Проклятый род. Глава десятая - Багряные небеса

Руслан Дружинин
– То, что ввергает в ужас других, только родом твоим принимается. Не думай о чужаках, не ищи правды на стороне, ведь нет правды у крестианцев. Не спасёт тебя вера Глухих, потому что ложью пропитана. Они врут даже себе. Говорят, будто их бог милосерден, а сами боятся его: о прощении молят, на коленях стоят. Разве доброго бога нужно молить о пощаде? 

  Влада аккуратно стирала кровь с руки старшего брата. Нож лежал в стороне – урок был окончен. Девушке было жаль Серко, но только так он поймёт какова цена её предсказаний.

  Брат запутался, был одурманен чужими наветами, и всё из-за того, что его сила долго спала. С самого рождения эта сила таилась и не проявляла себя из-за излишнего милосердия, а отец только пестовал такие взгляды. Отсюда и ненужная жалость, муки совести и сострадание к чужакам.   

– Откуда ты знаешь, что лежит у меня на душе? – парень поднял на Владу рассеянный взор.

– А кто может знать об этом лучше, Серко? С самого детства ты был со мной рядом, хранил и берёг, даже когда я о том не просила. Теперь мой черёд остеречь тебя от ошибок: не верь крестианцам! Чужаки всего нам не говорят и ты это знаешь. Мы идём ради рода. Как предки наши по укладу стояли, всё для племени делали, так и мы должны жить…

  Серко зажмурился и тяжело задышал. Принимать суровые уроки сестры оказалось совсем нелегко. Перед глазами по-прежнему висел кровавый туман и разум до конца не прояснился. Охотник был убеждён, что обратился в Зверя только из-за собственной ярости, и всё что теперь приходится делать – жестокая расплата за это. Надежда, что удастся стать другим человеком обрушилась за один ночной час. Даже любовь оказалась бессильна изгнать из тела дикую душу. Зверь непременно погубит всех беззащитных, кто только окажется рядом. В любое мгновение Волк мог превратить человека в чудовище.

– Устала я вытирать кровь с родного лица… – пальцы Влады коснулись старых шрамов Серко. – Ты совершаешь ошибки, а раны лечить мне достаётся...

  Внезапно он перехватил жест сестры и покрыл поцелуями руки.

– Прости меня, прости! Нет выбора, кроме долга перед предками и перед родом! Зверь должен жить в Навьем племени, а не среди чужаков! Я и перед тобой виноват: заставил мучиться из-за ложных сомнений!

  Крепко обняв брата за шею, Влада сама чуть не расплакалась. Они сидели рядом, как в детстве и чувствовали все страхи друг друга. Впервые за долгое время девушке захотелось назвать Серко по полному имени.

– Что же мы будем делать с тобой дальше, Серёжа?

– Сбываются наши самые страшные сны. Ещё чуть-чуть и грань перейдём, а там гибель. Но мы не можем сгинуть сейчас. Род к Теплу надо вывести до первого снега – только об этом нам нужно думать!

– А что с крестианцами?

– С нами пойдут, как заложники.

  Влада нахмурилась и почувствовав это, брат быстро договорил.

– Ты права: они что-то скрывают. Какой смысл был в прошлой засаде? Столько патронов потрачено и всё ради пары Навьих охотников? Нет, тут что-то другое: крестианцы нам врут.

  Молодая ведунья разомкнула объятия и вновь с холодом предложила.

– А ты пытай их. Они ведь тебя как слепого тащат по тропам. Думают, коль под землёй родился, так людской хитрости не раскусишь?

– Я не могу... – виновато ответил Серко.

  Словно понимая сомнения брата, Влада тяжко вздохнула.

– Из-за девки…

– Нет, не поэтому! Я просто слишком хорошо их узнал... Они боятся, поэтому лгут. Если унять эти страхи, стать друзьями для пленников, тогда они скажут правду.
 
– Любой трус жалок и призираем, – припомнила девушка слова Старших охотников.

– Потому крестианцы не останутся с нами. Отпущу их, как только узнаем про остальные метки на карте. Всех отпущу, до единого...

– А ежели они нас в ловушку сподобятся завести? – насторожилась Волчица.

– Тогда умрут первыми!   


*************


  Сон был тяжёлым и без сновидений. Проснувшись, Вера увидела возле костра Серко, который вырезал на своём карабине новую руну. Над огнём висел котелок, в нём уже что-то варилось. Почти сразу о себе дали знать слабость и головокружение. Всё тело девушки ныло от пережитых вчера потрясений, но Вера постаралась искренне улыбнуться охотнику: её милосердное сердце простило Серко за ошибки. Для Веры были важны не намерения, а то что Серко сделал в итоге. Она просто не могла думать иначе, потому как в каждом человеке видела не женщину или мужчину, не грешника или праведника, а создание Божье. Сколько бы зла не встречала крестианка на своём скорбном пути – всегда старалась прощать. Пока сил на это хватало... 

  Но охотник не ответил на приветливую улыбку. Серко продолжал терзать карабин, вырезая на нём столбец с поднятой линией. Огнебог подарил оружию славное имя и любой, кто взглянет на руну должен это понять. Егорка стоял рядом и с большим любопытством следил за работой.

– А лошадку вырезать, сможешь?

– Зачем? – отвлёкся охотник.

– У нас конь есть – Черногривка, он на твои картинки похож. Весёлый такой, играть любит и головой кланяться красиво умеет...

– У вас кони есть? Вы их в голодную пору не съели?

– Нет… – мальчик от этого предположения растерялся.
 
– Егор! – окрикнул его старший брат и ребёнок испуганно замолчал.
 
  Вера почувствовала на себе острый взгляд. Ещё не обернувшись она поняла, что Влада вернулась в лагерь. Навь притаилась вблизи от костра, злобно щурясь на крестианку. Первые слова Волчицы были для неё как всегда неприветливы.

– Позже всех пробудилась, лежака… Как таких печных-ездовых крестианские мужики токмо замуж берут?

  Ничего не ответив, Вера попыталась подняться, но боль в раненой ноге заставила тихо завыть. Из-за слабости девушка могла только сидеть и растерянно осматривать лагерь. Утро уже было в самом разгаре; никто не спал, все готовились к новой дороге. Братья держались вместе и это успокоило Веру. На грубость Влады Михаил ответил ненавидящим взглядом: из-за глубокой раны, сестра теперь не могла двигаться наравне с остальными. Но злость крестианца Волчицу ничуть не смутила.

– Что под следующим крестом на вашей карте? – обратился к парню Серко. Михаил перевёл мрачный взгляд на охотника и резко ответил.

– Кладбище.

  От этого слова утро как будто стало ещё холоднее.
 
– И вы там что-то нашли?..

– Не знаю, я только слышал рассказы от Яны и она это место именно так называла. На кладбище покоится то, что по небу ходило, да с него и обрушилось.

– Значит сил не хватило со Стрибогом тягаться, – уверенно заявила Волчица. – Бурями и ветрами он любого наглеца с неба сбросит. Нечего раньше срока к Прави ползти и загадками говорить тоже нечего. Прямо сказывай: что ждёт нас на этом «кладбище»?

– Много железных кораблей, – отвечал ей Михаил. – Не знаю почему они там лежат, да и какое Тепло среди корпусов можно найти. Яна сказала, что смотреть надо в самой чаще железа. Дозор видел знаки, которые к Теплу проведут. Но что в глубине – неизвестно. Яне мало что рассказали...

– Почему не рассказали? – не поверил Серко.

– Такова была воля Старейшины: держать увиденное на кладбище в строжайшем секрете. Он скрыл тайну свалки от остальных. Потому Яна больше надеялась на убежище, которое под последним крестом обозначено. Мы тоже туда направлялись, немного оставалось пройти, когда с вами столкнулись возле берега Сыты. Сестра называла убежище на востоке «лучшим местом из всех». Первый дозор видел бункер, говорил, что дверь не открыта. Яна туда добраться хотела, чтобы проверить…

– Забавно бы вышло, ежели бы Яна твоя «закрытый» бункер «проверила», – холодно улыбнулась Волчица.

