За верхушками сосен брезжил рассвет. Небо, несмотря на ранний час, затянуло грозовыми тучами. На востоке вовсю бушевала стихия, сплошной стенной лил дождь… Танечка сидела на деревянной лавке посреди пустого, затхлого огорода. С минуты на минуты должна была прийти мать. От нетерпения, а может быть просто от скуки, Таня забавлялась, пиная мелкие камушки в лужу. Те в свою очередь при попадание издавали противный булькающий звук и тонули, несомые нелёгким весом на дно.
-Внученька! – позвала бабушка, выглядывая из-за весёленьких цветастых занавесок. – Чай не трудно, сходи в лесок, листиков целебных набери.
-Ну, баб! Мама придёт, и я тут же сбегаю! – отмахнулась от просьбы Танька.
-Так я уж водичку то вскипятила. Коли остынет, снова кипятить придётся… - попыталась уговорить Марья Степанова Таню, но та упрямо вглядывалась вдаль.
-Эх, от чего ж нерадивая, то такая вымахала… - запричитала бабка, кутаясь в серый изношенный платок и через некоторое время возникая на пороге дома.
А Танечка ничего не замечала, всё мамку ждала. И вот из-за поворота, наконец-то показалась хрупкая девичья фигурка.
-Мама, мамочка, вернулась! – воскликнула Танька и побежала на встречу.
От быстрого бега сердце её забилось часто-часто, волосы растрепались, полы коротенького платья разлетелись по ветру. Шаг, ещё один и Танька оказалась прижата к материнской груди.
-Доченька, миленькая… Танечка – шептала Люда, глотая слёзы счастья.
Мешок с вещами упал наземь к ногам. Дорожная пыль взметнулась, запричитали травинки, легонько покачиваясь в такт словам.
-Людмила! – бабка не устояла и тоже поковыляла к дочке и внученьке. – Вернулась!
-А ты, мать, сомневалась? – спросила Люда, поднимая сумку и поглаживая Таньку по лохматой головёнке и то и дело, прижимаясь пересохшими губами, к её светловолосой макушке.
-Глупая ты Людка… - одинокая слезинка скатилась по испещренному глубокими морщинами лицу.
-Мам, только ты не плач. Тебе волноваться нельзя, сердце слабое!
-Да, коли такой случай – Марья Степановна сжала подрагивающие губы – Не грех… - прошептала она, прижимая кулачок к устам и спустя мгновение, сжимая кровиночек в крепких, но по-матерински нежных объятиях.
***
Время было предобеденное. Молодой парень сидел на пороге разрушенного дома и сжимал в руках потрёпанную годами чёрно-белую фотографию. Бледное исхудалое лицо было напряженно, глаза медленно наполнялись горючими слезами… Одна слезинка всё-таки скатилась по щетинистой щеке и упала на дорогое сердцу фото.
-Леночка… Мама… - прошептал майор и резко поднялся, но тут же упал, военная травма не давала покоя, там под Ленинградом парню оторвало ногу. – Я защищал Родину, но не смог уберечь Вас… - сказал майор, закрывая лицо руками. – Не смог! – судорожно прошептал он, хватаясь за еле уцелевшую балку. – Где мы были, отец! Где были, когда… - сил договорить ему не хватило, майор упал наземь и уткнулся носом в, казалось, пропитанную кровью землю.
***
В тоже время на другом конце страны на станцию прибыл состав. Толпа людей на платформе возбуждённо гудела. Послышались радостные вскрики. Тут же люди прильнула к вагонам, всматриваясь в окна и жадно выискивая, знакомые лица. Вот на подножке появился первый выживший, победивший, прошедший всю войну… Герой. К нему тут же бросилась подтянутая, бледная как сама смерть женщина.
-Иванушка! Сын мой! Вернулся… живёхонький… - женщина ринулась к подножке, и прапорщик, соскочив к ней на встречу, закружил мать в объятиях.
И потянулась вереница, отвоевавших честь и свободу Родины. Со всех сторон слышались облегчённые вздохи матерей, сестёр, невест… Только одна женщина достопочтенного возраста пробиралась к составу, глаза её судорожно выискивали родное лицо, но вместо этого её окружали счастливые, но такие чужие в этот момент люди. Его не было среди прибывших… Не было…
-Вы Ваньку не видели? Ваньку Стельцева? – вопрошала она у мужчин в форме, хватая их за руки, но те сочувственно отнекивались.
Платформа стремительно начала пустеть, состав тронулся и отошёл, следуя расписанию. Но женщина не оставляла попыток найти сына, пока её резко не остановили. Она обернулась и встретилась глазами с пожилым мужчиной.
-Ванька, сын Ваш, погиб, в ночь, не дойдя до Берлина… Погиб смертью храбрых… - сухо сообщил он. – Вы можете им гордиться!... – сказал, а глаза, как бездонные колодцы наполнились непролитыми вовремя слезами.
-Как… погиб? Не мог он! Вернётся! – слова протеста невольно сорвались с её губ, женщина вмиг помертвела. – Он обещал… - шепотом сказала она и осела на холодные плиты. – Обещал…
Статуей замерла убитая горем мать. Мужчина, что остановил её, отошёл на несколько шагов, сжал кожаный ремень сумки, и, опустив глаза в пол, сказал, чуть подрагивающим, осипшим голосом:
-Он девушку спас… А сам… сам не вернулся…
Тишина, что воцарилась на платформе, известила, что толпа схлынула. Остались лишь матери, жёны, невестки, дети, братья… семьи, чьи сердца разбились о суровую сущность реальности. В этот миг их объединило общее горе.
Вечерело. Траур охватывал всё большие территории. Тысячи, миллионы солдат оставались на поле боя. В сердцах будущих поколений они навсегда запомнятся героями. Но мало кто вспомнит ни их, а близких, что преданно ждали с войны кровинушек, товарищей, любимых… Они тоже герои. Их тоже надо помнить и уважать. Тем поколением можно гордится. Они наши предки. Они даровали нам светлое будущее. Спасибо им за всё!