, а вот от отца и брата вестей не было. Живы ли, здоровы ли? Где они сейчас воюют, на каких фронтах? Я находился в полном неведении в отношении их.
К Харькову мы подходим с северной стороны. Остались позади села Русские Тишки и Циркуны, перевалили какую – то возвышенность и нам открылась панорама города. Но дальше нельзя: противник занял новый рубеж обороны за противотанковым рвом, в котором только в одном месте составлена перемычка шириной около 10-ти метров. По ней мы прошли за ров и заняли оборону напротив немцев всего в 70-ти метрах. Между нами и противником было просяное поле с высоким стеблем и отяжелевшими метелками. Темно – зеленое поле, колыхаясь, лоснилось на ветру.
Перпендикулярно к противотанковому рву, как и противник, мы окопались, одновременно не снимая с опасного соседа наблюдения. Мы с Сакимназаровым, как всегда, окопы вырыли рядом. Для связи с командиром роты бегаю. Он устроил свой КП в полукилометре от нас. Враг, наверное, рассчитывал и на психологическое воздействие на нас: на перемычке лежат нижние конечности советского солдата в ботинках и обмотках, видимо, оторванные от туловища взрывом снаряда.
(продолжение следует)