– А что там? – осмелился спросить Михаил, но Влада ему не ответила. О логове крестианцу не следовало говорить: неосторожное слово, могло навлечь на род ещё больше напастей. 

– А что обозначает на карте самый западный крест? – продолжил допрос Навий охотник. Михаил замялся и долго думал над подходящим ответом.

– …О последнем кресте Яна ничего не рассказала: она новости со слов первых дозорных передавала. Про то, что разведчики на западе видели – сообщалось только Старейшине. Сестра отметки на карте поставила, когда дозорные из похода вернулись. От её настойчивости так просто не спрячешься, кое-что у них всё же выспросила. Во второй дозор Яна вместе с остальными отправилась – напросилась…
 
  Влада многозначительно глянула на Серко. Крестианец скрывал истину неумело: он занервничал и побледнел.

– Тогда сами узнаем, что под западным крестом возле Кривды-реки, – решил дело Серко. Влада прищурилась на крестианца и со злостью подумала: «Знает, ублюдок. Знает всё, но молчит. Чего-то он точно боится!».

  Вода в котелке закипела – ранний завтрак уже был готов. Крестианцы были голодны и ослабели, но Серко никак не решался разлить в миски похлёбку. Он мрачно смотрел на котёл, словно опасаясь совершить преступление.

– Что-то не так? – осторожно спросила у охотника Вера.

– Всё так, чужеяд крестианский! – скрипнула зубами Волчица. – Жрите скорее, иначе с ног свалитесь... и нам тоже надо поесть.   

  Но дрожащие руки выдали Владу, она ломала тонкие ветки и со злостью отбрасывала их в костёр. Серко видел, как плохо сестре, потому не стал её мучать дальше. Он разложил отварное мясо по мискам и раздал каждому сидевшему у огня. Михаил с Верой сразу принялись за еду, уже привыкнув к злобным взглядам Волчицы. Егорка взял свою порцию и осторожно понюхал поднимавшийся пар. Мальчик чуть сморщился: запах ему не понравился.

– Что, не вкусный? – глаза Влады заблестели от слёз, но она не позволила солёным каплям сорваться с ресниц. Егорка подумал, что Навь снова бесится и хотел отхлебнуть, но ведунья его остановила. – Эй, мелочь: не нравится, так не ешь. Чего через силу давиться? – развязав свой рюкзак, она достала скомканный кусочек фольги и несколько пёстрых яиц. – На чёрный день сберегла... Считай, доплатила тебе за журнал твой дырявый… – с этими словами она отдала мальчишке свои сокровища. Тот с удовольствием съел варёные яйца, а внутри фольги оказался кусочек старого шоколада.

  В убежище такой еды совсем не осталось. Должно быть долгие годы Влада прятала шоколад для себя, а ребёнок такой сладости вовсе не видел, но был счастлив, когда наконец всё распробовал. Глядя на то, как пережёвывают её запасы, Владе странным образом полегчало.

– Ну вот, считай и справили тризну…

  Мальчишка кивнул, хотя не понял о чём идёт речь. Подняв голубые глаза на ведунью, Егор беззаботно спросил.

– А Вук опять на охоте?

  Воцарилось молчание. Вера неожиданно поперхнулась и быстро отодвинула от себя горячую миску. Влада перевела на неё испепеляющий взгляд.

– Я тебе поститься сегодня не разрешала… Жри, гадина крестианская! Всё до капли сожрёшь...


*************


  Нападавшие отогнали Навь прочь от железных путей и теперь приходилось двигаться через заросли. Каждый лесной километр давался особенно нелегко из-за полученных прошлым вечером ран. Вера не позволяла себе стонать или жаловаться. Девушка хромала вперёд, надеясь, что ссориться из-за неё больше не будут, но смертельная бледность разлилась по покрытому холодным потом лицу – она держалась лишь на силе собственной воли. Серко изредка останавливался, чтобы дать крестианке хоть немного передохнуть, хотя это почти не помогало.

– До чего мы себя довели – просто стыдно, ведь ни одна пуля в нас не попала. Чужаки не задели, а мы сами друг друга за просто так искалечили... – сказал парень во время очередной остановки. Вера прижалась к влажной сосне, пытаясь отдышаться после дороги. Рядом с ней обеспокоенно стоял Михаил. Он был не уверен, что сестра сможет вынести путь. Маленький Егорка крутился возле родных, всё ждал какой-нибудь просьбы, не зная, чем им быть полезным.

– Нужно хотя бы один день отдохнуть, пока у Веры не появятся силы, – обратился крестианец к Серко. Влада не чувствовала за собой даже капли вины и на слова Михаила ответила:

– Кажется, Единый бог говорил, что при жизни праведникам мучиться полагается? Мол, потом на небе воздастся? Так почему не желаете мучиться на земле? Топайте дальше, в гробу отдохнёте... 

  На её злые слова Вера опять промолчала. Девушка отшатнулась от дерева, чтобы при помощи брата продолжить путь дальше. Серко смотрел вслед хромающей крестианке, не скрывая искренней жалости. Сердце Навьего сына начало отогреваться после ужасов прошлой ночи. Глядя на это, Влада начинала жалеть, что не ударила пленницу ножом сразу насмерть...


*************


  Над влажной землёй расстилался туман. Свет солнца ополовинил утро покрывалом молочного цвета. Призрачный саван поднялся над влажной землёй по самую грудь, оставив для взгляда лишь кроны деревьев, да ветви самых высоких кустарников.

– Не хорошо вступать в росы, – сказала брату Волчица. – Так и вспомнишь о твоих русалках поганых, как будто в каждой капле их видишь.

  Серко внимательно посмотрел на сестру и наконец заметил, что в ней изменилось.
 
– Я вот тоже кое-что вспомнил: у тебя коса была с оберегом, а кто её срезал, да и зачем?

– Вчера слёзы по тебе нечем вытереть было, – огрызнулась ведунья. – Не по уму блудников будет знать, что я с власами делаю!

  Такого резкого ответа Серко не ожидал, но дальнейший разговор оборвали странные звуки. Где-то в тумане перекликались, звали, искали друг друга приглушённые голоса.

– Людям в росах не место: заповедно в них заходить. Здесь в полшага окажешься слишком близко к тому, чего глазами увидеть нельзя, – Влада остановилась и настороженно прислушалась к густой дымке. Не только Серко чудились голоса, сестра их тоже услышала.

– Это те, кто вчера на нас охоту устроил? – испуганно зашептал Михаил.

– Порой лучше встретиться с человеком, чем с тварями, которые росами прикрываются. Ты разве не знаешь – вода не токмо жизнью одаривает, но и домом для разной нечисти служит: водяных, лоскотух, да мавок с лобастами укрывает, – нагнетая ещё больше страха, сообщила ведунья.
 
– Да хватит уже! – зашипел Серко на сестру, но Влада не обратила никакого внимания на брата.

– Росы – та же вода, но не с дождём в небесах, а с дымом по земле стелется. Ежели к тебе кто потянется, голосом знакомым звать будет, так ты не ходи. Лучше затаись, не дыши и не слушай: только к страшной смерти тебя призывают...

  Михаил перекрестился и забормотал.

– Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного! Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!

– Совсем умом тронулся? Замолчи, а то всех нас выдашь! – оскалилась Влада.

– Сама виновата, нечего было пугать его пустыми дымами… – напомнил Серко.

– Шестьсот раз он сейчас это всё повторит, а потом знаешь, чего ещё сто раз добавит? – Влада передразнила бормотание Михаила: «Владычице моя, пресвятая Богородица, Помилуй мя, грешного! Владычице моя, пресвятая Богородица, Помилуй мя, грешного!».

  Эти слова как громом поразили всех окружающих. Каждый смотрел на Владу, как на великое диво.

