Г Л А В А 17
Мы с Мотей, на вокзале не были, и Стаса, не видели. Что с Черновым, произошло далее, не знали. Мы с ним, расстались сразу после того, как он, сбежал от Павловны, и уехал в «Гармонию». Мы же, с Матвеем, отправились в психушку. Мне, очень захотелось, посетить себя. Глупо звучит! Но не всегда, правда выглядит умно. Меня, просто тянула туда, неведомая сила.
Тащила, и притягивала магнитом. Матвей, не стал противиться моему желанию,
и последовал за мной.
На улице темнело. К концу, подходил четвертый день, моего пребывания в Обители душ. Впереди,- пятая ночь, и,- ни одного подозреваемого, кроме моего сына. Пока добрались, совсем стемнело.
Больница, находилась на окраине города. Ничем особенным, от своих собратьев, - не выделялась. Разве что, отсутствием посетителей, и решетками на окнах.
Ну, что сказать? Образцовой, эту больницу, не назовешь. Мерзкий запах лекарств, смешивался, с запахами дешевой пищи и грязного белья, превращаясь,
в больничную вонь. Огромные санитары, то и дело, лениво сновали по коридорам. Рукава их больничной спецодежды, были закатаны по локти, как у мясников.
Выражение их лиц, было одинаково, вернее, его вообще не было: Пустота, и вакуум. Выполнять такую работу, как у них, можно, только с таким выражением лица. Чувства, им бы мешали. Осторожно пробираясь сквозь санитаров, мы, очутились у кабинета главврача. Дверь была приоткрыта, и мое природное любопытство, просто заставило меня, просунуть в дверную щель, свою лысую голову, с ее, слегка придавленной, шеей. И, как оказалось, не напрасно.
В кабинете, кроме главного, находилась Астафьева Анастасия Леонидовна: лечащий врач того тихого больного, который хотел задушить мое тело.
Она, сидела спиной к двери, так что, кроме ее волос и плеч, ничего не было видно. Врачи, явно решили, закончить этот рабочий день на приятной ноте.
На письменном столе стоял коньяк, нарезанная колбаска, и лимончик.
Главврач мило улыбался, и разливал сей аристократический напиток, в дешевые, стеклянные рюмочки, предназначенные под водку. А какая разница?
Люди на работе, и можно без лишних церемоний: чай, не царский прием!
- За хорошего, платежеспособного клиента. – Произнес тост главный, и опрокинул коньяк как водку, занюхав и закусив лимоном.
Шабанова выдержала паузу, и неспеша стала процеживать коньяк сквозь зубы. Хороша пара,- ничего не скажешь! Глядя на эту картину, я подумала, что финал, будет явно веселее, и не ошиблась. Только я хотела высунуть свою голову из кабинета, как голова, и спина сидящей дамы, заговорили.
- Я, больше не могу этого делать! Не хочу! – Всхлипывая, сказала она, ставя пустую рюмку на край стола. - Я клятву давала. Я врач.
Видно, коньяк через зубы, быстро снял с головы напряжение, и женщина раскисла. Устав от проблем, и больничных тайн, она сама нуждалась в лечении. Не дожидаясь ухаживаний со стороны кавалера, Астафьева, сама налила себе коньяк, и уже не растягивая удовольствие, все выпила разом, без тостов, в одиночку.
- Настенька, девочка моя! Ничего страшного не случилось! Просто, мы немного подержим ее у себя, и заработаем денег. Когда еще повезет, и попадется денежный клиент? Ты сама знаешь: одни бомжи, старики, и врожденные уроды из бедных семей. - Уговаривал ее главный, нежно поглаживая по спине рукой.
Мне показалось, что она брезгливо от нее отшатнулась.
- Ну, что ты! Возьми себя в руки! Только пару недель, и я обещаю,- все закончится! - Но вдруг, выражение лица главного резко изменилось.
Из слащавого злодея, он превратился в жестокого обвинителя. – Можно подумать, мне одному нужны эти деньги! Забыла, как год назад приползла ко мне, и просила о помощи. Сколько тебе платили, в твоем Мухосранске? Забыла? А теперь, ей стыдно стало! Да, посмотри на них! – И он, показал пальцем на коридор с палатами. – Кого там лечить, и за какие деньги? Они же - безумные дебилы! Хорошо, что успокоительные еще есть. Медицина, против них, бессильна.
