Ночь, улица, фонарь, аптека… Стоп. Аптеки-то нет!
Давно закрыли. Теперь здание занимает – магазин «Строитель». Очередной ООО
Они лопаются, как пузыри на луже, и вновь появляются.
На продаже краски, сантехники, напольных покрытий и плёнки особо не наторгуешь. Поэтому здесь продают ещё: крючки, посуду, кухонную утварь, канцелярские принадлежности, постельное бельё и сувениры.
Магазинчик напоминает скобяную лавку, вместе с галантерейной. Не суть.
Главное, несовпадение с тем, что пожелала.
Когда я оказалась в Сан-Франциско – в Беркли, то попала в Калифорнийский Университет, а именно – в библиотеку.
Вначале подвернулась старая газета.
В ней целая страница посвящена бракоразводному процессу.
Некий Честер Рэй Гиллиганд подал на развод с 74-летней богатой наследницей.
Прожив с ней год в браке, он обвинил супругу в жестокости по отношению к нему (интересно, в чём это выражалось), и потребовал половину её 15-миллионного состояния.
Дожили, женщины уже мужчин содержат!
Я с брезгливостью отбросила газету.
На глаза попался маленький томик стихов Александра Блока.
Открыла наугад и прочитала строки:
«Ночь, улица, фонарь, аптека…»
Всего лишь несколько слов, а перед глазами встала целая картина.
Захотелось побывать на Родине поэта.
Тем более, что пора исчезать, а то ректор нагрянул.
Упал в обморок при виде меня, как кисейная барышня.
Красивых женщин, что ли не видел?
Очнётся и решит, что ему померещилось.
Нечего вечерами по библиотекам шастать.
В путь.
Проклятие! Опять не совсем туда попала.
Чёрный кот перешёл дорогу.
Лязг зубов – и нет кота.
«Вы не любите кошек? Просто вы готовить их не умеете».
Да не трогала я его.
Унылое место.
С досады стукнула каблуком двенадцатисантиметровой шпильки, и... получила укол кончиком рога ниже спины.
Тайгерт! Зверюга, проклятый! Лишу рогов, сразу всех.
Подхалимаж со стороны моего четвероногого приятеля. Лизнул шершавым языком уколотое место.
Вражина!
Осторожные крадучие шаги и шорох возле дверей магазинчика, заставил отказаться от гневной тирады в его адрес.
Незваные гости пожаловали.
Кому же не спится?
Воры! Пытаются проникнуть в помещение.
Неужели унитаз посреди ночи понадобился, или рулон бумажных обоев столь необходим?!
Ведь касса в этом далеко не рентабельном магазинчике уже снята.
Терпеть не могу тех, кто, рискуя свободой и жизнью, пытается украсть, или ограбить, лишь бы не работать.
Получить всё и сразу. Какое заблуждение...
За всё придётся платить.
Оказавшись за решёткой, а рано или поздно, это неизбежно, человек расплачивается свободой.
Только глупцы не понимают, что сами теряют то, что бесценно.
Впрочем, каков мир, таковы и жители.
Прикрываясь лозунгами свободы и независимости, целые страны переходят под власть тех, кто больше пообещает.
Продажный мир, продажные люди.
Барахтаются в собственных проблемах, которые сами же и создают.
Не хочу оставаться тут. Но прежде…
Выхожу из тени…
Незадачливые грабители остолбенели.
Один из злоумышленников выронил отмычку.
И чего они так уставились на меня в изумлении, даже рты пооткрывали?
Ах, да! На мне ведь ничего нет из одежды. Одни лишь серебряные босоножки.
Забыла, что здесь все ходят, как у меня во дворце – в одежде.
Этих людишек можно понять, слабы телом и духом.
Но мои слуги, они же не чувствуют холода, жар тоже их не беспокоит…
Надо будет спросить, когда вернусь.
– Вавилонская блудница! – ахнул один из воришек, показывая пальцем на рогатую голову Тайгерта.
Вспомнил моё, давно забытое прозвище. Ненавижу его.
– Дерзкий человечишко! Язык твой слишком длинный, пусть станет ещё длиннее, как у хамелеона.
Тут же синий, отвратительно липкий язык на добрый метр вытянулся у него изо рта.
– А ты, с выпученными глазами, словно лягушка, стань ею.
Тотчас вместо головы – лягушачья морда.
– Ква-а!
– Вот тебе муха, умолкни.
Человек-лягушка поспешно схватил муху и моргнул.
Нет, он не выдавливал из себя скупую мужскую слезу.
Просто лягушка, поймав насекомое, должна моргнуть: веки подталкивают глазные яблоки к верхней части рта и помогают протолкнуть пищу.
Опешившие было преступники, взвыли и бросились наутёк. Пока ещё кого не превратила.
Языкастый одиноко стоял в шоке, покачивая языком туда-сюда.
Так и быть, избавлю его от этого «украшения».
Человек-лягушка, запрыгавший было за остальными, вернулся.
– Ква-а!
Да ладно, не квакай.
Отпустила бедолаг в их первозданном виде.
Ну почему я такая добрая?!
Больше здесь меня на этой планете ничего не держит.
Тайгерт – багряный зверь с семью головами и десятью рогами (не спрашивайте, где у него три последних рога находятся) подставил спину.
– Вперёд, к звёздам!
Дворец из алпанита, который великолепно имитирует краски хризолита, от жёлто-зелёного тона с изумрудным свечением до насыщенного с золотистом оттенком шартреза.
Шут, лакей и камеристка рады возвращению хозяйки.
Устало опускаюсь прямо на пол.
Тайгерт, предатель, улетел охотиться за птичками, бросив на попечение слуг.
Рыжий, чёрный, блондинка и я – шатенка с вьющимися волосами. Полная масть.
Рыжий плут – шут, позвякивает бубенцами на жёлтом шутовском колпаке.
Он предпочитает рядиться в жёлтое.
Лакей, напротив, в голубое.
Серьёзная постная физиономия.
Учтиво помогает подняться с прозрачно-зелёного пола и облачиться в пурпурный плащ.
«Плащом гордыни», называю его про себя.
Камеристка Кончита, на шёлковой подушке, подаёт кольцо из аметрина (двуцветный аметист, боливиант). Он фиолетово-лилового цвета.
Кончита застенчиво улыбается. С обожанием глядит на меня разноцветными глазами: голубым и карим.
Не сейчас, милая.
Шут приносит коробку с шариками.
Ну,кто его просил!
– Что желаете, миледи? Может…
– Твои шутки надоели, паяц!
Подержала в руке голубой шарик.
Разбить, или оставить?
Когда-то я уже была на этой планете.
В золотой чаше показала им их пороки: тщеславие, эгоизм, жадность, сребролюбие и зависть.
Только смерть, или любовь могут избавить людей от этих недостатков.
Меня же и обвинили!
Дам им ещё один шанс.
Пусть живут и учатся на своих ошибках. На чужих – они ещё не доросли.