Взрослая жизнь сильно отличается от детской. Но имеет на неё большое влияние. Это Танюша поняла очень рано. Например, то, что она плохо ела – очень не нравилось её близким. Почти каждый раз, когда семья садилась за стол, Танюша являлась источником озабоченных разговоров между родителями и бабушкой.
- Ну что это за ребёнок? Все дети, как дети, а эта – неизвестно, в кого пошла? – огорчался папа.
- Да ни в кого, – отзывалась мама, - такая уж уродилась, неедучая.
А «неедучая», уже смирившаяся с упрёками близких, продолжала стойко держать оборону, защищая своё худенькое тельце от вторжения в него лишней еды.
Только однажды обиделась на какого-то нетрезвого гостя, который вдруг сказал, обращаясь к маме:
- Хороши у тебя дети, Васильевна. Только вот старшую подкормить надо. Совсем она у вас дохлая…
К чести мамы, она не поддержала гостя:
- Были бы кости, а мясо нарастёт. Я тоже, по-молодости, худая была, а сейчас – откуда что взялось?
-Да уж, все при тебе – гость согласно кивнул головой и икнул, как точку поставил.
После этого застольный разговор вильнул в другую сторону - и девочку оставили в покое. Но Таня не забыла замечания дяди. Потому что «дохлой» её ещё никто не называл.
Дохлыми бывают мертвые животные, но она-то вполне живая. А ещё иногда говорят, что «пахнет дохлятиной».
- Папа, а чем я пахну? – обратилась Таня к отцу, когда тот подошел к ней вечером пожелать спокойной ночи. Она не раз слышала, как мама упрёкала папу, что он «придирчивый нюхач». Обычно это звучало, когда тот начинал принюхиваться к какому-нибудь неудачно приготовленному блюду.
- Чем пахнешь? – папа удивлённо поднял брови.- Сейчас проверим.
Он склонился над дочерью и демонстративно втянул в себя воздух.
- Ну, чем может пахнуть такая прелестная юная особа? Конечно же, сладкими булочками и молоком.
- А я не ела сегодня булочек…
- И, тем не менее, пахнешь очень вкусно. Так бы и укусил, если бы было за что? – папа ненадолго задумался. - Ну, спокойной ночи. А завтра мама купит французскую булку, и ты будешь есть её и запивать молоком.
*******
Летом мама поехала с Танюшей и младшим братом Димой, на Смоленщину – навестить родные места, а заодно и всех родственников, которые были разбросаны по окрестным селам и хуторам, как грибы по лесной поляне. В каком-то месте их жило сразу несколько, а где-то – всего один. Но мама стремилась навестить всех. Кто знает, когда ещё будет возможность повидаться?
В 60-ых годах прошлого века автомобилей в тех местах было раз-два – и обчёлся. Так что перемещаться по району приходилось, как говаривала, бабушка, на своих двоих. Лишь в редких счастливых случаях удавалось подъехать на крестьянской подводе.
В этот раз о таком везении даже не приходилось и мечтать. Потому что шли мама, бабушка и Таня, по пустынной дороге, разделяющей колхозное поле на две половины. На одной – цветущая гречиха, на другой – сине-зелёное море льна.
День выдался редкий для этих мест – солнечный и тёплый. Босые детские пяточки ступают по утрамбованному до гладкости, полотну дороги. Пыль, мелкая, и серая, как печная зола, приятно смягчает шаги, пролазит между пальцами.
Но Танюша знает, что перед входом в дом очередного родственника, ноги её будут тщательно вымыты холодной колодезной водой. Ни них наденут чистые носочки, в которых она будет ходить по домотканым половикам… А потом все сядут за стол, главным угощением за котором будет, конечно же, «яешня на сале».
Эта яичница – глазунья, плавающая в жире среди кусочков свиного сала - надоела девочке до невозможности. Но в июне, тощая смоленская земля не может предъявить ничего другого. Даже картошки молодой и той ещё нет. А старая годится, разве что, на корм животным.
Девочка заранее томится, представляя, как все будут пытаться её накормить, пугая худобой и обещая приятную полноту, если она будет хорошо кушать. Как под дружные причитания родичей, она колупнёт жареное яйцо вилкой и отъест от него немного белка, после чего её всё-таки, выпустят из-за стола.
Но это будет потом. А пока вокруг такая красота! Впереди тёмно-зелёным гребешком темнеет лес…
- Ты что там плетёшься, смотри не отставай – бросает мама через плечо, а сама продолжает разговор с бабушкой о каких-то абортах. Танюша не вникает в его суть, но потом до неё начинает доходить, что это что-то опасное, даже запрещённое.
Мама рассказывает бабушке о соседке, которая при сталинском запрещении этих самых абортов – чуть не умерла. Врач, которая делала аборт нелегально, рисковала головой - Таня сразу представила Сталина, который отрубает врачихе голову.
А потом соседка умирала от заражения крови, и «почти отдавая Богу душу» - так сказала мама, сдержала слово – и не выдала следователю врачиху, которая сделала этот неудачный аборт.
Мама с бабушкой увлечённо перебирают знакомых женщин, прошедших через аборты. Будучи «непочемучкой», Таня пытается самостоятельно догадаться, что это такое – аборт? Внезапно до неё доходит, что аборт делается, чтобы не родился ребёнок. Тот самый ребёнок, который получается от нечаянно съеденного, ягодного или фруктового червячка. Так мама объяснила, когда Таня спросила, как попадает ребёнок женщине в живот?
И вдруг она слышит:
- А с Таней… Чего я только не делала: и уксус пила, и в ванной парилась – бесполезно!
- А чего так? – удивляется бабушка, ты же при муже была..
- А Галочка? Ты что, забыла, как она в гипсе год в санатории лежала? Куда мне было с ребёнком грудным?
Кто такая Галочка, Танюша знала. Это её старшая сестра, родившаяся в "под немцами», и заболевшая костным туберкулёзом. Галочка была горбатенькая, но добрая. А потом она умерла…
Таня вспоминает, что когда ей было три года, сестра умерла и лежала в углу под иконами, бледная и недвижимая.
А она звала её погулять: «Гала, Гала!» И мама, сидящая у гроба на сундучке, от этих криков начинала рыдать ещё громче.
А потом Галочку несли по улице и бросали георгины на дорогу. А потом - в большой длинной яме прыгала лягушка, и Танечке было её жалко, потому что лягушку засыпали землёй вместе с гробом, в котором лежала мертвая сестра.
«Мёртвый» – это неподвижный - поняла тогда кроха. И вот теперь оказывается, что мама пыталась сделать аборт, чтобы Танечка, которая завелась у мамы в животе от яблочного червячка – умерла… Какой ужас!
Непонятно, что и как соединилось в голове четырёхлетней девочки, но она сказала громко и отчётливо:
- Нечего было всякие аборты делать! Вот поэтому я теперь такая дохлая!
Это - «дохлая» - вырвалось само собой. Противное слово сидело, как заноза, которую следовало извлечь. И она уколола им маму, которая, оказывается, хотела от неё избавиться.
А далее… Далее последовал стоп-кадр. В глазах девочки навсегда застыли две женщины – замершие в позе идущих, но с головами повёрнутыми назад. Туда, откуда до них донёсся глас младенца. Устами которого, как известно, глаголет истина…
ТАТЬЯНА ШЕЛИХОВА-НЕКРАСОВА.
На фото автор, в возрасте двух с половиной лет. г.Брянск.
14.05. 2016г.