А ты, совестью мучаешься!
- Она,- не такая! Ей, было уже лучше!
- Значит сделай так, чтобы было хуже! Уколы, делай сама, чтобы медсестры ничего не заподозрили. Да. Своего эльфа, попридержи. Что это с ним?
Она,- нам живая нужна. Он сейчас в изоляторе, пускай выспится.
И все, хватит об этом, не порть такой приятный вечер!
Маленький, плюгавенький человечек, в образе врача, имел над этой женщиной власть, на первый взгляд, неограниченную. Ее голова, беспомощно лежала на руках, а он, уверенный в том, что его не отвергнут, убрал красивые, волнистые, рыжие волосы с ее шеи, и стал жадно целовать ее в шею. Бедняжка, вздрагивала при каждом прикосновении. Было видно, что он ей не просто противен, а омерзителен!
- Ну давай, просыпайся! Побалуй своего малыша! Угости его сладенькой конфеткой! – Шептал он ей на ухо, лапая ее красивую одежду своими потными ручонками.
Женщина, взяла бутылку с коньяком, и сделала три больших глотка прямо из горла. Затем, резко встала, и пошла к двери. Я, уже хотела гордиться ею, и ее решением кинуть этого козла, как дверь, с грохотом закрылась, перед нашими носами, едва мы успели вытащить оттуда головы. Она, осталась внутри.
- Еще чуть-чуть, и меня бы вырвало! Какой-то гнойник, этот врач! И почему эта бедная женщина, ему подчиняется? За какие, такие сокровища, терпит она, такие унижения?– Сказала я про себя, но кажется, все услышали.
- Эта бедная, колет тебя сильным лекарством, чтобы ты, не дай Бог, не пришла в себя. А ты, ее жалеешь. – Мотя, тоже сказал это про себя, но так, чтобы я услышала. И добавил:
- И волосы у нее, рыжие.
А ведь действительно, такой редкий цвет, а ощущение, что кругом одни рыжие! Обложили, со всех сторон!
- Стоп, как меня? Почему меня? – До меня, дошло не совсем быстро, но дошло ведь! - Ты полагаешь, что речь шла обо мне? Они, хотят оставить меня в больнице, чтобы Денис, платил им деньги?
Вот так вот, с шутками, и прибаутками, дошли мы, до моей палаты. Она, находилась там же: на первом этаже, в конце коридора.
Да, видно было, что меня охраняют! Сто пятидесяти килограммовый Рембо, еле втиснувший свой мужественный зад в старое кресло, спал как младенец. Одной рукой, держал не уместившуюся на спинке кресла, голову, а другой, поглаживал во сне свой животик. Может, Родина и в состоянии спать спокойно, но меня, присутствие этого защитника, не удовлетворило. Я, имею в виду, его профессиональные способности и обязанности. В больнице, правда, никого не было. Но, дело принципа. Я, и так уже, телесно пострадала. Моя голова, держится на обмотанной шарфом, шее. А, с таким охранником, мне скоро придется, заматывать, еще что-нибудь.
Подойдя ближе, мы заглянули в маленькое окошечко на двери. Если это была самая лучшая палата в больнице, то, боюсь даже представить, как выглядят палаты простых смертных. Представьте себе: большой туалет. Правда, чистый, и белый. Окна,- без штор. Лампа,- без люстры. Полы,- без покрытий. И все,- очень старое, ветхое, и вонючее. Из-за решеток и грязных окон, в комнате темно и сыро. Безнадега полная!
В углу: то ли лежала, то ли сидела, я. Глядя на себя, я не могла понять, куда я, то есть она, смотрит. Все, что я говорю, звучит странно, и глупо. Можно подумать, что все здесь написанное, понятное, и умное. Я, и сама уже в полной прострации от происходящего. Но, что поделаешь, коль нас двое, и обе, - я! Шишка, тоже оказалась в некотором эмоциональном затруднении. Сидя у меня на руках, она увидела меня, в углу темной палаты, и радостно залаяла, но ответа не дождалась. Первый раз в жизни, ее Ядя, не захотела с ней играть, или, хотя бы поцеловаться. Шишундра, стала лапками тарабанить по стеклу, и настаивать на встрече. Мне, стало грустно наблюдать эту картину, и я, ее поцеловала.
Моя девочка, посмотрела на меня, потом на нее, затем, снова на меня, притихла,
и перестала ерзать. Несколько минут она колебалась: между мной, и мной. Смешно. Не выбрав никого,- лизнула меня в нос, и спрыгнула с рук.
