АРКАДИЙ. Ему хотелось умереть. Жизнь растрёпанная по ветру ежедневным выживанием, поиском куска «хлеба», непреходящим чувством голода даже в момент исключительно редких пиршеств, разбросанные по бывшим жёнам и возлюбленным дети, не помнящие отца, напоминала сейчас сдувшийся шарик. Тело изуродованное гнойными ранами нестерпимо болело. Вернуть привычный вкус беспутной жизни некому и нечему. Дальнейшее пребывание под вопросом. Приготовившись, было утопить никчёмность существования в бурлящем пред носом весеннем ручье, Аркадий задумался. Ледяной поток тащил мимо, скопившийся за зиму на берегах, мусор: пластиковые бутылки, коробки, фантики, искалеченные ёлки с остатками блестящей мишуры, почерневшие трупы цветов - дохлые мечты… То, что когда-то было остро необходимо для минутной радости… Что-то Аркадию это напоминало…
Родословная корявенько выцарапанная беспородной роднёй - безутешная. Мать — рыжая красавица, бесприданница с нелёгкой судьбой. Добрая, временами заботливая, и такая неразборчиво - чувственная: по первому зову бросавшаяся в объятья скороспелой любви, забрюхатев, оставалась одна. Ютились многочисленной семьёй в подвальном помещении старого стоквартирного, поросшего мхом, дома: извечная сырость, темень, холод. Устоявшийся симбиоз затхлого запаха и канализационных ароматов от полусгнивших коммуникаций. Братья, сестры - шесть полуголодных ртов, сбившись в меховой клубок, согревали друг друга ненастными днями в отсутствие матери. Время от времени повзрослевшие родственнички норовили последний съестной кусок отобрать - дембелизм кошачий. Чуть Аркадий подрос — мать исчезла на неделю. Ищи свищи. Днём с огнём не найдёшь! Хорошо соседи двуногие с верхних этажей умереть с голоду не дали. Явилась мамаша с любовного запоя: ни еды, ни средств к существованию. Где шастала? О чём думала? Истаскалась до чёртиков — один скелет. Вечная нужда, голод, дефицит света и тепла — детство, которое и вспоминать не хочется. Отца один раз видел. Забежал, сожрал весь ужин и к дверям. Благо мать на его сладкие уговоры не повелась, дома осталась. Что от него кроме беременностей за десять лет видела? Ничего! Хоть и без рогов, а козёл ещё тот!
Промозглый мартовский ветер пробирал насквозь. Лишившись в неравном бою целостности единственного богатства — захудалой шерстяной одежонки, хоть как-то сберегавшего от холода,— Аркадий беспощадно журил себя: «Стоило ли из-за неверной, пусть и красивой жены, рисковать собой, ввязываясь в драку? Ведь сразу было понятно, соперник больше в два раза и здоровей. Отпетый хулиган и гуляка! Ничего святого. Стреляный хлыщ: ни один десяток пострадавших добропорядочных мужей на счету. Мышцы, мужские принадлежности и неотягощённая нравственными приличиями сумасбродная башка! Пред кем Аркадий честь свою защищал? Жена Муська разве что на задних лапах вокруг этого щёголя не ходила! Вспоминать противно. Предпочла Аркадию молодого любвеобильного поклонника. А уж, по каким соображениям – одной ей известно. Всё одно не скажет. Вот невидаль: серый, в полоску, без уха, с обрубком хвоста! Тоже мне курильский бобтейл! Какой смысл драться? Результат? Аркадий не только был морально унижен, но и физически исполосован отвратительно грязными когтями соперника на виду всего двора. Муська, бросив снисходительный умопомрачительный взгляд изумрудных глаз на мужа, вильнув задним местом, удалилась с победителем. Тело, истощённое неблагоприятными жизненными экзерсисами, предательством Муськи и полусдавшимся иммунитетом, на следующий же день покрылось гнойной коркой. Друзья, завидя издали, шарахались, вежливо бросив: «Выздоравливай!».
