За окном завывал холодный зимний ветер, тяжелые черные тучи неслись по небу, роняя на своем пути хлопья мокрого снега. В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, но, как говорит моя подруга, «хоть камни с неба, а выгуливать собаку надо». Моя старушка лундехунд, по кличке Бэлка, увидев, что я одеваюсь, соскочила с дивана, потянулась, зевнула и нехотя поковыляла в двери.
Мокрый снег неприятно лепил в лицо, скользил под ногами, не вызывая особого желания совершать дальнюю прогулку. Город в это мрачное воскресное утро словно вымер. На пустынной улице впереди замаячила странная фигура. Она тяжело ступала, опираясь на «скандинавские палки», смешно переваливалась, как медведь, с одной ноги на другую, медленно приближалась ко мне. Это была женщина лет 70, грузная и несуразная. Она уже почти поравнялась со мной, как одна из ее палок заскользила по асфальту и женщина, потеряв равновесие, упала в мокрую снежную жижу. Я, бросив поводок собаки, подскочила, что бы помочь ей.
-Спасибо, не надо, я все привыкла делать сама, -настояла она.
Женщина несколько раз пыталась самостоятельно подняться, но палки скользили по асфальту и ей пришлось прибегнуть к моей помощи. Она, видимо, очень ушибла и без того искореженную артрозом ногу, с трудом на нее ступала.
-Может присядете, отдохнете, -предложила я.
- Да придется, только ненадолго, я тороплюсь, -ответила она и поковыляла к ближайшей лавочке.
Присев на лавочку, она стала растирать ушибленное колено скрюченными больными руками.
Уловив мой взгляд, пояснила.
-В аварию попала я, за два года три операции перенесла, много переломов было, кости неправильно срослись, поэтому так и хожу.
Я, прирожденный «добрый самаритянин», не хотела оставлять ее одну.
-Давайте я вас провожу домой.
-Не надо, я тут рядом живу, в общежитии, - и, видимо, уловив на моем лице удивление, вдруг разоткровенничалась.
–Да, никогда не думала, что на старости лет придется жить в таких условиях, - с горечью в голосе произнесла она, виновато улыбаясь своими провалившимися в беззубый рот губами.
Общежитие на Чайковского - одно из первых послевоенных строений города, старое, неблагоустроенное, давно не видевшее ремонта, заселенное «веселой публикой», головную боль местной милиции в народе называли «шанхаем».
-Вот так, -продолжала она, как бы оправдываясь,- продала свою трехкомнатную квартиру, поделилась с детьми деньгами, а своей доли хватило только на это убожество. Дети уехали на работу в Москву, взяли кредиты, купили там квартиры, обещали, когда станут на ноги, заберут меня из этого ада.
- Ну, обживутся и заберут, -попробовала подбодрить ее я.
-Да уже 20 лет обживаются.
Ее мутные глаза налились предательской влагой и, шмыгнув носом, она смахнула слезу, постаралась улыбнуться, но из улыбки получилась только кривая усмешка.
Наш разговор прервал звонок моего сотового телефона, звонила младшая дочь.
-Мам, привет. Как дела?
- Все нормально.
- Ты меня прости, вчера замоталась, не позвонила. Вечером созвонимся.
-Хорошо, до вечера, - закончила я разговор.
-Младшая звонила, - извинилась я перед женщиной.
- Часто звонят дети?
- Нет, пару раз в неделю, иногда реже, - попыталась пожаловаться я.
-А мне уже давно никто не звонит, некогда им, наверное. Два года, как молчат. Знаю, что все живы-здоровы, знакомой дочь с ними в Москве общается. И кому я нужна, больная, старая, беспомощная? Только обуза для всех. Зачем живу- не знаю.
Наступила неловкая тишина. Я не находила слов для утешения.
- Все, мне пора идти, а то уже опаздываю, - прервала она наше молчание, - я в плавательный бассейн хожу, с позвоночником у меня проблемы, врачи посоветовали. Бывшая моя ученица каждый месяц мне абонемент покупает, тренером она там работает.