- Пускай, немного погуляет. Здесь все закрыто. Хотя, о чем я говорю? Ей, все равно!- Я села на корточки, и прижала губы к ее уху. – Веди себя хорошо, не балуйся!
Шишка, снова меня лизнула, и отправилась шляться по коридорам.
Смотреть на меня, на ту Ядю, уже надоело, и нам захотелось, взглянуть на парня, который хотел ее, то есть меня, придушить. Но прежде, чем мы направились искать изолятор, я решила разбудить охранника. Да, да! Именно разбудить! Ничего личного. Мне, просто, не понравился его храп.
Матвей, поймал мою мысль, и решил мне подыграть.
Мы, все находились в психиатрической лечебнице, в простонародье: « дурка ». Понимаете? Сама обстановка шептала, а настроение, соответствовало.
Матвей, подхватил, стоящее, у окна кресло на колесиках, и покатил к охраннику. Оно, было таким старым, что еле двигалось. Ворочаясь, вздыхая, плюясь, спотыкаясь, сопротивляясь, скрипя, ругаясь, оно, все-таки, добралось
до охранника. Естественно, не без помощи Моти. Чтобы Рембо, смог оценить наши старания, увидеть и восхититься, я «уткой», треснула его по голове.
Звук пустого, металлического сосуда, настолько ладно переплелся со звуком пустого горшка, его, «полного мозгами», черепа, что подобный тандем звуков,
не только не раздражал, а скорее восхищал, своей гармонией. Вот, ведь! Материалы, из которых произведены на свет сосуды: абсолютно различны, и по природе, и по назначению, а звучат,- идентично! Загадка природы? Нет. Все намного проще. Всяк сосуд, необходимо, время от времени, хоть чем–то заполнять. Если рассматривать жизнь в упрощенном виде, «утку»
заполнять куда легче, и быстрее. Мысли, даже самые простые, рождаются медленнее, болезненнее, реже, и не всегда качественней, жизненных отходов.
Да, и с регулярностью, у них проблема. Тужишься, тужишься, и ничего, кроме г…а… Мозгового г…а. Так что, как ни крути, начинка в пирожках, имеет
важную, я бы сказала, основную, роль. К чему, это я? Ах да, он проснулся…..
- Вот это взгляд! Мотя, смотри! Даже «гудеж» его котла, изменился!
- Забегали мыслишки, заерзали. - Ехидничал Матвей.
Зрачки Рембо, не просто расширились,- они пульсировали! На тоскующей по волосам голове, зашевелилась, заколосилась, шевелюра. Ну, а как же ей не шевелиться? От неожиданного пробуждения, на лбу красовалась свеженькая шишка, а перед глазами, кроме радужных кругов, «утка», пенсионного, но еще крепенького, возраста, танцевала с инвалидным креслом, танго. Кто не знает, напоминаю: Танго, – танец любви. Позы, па, наклоны, может себе представить, только человек, с неограниченной комплексами, фантазией. Я думаю, кресло, и «утка», влюбились в Мотю. Они, медленно умирали, изо дня в день, рассматривая засаленный угол, и нюхая задницы, забытых, потерянных душами, тел.
Незавидная старость нужной вещи. Кресло, даже забывали смазывать маслом. «Суставы», гибли от коррозии. Из кожаного сидения, торчали во все стороны, кишки прогнившего поролона. И вдруг, танго! Там – там –там – там….. И, уже ничего не скрипит, не воняет, не рвется. Там – там – там – там….. И оказалось,
что они очень музыкальны, и страстны. Там – там – там – там…..
Вот, только покрасить, и заменить; смазать, и высушить, а потом…
Там – там – там – там… Ничего, потом не будет! Ничего! Это,- подарок судьбы! Им, надо наслаждаться, сию минуту. Мгновение, глоток, вздох, и все!
Мы с Мотей, забыли о причине танца. Там – там – там – там… Ведь, это так просто: Быть счастливыми…. Кресло с «уткой», затанцевались так, что оказались одни во всем мире, вселенной, космосе. Казалось, что они, могли танцевать вечность, но… Рембо, все испортил. Гора, глыба, упала в обморок. Надеюсь,
не от страха, ведь мы, так старались! Наверное, съел за ужином несвежего. Упавшее тело, произвело на свет, столько нескромных звуков, и ароматов, что версия с ужином, стояла на первом месте.