– Чего уставились?.. Я просто знаю и всё, – чуть смутилась Волчица. – Не к вашем лицемерным святым здесь надобно обращаться, – она подняла глаза к небу и крепче сжала винтовку покрытую рунами; губы девушки быстро и горячо зашептали. – Стою я к исполнению замысла своего, дела светлого, чтобы род мой в силе приумножить. Силой своей великой надели меня, чтобы путь к победе очистила. Чтобы просторы земли родной покорились мне, чтобы разметала препятствия лихие и вражеские. Пусть сила моя поражает врагов, как стрелы Твои, и лишь победы познаю я. Слава Тебе, слава сыновьям Твоим – ветрам-Стрибожичам! Слава яри Твоей, что мир наполняет! Пребудь со мной в небе и на земле, на чужбине и на Родной Земле. Славу тебе возношу, Стрибоже!

  В воцарившейся тишине Влада подняла голову и прислушалась. На её лице появилась улыбка, а пепельные волосы чуть шевельнулись. По просьбе или же просто случайно, но ветер действительно спустился на землю. Он обнял застывших в холодном тумане людей и разогнал пелену до самого горизонта.

– Ведьма! Колдовство и волхование! – с жаром заявил Михаил. Влада одарила крестианца презрительным взглядом. 

– Я же говорила: наши Боги защищают, помогают и слушают. А что ответил твой бог?
   
  Михаил отмолчался и стал только злее.

– Это лишь ветер… – еле слышно добавила Вера. Влада надменно посмотрела на обескровленное лицо крестианки.

– Одну русалку росы нам всё же оставили. Стоит тут, бледным духом бормочет, – ведунья бережно сорвала с земли листок щавеля и протянула его удивившейся Вере. – Груды на листе видишь?

– Что?

– Капли!

– Да…

– Пей.

– Если в воде нечистый дух, так зачем же?.. – попытался предостеречь сестру Михаил.

– Много ты знаешь! Росы целебные – пусть пьёт, тебе говорят!

  Опасливо взглянув на Михаила, крестианка все же собрала губами капли росы. Щавель тоже у неё не пропал. Глядя, как Вера разжёвывает кислый лист, Влада насмешливо фыркнула.

– Действительно, овцы…

  Она хотела добавить что-то ещё, но брат настойчиво потянул за собой. Серко указал вдаль, где за обрывками тумана виднелся угловатый силуэт вышки – они дошли до самого кладбища...


*************


  Охотники Нави ещё никогда не видели такого странного места – огромное поле, которое невозможно было засеять из-за плотного серого панциря. Трава могла прорости только в глубоких трещинах, которые раскололи камень с годами. Вокруг поля раскинулись руины странных, полукруглых домов. Стены ангаров были собраны из тонкого листового железа; метал проржавел и местами сорвался с выгнутых рёбер каркаса. Сквозь дыры в обшивке виднелись завалы прогнившего мусора. Внутри некоторых ангаров до сих пор прятались корабли. Многие годы назад ради стоянки летающей техники и было построено такое странное место. Среди тлена и ржавчины только эти железные великаны по-прежнему сохраняли величие. Их метал лишь слегка потускнел из-за множества Зим проведённых под небом.

  Корабли стояли не только в ангарах, но и снаружи. Огромное число перевёрнутых, сломанных, разбитых судов громоздилось на полосе. Кладбище начиналось от диспетчерской вышки и на противоположном краю аэродрома утопало в зелёных кущах наступавшего леса.      

  Ни одной живой души, ни единого звука, кроме жалобного скрипа железа; ветер пел заунывную песню через лопасти остывших двигателей и осколки разбитых иллюминаторов. Будто музыкант уловивший ритм протяжной, визгливой музыки, он пристукивал себе в такт рваными кусками металла. 

  Забор из ржавой сетки давно покосился. Охотником не составило труда найти хорошую прореху, чтобы пройти на бетонное поле. Влада шаркнула ногой по покрытию площади, желая проверить: действительно ли из камня сделана эта земля? Ветер обрадовался новым слушателям и встретил людей крепким порывом. Каждая нота из его протяжной симфонии заскрипела сильнее, а воздух наполнился прелым запахом железа и камня.

– Дверь на небо – вот как такие места называют – это дом Небесных кораблей, – Серко вспомнил старые рассказы отца. – Уже ни одного корабля в небесах не осталось, хотя наши предки видели их полёт: машины вспарывали хмарь словно плуг, и бесшумно скользили по небосводу. Даже после обледенения корабли ещё долго держались над миром: без людей и без цели продолжая свой путь. Но Зим десять назад они вовсе исчезли. После Эпохи мора, когда род смог покинуть Тепло и выйти наружу, уже никто не видел летающих кораблей…

– Лишь Стрибог дозволяет плыть в небесах и поддерживает крылья птиц, – добавила Влада. – Он низверг машины на землю за распутство людей, которые забыли о прошлом. Человек пытался достичь самой Прави, вознести себя выше птиц, но не был достоин. Глухие позабыли заветы, по которым надобно жить…

– Да, Глухие хотели вознестись выше птиц… гораздо-гораздо выше, – Серко обернулся и поманил за собой крестианцев. Они скорым шагом прошли открытый участок аэродрома и укрылись в приземистом здании возле вышки.

  Во время походов за сказами охотникам часто доводилось бывать в погибшем жилье. Дома построенные в дни Тёплого Лета не могли согреть тех, кто рискнул в них укрыться. С первого взгляда Серко понял, что перед ним как раз одно из таких заброшенных зданий. Прозрачный пластик на крыше потрескался от морозов, многие секции квадратных окон пустовали, пропуская внутрь помещения настойчивый ветер. Всё что стояло под прохудившейся крышей оказалось разгромлено: ряды стульев грубо перевёрнуты и разбиты, рекламные плакаты сорваны с потемневших от времени стен, воздух в здании полнился едким запахом звериного помёта и мокрой шерсти.

– Едва ли это Тепло сгодится для рода… – сказал Серко и обвёл стволом карабина пустующий зал. Взгляд охотника зацепился за один из уцелевших плакатов. Бумажный лист висел на стене, укрытый от непогоды витриной из пластика. Время не пощадило плакат: все краски размылись, но очертания букв ещё были видны. Серко нахмурился, вспоминая книжное учение деда.

– Скай-рен: от зем-ли до но-вых ми-ров…

  Влада усмехнулась над чтением брата, хотя сама ни слова не понимала из написанного старыми буквами.

– Куда ж они хотели лететь на этих железках?

– Не важно – все корабли теперь лежат здесь, – пожал плечами Серко. – Люди прошлого мечтали создать единую лодку, чтобы повсюду был человек. Даже там, где ему быть не положено. Да только от холодов так запросто не улетишь. Отец всегда говорил, что виной Долгим Зимам стали Небесные корабли.

– Значит Боги не стерпели гордыни Глухих, – уверенно заявила Волчица. – Зря люди решились бросить вызов Сварожичам: ни смекалки, ни силы для этого им не хватило. Наши Боги уважают лишь тех, кто по Совести жизнь проживает и совет держит с предками…

– Нет, на возводи на Богов. Человек сам отравил землю и небо. Серая пелена над головой – это только заслуга Глухих. Они не слышали наставлений, зато мы сейчас слышим, как стенают голоса в пустых зданиях.

– Тогда не только Навий род проклят, но и все, кто в Явьем мире остался, – мрачно сказала ведунья.

– Это лишь испытание, – вдруг подала голос Вера. – Если бы Господь хотел приговорить всех людей за грехи, так хватило бы одного судного дня. Но он дал нам в испытание Долгие Зимы. Господь любит чад своих, потому многих спас от морозов, однако истина даётся нам совсем нелегко. Только так способен человек осознать, сколь греховен был его прежний путь. Хоть жить сейчас тяжело, но жизнь всё же есть. Есть шанс загладить грехи и вернуться на путь добродетелей…

– Вы в должниках у вашего Бога навечно записаны, а я его чем прогневила? Какого рожна мне мёрзнуть теперь ночами приходится? – раздражённо спросила Влада.
 
