Г Л А В А 20
Это я.
Кто, я?
Ну, как же? Не расстраивайте меня. Дело в том, что я и сама уже не помню,
кто я, и зачем я? Помню, когда-то была красивой, и думала, умной женщиной, средних, и пока еще молодых, лет. Жила беззаботно, и счастливо. Любила, абсолютно банальные вещи. Не то, что другие! Вы, не замечали? За столом,
всегда окажется хоть один, но говорящий, гурман: « Я, обожаю лангуста,
устриц, и бужеле, времен Наполеона». Нет. Я же люблю, до безобразия простые вещи: осетровый балык, черную икру, пирожное «картошка» и деньги.
Просто, деньги. Скромно, и со вкусом. Кому, я помешала? Тихо себе жила, и по-тихому, наслаждалась этими маленькими слабостями. Жизнь вела, абсолютно иллюзорную, и в меру спокойную. Любила, вставать рано утром, пить часами кофе, на веранде, в загородном доме, сидя в шезлонге, укутавшись мохеровым пледом, и мечтать. Мечтать о многом, и малом, о значимом, и бесполезном, одновременно. В моей незаметной жизни, - все было главным.
Маленький кусочек сыра с плесенью, по 100 евро за унцию и роскошный шматок сала, купленный на рынке, при обозрении которого, каждый раз, душа моя, млела, и таяла; расширялась, и изнемогала, от сознания того, что владела, чем-то более
надежным, чем сами деньги. Мы с Денисом, - выходцы из студенчества. Мы не голодали, нет. И на талоны (а в стране, было и такое время), жили куда жирнее, чем сейчас, студенты без них. Стас, родился на первом курсе. Мне, было восемнадцать лет, а папе,- немногим больше. Стас, был настоящим ребенком родителей - студентов. Спал в электричке стоя. Ел, что дадут.
И знал, где в наших институтах, находятся деканаты. Его, всегда там оставляли,
на попечение секретарей, пока мама, или папа, сдавали экзамены.
Рос Стас,- росла и наша семья. Я имею ввиду: поднималась, становилась на ноги, мужала, и оперялась. Когда появились небольшие деньги, папа, покупал в соседнем ларьке шоколадку, и шампанское. Ну, какое в ларьке может быть шампанское? Сейчас, в магазин ниже супермаркета,- и не зайду! Роешься часами,
в поисках добротного, шипучего напитка, а купишь, - не то! А тогда! Вкус был - необыкновенный! Вкус сытой, богатой жизни. Либо,- богатая жизнь, свой вкус поменяла. Либо,- вкусовые рецепторы атрофировались. Не знаю. Купишь, а все - не то! Покупаешь самое дорогое, французское, эксклюзивное, а - голова болит, и мысли путаются, как от джина с тоником, из дешевой банки. Может, отсутствие стимула, жизненного драйва, не дает наслаждаться, дорогим, и полезно-здоровым? Не понимаю! Да, и не хочу понимать! Лично меня,- все устраивало:
И, моя скучная жизнь. И, ее однообразный, приевшийся вкус дорогого сыра, перемешанный с простым, надежным, и проверенным годами, вкусом сала.
Задавать вопрос: «За что, мне все это?»,- не буду. Глупо. Если хорошенько покопаться, то всегда, можно найти за что. А, зачем лишний раз подчеркивать, свое несовершенство? Никогда не стоит, задавать глупые вопросы, и, надеяться
на умные ответы. Очередное разочарование в себе, не поможет вам, разрешить возникшую проблему, и уж тем более, избавиться от нее. Только, слепая вера в собственную исключительность, и фанатичная любовь, к моим двум мальчикам, заставила меня, продолжать поиски истины. Да! Именно, вера! Хорошее слово. Слово,- с фундаментом.
Не люблю, надеяться! Надеяться, это значит: всю жизнь, стоять в очереди. В очереди, за всем: За счастьем, за здоровьем, за удачей, за любовью.
Не по мне, эта очередность. Не умею выпрашивать! Предпочитаю,- веровать!
Если вера твоя крепка, значит то, во что ты веришь,- существует!
И кое-чего, я уже добилась, ибо верила, и знала, что смогу. Первое, и самое главное, - спасла жизнь сыну. Не отвлеки я его, своим коронным падением через капельницу и стул, наделав много шума и грохота, и роковое мгновение, вернуть было бы невозможно. Не только для него, но и для меня. Да, пожалуй, и для отца. Все, было бы кончено. Кто знает? Может, именно для этого, меня вернули, дав еще один шанс на жизнь, не только мне, но и всей нашей семье? Может, это и есть, та самая истина, которую я должна найти? А, что касается расследования, то оно, и без меня отлично сложится, а я, только мешаю всем.
- Тебя, нельзя ни на минуту, оставить одну! Ты,- как Мисс Марпл!