Прижавшись к стене, наблюдая за медсестрой, сующей в нос охраннику вату с нашатырем, мы смотрели, как незатейливые, старые, потрепанные человеческой жизнью, предметы, танцевали. Мы любовались, их красивыми, страстными, искренними, настоящими, движениями. Они, продолжали перемещаться, элегантно вращаясь, в узком коридоре дурдома. Мы, им были не нужны. Они, жили без нашей помощи. Без наших рук, и глаз. Издеваясь над охранником, мы не ожидали, что сам Мир, захочет подшутить над нами. Люди,- видят одно. Мы,- другое, а Мир - ………..
А истину,- не видит никто!
Предметы, давно заняли свои прежние, тоскливые места. Вот только для нас, с Мотей, представление продолжалось. Мы видели то, что прежде, сочинили сами. Вот только, кто ими танцевал? Какие мы все наивные, если думаем, что хоть один миг, в своей жизни, бываем одни. Я стояла, открыв рот, пытаясь не испугаться, краем глаза, наблюдая за изумлением, всезнающего Моти. Да. Один, и одинок, - не совсем, одно и тоже! Один, физически, ты не бываешь никогда, как оказалось! Одиноким, можешь быть,- только внутри, духовно. Все сложнее, и запутаннее, чем казалось, еще минуту назад. И, уже не смешно, и, уже опять, ты,- всего лишь, щепка, пылинка, песчинка… Ну, кто поможет? Какие еще там, уничижительные эпитеты бывают? Вот так, примерно, я себя чувствовала. Про Мотю, не скажу,- не знаю! Но, судя по его лицу, хорошо, ему не было. Мы, молча побрели, в направлении палаты, моего несостоявшегося убийцы. Мир, открывал нам, все новые, и новые страницы. Зачем, ему это надо было? Развлечения, ради? А мы, - мышки! Подопытные, несмышленые, беспомощные, доверчивые, и поразительно жизнелюбивые. Поразительно!
Палату человека, желающего моей смерти, мы, нашли не сразу. Нам, пришлось подняться этажом выше, и пройти через темный коридор, до самого конца.
В угловой палате, был изолятор, с маленьким окошечком в двери.
На одинокой кровати, с обездвиженным телом, сидел мальчишка.
Интересный такой, мальчуган. Ему на вид, - лет семь, или восемь.
Приятной внешности. С чистой кожей. Он, сидел на краю кровати, у ног больного. На его коленях, сидела моя собака. Вернее, лежала. Эта хитрюга, улеглась на спину, и подставила свой животик, для чесания. Ее лапы, разлетелись в разные стороны, голова повисла, а глаза, закатились от удовольствия. Шишка, явно пребывала в нирване.
Мальчик, гладил ее, мило улыбался, и что-то напевал. Совсем ребенок,- и уже здесь! Здесь, - это рядом с нами, в моем, с Матвеем, мире. Грустно, очень грустно! Ошибки, быть не может! Одежда знакомая, и запах. Я, смотрела на ребенка, и, боялась спугнуть, его мимолетное счастье.
Взрослой душе, тяжело принять жестокую действительность, а детской, - и того хуже! И только, мы хотели тихо уйти, дабы, не тревожить его, как мальчишка, подскочил с кровати, и подбежал к двери.
- Это я, тебя позвал! – Сказал он, припадая к окошку губами, и становясь на носочки. – Я, не мог сам прилететь, они меня закрыли. А время, уходит!
Мальчик, говорил голосом взрослого мужчины. Жутко, аж страсть! При первых словах, я даже, от неожиданности, отпрянула назад. Но, вспомнив слова Моти, что не стоит ничему удивляться, постаралась вернуть на лицо, обычное, стандартное, «спокойное» выражение.
- Ты, кто? – Спросила я.
- Я, - он! – И мальчик, указал пальцем, на тело в кровати. – Я, не хотел тебя убивать. Она, меня заставила. Вернее, его.
- Кто? – Спросил Мотя.
- Фея? – Добавила я.
Мальчик, отпустил собаку, снял капюшон, и его детское лицо, стало взрослым. Таких изменений, я еще не видела.
- Со мной, вы можете говорить открыто. Я, нахожусь вместе с вами, по другую сторону жизни, потому что, он болен, и находится здесь,- навсегда.