— Утопиться бы. Ручей маловат. Только простынешь и мученья продлишь, — думал Аркадий, сидя под хлипким мостиком. Яркое солнце грело только в обеденные часы. Туманы, ветра, морось — обычная погода приморских городов тепло выдавало крохотными дозами. Пока неделю сохнуть будешь – от мук инфлюэнции сдохнешь. Туда-сюда по мостку пробегали чужие озабоченные люди. Никому никакого дела до него. Как, впрочем, и друг до друга. Мысли ютились в крохах приятных воспоминаний счастья рождения, краткосрочной близости матери, её сытного молока, согревая кое-как удручающую действительность.
ДУШЕЧКА
— Ой, миленький мой! Как же так? Кто это с тобой сделал? Тебя ж, родненький, спасать срочно надо! — услышал Аркадий у самого уха, вздрогнув от неожиданности. Скосил глаз: над ним склонилась небольшая сухонькая женщина лет шестидесяти. Тоненький слабый голосок осторожно пытался установить контакт с обезображенной личностью. Аркадий привычно собравшись драпануть, передумал. «Сам вот только хотел утопиться! Чего, спрашивается бежать и куда? Что она ему сделает? Хуже не будет». Он покорно принимал соболезнования. И когда незнакомка, наохавшись, удалилась - не удивился.
Через час-полтора женщина вновь появилась с детским фетровым одеялом и дорожной сумкой. Осторожно обернув тощее тельце материей, положила Аркадия в сумку и куда-то понесла. Согревшись, он сразу заснул.
Так, по чьей-то незнамой воле, Аркадий попал на постой в квартиру к незнакомке, которую за ласковый щебет и заботу прозвал Душечкой. По крайней мере, тепло и кормят. Ввиду гнойных ран, представлявших опасность для остальных жильцов, после долгих уговоров засевшего в квартире Душечки гастарбайтера, Аркадий временно был определён в прихожку меж двух квартир. Душечка, извиняясь, просила Аркадия потерпеть вынужденные неудобства квартирования. Черноволосого раскосого гастарбайтера она тоже «подобрала» на улице, приютив на время поисков работы, добровольно согласившись с временной регистрацией на своей жилплощади. Время поисков работы растянулось на несколько лет. Квартирант, заняв большую гостиную, по-хозяйски распоряжаясь в чужой квартире, быстро установил свои порядки. В счёт аренды оплачивал квартплату. Больше не давал. Не пил, не курил, блюл порядок и чистоту, оказавшись жутким чистюлей и ревнивцем. Ревновал не хозяйку - квартиру к многочисленным приятелям дома. Знакомых, подруг хозяйки тщательно осматривал, обнюхивал, высказывая сугубо враждебное мнение после визитов в ультимативной форме протеста. Душечка, беспомощно сопротивляясь натиску сорокалетнего жильца, количество дружественных визитов сократила, часами изливая душу подругам по телефону. На время душевных посиделок хозяйки, квартирант демонстративно удалялся, не забывал перепроверить после наличие следов инородного присутствия. Немедля приступая к их ликвидации: тщательно мыл, чистил, убирал приручённую территорию. В квартиру больного Аркадия пускать наотрез отказался. И так, предыдущий спасённый Душечкой хвостатый вечно путался под ногами, так ещё этот еле живой.
— Может заразить! Он же неизвестно чем болен! Сама потом жаловаться будешь! И где ты его только подобрала? — Тыкая хозяйке, старше его на четверть века, отрезал: — Нет! Ни за что! Поколоть антибиотиком — поколю, но за отдельную плату. Пусть в прихожке поживёт. Вылечится, тогда посмотрим.
Цену за один укол назначил сумасшедшую — семьсот рублей, объясняя запредельную цифру опасностью заражения «кошачьей чумой».