– Но ты ведь тоже дочь Его! – крестианка постаралась улыбнуться Волчице. – Хоть истинной веры не принимаешь, отчего Отец твой ещё больше печалится, но он милосердно ждет покаяния, ибо хочет спасти твою душу. Господь тебя и сейчас наставляет на путь, лишь только открой ему сердце! Грехи мир заморозили, но нужно верить в спасение: молиться, как подобает божьей рабе, зла не творить и другим всё прощать. Лишь добром мир согреется и Долгое Лето настанет...

  Взгляд Влады от этих слов остался холодным и острым как нож оставленный на Зимнем снегу. 

– Мои Боги рабой меня не считают и никогда не попросят встать на колени. Совестью они помогают ныне живущим потомкам. Ежели помнишь откуда ты и как свою судьбу надо править, так и без молитв худого не сделаешь.

– Неужели ты не можешь представить, что тебя кто-то любит без всяких условий: без законов и суровой нити уклада? Хранит лишь за то, что ты есть! – искренне обратилась к ней Вера. – Господь не оставит тебя, какими бы мороками тебя не воспитывали, Он всепрощающ!

  Девушка положила ладонь на грудь и даже сделала робкий шаг к Волчице навстречу, но ученица ведуньи опустила руку на нож. Заметив это, крестианка посторонилась.
 
– Не надо проповедовать мне старую веру: от неё почти ничего не осталось. А вот тех, кого вы надменно зовёте «язычниками» с каждым годом становится больше. Думайте, что опять сможете подчинить людей власти креста? Заставить умолкнуть голос пращуров наших и превратить человека в Глухого? Попробуйте! Но Навь тебе ложью не провести. Мы не такие как прочие многобожцы: в нас сидит Зверь! Не нуждаюсь я в прощении жестокого бога, который убил Явь холодами!

  Отвергая мир крестианки, Влада угрожающе наступала на оробевшую Веру. Михаил попытался заступиться за родную сестру, но Серко первый встал перед взглядом Волчицы. Он не желал допускать, чтобы разговор перерос в новую драку.

– Смотрите, вот эти знаки! – своим неожиданным возгласом Михаил оборвал закипавшую ссору. На одной из потемневших стен виднелась оранжевая стрела. Торопливо нарисованный от руки символ указывал на коридор в глубине терминала. – Яна говорила о стрелах, когда пересказывала сообщения первых дозорных. Нужно идти следуя знакам: так мы отыщем Тепло!

– Вот ведь обрадовался, думаешь я всё позабуду? – огрызнулась Волчица. Юноша побледнел, но Влада больше не стала угрожать его младшей сестре. Сочтя спор нестоящим времени, она первой зашагала к указанному коридору. Пришлось погрузиться в затхлую темноту старого здания. Двигаться оказалось совсем нелегко: ногам мешали крупные обломки бетона и разбитая мебель. На стенах Серко приметил следы от пулевых попаданий. Похоже, когда-то тут разыгрался нешуточный бой. Только вот за что сражались и чего хотели неизвестные люди на заброшенном аэродроме? Кому нужен был разбитый терминал вместе с остовами летающих кораблей?

  Короткий коридор вывел путников на другую сторону посадочной полосы. На бетонном поле, сколько хватало глаз, лежали разбитые остовы древних машин. Некоторые из кораблей выглядели хуже прочих: они обгорели, рёбра внутренних каркасов треснули, а металлическую обшивку как будто вспороли ножом. По-видимому, к месту своего последнего пристанища корабли падали прямо с небес.

  Новый указатель был замечен как раз у входа в завалы. Покорёженный бок одного из судов ещё хранил на себе остатки оранжевой краски. Стрелу очень давно оставили в этом месте и непогода постаралась стереть её дождями и ветром.

– Кто же эти вешки оставил? – задумалась Влада. Ведунье не нравилось идти по такому явному следу, пусть даже люди начертившие знаки побывали на свалке очень давно. Скорее всего они хотели указать верный путь для товарищей, которые придут после них.

– Такое место не раз обыскали, – уверился брат. – Люди приходили сюда, сражались за что-то, но сейчас тут одиноко и тихо. Ежели дозор крестианцев по знакам свободно прошёл и увидел, что спрятано среди железа, значит и мы сможем.

  Влада с опаской посмотрела на нависшие корпуса кораблей. Железа было слишком много, оно давило на чувства Волчицы. Ступать под тень истлевшего прошлого девушке совсем не хотелось.

– Беда будет, Серко… – предупредила она. Как будто замечая и видя больше других, Влада первая шагнула вдоль по узкой тропе. Девушке стало особенно жаль, что сейчас рядом с ней нету Вука. Пёс гораздо лучше чувствовал любую угрозу: он видел скрытое зло как и его славный предок. Только Влада и Вук могли вовремя предостеречь от ловушек и западни. Но волчье чутье ученицы ведуньи сильно искажалось металлом. Ветер как будто нарочно скрипел старым железом и обманывал слух. Сжимая «Пера» во вспотевших ладонях, Влада вглядывалась в темноту. Внутри корпусов скрывались только обрывки сгоревшей проводки и груды деформированного металла.

– Нет здесь Тепла, Серко… ничего не найдем, только сгинем, – бормотала в волнении Навь. Старший брат тоже чувствовал себя зверем, на которого объявили охоту. Однако убийц он не видел и нехорошее предчувствие вцепилось в душу ледяными когтями. Когда желанье уйти прочь от кладбища почти одолело, они заметили следующий знак.

– Теперь уже совсем близко, – сообщил Михаил. – Яна говорила идти по трём стрелам, после чего мы выйдем к Теплу.

  Таинственная тишина свалки волновала Серко с каждым мгновением сильнее. Он решительно двинулся дальше и обогнув очередной разбитый корабль, натолкнулся на место, которые крестианский дозор принимал за Тепло…

  Перед взглядом охотника выстроились ряды из двух сотен бочек. Некоторые из них были вскрыты и опустошены, шланги насосов мёртвыми змеями тянулись к остовам искорёженных автоцистерн. Много Зим назад машины пришли увезти опасное топливо, но навеки остались на полосе не выполнив дела. Бетон почернел и оплавился; на покатых боках цистерн виднелись пулевые отверстия. Очень давно в этом месте случился бой, а следом вспыхнул сильнейший пожар.

– Вот о чём Старейшина говорить не хотел, – догадался Серко. Михаил встретил картину разрушения полным молчанием. Здесь не было никакого Тепла, зато нашлось нечто очень опасное. – Кто-то сливал с кораблей топливо, но похоже отрава не токмо грабителям приглянулась. Из-за проклятого яда тут вспыхнул бой и бочки в итоге никому не достались: ядовитый пожар убил всех, кто был рядом. Много бочек совсем неоткрыто. Старейшина наверняка хотел использовать топливо для обогрева в общине, как токмо услышал о находке дозорных.

– Его нельзя лить в огонь, – разозлилась Волчица. – Дым убьёт тебя прямо в норе или сам загоришься, ежели встанешь рядом. Отрава не должна попасть людям в руки!
 
– Но топливо может сгодиться внутри убежища, – напомнил Серко. Перед глазами встал тот самый выстрел, который поджег шкуру медведя. Почти двадцать Зим подземное логово Нави согревалось новогептилом. Каждый механизм, каждая лампа и вентиляционная шахта в убежище работали на яде из прошлого. Влада взглянула на бочки по-новому, подошла к самой крайней из них, чтобы прикоснуться к проржавевшему корпусу.

– Мы можем согреть наш дом и жить на старом месте ещё многие годы…
 
– Да, этого хватит надолго, – согласился с ней брат, но сразу добавил. – И ты знаешь, что яд брать нельзя. От него Зимы становятся холоднее – об этом предупреждал нас отец. Он хотел, чтобы нам было известно, почему мир обезлюдил и стал таким каков есть. Когда сжигаешь топливо кораблей – Явь замерзает сильнее, а серая хмарь в небесах становится гуще.