Его интеллект, остановился на семилетнем возрасте, но к душе, он не имеет никакого отношения. Душа, не останавливает свой рост и развитие, в положенной
ей жизни. Она, просто принимает формы, самых лучших желаний, или, самых страшных воспоминаний.
– И он, посмотрел на Матвея.
Матвей, опустил голову, и закрыл глаза. Сделав один глубокий вдох, выдержав паузу, он, как будто, собрался с духом, и затем, открыл их снова.
- Летать, как эльф: с цветка, на цветок. Как в той сказке, которую читала мама. Там тепло, и много солнца. Вот и все, чего я хотел! – И он, снова посмотрел на тело в кровати.
- Как тебя зовут? – Спросил Матвей.
- Егор.
- А, кто тебя заставил? То есть, его? – Я, пыталась правильно задать вопрос, чтобы не обидеть.
- Иногда, я летаю, и ему, становится легче. Я всегда чувствую, когда он, хочет летать. Всегда! А сегодня утром, я почувствовал, как крылья за спиной, порвались в лохмотья. – При этих словах, он повернулся к нам спиной, и задрал плащ.
На голой спине мальчика-мужчины, зияли окровавленные раны, а из них, торчали, порванные в лоскуты, крылья. Крылья из кожи,- зрелище премерзкое, и боль, видно адская. Хреново, было Яде, но и убийце, пришлось несладко.
- Я почувствовал, что ему плохо, что он мечется, и не может летать. Я, бросился к нему. Пытался лететь, но падал. Снова пытался, и снова падал. Мне, с трудом удалось проникнуть в больницу. И то, что я увидел, меня поразило.
Мы с Матвеем, стояли, как соляные столбы,- молча, в ожидании ужаса.
- Ты,- лежала на кровати, а он,- стоял рядом. Он, не хотел тебя душить.
Но фея, все заставляла, и заставляла. Она, гладила его по спине, и говорила:
Что, как только он сделает это, у него, вырастут крылья, и они, вместе с ней, улетят. Улетят, далеко-далеко! Он, не хотел, и плакал. А она, говорила, и говорила…..
Я, не мог помешать физически, но кое- что, получилось. Мне, удалось внушить врачу, что ты, нуждаешься в немедленной помощи, и она, успела вовремя.
- Какой врач? И что значит: «успела»? – Я, торопила события, и немного перебивала, Душу Егора.
- Анастасия Леонидовна, лечащий врач Егора. Мы с ней, еле успели, спасти твое тело. Впрочем, как и мое! Когда мы вбежали в палату, Егор, уже душил тебя.
Она оторвала его, и стала успокаивать.
- А фея?
- Она стояла рядом, и хохотала.
- Что?
- Она стояла рядом, и хохотала. – Егор, сказал это медленно, и членораздельно. Видно хотел, чтобы я, в третий раз, не задала, один и тот же вопрос.
- Но, как? – Он ошибся: я задала его.
- Она смеялась. А врач, быстро снимала с нее, розовую, воздушную, накидку, и выталкивала из палаты. Как только фея ушла, доктор, позвала медсестру, и санитаров. Егора, отвели в изолятор, и сделали укол. Я, остался с ним.
- Ты, хорошо рассмотрел фею? – Спросил Матвей.
- Не совсем! На лице, была розовая вуаль. А, когда она убегала, то одела очки.
- Значит, Астафьева знает, кто эта фея, и скрывает? Надо, срочно сообщить об этом следователю! Но, как? – Я, начинала волноваться.
Телефонная связь, между нашими мирами, отсутствует. Почта,- тоже! Как быть,
и что делать? Я лихорадочно, пыталась найти выход из сложившейся ситуации. Матвей, сел на корточки, и подпер голову руками. Я, ходила вдоль двери, и напевала. Я, когда волнуюсь, всегда, под нос мурлычу. Разные там, песенки.
- Говоришь, фея была в розовом платье? Ядя, тебе ничего, этот цвет, не напоминает?- Загадочно, спросил Мотя, и поднял на меня глаза.
- Домработница! Уборщица! Она пришла поздно, почти к обеду, и плакала.
Это она, – фея! - Вспомнила я. - Побежали домой, срочно!
Я, схватила Мотю за руку, и потащила по коридору, к лестнице.
Пройдя метров шесть, я услышала легкое Мотино дребезжание.