Она привстала с лавочки, поправила прядь седых волос, выбившихся из-под вязаной шапчонки, и, тяжело опираясь на свои палки, с трудом передвигая ноги, продолжила свой путь.
-Как зовут-то вас? - поинтересовалась я.
-Мария.
- А по отчеству?
- Просто Мария.
Я долго стояла и смотрела ей вслед, пока ее фигура не растворилась в свинцовой пелене мрачного утра.
От этой мимолетной встречи мною овладело смешанное чувство. Я даже не знала, жалеть ее или восхищаться.
Р.S.
Со дня нашей встречи с Марией прошло несколько лет.
Яркое солнечное весеннее утро, я, как всегда, совершаю свои ежедневные прогулки вдоль нашей реки Кубань. Этой весной бизнесмены нашего города порадовали горожан открытием очередной булочной, прямо у входа на набережную. Ну, какая женщина пройдет мимо? На витрине свежеиспеченные булочки, сотники с различной начинкой, круассаны, пицца, хлеба разных сортов. Глаза разбегаются. Не удержалась, стала в очередь, захотелось попробовать, что же за особенную пиццу готовят здесь. Пришлось в свое время отведать пиццу и в Риме, и в Неаполе, но, самая вкусная, как мне показалось, была у нас на Курском вокзале.
Персонал булочной работал быстро и четко. Три минуты и я уже у кассы. От ванильных запахов свежей выпечки у меня разыгрался аппетит. Решила тут же на месте и позавтракать. Почему нет? Расчет на кассе шел быстро, карточка, скажу я вам, великая вещь. Не надо рыться в кошельке в поисках мелочи, да и кассиру проще. Но прямо передо мной очередь застопорилась. Пожилая женщина, стоящая впереди меня, судорожно, немного дрожащими руками несколько раз пересчитывала мелочь, доставала из кошелька, добавляла, еще раз пересчитывала, монеты выпадали у нее из рук, со звоном падали на пол, она, с трудом нагибаясь, поднимала их, опять пересчитывала. Нетерпение или вдруг проснувшееся во мне благородство заставило меня обратиться к кассирше:
- Девушка, отпустите женщину, я за нее рассчитаюсь.
И вот я сижу за столиком на открытом воздухе, уминаю свежую пиццу, смакую кофе и наслаждаюсь прекрасным видом на набережную. К моему столику, опираясь на скандинавские палки, подходит женщина, за которую я рассчиталась на кассе. Ой, да это же та Мария, просто Мария, которую я когда- то встретила на улице в то зимнее утро.Она присаживается ко мне за столик и протягивает мне целую жменю мелочи. Я чуть не поперхнулась.
- Оставьте себе, я вас угощаю. Любите круассаны? Хотите я вам кофе или сок закажу?
- Спасибо. Нет, - ответила она,- я лучше дома. В первый и в последний раз я отведала их в Париже.
Я, видимо, не смогла скрыть своего удивления. Ее старенькая курточка, простенькие брючки и стоптанные туфли никак не вязались с моим представлением о женщине, побывавшей в Париже.
- Да, да, была я в Париже. В конце 90-х, когда у мужа пошел бизнес в гору, мы решили хоть раз в жизни вырваться за границу. Муж шутил « увидеть Париж и умереть».
Съездили в Парижа через год его не стало, – Тяжело вздохнув, добавила она,- авария. Вот, решила попробовать, какие круассаны готовят у нас.
Мы с ней прошлись по набережной, я приноравливалась к ее медленному шагу и еще раз выслушивала ее печальную историю с потерей квартиры. Представляла, как она войдет в свою комнату в общежитии, на общей кухне заварит кофе и, усевшись в старенькое кресло, будет пить его, закусывая круассаном, перелистывать альбом со старыми фотографиями, вспоминать свою поездку в Париж и тяжело вздыхать, может и всплакнет.
Вот и думаю, как наша жизнь непредсказуема, в один миг все может измениться. Не знаем, что нас ждет завтра, какие радости или разочарования нам принесет грядущий день.
Фото из инета.