– Мы могли бы взять хоть чуть-чуть, – с надеждой попросила сестра. – Худа не будет, ведь роду нужно немого... Одна-две бочки и тьма исчезнет как в нашем детстве, ты помнишь? Много света от ламп, горячие трубы; не просто тепло – даже жарко! А помнишь музыку? Отец включал её в старой радиорубке. Как давно я не слышала этих песен, что до сих пор звучат в моей памяти! Немного отравы не повредит целому миру, зато сколько радости нам… 

  Но Серко взял Владу за руку и отвёл прочь от бочек.

– Из-за этого яда погибли уже слишком многие. Посмотри: мы стоим посреди могилы Глухих. Каждая кость, каждый кусок железа кричат о преступлении. Слышишь боль? Погонимся за теплом и больше чистого неба над головой не увидим. К тому же в старом логове всё равно не остаться: Виичи покоя нам не дадут...

  Влада застыла и прислушалась к царившей вокруг тишине. Она слушала ветер, что завывал свои скрипучие песни. Из свалки опустошённой временем, пожаром и смертью ничего нельзя было брать – кладбище пропахло тленом...   
 
– Да-а, Навь слышит прошлое… – медленно проговорила ведунья. – Значит оседлым придётся жаться по избам, творить мерзости, а мы будем греться возле костров и считать погибших после Зимы… Неужели мы ничего не можем взять от недавнего прошлого? – последние слова она сказала, стараясь не выдать в голосе слёз. Серко отрицательно покачал головой и лютая ненависть исказила лицо одинокой Волчицы. – Будь они прокляты, Серко! Каждый, кто обрёк нас на Долгие Зимы! Я проклинаю род Глухих дураков, которые перестали помнить о ценности жизни! Улыбки, развлечения, свет, тепло – всего этого Глухие даже не замечали!

– К чему проклятия, когда все погибли? – спросил брат и отвернулся от бочек. Он зашагал к стоявшим в стороне крестианцам, чтобы сообщить им о бесполезности этого места. Но тут грянул выстрел.

  Выпущенная пуля в людей не попала. Она со звоном врезалась в порожние бочки и дневной свет раскололся вспышкой ядовитых паров. Оглушительный взрыв и жар пламени заполнили мир до самых небес. Влада и Серко были сбиты с ног мощной ударной волной. Пылающая река из ядовитого топлива тут же разлилась по бетонному полю. Она тянулась к детям Волчицы, угрожая сжечь их живьём, пока те лежали без чувств.

– Господи! – воскликнула Вера и неловко ступила на помощь к оглушённым охотникам. Но Михаил остановил её бесполезный порыв. Крестианец не собирается помогать Нави: нужно было спасаться самим. Парень поспешил прочь от пожара, увлекая за собой маленького Егорку и Веру.

  Дух заставил Серко открыть глаза и сражаться, пока огонь не сжёг тело.
   
– Не дыши! – прорычал брат, заметив, как Влада пытается встать. Ведунья закашлялась и сразу прикрыла рот сжатой ладонью. Ядовитый дым заполнил взлётное поле, затмив собой даже солнце. Одежда и волосы начали медленно тлеть. Резким движением Серко поднялся на ноги и бросился вслед за сестрой. Рядом с охотниками застрекотали злые автоматные очереди. Воздух закипел от нестерпимого жара, пули выбили из-под ног мелкие осколки бетона. Серко успел заметить, что стреляют только по ним. Крестианцев нигде не было видно: вероятно, пленники уже спрятались среди искорёженных кораблей. В следующее мгновенье глухо гавкнула винтовка сестры. Отступая вглубь кладбища, Влада успела сделать выстрел навскидку. Один из автоматов умолк навсегда.

– Это снова те выродки! – набегу закричала Волчица. Серко и так понял, что напавшие в лесу люди вернулись. Охотников подкараулили, как будто знали куда они направятся после железной дороги. Вот почему враги не рискнули пойти за Навью в чащобу: среди осколков старого мира человек убивает лучше всего. Но не всегда...

  Влада почувствовала во рту привычный вкус крови. Каждое её движение стало быстрее и резче, каждый звук ясно слышался через грохот стрельбы. Страха не было, осталось лишь алчное желание убивать. Кровь отлила от лица, сердце почти остановилось. В сетке оптического прицела мелькнула фигура человека в меховой шапке.

– Перуне! Вми призывающей Тя, Славен и Триславен буди! – щелчок спускового крючка, резкий лай заговорённой винтовки и человек схватился за горло. Пуля прошила гортань, заставив раненого ещё минуту захлебываться на земле собственной кровью. На лице девушки медленно растянулась улыбка, но между корпусов уже промелькнула новая тень. Быстро переведя прицел в эту сторону, Навь сфокусировалась и пробормотала. – Меч своей Силы на врази Яви!

  Толчок отдачи в плечо и противник выглянувший из-за железного корпуса остался без половины черепа. Второй выстрел с прежнего места был явно лишним. В ответ на него по укрытию Влады ударил стрекочущий шквал огня. Их обходили, но вот рядом загрохотала «Смага» Серко – брат пытался прикрыть Волчицу и увести за собой часть нападавших. Уже совсем близко послышались торопливые шаги чужаков. Влада тут же перевела ствол оружия в направлении откуда должен был появиться противник.

– Оберегавший все Веси Сварожьи, прави над всеми Сын Сварога!..

  Из-за поворота показалось двое мужчин. На каждом была шапка из медвежьего меха с круглой эмблемой. Нападавшие думали, что застали Волчицу врасплох, но первый же из них получил пулю в лицо, без крика рухнул и открыл прицелу товарища. Времени заговорить добрый выстрел не оставалось, Влада нажала на спусковой крючок наудачу и вновь сумела попасть… только убить не смогла.

  Чужак оказался богатырского телосложения – он покачнулся от попадания в грудь, но не умер. Корпус корабля за спиной помог ему устоять на ногах. Вскинув к бедру штурмовую винтовку, человек дал в сторону Нави неприцельную очередь. Но речитатив старого автомата оборвался на полуслове: старое оружие заклинило от перегрева. Откинув бесполезную вещь, силач бросился на Владу с ножом.

  Навь была гораздо меньше противника, а вот нападающий человек выглядел настоящим медведем. Он с разбегу врезался в девушку локтем и отбросил её на острые груды железа. «Пера» выскользнула из руки и затерялась среди завалов железного хлама. Но как бы не был силён противник – Зверь в душе Нави был гораздо сильнее. Ещё до того как враг замахнулся ножом, Волчица смогла извернуться, оказавшись у него за спиной. Силач растерянно повернул голову, но не успел ничего предпринять. Влада с рыком воткнула острый металл человеку в загривок. Два лучших ножа кромсали плоть не останавливаясь.

– Так бысть, так еси, так и буди! – плевалась Навь чужой кровью. Громила рычал, пытаясь сопротивляться, но не мог достать девушку из-за спины. Словно тёмных дух она уходила от всех его выпадов и наносила новые удары заточенной сталью. Наконец, жалобно заскулив, человек умоляюще поднял руки. Влада не остановилась – ножи резали до тех пор, пока не перестали слышаться хрипы.

  Рядом снова раздались приближающиеся шаги. Влада вскочила с зарезанного человека, чтобы броситься на следующего врага. Тот ловко блокировал удар карабином и смог оттолкнуть от себя рассвирепевшую Навь. Лишь в этот миг она поняла, что перед ней стоит старший брат. Клинок остался голодным: он не смог дотянуться до горла Серко.

– Убьёшь, стерва! – крикнул парень в побелевшее лицо девушки.

  Влада рассмеялась в ответ, голубые глаза безумно сверкали. Сквозь кровавую пелену она смогла разглядеть в брате то, что сейчас ощущала сама: он наконец-то разбудил в себе Волка для битвы. Нанеси теперь даже самый коварный удар, Серко смог бы легко уклониться: брат стал равным по силе с сестрой, а вместе они были сильнее любого на свете! 