Где она, - там смерть! – Прозвучал за спиной знакомый голос.
- Мотя, родненький! Гад! Сволочь! Где ты был? Стаса чуть не…
А вот Сашу… А я упала, и…..
Я, бросилась Матвею на грудь. Мысли, опережали слова. Слова, цеплялись за мысли. Хотелось, как можно быстрее, поделиться своими новостями.
Тебя слышат, и слушают! Это такое счастье! Я, плакала, смеялась; ругалась, извинялась; жаловалась; отталкивалась, и прижималась: Словом, - существовала! Райское чувство! И действительно, мне было уже безразлично, как я выгляжу, и в чем одета. Главное, - я не одна, и он, вернулся!
Мы, сидели обнявшись на ступеньках, возле старой, заколоченной двери,
первой городской больницы. Больницы, в которой находился мой сын, и в которую, я приехала вместе с ним в скорой помощи. Я все рассказала Матвею, и мне сразу стало легче. Все самое страшное,- позади. Почти, позади. Смотря: что считать, самым страшным? Для меня все, что произошло лично со мной, уже не казалось, основным, и трагичным. Куда страшнее то, что происходит с нашими близкими, и любимыми людьми. А с детьми,- в особенности.
- Почему, ты меня бросил?- Спросила я Мотю, уже не злясь, а наоборот, радуясь его внезапному появлению.
- Не бросил, а оставил на минутку! Меня позвали. Я должен был уйти, ненадолго. Кто знал, что произойдет то, что произошло? Хотя…- И он, задумчиво посмотрел в сторону, а затем,- вверх. - Хотя, я думаю, что меня позвали не случайно. Я бы тебе помешал, глупо вести себя, и случилось бы непоправимое.
- Как, помешал? Чем?
- Я, оберегаю тебя, и жалею. Присматриваю за тем, чтобы ты не поранила себя, больше положенного. Меньше падала, и билась об углы. Ты, плохо владеешь своим телом. Факт. Ты, своими нелепыми, хаотичными, непредсказуемыми и импульсивными движениями, создаешь хаос, вокруг себя, и людей, которые тебя не видят, но находятся рядом. Ты наверняка, кинулась обниматься, и целоваться к сыну?
- Угу.
- Вот, видишь! А, будь я рядом, как всегда,- не пустил бы! Не положено.
Есть такие моменты, когда недостатки, - становятся достоинствами.
Это,- один из них.
Потом Мотя, с улыбкой, заглянул в мое лицо.
- Если бы ты увидела себя в зеркале!..... Ой, не ту тему затронул! Забыл, что у тебя напрочь, отсутствует чувство юмора, что касается внешности.
- Что? Я, совсем плохо выгляжу? Я, превратилась в уродину, и…..
Не дав договорить, Матвей, закрыл мой рот рукой, и тихо спросил:
- Скажи, если бы ты знала, что твоя внешность изрядно пострадает, после того, как ты навернешься через гору хлама, поранив при этом серьезно голову, и сломав руку. Ты, не стала бы спасать сына?
- Да, ты!…..
- Вот и я о том же! Все, случилось так, как должно было случиться.
Когда я вернулся в палату, где оставил тебя мирно спать, то моему удивлению, не было предела. Как, такая хрупкая, обидчивая душа, как твоя, смогла разнести палату вдребезги, пополам. Практически, разрушить. Окно,- выбито; кровать,- криво передвинута в другой угол; а матрац,- перевернут. На полу,- лужа крови, и в ней, валяется стул, и разбитая капельница. Кругом, разбитое стекло, и завывает холодный, пронизывающий сквозняк. Стены, мгновенно покрылись конденсатом, как будто плачут. Нет,- ни Яди, ни тебя. Я, не мог представить, как ты могла, все это, сделать сама. Хорошо Егор, оказался рядом. Он, стал свидетелем, тех трагических событий, и рассказал мне все, в мельчайших подробностях.
Для такой застойной лечебницы, где все круглосуточно спят, благодаря особой, можно сказать нередкой, методике главврача, пережить, такое зрелище, оказалось непросто, как больным, так и медперсоналу. Главврач, носился по больнице, как вшивый по бане, срывая злость, на всех, и вся. Больные проснулись, и некоторые вспомнили, что они еще живы. Врачиху Егора, не могли найти, и главврач, рвал и метал. Егор, то есть, его тело, проснулся, и захотел летать. Кто,- пел, а кто,- и того покруче. У лечебницы, собралось много душ. Наша связь с телами, всегда существует. Она не прекращается. А, в особых случаях, она проявляется, более ярко. Как сегодня, например. Кстати, я оставил Шишку у Егора.
Он, обещал за ней присмотреть. Ты, не против?