Аркадия свозили к доктору, накупили лекарств и теперь усиленно лечили. Хозяйка ласковая, внимательная, уговаривая перед каждым уколом, удерживала руками, чтоб не дёрнулся. Чистоплюй колол. Пару раз Аркадию всё же удалось цапнуть недипломированного медбрата за кисть. "Не будет командовать! Самозванец!" В результате раскосый квартирант потребовал оплату профилактических уколов от бешенства с расстроенной хозяйки: «Откуда я знаю, чем он болен? Беспризорник!» Пенсионерка пыталась изыскать хоть какие-то дополнительные средства на лечение питомца с благотворительных организаций. Помогали, но незначительно. Пара тысяч супротив пяти горча безысходностью, смиряли с собственноручно выбранной действительностью.
По ночам у входных дверей двух квартир, связанных общей прихожкой, собирались, разлучённые присутствием Аркадия, давнишние друзья — коты-кастраты. Один – Душечкин Барсик, спасённый из рук малолетних хулиганов с переломанными передними лапками, успешно восстановленный в лечебнице, носился, прихрамывая, по отведённой квартирантом территории. Другой - Кеша жил в соседней квартире с одинокой сорокалетней женщиной музыкантшей-виолончелисткой. По ночам коты, пользуясь временным постельным режимом хозяев, устраивали душераздирающий ор. Им претила длительная разлука. Ночь напролёт кастраты перемяукивались, пока «озверевший» гастабайтер не отгонял своего в дальний угол кладовки.
Нехорошие предчувствия оправдались. Как только раны зажили, и Аркадий стал обретать новую одёжу, густой замшей покрывшую розовую поджившую кожу, его лишили части мужских принадлежностей — кастрировали. Без его на то согласия. Хозяйка, отчаявшись найти Аркадию достойное пристанище, намеревалась отдать питомца в приют. Условием приёма туда была обязательная кастрация, на осуществление которой спонсоры приюта выделили пенсионерке соответствующую сумму. Противиться процедуре Аркадию не представилось никакой кошачьей возможности.
Почувствовал неладное сразу, когда его здорового, допущенного жить в квартире, запихнули в сумку для перевозок. «Может, на прежнее место жительства хотят вернуть? Ну что ж, не привыкать! — Вздохнул Аркадий покорно.- Зато будет возможность любовнику Муськи морду разрисовать окрепшими когтями. Теперь- то сил хватит отмстить за поруганную честь». По дороге в клинику, ожидая пересадки на необходимый автобусный маршрут, он, испытав непонятное беспокойство, попытался удрать. Благо неприспособленная для перевозки животных сумка была открыта. Рванул, куда глаза глядят, успев скрыться в дыру под одинокий полуразрушенный сарай в шаговой близости. Безрезультатные попытки Душечки и гастарбайтера, привлечённого к участию в благих намерениях, извлечь Аркадия из-под сарая, не увенчались успехом. Посовещавшись, решено было съездить домой за лопатой. Душечка осталась караулить беглеца, квартирант, беспрестанно ругаясь, отправился за инструментом.
Прокопав достаточный лаз, Аркадия извлекли и, введя в беспамятство в лечебнице, «обезличили». А как ещё это назвать? И не кот, и не кошка. Так, недоразумение.
Знакомство новоявленного кастрата с двумя ночными певунами-кастратами, радости не принесло. Обезумевшие долгожданной встречей, после затянувшейся разлуки, те предавались сумасшедшим играм и взаимным ласкам. Вид Аркадия их не смущал и не привлекал. Раскосый квартирант ворчал. Хозяйка, занятая сборами на сезонную работу в Китай, в отчаянии обзванивала близких и случайных знакомых, дотошно выспрашивая желающих обзавестись живностью.
— Алиса, привет! Как дела? Ты где сейчас с сыном живёшь? Квартира большая? Комната в двухкомнатной? Возьми себе котика. Такой хороший. Приученный к лотку. Здоровый, кастрированный. Окрас? Обычный: рыжий полосатый. Глаза медовые. Тихий. Хозяин не разрешит?
— Спасибо. Может, лучше нас к себе возьмёшь вместо гастарбайтера? Мы и котиков кормить обещаем.
— Куда ж он пойдёт? Ему негде жить!- Забеспокоилась она о гастарбайтере.