– Скольких ты убил? – жадно спросила ведунья. Девушке хотелось расцеловать брата, прижаться к нему и чувствовать кипящую внутри него жажду, но она удержалась.

– Троих.

– Я пятерых в Пекло направила! – кивнула Волчица, но тут же нахмурилась. – А где крестианцы?

– Не видел.

  От этого Влада рассвирепела.

– Это всё из-за них! Лиходеи по ним не стреляли: крестианцы нас нарочно заманили под пули, чтобы скрыться самим!

– Найдем пленников, тогда и узнаем.

  Серко склонился к трупу лежащего в крови человека. На меховой шапке наконец удалось хорошо рассмотреть странный символ: бык, дом и плуг соединённые в металлическом круге.

– Знакомо? – насторожилась сестра.

– В первый раз вижу. Но мы выпытаем кто они и откуда. Кровь всю выпустим, но выведаем зачем в нас стреляют!

– На такую игру я согласна, – улыбнулась Волчица. – А тебе и вовсе на роду написано мстить...


*************


– Держись меня! – Михаил крепче сжал руку Веры. Девушка старалась не отставать, но рана под повязкой открылась и боль нарастала. Егор спешил следом за старшими, которые спасались бегством между рухнувших кораблей. Он был напуган: выстрелы позади сменились криками ужаса.

– Охотники не победят: врагов слишком много! Тавриты явились за нами, а мы бросили подземников на растерзание! – со слезами крикнула Вера.

– Каждому свой удел, здесь и разойдутся наши дороги! – обернулся к сестре Михаил. То ли от его слов, то ли от боли в ноге, но Вера не удержалась и рухнула на колени. Девушка заплакала, попыталась подняться, но не смогла.

– Если бы не эта поганая гадина, которая ножом тебя ранила, так уже бы ушли! – в отчаянье зашипел крестианец.

– Давай вернёмся, Мишенька, куда мы одни с тобой денемся? – всхлипнула Вера. – Охотник нас защитит, а у тебя даже оружия нет!

– Из-за Нави и нет! – парень хотел помочь сестре встать, но в тени соседнего корабля что-то зашевелилось. Михаил успел обернуться на щелчок предохранителя… Он не ожидал выстрелов, спасение было так близко...

  Короткая очередь прошила живот крестианца, повалив его наземь. Корчась от дикой боли, парень жалобно закричал. Глаза Михаила вцепились в вышедшего из-под тени Небесного корабля мужчину в годах, который неспешно опустил дымящийся ствол автомата. Он привычным движеньем провёл пальцами по длинным усам и равнодушно оценил результат предательски меткого выстрела.

– Миша!!! – завопила не своим голосом Вера. – Мишенька, родной мой, милый, вставай!

  Прижав руки к разворочанному животу, крестианец не мог даже пошевелиться. Он с ненавистью смотрел на того, кто его расстрелял.

– Это ты…

– А ты думал, ушёл? Ненужно было бегать от меня… ох ненужно, – сказал Славомир. Никто из оказавшихся под прицелом людей не мог сопротивляться. Вера судорожно цеплялась за одежду упавшего брата, Егорка сложил пальцы в два маленьких кулака и как будто не верил, что с Михаилом случилось что-то плохое.

– Зачем убежали? Знали же, что приговор себе этим подпишите, – дружинник склонил голову на плечо и прищурился. – Запрет своего же Настоятеля переступили, а он мужик правильный и практичный: чует, в какую сторону ветер подул. Вы общину подставили… 

– Настоятель нам зла не желал! – просипел Михаил сквозь кровавую пену. – Не Настоятель послал за нами, ублюдок…

– Верно, – легко согласился с ним Славомир. – Ты всегда был самоуверен и глуп до беспутства, но кое-что всё же понял.

  Он подошёл ближе и осторожно коснулся Вериного плеча. Девушка отпрянула от дружинника, как будто тот был чудовищем.
 
– Не подходи к нам! Прочь! Убирайся! Не трогай нас! – заслонилась руками она.
 
  Не обращая вниманья на вопли девчонки, Славомир нагнулся к раненому Михаилу.

– Надо было добром решать – как мы вам предлагали. Многим из вашей общины довелось жить в мире с Тавритой. Зачем не отдал сестру и не перебрался на вечное жительство к скотоводам? Зачем бегать начал как глупый мальчишка? Ведь всё выйдет по-нашему: я их заберу, а ты наказан за своевольство. Сам знаешь: Иван не любит, когда его планам мешают.

  С этими словами Славомир ткнул стволом автомата в голову Михаила. Пламегаситель взъерошил светлые волосы и опустился к виску. Вера с криком попыталась оттолкнуть убийцу от брата, но получила грубый удар прикладом в плечо. 
 
– Жаль мне тебя, правда жаль, – сказал на прощание дружинник. – Но ведь вас надо, учить. Иначе слушать Ивана не станете...

– А ты нам расскажи, коломес усатый, а мы уж послушаем!

  Голос Влады заставил Славомира резко развернуться от крестианцев. Но он был в меньшинстве: в него целились сразу две винтовки покрытые рунами. Чтоб уравнять шансы, дружинник схватил Егорку за шиворот и подтянул мальчика ближе к себе. В затылок ребёнка упёрся ствол автомата.

  Подкрадываясь мягким шагом к врагу, Волчица продолжала шипеть:

– Выродок крестианский, за детьми малыми прячется. Гнилой трусостью за версту от таких ублюдков несёт!

– Крестианский? – вдруг рассмеялся мужчина. – Вот вы как христиан называете? Ну что же, и меня можешь так назвать, не слукавишь. Да только по их заветам я не живу. Сама видишь, какой выбор делать приходится. – Славомир замер и лучше вгляделся в лица охотников. – Ох и страшны же вы на харю, сила нечистая. Целых тринадцать дружинников положили. Давно ли из-под земли такие вылезли, а? Как же ваше племя Эпоху мора перетерпело, секрет не раскроете? Хорошие люди дохнут, а вы всё живёте... Видать и правда с самим дьяволом знаетесь!

– Я у чёрта под боком согрелась. В темноте с ним через костёр рука об руку прыгаю, да по ночам обнимаюсь, – сплюнула Влада. – Много ли ты про Навь знаешь, оседлышек? Отпусти недоростка. Взял автомат, так думаешь доблестным воином стал?

– Не говорила бы ты мне о чести, – скрипнул зубами Славомир и попятился. Заметив, что враг сдаёт, охотники немного приблизились. 
 
– Постойте-ка, разве может быть так? – удивился мужчина. – Как будто второй раз вижу такие глаза. Но ведь между нами встреч прежде не было, верно? Как такое возможно, что зенки ваши постылые мне вдруг знакомыми показались? Или у всякой Нави взгляд такой волчий?

  Он попятился ещё. Серко и Влада шагнули за ним.

– Однажды мне довелось видеть Навь, даже ближе с ней повстречался, чем с вами сейчас. Снаружи – обычная девка, но как взглянешь в глаза – душа стынет. Давно это было: Зим двадцать назад. В том взгляде лёд выстыл, который на могилу твою скоро ляжет. И ведь вправду она многих убила… у вас те же глазоньки вижу, неужто та тварь расплодилась?

  Он отступил, но дети Волчицы больше за ним не последовали.
   
– Он нас куда-то сманивает, – тихо шепнула ведунья. Брат смотрел только на побелевшее лицо пленного мальчика. Егорка был сильно напуган и еле стоял на ногах. И тут юноша понял, что с первой же встречи насторожило его в этом ребёнке – под светлыми бровями сверкали голубе глаза – такие же, как и у детей Старшей Волчицы. Серко и мальчик были чем-то похожи...

– Нельзя приближаться, старик что-то задумал, – предупредил он сестру.

– Ему деться некуда, мы его сразу прикончим! – приподняла Влада винтовку.

