Не от мира сего

Татьяна Гончарова 2
       Ах, как пылали жирандоли
у Лариных на том балу!
Мы руку предлагали Оле,
а Таня плакала в углу.
       Герман Плисецкий
 Почему-то считается, что  сёстры или братья в детстве  обязательно дерутся друг с другом, и мир между ними наступает не раньше, чем  они окончательно повзрослеют.  У Гали с Женей и в помине ничего подобного не было.  Они были сёстрами с  разницей в три года – Женя старше. Такая была между ними идиллия, что все удивлялись. Галины подружки, бывало, спрашивали: «Что ты её слушаешься?», а ей странно было бы не послушать,  ведь Женя  столько ей давала, что во многом маму дополняла.  Например, мама уже от моды отстала, а Женька всегда в курсе: и подкрасит, и нарядит. У них и платья были все общие, благо, размеры совпадали, не смотря на то, что младшая весила на несколько  килограмм больше старшей. «У тебя кости тяжёлые», - говаривала Женя, а Галя молчала и недовольно сопела.   Не было такого, чтобы сёстры заспорили из-за нарядов, потому что Женя всегда старалась младшую сестрёнку не хуже себя приодеть, Галю такое руководство вполне устраивало.  Вокруг Жени кавалеры косяками ходили, а Галя ещё в возраст не вошла – пятнадцать лет всего. 
         Но в эти незрелые пятнадцать лет в её голове бурлил и клубился целый мир, её мир, а она была немножко не от мира сего. Когда их семья засыпала, Галина вылезала из-за мирно спящей Женьки (в виду тесноты их квартиры сёстры спали вместе) и, захватив заветную тетрадку, брела на кухню. Там, почему-то обязательно карандашом  и тесня буквы, изливала на бумаге душу. О чём она тогда писала? Точно, не о кавалерах, которых ещё и не было, но о таком сокровенном, о чём ни маме, ни сестре, ни подружкам поведать не могла.  Она в то время много читала классиков. О, как близки ей были Наташа Ростова и Таня Ларина! «Вообрази, я здесь одна, никто меня не понимает…» Пыталась писать стихи, но они получались тяжеловесные, неуклюжие, и лишь однажды получилось что-то немного созвучное её мятущейся душе:
Быть Олей – это очень просто:
Уметь мазурку танцевать,
Вести альбомы, для того чтоб
С любым, как с Ленским их читать.
Чтоб красота её живая
Не оставалась без вниманья,
И чтоб могла она болтать,
 Приятно время коротать.
А незамеченная Таня
Хотела тоже Олей стать,
Плясать мазурку и романы
До поздней ночи не читать.
Так в чём же дело? Прочь сомненья,
Бросай читать, бросай  мечтать.
А  как же слёзы, сны, томленья,
 А как же тайная тетрадь?
       Домашние, конечно, знали про Галину писанину, мама иногда не зло ворчала, что, мол, не тем занимаешься, но особо никто не мешал и лишнего интереса не проявлял. Во всём остальном  Галя была девочка как девочка, росла, начала уже иногда с сестричкой на танцульки похаживать да с её кавалерами знакомиться. Обычно очередной воздыхатель заходил за Женей к ним домой, та шла переодеваться в другую комнату, а Галиной обязанностью было в это время развлекать молодого человека, попутно учась шутливой болтовне, дабы набраться опыта общения. Потом парочка уходила в кино. Тогда молодые люди не «встречались» друг с другом, а «ходили», обычным вопросом было: «Ты с кем сейчас ходишь?» Это абсолютно соответствовало истине.  Женя частенько меняла тех, с кем ходила, без особого сожаления разбивая мальчишечьи сердца.
     Однажды в их дом в качестве кавалера  зашёл Женька. Он был Жениным одноклассником и чуть ли не с первого класса был в неё влюблён.  Женя решила снизойти до него, скорей всего, оказавшись временно без воздыхателя. И вот она ушла переодеваться, а Галя, как всегда, осталась вести светскую беседу. Разговор зашёл о поэзии, оказалось, что Евгений большой её знаток. Как странно и необычно: что Галя ни скажет, всё находит у него поддержку и понимание! В свой следующий приход Женька принёс толстую пачку брошюрок из серии «Библиотека избранной лирики», и для Гали начались чудные вечера блаженного погружения в стихи. Её сестра тоже эти стихи читала, и они ей нравились, но вскоре с Женькой рассталась, возвратив пачку книжек и не оставив надежды.
           Ах, как же Галя не понимала сестру! Ну почему она так поступила, ведь другие юноши все были не такие, как Женька? Вот если бы она, Галя, была на месте сестры, она бы его ни на кого не променяла! Что это?  Неужели  «Пришла пора, она влюбилась!»?  Да, это так, но никто, кроме заветной тетради, не узнал об этом. 
         Эта влюблённость, конечно, со временем прошла, потом прошла и любовь  к тайной тетради, юность  уступила место молодости, потом взрослости и всему, что за этим следует. Когда Галя  уезжала из родного города к новому месту службы молодого мужа, не стала брать с собой заветную тетрадь, чтобы не рылся, кто бы то ни было, в её глупых детских страстях.   
           Вернулась Галина в родной город в 45 лет без мужа. 
 - Как с креста снятая!  - выдохнула Женя при их первой встрече.