- Нет! Конечно, нет! Моть, тебе не кажется, что я стала меньше ростом, как-то, усохла? – Осторожно спросила я, боясь, что меня опять обвинят, в слишком большой любви к себе.
- От тебя,- осталась ровно половина. Мне нравится. Теперь, мы с тобой одного роста.
- Но, почему?
- Половина твоей души, вернулась в тело. Но вторая, и главная, пока еще здесь, со мной.
- Это значит, что истина, только наполовину раскрыта? И Саша, не убийца?-
Я, пыталась анализировать.
- Скажем так: она,- не единственная. Если ты, рядом со мной, значит, есть еще проблемы. Сколько, у нас осталось времени?
- Конец пятого дня. Я давно хотела спросить, а как, надо считать?
- Ты, как всегда, вовремя. С момента, когда твоя душа, ушла.
- Я, так и считала. Я, как-никак, физик.
- Теоретик.- Нежно, сказал Матвей, обнимая меня за плечи.- Прости, не спросил: как Стас?
- Все обошлось, - небольшая царапина. Через несколько дней, будет как огурчик. Так, врач сказал. Спит, после укола. Я, не могла найти себе места. Вот, и вышла на улицу, ждать Дениса. Его, еле нашли, телефон был отключен.
- Смотри.- Прервал меня Мотя, пальцем показывая, на окно девятого этажа.- Смотри, она сейчас бросится вниз. Такая молодая! Зачем?
- Как, ей помочь? Мы можем? - Спросила я.
- Увы, нет! Но, и смотреть не стоит! Пошли к Стасу, там подождем Дениса. Пошли. Не смотри.
И он, дернул меня за руку. Я же, стояла как дубина, вкопанная по пояс в землю, завороженная чужим несчастьем, не мигая, не дыша. Как будто, мне своего горя мало. Тундра! Ой, тундра!
Мотя, практически тащил меня за собой. Мы, уже дошли до нашего этажа, как навстречу, вниз по лестнице, пробежала девушка. Она, неслась с такой скоростью, что мы с напарником, еле увернулись, прижавшись к стене. Когда я, подняла глаза, то опешила, от неожиданности, и удивления.
- Мотя, это она! Она! – Орала я, как блаженная.
- Кто?
- Саша! Саша, которую убили. Девушка моего сына. Бывшая девушка. - Я орала, и показывала в ее сторону пальцем.
- Быстрее в палату!- Скомандовал, Мотя.- Бегом!
Мы побежали, что есть силы. Я, ворвалась в палату первой, и облегченно вздохнула. Стас, еще спал. Мы подошли к кровати, и увидели куклу.
Такая смешная! Ей лет сорок, а может, и больше. Мордаха вся разбитая, в хлам. Зачем, ее сюда посадили?
- Наверное, сестричка принесла. – Прочитал мои мысли, Мотя.
- Ладно! Пускай сидит!
Я, улеглась рядом со Стасом. Как кошка,- в ногах. С моим теперешним ростом, и весом, я, много места не занимала. Матвей, сел в кресло, напротив.
Стас, медленно открыл глаза, и посмотрел на куклу. Потом, со злостью толкнул ее ногой. Несчастная старая кукла, с фарфоровым, битым лицом, покрытым слезами, упала на холодный пол больничной палаты.
Зрелище, скажу вам, не для слабонервных, коих, в палате не было. Все присутствующие, прошли через события, куда как, более страшные, но и это, приятных чувств, не вызывало. Кукла, лежала на животе, с вывернутой головой, которая сломалась при падении. На всех, смотрел подбитый глаз, с осколком щеки. Если пристально всматриваться, то казалось, что по виску, течет кровь. Конечно, это бред. Такой эффект, создают огненно-рыжие волосы, вот и все. Это, говорю вам я, вполне нормальная, вменяемая душа, временно, потерявшая свое тело.
Ну, потерялась я немного, в живых, и не совсем живых, мирах. С кем, не бывает? В целом-то,- вполне адекватная персона. Хочется, на это надеяться.
Через минуту, пришла сестричка, и увидев куклу, удивилась. Она, аккуратно подняла ее, и поднесла к окну. Минут пятнадцать, она вертела ее в руках, и с неподдельным интересом, рассматривала, нюхала, и даже, заглянула ей под юбку. Мы с Мотей, переглянулись.
- Не она!- Сказал он.- Принесла эту игрушку.
- Не она!- Повторила я, как попугай.
Удовлетворив свой профессиональный интерес, девушка, посадила куклу на подоконник. Затем, проверив капельницу, удалилась в сестринскую.
После ее ухода, мы с Матвеем, долго смотрели на ту, что сидела на окне. Хотите, - верьте, хотите, - нет, но она, казалось живой. Ветер из форточки, оживил ее. Легкий сквозняк, рылся в ее пышной, пламенной, шевелюре.