– Мать тебе не рассказывала, почему после нас никого не рожала? – сестра ошарашенно повернулась к Серко и брат быстро продолжил. – Отец рассказал. Мать-Волчица в гаданиях ребёнка увидела с голубыми глазами. Всё кончилось смертью. Не приближайся к нему…

  От Серко не укрылось, как дёрнулось лицо Славомира. Дружинник понял, что Навь не сделает больше ни шага.

– Постой-ка, – вдруг догадался охотник. – Он сказал, что их было тринадцать… Троих в лесу положили, ещё восьмерых убили среди кораблей, а этот перед нами стоит. Где же последний?

  Лишь только он об этом сказал, как над кладбищем хлопнули новые выстрелы. Снайпер не смог дождаться пока Навь появится из-за мешавшего ему целиться корабля. Коварный замысел Славомира в одно мгновение провалился: он не смог вывести охотников в сектор обстрела и две пули только голодно щёлкнули по бетону. Прицел стрелка ещё восстанавливался, когда Влада просчитала его позицию. Сквозь смог ядовитого дыма, она увидела на вышке темнеющий силуэт. «Раненая» винтовка взметнулась вверх и под тихий шёпот Волчицы рявкнула ответным огнём. Последний боец Славомира дёрнулся, получив попадание точно между бровей; винтовка выпала из мёртвой руки и беспомощно полетела с вышки на землю.

– Навьи выродки! – закричал Славомир. Он вжал в затылок мальчика автомат, но тут бетонное поле под ним содрогнулось. Небо окрасилось алым заревом, как в самую жуткую Воробьиную ночь – в глубине кладбища детонировали бочки с опасным горючим. Дневной свет раскололся, низкие тучи стали красными от пожара. Когда дружинник сумел восстановить равновесие, Навь уже была рядом. Нож Влады вонзился в бок Славомира, а ловкий удар кулака обезоружил дружинника. Он очень близко увидел заточенные зубы и безжалостные голубе глаза.

  Егорка вырвался из ненадёжно державшей руки, когда Славомир упал на колени.

– Помилуй, не убивай! Не по своей воле я на злое дело пошёл, меня силой послали за христианами, сам бы ни за что не согласился: боялся за дочь, угрожают ей, смилуйся!

  Влада не спеша обходила жертву, готовясь к очередному убийству. Она заметила, что на левой кисти мужчины не хватает трёх пальцев – вот почему Егорке удалось вырваться и убежать. Бойкий мальчишка в жизни не пропадёт, а вот в Славомире она видела только покойника. Учуяв близкую смерть за спиной, дружинник быстро заговорил.

– Вы верите христианам, но что они вам рассказали? Как вообще смогли убедить взять себя под охрану?!

  Нож Влады остановился, она вопросительно посмотрела на брата. Серко еле сдерживался: плач Веры над раненным братом рвал охотнику душу. Дуло «Смаги» поднялось к лицу Славомира.
 
– Говори всё, что знаешь. Иначе я тебе пулю всажу, даже глазом моргнуть не успеешь...

  Дружинник горько поморщился, но молчком умирать не хотел.

– Христианская вера сейчас многим дороже золота стала: по всей земле славят старого Бога. Даже до глухих деревень добирались, людей там морочат. Но есть у христиан и большая община, где они живут в полном достатке. Обитель стоит дальше на западе – Монастырём её кличут. Больше двух сотен дворов прячется за частоколом, а сам Монастырь крепостной стеной обнесён. Такого Тепла я даже в родном Поднебесье не видел...

  Серко указал стволом карабина на металлическую эмблему пришитую к шапке дружинника.

– Ты из западных городов. Вы же многобожцы, зачем вам сдались крестианцы с обителью?

– В двух словах не расскажешь, – ухмыльнулся на вопрос Славомир, но тут же у горла оказался нож Влады.

– А ты попробуй! Попутчиков мы более с собой не возьмём, так что жизнь твоя на острие клинка держится. Выкладывай всё, что знаешь!

– Хорошо, дайте срок я всё расскажу! – одним духом выпалил пленник. – Городов на западе всегда было шесть. Одно время мы даже объединились: двадцать Зим назад на перевале у Пояса всем миром громили орду Серого Повелителя. Великая тогда случилась победа...

– Поражение, – поправил Серко. Лицо Славомира сразу вытянулось от удивления.

– Откуда ты знаешь? – но он тут же сам догадался. – Значит верно я понял: вы дети той девки с голубыми глазами. Она пришла со скитальцами, только несущие слово знали всю правду. Историю нынче пишут те, кто пережил Эпоху мора. Серый Повелитель до нас не дошёл, зато другие беды свалились. Мор выкосил наши общины более чем наполовину. Поганые Тавриты лучше всех продержались. Как только Край начал отогреваться, скотоводы явились с войной в Дом и Аруч. Уже десять Зим прошло с тех пор, как Тавриты нас захватили. Некому было сопротивляться: города от морозов ослабли. Чудь, Крода и Китеж успели новый союз меж собой заключить, не склонились перед Иваном Тавритским и все последние годы в Поднебесье полыхает война. Уже много крови пролилось, но верх никто взять не может. А тут христиане голову подымать начали; пока сильные мира дрались – богомольцы старую веру по всем углам разносили. И теперь так выходит, что путь к победе лежит через Монастырские стены…

  Сказав это, Славомир кивнул в сторону плачущей семьи. Вера склонилась над Михаилом и сбивчиво причитала сквозь слёзы. Егорка крепко держал брата за руку, словно стараясь быть к нему ближе. Мальчик просил его не умирать, обещал быть послушным…

  Но их горе не тронуло Владу. Она сомневалась в словах пленника и переспросила.
 
– Да какой может быть толк от этих «рабов» богомольных?

– Они везде! – выпалил Славомир. – Христианских селений стало так много, что уже и не счесть; и в наших землях, и в Китежских. Никто старой веры до поры замечать не хотел: мало ли, чем Зимой в Тепле люди маются? О добрых небесах всем толкуют, бывает, что этими сказками к себе некоторых обратят, но большинство всё равно Родных Богов почитает. Бывало, что и грабили христиан, целыми семьями вырезали – народ везде разный. Но пока Монастырь стоит – старая вера не сгинет! В ней теперь страшная сила. Можно было войной на общину пойти, но Красный Иван придумал хитрее: велел позабыть наших старых Богов. Волхвов, которые с первых Зим в городах проповедовали тут же изгнал; идолов по рекам сплавил и окрестил Дом, Тавриту и Аруч.

– Чего?! – нахмурилась Влада и даже чуть отступила от Славомира.

– Того! Сказал, что нам от этого только пользы прибудет! А Китеж, Крода и Чудь среди многобожцев остались. Иван решил, что если окрестимся, тогда борьба против них подымет всех христиан и сможем нанести по Китежу такой удар, которого город на озере точно не выдержит. Мы со старым Настоятелем Монастыря пытались миром договориться, но дед упёрся. Вначале желание креститься воспринял за благо – крестил безбоязненно. А потом, как Иван начал его к войне подводить, так сразу всё понял. Хитрый был старикан: втихушку дела крутить начал. Вот Иван и разозлился. А что делать? Воевать мы с ними теперь не могли: какое же это принятие веры, если придётся единоверцев опять убивать? Давить начали по-другому. Настоятеля старого угомонили, а когда деда не стало, с новым стали сговариваться. Чтобы этот не своевольничал, мы к себе в города начали христианские семьи переселять, как заложников. Ну а сами-то мы теперь… – Вместо слов, Славомир показал на шее шнурок с маленьким крестиком. – Теперь не просто война между общинами, а бойня за праведную веру начнётся. Против «язычников» боремся – всякий христианин нам в этом должен помощником стать. Только одного Ивану не хватило для полного счастья – дочь старого Настоятеля захотел себе в жёны, чтобы союз с Монастырем ещё и браком скрепился. Да только не выгорело ему. Как родители у девки умерли, она с братцем сбежала. Да и новый Настоятель не таким уж покладистым оказался. Начал, гнида такая, дозоры кругом рассылать: думал новую общину устроить. Людей своих от войны сберегал!