 - Зато наконец-то меньше тебя вешу, - отшутилась Галя.
 - Фигура-то у тебя сейчас классная – сзади как пионерка, не то, что я. Жаль только, что худеть тебе пришлось не от фитнеса и аэробики.
 Да уж, аэробика здесь точно не причём. Если бы Гале кто-нибудь рассказал, что ей придётся вынести, она бы не поверила. Нет, кто угодно, только не она, пережить такое с её ранимой душой невозможно! Пережила.  Потом, когда уже всё почти успокоилось, стали попадаться на глаза утешительные фразы типа: «Бог даёт каждому крест по силе его», или «Что нас не убивает, то закаляет». Ну, спасибо, будем считать, что утешили.
         На новом старом месте нужно было как-то устраиваться, искать работу, а это середина девяностых…  И очень кстати одноклассница её сестры подсказала, что Женька Кузнецов собирается открывать свою фирму, и ему, возможно, нужны сотрудники. Разумеется, Галя заинтересовалась, и сразу вспомнилось то, о чём она никому не рассказывала, что существовало лишь в её детских фантазиях. Почему бы и нет? Повод для встречи вполне благопристойный, а ей давно пора отвыкать от роли верной жены, тем более теперь уже и никакой не жены.  Встреча была назначена, адрес, она надеется, напоминать не нужно. Было страшновато, но она решилась.
      Звонок в дверь, Галя открыла – перед ней, растерянно улыбаясь, стоял небольшого роста узкоплечий мужчина с бородкой клинышком. Галя с трудом узнала в нём Женю, когда-то похожего на молодого Роберта Рождественского. 
      За чаем стал рассказывать о том, чем собирается заниматься его будущая фирма. Оказывается, как и многие в девяностые годы, он потерял работу, потом кое-как устроился  на элеваторе, работа оказалась не денежная и пыльная.  Но на этом самом элеваторе много производится отрубей, которые считаются отходами производства.  На самом деле никакие они не отходы, а вещь очень полезная, их можно использовать, например, в косметологии,  и даже как средство для похудения. Женя так восторженно об этом рассказывал, что перед Галей уже замаячили «Ньювасюки», а её будущую должность он обозначил так: «Будешь моей правой рукой». Ой, никакой рукой она быть не собиралась, ей нужна была  работа, а не чья-то хрустальная мечта. Всё выглядело очень несерьёзно.
        Женя   нёс  какую-то ахинею, от этого Галина, возможно, последняя иллюзия на глазах таяла, как утренний туман.  Если бы она не знала Женю раньше, этот мужчина показался бы ей смешным, нелепым, не стоящим внимания.  Что произошло за эти годы, кто изменился, она или он? Да и вообще, а был ли Женька? И где та самая Галина? Нет, не нужно было им встречаться, пусть жил бы в её воспоминаниях чудесный парень, не такой, как все. К своему прошлому надо относиться бережно.
         Он начал рассказывать, что до того, как пришла к нему эта идея, находился в жуткой депрессии. «Я даже топиться ходил, но вода меня не приняла». У Гали тут же вспыхнуло своё, ещё не отболевшее. Ей знакомо было это почти непреодолимое желание не быть, не быть, чтобы всё забыть. Но у неё были дети, а это сильнее любого желания.  Женя - Женя, кто же об этом вслух-то говорит?  А он перешёл к воспоминаниям:
  -  Женина сестра, надо же!  Давай с тобой к ней съездим.
Галя  представила себе реакцию Григория, Жениного мужа. Этот Отелло умудрялся ревновать жену, даже наблюдая её ежедневно по 24 часа в сутки (они вместе учительствовали в  одной школе).  А её одноклассник продолжал:
 - Женька! Как вспомню, талия - во, - и показал пальцами рук объём талии её сестры. «Тогда уж точно не стоит к ней ехать,  и не только из-за Гришиной ревности», - решила Галина, подумав про  нынешние пропорции сестры.
      В общем, с работой облом, со всем остальным – тоже.  Евгений  же начал почти ежедневно названивать, еле-еле отвязалась. Конечно, обо всём рассказала сестре, похихикали вместе, а Женя сказала:
- Он и раньше был не от мира сего.
          Примерно через год или полтора после этих событий Гале позвонила Женина одноклассница и сообщила жуткую весть, что Женька Кузнецов ушёл из жизни. Добровольно.         
          В Гале остро вспыхнуло чувство вины. Два образа – романтического, влюблённого в поэзию и её сестру мальчишки  и нелепого растерянного мужчины, наконец, сложились в один трагический, так и не сумевший найти своего места в этом мире. Не помогла!  Ведь могла. Могла ли? Галя, вспомни, ты однажды пообещала себе, что больше никогда никого не будешь спасать. Ты сдержала слово, и что? И ничего уже не исправить! А если бы всё вернуть, что тогда? Скорей всего, ничего: «Галя, ты оправдываешь себя? Или ты излишне самоуверенна, полагая, что он мог думать о тебе в те роковые минуты?»  Оправдалась… 
        Галя работала в городской больнице санитаркой. Одна из её сотрудниц частенько приносила расфасованные в мелкие пакеты отруби. Их у неё охотно покупали, чтобы использовать в качестве маски для лица и как средство для похудения.