Вороне где-то

Гари Забелин
Геннадий Тимофеевич или теперь просто Тим,  сидел на скамеечке лицом к местному озеру и глядя на воду отгонял от головы дурацкие мысли. Солнышко прикрыло пробегающей тучей и стало пасмурно, что хорошо, потому что в Калифорнии солнце жжет, а не ласкает, а ласка ощущается когда оно за облаком, а еще лучше – за тучей, потому что облака пробегают быстрее, чем бы хотелось, хотя туча тоже проходит, но пока не прошла, создается иллюзия постоянного и чуть-ли не вечного комфорта.

Просто Тимом Геннадий Тимофеевич стал в знак доброй воли и по совету его протеже в первую америкаскую компанию, давшую ему работу. Протеже понимал в жизни и объяснил это так – здесь русских только мы двое, а американцы никогда не запомнят слово, если оно не американское по происхождению и с ударением не на первую гласную. А у тебя гласных... И, тем более ты приглядись к алгоритму по которому расставлены ударения. Да к тебе перестанут обращаться вообще, так что выбери из Тим, Ген, На худой конец  можешь даже Дий – и то лучше чем ... феевич.  Кстати, Вич тоже не годится, потому что по-русски это тоже что SPID... И, Геннадий Тимофеевич согласился на Тим (е).

Между озером и скамеечкой, где сидел Тим, приземлилась большущая ворона и сразу же принялась прохаживаться по прямой параллельно скамеечке и кромке озера, не приближаясь и не удаляясь, периодичски бросая взгляд на Тима, то-есть, чего-то несомненно ожидая. Ворона была настолько большая, что в одной части своего маршрута полностью затмевала парковую вывеску, на которую Геннадий Тимофеевич прежде никогда бы не обратил внимания потому что вывесок не читал вообще.  А обратил во время очередного затмения таблички вороной потому что подумал – а что это ворона все время прикрывает? Так что во время очередного затмения, Тим уже поджидал и когда ворона прошла прочел – Живность не кормить (Don’t feed livestock!)

Прочитав предупреждение Геннадий Тимофеевич не расстроился, потому что ворона, вышагивающая между ним и озером, по виду была объевшаяся и, когда приземлялась, делала это аналогично советскому самолету Антей – дай бог не задеть брюхом раньше, чем это сделали колеса. Что касается стаи гусей, маневрирующих за спиной Тима, то голодными они наверняка не останутся благодаря ковру свежей зелени, по которому они, собственно, и вышагивали и которую они же и защищали от людей, очевидно сотрудников Гугла, которые периодически подходили поближе, чтобы соблазнить гусей продукцией ближайшего ресторана.  Может это было и не так, но гусаки вышагивающие вокруг стаи выглядели членами военизированной охраны.


Благодатная туча все еще не ушла и Геннадия Тимофеевича потянуло задремать и находясь в таком состоянии, он вспомнил, что еще недавно прочитал Томаса Мана «Иосиф и его братья». Это была первая книга, прочитанная после полутора десятков интервью в рецессию, которые заняли год без доходов, а только с убытками на перелеты по всей стране.  Уже после решения уходить на “social security”  с падением жизненного уровня в десять раз. Уже после того, когда Тимофеевичу перестало быть нужным имя Тим, а мозги поняли, что уже ничего не изменится и они – мозги сами в опасности и их надо питать, и вот тогда ему попался   совет Ернста Хемингуэя – какие книги следует прочитать, чтобы с вами вообще было о чем говорить. Тиму этот совет попадался и раньше, но существенным он не казался, оттого, наверное, что в прошлом собеседников было больше чем можно было пожелать, а теперь стало наоборот и, как только список Хемингуэя попался на глаза в очередной раз, из посоветанного он выбрал «Иосиф и его братья».

Пока Тим читал, его завораживал почти каждый поворот этой истории. Но, сейчас, в переходном состоянии от бодрствования ко сну – все ушло, все кроме... сыра. Кроме сыра что Иосиф взял с собой в путешествие, которое тот проделывал первым из известных ему людей. Так вот,  в дорогу в качестве пищи Иосиф взял большую головку сыра. Когда Геннадия Тимофеевича читал эту удивительную книгу даже невероятные повороты в сюжете вызывали у него веру. Все! Все, кроме истории с сыром без того, чтобы прятать его в холодильник от изнуряющего зноя Египта. Именно сохранность и пригодность в пищу сыра попахивали выдумкой, червем разъедающим все остальное, куда более значительное, среди которого располагался весь спектр персонажей – от людей до Бога.

И, бывший инженер Тим принялся навещать этот парк очень часто, этот парк, который расположен в самом центре современной цивилизации. Где? Ну не в Париже же , конечно, этот центр современной цивилизации, а здесь, в этом парке окруженном  множеством зданий компании Гугл, в которых Геннадий Тимофеевич уже переименованный в Тима имел не одно интервью с верой в то, что он еще достаточно молод и талантлив и с нелегким признанием, что это уже не так.

Но, назад к сыру. Теперь, каждый день, выбираясь из машины на паркинге, Тимофеевич прихватывал с собой переносной обед в ланч-боксе, где было все самое вкусное из того, что его интересовало – Ирландский сыр Dubliner, черный Бородинский хлеб и бутылка свежевыжатого яблочного сока. Обилие дешевых ресторанов над озером Тимофеевича не интересовало, потому что там не подавали того, что было в его ланч-боксе. Скамеечки на фоне озера и гусиного поля за спиной тоже не было. При любой жаре на улице, ирландский сыр оказался также хорош, будто только что из холодильника. И, Тимофеевич, перед тем, как возвращаться к своей машине на паркинге еще раз взглянувши на огромную ворону,  и подумав об Иосифе с его сыром, раздвинул молнию ланч-бокса и извлек оттуда ломтик Ирландского сыра Dubliner. 

Ворона, которая все это время дефилировала между озером и скамейкой с Тимофеевичем, остановилась как вкопанная и посмотрела на Тимофеевича, чего она не делала до появления сыра, а взгляд Тимофеевича поглотил  как кино-кадр – свой сыр, уже почти поднесенный ко рту и ворону застывшую на фоне озера и тут мозги Тимофеевича услышали известные строки из басни Крылова, что «вороне где-то бог послал кусочек сыра» и при слове Бог Тимофеевич покраснел и будучи покрасневшим медленно и стеснительно посмотрел на небо. Небо все еще было комфортабельно затянуто тучами и не содержала никаких признаков осуждения. 

Ворона сидела столь близко, что Тимофеевич мог разглядывать ее глаза – умные, мудрые и прагматичные как у политика участвующего в президентской гонке и эти глаза прямо и недвусмысленно говорили – сыру-то дай, куда в свой рот норовишь, ты ведь правильно понял. И все это без сомнений и без допущений альтернативного толкования... И, Тимофеевич еще раз оглянулся на небо, затянутое тучами, достал из своего рта пока еще не надкусанный ломоть сыра и повернулся к вороне. Ворона уже сидела возле самых ботинок Тимофеевича и спокойно без возражения приняла donations. Ворона зажала в клюве протянутый сыр и без того, чтобы над чем-то задумываться в ожидании предполагаемой лисы, принялась за его поглощение, больше не обращая внимания на... Тимофеевича понимая, что тот уже выпустил свое последнее слово, а оно не воробей и ловить его Тимофеевич не станет.