АЛИСА.
Алиса, познакомившись с Душечкой семь лет назад в «Русской деревне», расположенном от Харбина на противоположном берегу реки Сунгари, «млела» от предложения. За восемь лет пребывания во Владивостоке они с сыном перепробовали с десяток съёмных квартир. Собственное жилище находилось за тысячу километров в другой области. Сын, окончив Владивостокский университет, возвращаться в родной город не желал, мотивируя выбор хорошей работой, присутствием моря и более интересной насыщенной жизнью портового города. Пройдя совместно некие возможно - терпимые круги съёмного ада: неистребимых клопов и тараканов путешествующих с квартиры в квартиру чрез розетки и наружные стены дома нашпигованного гостинками, обычную для сырых помещений Приморья закоренелую плесень санузлов, выселение зимой из незаконно сданной в аренду арестованной квартиры спустя две недели – сами бы с удовольствием обрели б достойное квартирование.
Душечка, зная трудно решаемую проблему Алисы, подыскивая квартирантов, разок предложила ей проживание в одной из двух комнат - маленькой, вмещавшей старую продавленную полутораспальную кровать и старинный шкаф в метр шириной. Узкий метровый проход на незастеклённую двухметровую лоджию, предполагался вторым напольным местом для сна. Правый угол комнаты и часть выхода на лоджию занимал телевизор «Рубин». Ни стола, ни стула. В зал селить их она отказалась, мотивирую хранящимися там книгами и вещами. На самодельной фанерной площадке за окном кухни с синими стенами, закопчённым потолком и однокомфорочной плиткой «Мечта» с утра толпилась стая дворовых голубей, усиленно подкармливаемых геркулесом сердобольной Душечкой. Самые прожорливые экземпляры, наглея, прямиком летели через открытую форточку в кухню. «Не пугайся,- успокаивала она предупредительно,- главное дверь кухни закрывай. Они сами улетят». Ржавая ванна с облупившимися тёмно-зелёными стенами, узкий туалет с неработающим смывным бачком кроме ужаса поделиться ничем не могли. Кормление «голодающих» пернатых - обязательное условие проживания. Алиса отказалась.
Душечка, ежегодно пребывающая на заработках в Китае по три-четыре месяца с момента перестройки, собирала деньги на ремонт квартиры. Посему, то пропадала, то появлялась на горизонте связи. Накопленные деньги в итоге потратила на своё обучение в Санкт-Петербурге, решив, в пятьдесят пять лет стать преподавателем русского языка иностранным гражданам. А качественный белоснежный евроремонт в её квартире, преобразивший хмурую действительность в приятное место жительства, сделал любящий, несмотря на разнообразие причуд любимой матери, сын-строитель, категорически запретив впускать голубей на территорию. Единственное с чем сыну пока не удавалось справиться, так это с «засевшим» в зале квартирантом, защищаемым и обогреваемым матушкой. Теперь Душечка потчевала на белом кожаном диване, готовила на индукционной плите кухни белёного дуба, нежилась в джакузи ванной комнаты выложенной оранжево-кремовой плиткой с алыми маками в окружении финской сантехники.
Раз в году Душечка, «всплывая» из вечной занятости, приглашала Алису в гости, попить китайского зелёного чайку "Улун" сдобренного неизменно печеньем «Ромашка».
В «Русской деревне» Алиса познакомилась с Душечкой на почве её очередной спасательной операции. Та носилась с умирающей белкой, попросив Алису подменить её в магазине русских игрушек. Попытки принудить равнодушных китайцев к милосердию и помощи страдающему животному оказались безрезультатны. Китайцы, однозначно равнодушно относясь к хворающим экземплярам братьев меньших: крысам, белкам, гусям, собакам, человекам других национальностей…, изображали непонимающий вид, молча посылая Душечку то в одну, то в другую сторону. «Страждущих много. Кто выживет, тот и жив. Не в этом ли смысл жизни?» — Объяснил ей безысходность беготни китайский переводчик прикреплённый к русским «рабам». Бывший партиец, ныне спившийся социум и ловелас в неизменном чёрном костюме переводил речь на своё усмотрение, внося спорные коррективы.
