А я, мама, буду пьяная. ты не суди. пусть ошибки горстями в моей груди.
Я хочу выдохнуть всё это мерзкое, опостылевшее и едкое.
Буду бить руками по стенам липким и кричать «где перемены?».
Мама, ты просто меня обними руками старыми и покачай головой вот так, как в детстве,
Когда я сделаю что-то резвое невзначай.
Пить чай я не стану. Слёз по горло, что аж душат, душат меня изнутри.
Ты погоди, до этого мы ещё дойдём.
Не стареем же. Правда, мама?!
Хочу сидеть с тобой рядом, и чтобы ты гладила меня по волосам, накручивая пряди на палец.
Я перестала, к счастью, верить чудесам. от новой бритвы красно-бурый шрам.
Хочу накупить красок и обмазать ими уличные развалины,
Пусть сверкают, заразы, в лесной тиши.
Не замечаю, что говорить стала сама с собой и только делаю вид девочки-кошки с девятью жизнями.
Я забыла, как пахнут розы, лилии, гвоздики и часами могу болтать с холодными ливнями.
Мама, мы созваниваемся раз в день, когда ты что-то готовишь вкусное, что аромат гуляет в трубке.
И я тут же представляю себя на кухне: дырявый фартук и чай в старой кружке.
Город за окном был в начале другом, теперь же стал седым стариком и ворчит то и дело.
Закрываю шторы, кутаюсь в одеяло, и вот опять полетело время.
Мама, скажи, что тоже устала, и что кричать совсем не хочется. слишком много пройдено, позабыто, вычеркнуто и испорчено.
Хочу оказаться в твоей постели и вставать под соловьиные трели.
Не хочу расставаться с тобою мама.
Но жизнь ускользает от нас упрямо.