Розовое, выцветшее платьице: то надувалось,- то спадало; то надувалось, - то спадало. Дыхание,- казалось свежим, и ровным; монотонным, и спокойным.
- Прошу, проходите.- Сказал доктор, широко открывая дверь,
и приглашая Дениса войти.
Неожиданное появление папы, и врача, разбудило нас от сна, и вернуло к реальности.
- Папуля мой, пришел! - Я побежала встречать его, как делала это, на протяжении двадцати лет.
Мотя, не стал меня удерживать. Большой опасности, я уже не представляла.
С таким-то, ростом! Я, лихо залезла на кровать, к Стасу, а уж потом, повисла на шее мужа. Он, естественно, ничего не заметил, и ничего не почувствовал. А картина, я вам скажу, офигенная! Маслом писанная! Папа, всегда говорил, что я, вот уже двадцать лет, не просто сижу на его шее, а живу на ней. А, если точнее, - паразитирую. Звучит, как а……ю. В данный момент, приблизительно, все так и выглядело. Матвей, глядя на нас, давился от смеха.
Только дураки, такие, как мы с Мотей, могли ржать над собой, в такой трогательный момент: встрече отца, с раненым сыном. Но, если бы все видели
то, что видели мы, дураков в палате, оказалось бы, куда больше.
Папа, дрожащим от волнения голосом, говорил со Стасом. Его руки, нервно теребили простынку, а уши и нос, от волнения, горели красным цветом. Веки,- вспухли: первый признак повышенного давления. В горле все пересохло, и ему, время от времени, приходилось пить воду, и откашливаться. Он, смотрел сыну в глаза, и все упреки, нравоучения, разочарования, по поводу несовершенства его ребенка, уходили прочь. Вот он: момент истины! Разве, вам смешно? Скорее, плакать хочется.
Знал бы папа, что я, размером, чуть больше Шишки, своей голой задницей,
сижу на его шее, и крепко, держусь за уши. Каждый раз, как он нагибался к Стасу, я крепко цеплялась за них, а также, за его нос, чтобы не упасть, на лицо сына.
Я, очень- очень крепко держалась, отчего они, становились все краснее, и
краснее, а нос, чесался все больше, и больше. Папа, не мог сидеть смирно,
и меня, мотыляло из стороны, в сторону. Лысая, пробитая при падении голова,
еле держалась, на скомканных шарфах. Все было бы спокойнее, но мы сами, с Матвеем, себя завели. После стольких выплаканных слез, даже простой душе, нужен глоток веселья. Пусть, абсолютно глупого, и, как всегда, неуместного. Душа, находящаяся дома, то есть в человеческом теле, может снять напряжение чем угодно. Например водкой, женщинами, или наоборот, мучительным самоистязанием в тренажерном зале, подвергая свое тело, физической боли, пытками йоги; воспитанием ребенка: своего, или чужого, без разницы; катанием на лыжах, или лежанием на диване; игрой на скрипке, желательно, не зная нотной грамоты; или игрой на нервах родных, и знакомых; бесконечным пересчетом накопленных денег; битьем посуды, или морды. Как видите: выбор велик. Позабавиться, можно как угодно. А вот у нас, у бездомных душ, все значительно скромнее. Воспользовавшись смешной ситуацией, мы немного расслабились, и дали волю человеческим чувствам. Я, смотрела на Матвея, и радовалась. Мне, даже на минуту показалось, что он выглядит лучше, здоровее что ли. Раны, не так сильно кровоточили, да и ростом, стал выше. Выпрямился, что ли? Его лицо, стало приобретать, более четкие очертания. Взгляд; Поворот головы; То, как он смеется: все, было знакомо. Вам, никогда не казалось, что вы, это уже где-то видели? Врачи, это чувство, называют: симптом «дежавю».
Я, поймала себя на мысли, что уже где-то, слышала этот смех, и видела, именно эту, улыбку.
- Привет.- Коробов, ворвался в палату, как ураган. – Звали?
Я, резко повернулась в сторону двери, и, не удержавшись на папиных ушах и носу, грохнулась на пол. Пока Денис, здоровался с Сергеем и Черновым, я, снова залезла на родную шею, по его ногам, как обезьяна по пальме. Поверьте, во всем мире не найдете места, более надежного, и безопасного. Я, обняла шею руками, положила голову на его затылок, и мы, вдвоем, как единое целое, влились в процесс расследования, с которым, все уже знакомы. Ничего, в жизни не меняется, даже здесь. Я, как всегда, на шее. И, как всегда, обо всем, узнаю последней. Как, в подобных условиях, можно вовремя найти истину?
Вот, и я не знаю. А время, неумолимо несется в прошлое, забирая с собой: и горе, и радости. Остановить его, невозможно. Хоть сто раз, разбей голову, и поломай все руки.
Так-то!