- Нежнее! Нежнее! Это, конечно, все мило, но не так, чтобы очень!
Я повернулась, чтобы возразить, но ничего, кроме смеха, не получилось.
Мотя, как черная клякса, разляпался на полу, животом вверх, а в его правую ногу, вцепилась Шишка. Я, протащила их, по всему коридору, и чуть, не спустила с лестницы. Шише, это бы понравилось, чего нельзя сказать о Моте. Хотя, вопрос спорный. Матвей, выглядел счастливым, и смеялся больше всех. Егор, тоже улыбался, стоя на цыпочках у окошка.
- Этот смех,- не к добру! - Сказала я, смеясь.- Не к добру!
И Егор, подтвердил мои опасения. Он, почти крикнул нам вдогонку.
- Фее, помогал мужчина. Они, договорились завтра, довести дело до конца.
Упс! Все замолчали. У меня, от удивления, и ужаса, отвисла челюсть.
Когда ты не знаешь, что должно произойти, нечто ужасное, - это одно!
Но, когда ты знаешь это, и понимаешь, что предотвратить беду, не в твоих силах, это,- совсем другое! Веселье,- сменилось паникой, а радость, - злостью.
Злость, злость, злость. Не знаю, что происходило с другими, но меня, стала поглощать злость за беспомощность. Злость на себя, на обстоятельства, на ускользающее время. Не хочется, быть безмолвной жертвой, и свидетелем, зрителем, собственной смерти.
- Где, эта сука? – Я, сама не поняла, что произнесла это вслух.
- Кто? Фея? - Спросил Егор.
- Ага, и ее волосатая бородавка!- Я открыто злилась, превращая себя в мегеру темного царства. - Матвей, чего расселся на полу? Думай, как меня спасти! Думай!
- Для начала,- успокойся! Предупрежден, значит вооружен!
Надо ночевать здесь. Если хочешь, поезжай домой, к папе, а я останусь в больнице, и присмотрю за тобой. – Матвей, говорил спокойно, разумно,
по-мужски хладнокровно.
Я же, металась по коридору, как потерпевшая.
- Ну, уж нет! Я, одна боюсь ходить по улицам. Да и Шишка, куда-то сбежала. Шиша, Шиша, Шиша. – Я стала звать собаку, еле сдерживая слезы, от страха и обиды. - Не бросай меня, Шишечка! Мотя, и ты меня не бросай! Я, конечно, смелая, и злая. Но слабая, и….
Голос начинал дрожать. Самооценка падала, как и надежда, вернуться домой. Вернуться в скучную, обыденную, и предсказуемую жизнь, но с одним нюансом, самым важным: МОЮ жизнь.
Я, звала Шишку, а она не возвращалась. Все: одно, к одному. Я, тихо сползла вниз, и легла прямо на пол, рядом с Матвеем, положив, свою лысую голову
на его колени.
- Моть. Что с того, что мы знаем, кто виновен? Ведь все равно, мы не можем ему помешать. – Я, говорила еле слышно, так как на истерику, сил уже не оставалось.
- Я не хочу, не хочу!…. Хочу к папе, к папе!… Я могу! У меня получится!…
Я, смело боялась. Другими словами, этот мандраж, назвать нельзя. Я,- не то бредила, не то засыпала. Мне, впервые показалось, что я мерзну.
Нет, не от холода. От покидающей надежды, и веры, в светлое будущее.
Смысл многих революционных лозунгов, я поняла лишь сейчас, лежа на полу,
в психиатрической лечебнице. Но, к социалистическому братству, они, не имели никакого отношения.
- Все будет хорошо! Вот увидишь! У нас, все получится!- Мотя, обнял меня рукой, пытаясь успокоить, и согреть. – У нас, всегда все получалось!
Его слова: то появлялись, то исчезали. Звук: то нарастал, то удалялся. Смысл слов, еле улавливался, а затем, терялся, и запутывался, в моих собственных мыслях. Все, вокруг меня: плавало, кружилось, тускнело, и размывалось. Кажется, я уснула.
- Кто, она тебе? – Шепотом, спросил Егор.
- Ядя.– Ответил Матвей. А потом тихо, почти не слышно.- Моя, Ядя!
Ночь прошла быстро. Я, проснулась в палате Яди. В своей палате.
Мало того,- в ее кровати! В своей кровати! Разве, не смешно? Нет, я не вернулась в жизнь.