  Наклонившись к уху мужчины, Серко тихо спросил.

– Это вы дозор у старого дома в лесу перестреляли?

– Может и так… Мы вас по карте выследили, которую у мёртвого дозорного отыскали. Христиане всё больше из-под рук выбиваются. Сами воевать не хотят, но видят, как Иван их на кровавую бойню тащит. Вот и молодёжь решилась сбежать, хотя за ними следили. Вера и есть та самая дочка старого Настоятеля. От беды себя спасала, всю их семью хотели прямо к Ивану доставить. По чести сказать, даже жалко её. Доброй жизни с Иваном точно не сладится: он же христиан презирает! Все намеренья его к Монастырю были только из корысти. Хотя Вера ему очень нравится, аж слюной истекает, развратник, когда в её сторону смотрит. Чёрт всегда к безгрешному тянется, осквернить своей похотью хочет. Сам Иван уже на шестой десяток пошёл, весь болезнью изъеденный, но как был блудником, так и остался…

  Славомир замолчал. По его взгляду Серко понял, что старый воин рассказал всё что знает. Но Влада и не думала отпускать человека, который устроил для них западню. Волчица приблизилась к дружиннику со спины, готовя нож для расправы. Славомир опустил седую голову и вдруг затрясся в сдавленном смехе.

– Не отпустите, знаю… Вы же резать людей привыкли с младенчества. Навье племя – хуже чумы. Как только норы ваши возле общин появляются, люди в ужасе Тепло бросить готовы. И зачем вы живёте? Зачем нападаете, грабите, волочите во тьму невиновных?

– Ради рода, – коротко ответила Влада и нож потянулся к горлу врага.

– Стой, – одёрнул Навий охотник. Серко склонился к часто задышавшему Славомиру, чтобы спросить напоследок. – Сам-то ты, Ивана Тавритского, уважаешь? Любишь его? Верно служишь?

– Долг свой перед ним исполняю, но никогда не любил! Он Дом поборами разоряет и голодом детей наших морит. Всё отбирает и в Тавриту везёт: общины у него в вечном долгу. Он дочурку мою старшенькую в любовницы взять насильно пытался, так она на себя чуть руки не наложила – вот как мы Ивана-то любим! Спрятали её в одиноком Тепле, до сих пор боимся, что сыщет. Всю жизнь я Ивана Красного ненавижу, чтоб он сдох на лютом морозе, весь Дом его презирает! Но ничего: настанет день, ещё посчитаемся!

  Дружинник от злости сжал кулаки. Он говорил искренне: Серко учуял бы ложь.
 
– Неужели отпустишь его? – не поверила Влада. Волчица не собиралась проявлять милосердия и всегда призирала подобное чувство.

– Верьте тому, у кого ярость в глазах, а с губ летит всё что он думает: злость честнее всего, – вернул Серко её же слова. Влада не сдержала улыбки и вся ярость тут же растаяла.

– Ты запомнил…

– Твоей мудрости на всё племя хватит, – ухмыльнулся ей брат. Он сохранил мир с сестрой и спас человека. Волк остался и тут не у дел. Развернувшись назад к Славомиру, парень громко сказал.

– Беги отсюда и молись, чтобы с Навью никогда больше не встретиться! Мы живём заветами праведных предков, войны оседлых нас не интересуют...
 
– Быть может и так, – тяжело вставая на ноги, отозвался мужчина. – Из-под земли мира не видно. Но если мне ещё раз доведётся с Навью столкнуться, так буду знать: не все вы только резать умеете. Надолго это запомню, сыновьям передам…

– Постой! – вдруг окликнула его молодая Волчица. Подойдя ближе к освобождённому человеку, Влада сказала так тихо, что даже Серко её еле расслышал.

– Скажи, знаешь ли ты ещё Навьи племена в своих землях? Сам ли видел, или может быть слыхал что-нибудь о других двоедушцах? Помнят ли в твоём краю Навьи набеги?
 
  Одарив её тяжелым взглядом, Славомир произнёс.

– Помнят и знают. Кое-где вы ещё из-под земли выползаете. Моровые Зимы ваши племена полностью не истребили...

  Улыбаясь, Влада отошла от дружинника прочь. 
 
  Отпущенный пленник скорее захромал подальше от Навьих охотников. Он держался за кровоточащую рану в боку, и сложно было сказать: выживет ли Славомир в дальней дороге или же сгинет? Но Серко видел в нём силу, казалось, старый воин переживал ещё более худшие вещи. Сильные люди достойны жить. Убить такого врага было честью, а пощадить – смелостью. Навий сын жаждал мести, но снова её не совершил…


*************


  Голова Михаила неподвижно лежала на коленях младшей сестры. Вера гладила светлые волосы брата, отрешившись от целого мира. С высохших губ крестианки слетала едва слышная песня.

Улетел орёл домой

Солнце скрылось под горой,

После ветер трёх ночей

Вернулся к матушке своей.

Ветра спрашивала мать

Где изволил пропадать?..

  Песня вдруг задрожала и слезами стекла на побелевшее лицо Михаила. Он уже не дышал, глаза закрылись, а грудь более не поднималась. Рядышком тихо плакал Егорка. Мальчик по-прежнему не хотел отпускать руку старшего брата.

  Влада и Серко в молчании смотрели на горе осиротевшей семьи. Наконец, Навий охотник опустился возле бездыханного тела, осторожно положив руку на плечо девушки. Вера сквозь слёзы взглянула на парня и вдруг закричала.

– Он был хороший! Хороший и храбрый! Чтобы вы не думали о нём, он зла никому не желал!

  Серко попытался её успокоить, обнял и неловко со всем соглашался. Но никакими словами нельзя было унять боль утраты. 
 
– Как же теперь душа Миши в рай попадёт, если Бог нас не видит? – вдруг всхлипнул Егорка. Вера с испугом на него посмотрела.

– Что ты! Бог нас видит и Мишеньку к себе заберёт!

– Нет, не заберёт! Из-за хмари на небе, он никого больше не видит! Молитв наших тоже не слышит и Мишу не спас! – завыл в голос ребёнок. Влада молча отвела от крестианцев глаза. В тяжелую минуту отчаянья она лишила мальчишку опоры всей жизни.   

– Мал ты ещё, неразумен, – обнимая, шептала мальчику Вера. – Наши души для Бога как свеча в темноте. Он нас видит, сколько бы зла вокруг не случилось. Как бы мрак не пытался наш свет погасить, огонь душ горит великой надеждой. Сказал Господь: «Вы – свет мира, не может укрыться город стоящий на вершине горы». Царство Божие не на земле, не под хмурым небом – оно внутри нас. Верь в него и душа твоя ярче звёзд засияет; не только тебя, но и тех, кто рядом с тобой осветит.

  Сказав это, Вера сама расплакалась. Серко не решился тревожить свежее горе утраты, а Влада пробормотала.

– Хоронить как его будем? На огне сожжём или…

– Нет! – закричала на неё крестианка. – Не трогай его своими Навьими лапами!
 
– Куда же у тебя понимание сердечное делось? – проворчала Волчица. – Я может помочь хочу, ведь душе с огнём легче к небу подняться, а вы своих в землю закапывайте, ещё им груз сверху наваливайте. Раскричалась… не всё видать ты можешь понять и простить.

– Мы его похороним по-вашему, только времени мало, – дал обещание Серко. – Нельзя здесь более оставаться, дым от горящего топлива всех отравит. 

  С этими словами охотник поднял голову к небу. В серую хмарь поднимался широкий столб смолянисто-чёрного дыма. Пожар на кладбище кораблей всё разрастался и с каждой минутой становился сильнее. Глядя на дым, Серко понял, что Зима в этом году будет очень холодной…         


ДАЛЕЕ:
Проклятый род. Глава одиннадцатая - Горе Глухих
http://www.proza.ru/2016/05/30/361

РАНЕЕ:
Проклятый род. Глава девятая - Путь Волчицы
http://www.proza.ru/2016/05/04/385