Есть в нашем городе одно местечко со странным названием Бабао. Верховье пруда с крутым обрывом, где бурная река Катав, прекращает свое существование. Говорят, что раньше там была башкирская деревня. Когда начали строить наш город, народ из деревни стали притеснять, заставляя работать на строительстве плотины и башкиры ушли. Остался только один старик-бабай. Жил там до самой смерти , служа у основателей города переводчиком. Поэтому, наверное, это место так и называют.
Сам я в свое время делал там утренние пробежки, наслаждаясь чистым воздухом на тропинке вдоль пруда, а обратно хороший подъемчик для нагрузки. Сейчас, как- то ленюсь. Лишь иногда прогуливаюсь с собакой. И всегда ищу взглядом на крутом обрыве к пруду место где, говорят, меня мама уронила. Известная поговорка-шутка. Но, слава богу, в снег.
Раньше там был санный путик. На лошадях, да и пешком не далеко, из деревни Орловка по руслу реки деревенские молоко, да всякую снедь возили в город. На базар ездили, по гостям, на работу. Сейчас зимой там молодежь любит развлекаться на снегоходах.
Старшая сестра рассказывала любопытный случай про мое падение. Родители возвращались в Орловку на лошади, сани опрокинулись на крутом обрыве и мать не сразу нашла в глубоком снегу грудного сыночка- то есть меня. Получилось маленькое ДТП, только на старинный лад.
И еще слышал от Орловских одну занимательную историю, произошедшею именно на этом зимнике. Боясь возможных неточностей имена участников тех событий я, пожалуй, изменю, оставлю лишь кличку своему герою-"Наверно, примерно" за которым она закрепилась именно из-за того случая. Ну, а дело было в начале марта, где-то в тридцатых годах прошлого века.
Владимир Иванович Баланов, с утра начал заниматься не мужским делом. Спросил у жены, Марфы Семеновны, разноцветные ленточки, и стал их привязывать на уздечку и сбрую лошади. Потом нашел заржавелый колокольчик, почистил и повесил в центр дуги на специальное колечко. Позвенел им. На звук вышел сын Кузьма.
-Ты че, батя, на масленицу собрался?
- Так, Кузятка, сегодня праздник! Работать грех великий. Запрягай Карего в кошовку. Мы с матерью на Устье съездим в гости к тете Тани. Давно не виделись. Скотину накормишь, приберись. К ночи дома будем.
-А обещал мне покататься дать Карего на масленицу.
- Будет еще твое время, покатаешься, масленица всю неделю будет.
Собирались не долго. -Ноо лошадка!- Поехали.
В Усть- Катав прибыли еще до обеда. Рядом по зимнику- то. Дорожка за зиму накатана. Луку напрямик по поляне, а там два поворота по реке и у свояка в гостях. Владимир Иванович и кнута ни разу не поднял, лишь пару раз дернул вожжами, а Марфа даже не успела укутаться в теплый полушубок. Дзинь-дзинь звенел колокольчик, да раздавался в ущелье возглас Баланова.
-Айда милый, давай Карька!
Лошадь для форсу привязали рядом с домом. Во двор не стали загонять, чтобы соседи видели, что гости с Орловки приехали. По городу кататься не стали, не молодые уже. Сразу за праздничный стол. Блины, пельмени, соленья, зарумяненная картошка из печи. Про шашлыки и купаты и знать не знали. Свояк на стол четверть выставил. А четверть это четвертая часть от двенадцати, то есть три литра. Совсем другие раньше застолья были и разговоры. Роднились и общались теплее. Не мешали тогда людям в глаза друг другу смотреть ни телефоны, ни интернет. Однако к вечеру уже по-первым сумеркам гости поехали домой, как ни настаивали хозяева остаться ночевать. Владимир Иванович помнил свое обещание сыну дать лошадь покататься на масленицу. Выпили с Марфой на посошок расцеловались по –родственному со свояком, и в обратный путь.