Девать Аркадия было некуда, кроме как в приют. Оставить у себя Душечке не получалось: гастарабайтер наотрез отказался кормить двоих в её очередное отсутствие. Пока Аркадий проходил постоперационную адаптацию, черноглазый псевдохозяин демонстративно игнорировал «лишнего» хвостатого.
Приют перспективами не вдохновлял. Сами побираются на корм всеми возможными способами. С утра до вечера Душечка «висела» на телефоне, пытаясь подыскать котику достойных хозяев, пока изменчивая память не подкинула номер давних приятелей.
РАЙСКИЙ УГОЛОК.
Мог ли Аркадий когда-либо мечтать, да что там — просто вообразить всем опытом прошлой жизни шикарный пентхаус на семнадцатом этаже элитного дома Владивостока с выходом на обустроенную крышу-террасу? Двухкомнатная квартирка Душечки – недавний сказочный терем-приют Аркадия - казалась теперь жалким подобием жилища.
Хозяева пентхауза — милые, добрые, полные сил семидесятилетние супруги, обеспеченные от и до спецгоспенсией, души в нём не чаяли. Гулял Аркадий, где хотел и когда хотел: по комнатам, лоджии, крыше. Спальных мест было предоставлено пять — по количеству имеющихся комнат. Каждая постель отличалась рисунком и цветом обтянутой ткани, причудливостью формы: домик, лодка, гнездо, апельсин, зев льва. Дорого. Со вкусом. Специальные игрушки, когтеточилки, три «туалета». Свой шезлонг на открытой террасе и плетёное лукошко с мягкой подушкой на лоджии. Огромная застеклённая лоджия с панорамой залива Петра Великого, заставленная диковинными растениями в кадках, представлялась одомашненным райским садом, единственной живностью которых был старый ара Савелий в огромной золочённой клетке. С ним у Аркадия сложились доверительные отношения. Есть его не было никакого смысла: сто лет не сахар — ещё зубы сломаешь! Зато, есть с кем словом перекинуться, о жизни поболтать.
На завтрак форель, в обед творожок со сметаной, вечером курятина или телятина на выбор, — дневной рацион, пополняющийся ежедневно дефицитными продуктами и деликатесами. Осётр, кижуч, крабы, креветки, индейка, икра — предлагалось на выбор. Аркадий, преисполненный достоинства и весомости, о прошлом не вспоминал. Да и было ли оно? Когда? Драки, раны, голод, чистоплюй гастарабайтер (куснуть бы ещё разок для профилактики, чтоб Душечку не обижал), любовники коты-кастраты? Забыто, вычеркнуто. Изредка забегала проведать Душечка с гостинцами - пачечкой желе с куриной печенью для Аркадия и "Ромашкой" для хозяев.
Звали Аркадия теперь Чубайсиком. Толи в шутку, толи всерьёз. Кто их, людей, разберёт? Он ведь совсем рыжий, как Муська…
23 апреля 2016 г.(история из жизни)
опуб-но в 2016 г.
В горле саднило.
Мерзко.
Лезли воспоминанья.
Из приоткрытой двери.
Их бы не знать заранее.
Вычеркнуть обречённо.
И, причащаясь, постриг
Принять. Простив.
Возможно ль?
Переболеть. Здоровым
больше не быть.
Казаться. Перечитать
романы.
Чувств разбирая лядство.
Ревности и изъяны.
Поезд автопилотом
Мчится.
Глотая время.
Мир для двоих огромен.
Вдруг оказался
тесен.
Стоит ли убиваться?
Низенько. Над судьбою.
Быть собой.
Не сдаваться.
И машинист не при чём.
Сбой.
Маленьким ребятёнком
Детства хлебнуть.
Напиться.
Жажда.
Тепла утробы.
С родной душою
слиться...
30 мая 2016 г. Аркадию