Это, такие шутки моего напарника, а может, элементы его лечебной психотерапии.
Сейчас встану, и скажу все, что думаю о нем, о его методе лечения, и вообще,
есть о чем поговорить, накипело.
Только, я хотела сползти на пол, как дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Ничего необычного: сестра, как сестра. Халат, шапочка, тапочки, и маска. Я, быстро спрыгнула, и встала у изголовья кровати. В палате, никого не было, кроме меня, и Яди. Ядя, лежала на боку, под одеялом, спиной к двери. Только одна рука с капельницей, находилась поверх покрывала. В комнате было сумеречно, и сыро. Медсестра, набрала в шприц лекарство. Затем, отсоединила капельницу, и ……
Ее маленькую ручку со шприцом, схватила огромная лапища санитара, в халате, с подвернутыми рукавами. Она вздрогнула от неожиданности, впрочем, я тоже.
- Я, могу вам помочь?- Сказал санитар, галантно поддерживая ручку медсестры, вместе со шприцом.
В это время, в палату вошел Слава Чернов, неся под глазом, яркий, свежий, синяк, а в руках,- стерильный пакет, для сбора улик. За ним, свидетели: две медсестры, и санитар. Ее рука вздрогнула, и шприц выпал.
- Сударыня, надо быть аккуратнее! Мы в больнице.
Стерильность, превыше всего! - И санитар, кивнул Чернову.
Следователь, аккуратно, в перчатках, поднял улику и спрятал в пакет.
Голос санитара, был упоительно знаком, и неожиданно, приятен. Да, это был он! Даже при задержании, он оставался истинным кавалером. Если бы, не его бархатный голос, - вылитый, санитар в маске! Огромный и накачанный, Серега Коробов. Настоящий полковник!
Медсестра стояла молча, как статуя. Видно, эффект неожиданности,- любимый эффект Славы Чернова, сделал свое дело, и она окаменела. Не дышала, не моргала. Лишь смотрела в окно, напротив, в одну точку. Испуг, сковал ее тело. Глаза, широко открылись, а губы, задрожали.
- А, что скажете об этом? - Сказала Ядя, откинув одеяло, и приподняв подушку.
Все уставились на маленькую видеокамеру, находившуюся в режиме записи. А я, не сводила глаз с Яди.
- Умница! Моя умница! Я знала, знала! И все еще смеют говорить, что он на меня, совсем не похож? Правда, я брюнетка, с длинными волосами, а он - блондин, с короткой стрижкой, вспухшей губой, и рассеченной бровью. Именно эту разницу, заметили после того, как он снял парик: чудо-изобретение человеческой мысли. Мои глаза. Мой взгляд. Только, в сто раз мужественней, и в три раза толще.
Это потому, что я в больницах, всегда поправляюсь. Если вспомнить мое последнее пребывание там. Мою ногу, и ее травму, на горнолыжном курорте. Последующее лечение, с вялотекущим похудением. То, можно объяснить и эту метаморфозу.
Пока я, раздувалась от гордости, за смелый поступок своего сына, он сорвал маску, с лица медсестры. Ни один мускул, не дрогнул на ее лице. Кажется, она даже не заметила этого. Она, превратилась в неподвижную статую, и смотрела в одну точку. Я узнала ее.
- Вот черт! Как же это? – Я была удивлена, чего не скажешь об остальных.-
Но, как они догадались? Мотя, Матвей, где ты? Вернись, я все прощу! Мне надо с тобой поговорить! Это срочно!
Хотелось радоваться, и веселиться; петь, и жить…..
Выстрел.
Медсестра падает. Сергей, бросается к ней. Звук разбитого оконного стекла, заглушается визгом медсестер, и матом санитаров. Все впадают в панику. Стас и Чернов, кидаются к окну. Первый этаж, решетки, осколки, туман, дождь, слякоть….
Я бросаюсь за ними к окну, и цепляю по дороге капельницу. Капельница, в свою очередь, с грохотом падает на стул. И вся эта дружная конструкция, включая меня, с шумом разбивающегося стекла, звякающего железа, и скрипа деревянного стула, моего вопля, падает на голый пол. И все это, на фоне всеобщего помешательства. На сей грохот, обернулись все. Я, уже хотела просить прощения, за свою неповоротливость, забыв, про собственную невидимость, как….
Стас, резко поворачивается, на грохот в мою сторону….
Еще выстрел.
- Стас……..