Карий сразу почуял дорогу домой пошел уверенной рысцой, и не менял ее на поворотах, и на крутом спуске к пруду. Раскаты кошовки не позволяли ей опрокинуться, однако ее хорошо пару раз матануло.
Владимир Иванович лошадь не подгонял, устроился на передней скамеечке, и затянул свою любимую:
"...Хасбулат удалой, бедный сакля твоя…"
Потом, наверно, сыграла свою роль рюмочка на посошок и он задремал. Очнулся от сильного удара саней об лед. Окатило холодной водой. Лошадь совсем рядом с деревней, уже по темну, немного ушла в сторону от путика и впарилась в промоину на реке.
-Но, милый ! Выручай! Айда!
Длинным остатком вожжей Владимир Иванович звонко хлестанул по спине лошади.
Там на реке не глубоко, хотя течение сильное. Карий с трудом, но выбрался на твердый лед. Потом на берег.
-Тпруууу! -Натянул вожжи Баланов
Похмелье у него, как рукой сняло. Он оглянулся и крикнул:
-Марфа жива?
Ответа не последовало. Жены не было ни в кошовке, ни рядом. Владимир Иванович наспех привязал лошадь за куст, стал бегать в горячке к промоине и обратно.
-Марфа, ты где! О господи, беда! Что же это?
Стал кричать. Ему ни кто не откликнулся. В жутком состоянии поехал к дому.
Кузьма ждал родителей и умудрился открыть ворота перед самым приездом. Это у деревенских считалось особым шиком и хорошей приметой- заезжать на лошади во двор без остановки у дома. Сын кинулся сразу распрягать, но отец его остановил:
-Кузятка, подожди.
- Ты че батя? А мать где?
-Наверно, примерно утонула.
-Как утонула?
-Сам не знаю. В промоине.
Однако он не растерялся, выехал вновь на улицу и сразу стал собирать народ в дереве искать утопленницу. На беду откликнулись несколько человек соседей. Разожгли костер. Сделали факела из бересты. Искали Марфу Семеновну вниз по реке и даже в луке в сторону города. Бесполезно. Народ разошелся, а Владимир Иванович с тяжестью на сердце и больной головой взял сына с собой и поехал обратно в Усть-Катав, сообщать печальную новость родным.
Свояк его сразу встретил у дома радостным объятием.
-Вот и хорошо, что приехал, четверть то не закончили, и Кузятка погостит. А Марфу где потерял?
-Нету Марфы. Наверно , примерно утонула.
- Да ты что, Володя, мелешь. А ну пойдем в дом поправимся.
Первым вошел Кузьма и громко по здоровался со всеми. С печки он услышал материн голос:
-Кузятка, это ты сынок?
- Я мама. Так ты же утонула.
-Кто такое сказал?
- Батя. Тебя всей деревней почти ночью на реке искали.
Занавеска на печке поднялась и оттуда выглянула развеселая, выспавшаяся Марфа Семеновна
- Слушай ты отца. Вот ведь что удумал. Вожжи маленько держать надо на обрыве к пруду. И не вывалилась бы я из кошовки. Я ему кричу, а он не слышит. Хрен старый.
Под общую радость воскресения Марфы Семеновны масленица в Усть-Катаве продолжалась еще сутки уже с соседями по улице и с катанием по городу. Потом, аккуратно, под звон колокольчика Владимир Иванович привез семью домой. С особой осторожностью, на натянутых вожжах, проехали обрыв к пруду на местечке Бабао. Дальше Марфу Семеновну несколько дней чествовали в деревне с гармошкой. А Владимир Иванович все извинялся перед соседями и низко кланялся:
-Простите меня Христа ради.
-Бог простит. И ты нас прости.-Отвечали ему.
Почти сто лет этой истории . Сколько воды утекло и человеческих судеб. Однако обрыв к пруду, наверно, не изменился. Примерно, так и остался на этом же месте, где как рассказывают, меня маленького мама в снег уронила.
25. 05. 2016г. Фото Натальи Шибаевой.