Дом в Тихой Слободке. Один файл

Наталия Шайн-Ткаченко
 Дом в Тихой Слободке
Глава 1. Тётка Лида

- Тимка, ура! Салют из всех бортовых орудий! У нас будет свой дом!

Катя влетела в комнату, обхватила Тимура за шею и закружила по двум квадратным метрам свободного пространства.

Отдышавшись и отцеловавшись, объяснила членораздельно:
- Тётя Лида предложила переехать в её дом. Оказывается, последние полгода она активно пробивала проект с командировкой. И вот, свершилось: едет в Бельгию со своим завлабом.

- Вдвоём? Тогда он не только завлаб, - съехидничал Тимур. -  Но это не наше дело, и за Лиду твою я рад. Сколько можно в девках сидеть.

Катя удивлённо смотрела на мужа:

- Я с этой точки зрения и не рассматривала. Но если ты вдруг прав, дом нам может остаться не на один год! Может, она у своего Сергея Васильича потом будет жить, когда вернутся…
Ну Тимка, куда ты мои мозги уволок! Лида после своих приключений, по-моему, вообще на мужиках крест поставила. Так что давай лучше помечтаем, как нам станет здорово. И материально тоже. Если уедем отсюда до пятнадцатого, аренду заплатим за полмесяца, вполне этично.
Лида денег не требует совсем, только следить за домом-садом, ну и коммуналка, сколько израсходуем, само собой…

- А давай пустим кого-нибудь в третью комнату, нам же двух хватит? – с серьёзным видом предложил Тимур. – Ещё и подзаработаем. Ты говорила, они сдавали, давай и мы!

Катя, недоговорив, недоумённо уставилась на мужа. Рассмеялась и с размаху прыгнула на узкую металлическую кровать, занимающую почти всю крохотную комнатку.

Через некоторое время студенты-молодожёны уже серьёзно обсуждали переезд.
Как будут добираться до университета из Тихой Слободки через весь город. Отсюда, со Щучьего Брода, всего десять минут пешком, но только это и было удобно.
Сумеют ли они, кондовые горожане, не загубить сад за ближайшие четыре сезона…


В начале апреля, когда небо стало оправдывать любимое Катино выражение «этот синий апрель», они быстро и легко переехали на другой конец города.
Вещей немного: книги, два чемодана с одеждой, два ноутбука, большая чертёжная доска и немного хозяйственных мелочей. К тому же Тимуру в последний момент удалось выпросить институтскую машину.


- Домом распоряжаетесь полностью, исключений нет. Мёд доешьте в первую очередь, он уже засахарился. Всё, что вам точно не понадобится, я уложила вон в тот ящик. Тимка, ты его при случае подними, пожалуйста, на чердак, - давала последние указания Лида. – Ну, что, детки, присядем на дорожку, и в путь.

«Детки», лет на десять моложе тётки, не скрывали радости. Поженились они на третьем курсе, семейное общежитие не полагалось, нашли комнату. Недорого, но муторно и шумно: у хозяев трое детей и ещё один на подходе…

Катя расцеловала тётку, та в очередной раз восхитилась их сходством: «Волосы чёрные-чёрные, глаза голубые-голубые, а губы-то, губы! Фамильные черты, и какие же мы с тобой красотки!» На что Катя тоже традиционно ответила, что не фамильные, а, наоборот, по женской линии.

Тимур повёз Лиду в аэропорт – даром, что ли, машину на кафедре дали! - а Катя села на диван в просторной столовой-гостиной, закрыла глаза и с наслаждением прислушалась к тишине.

Ей всегда нравился дом, тёмно-голубой с белыми резными наличниками, белыми ставнями, под красной черепичной крышей. Невысокий штакетник и куст белой сирени у калитки…
Нравилась аккуратная Тихая Слободка. Нравился весь этот город.

Здесь когда-то жила семья её мамы, но все разъехались. Осталась Лида и ещё несколько дальних родственников.

Политехнический институт, мамину альма-матер, не испортило даже переименование в Технический университет. То есть вопрос, где учиться, у Кати не возникал.
А когда на втором курсе она познакомилась с Тимуром, писаным красавцем, умницей и вообще, по её мнению, воплощением всех мыслимых достоинств, стало ясно: сюда её, Катю, привела сама судьба.

Тимур тоже жил в общежитии, у него в этом городе родственников не было. Знаменитый Радиофак приманил его из Саратова. А когда он познакомился с Екатериной, писаной красавицей, умницей…

Черноволосые, выше среднего роста, подтянутые, с уверенными движениями, они составляли гармоничную пару. А долгие взгляды, стремление прикоснуться друг к другу выдавали нежность взаимоотношений. Ещё бы, поженились-то меньше года назад…
 
Родственники Катю любили и привечали. Они с Тимуром всегда могли рассчитывать на воскресный обед, стоило только позвонить. Что они иногда и делали, не злоупотребляя, конечно, и прислушиваясь, с какой интонацией произносилось «когда вы к нам приедете?»



Катя с наслаждением потянулась и отправилась изучать дом. Она бывала здесь не раз, но дальше столовой, кухни и туалета гости не захаживали. Иногда сидели в саду позади дома. Старая яблоня, вишня, алыча, узкая грядка с  пряными травами – вот и весь сад, не считая живой изгороди из спутанных кустов ежевики.

Катя открывала все двери, заглядывала в просторные кладовки и стенные шкафы. Осторожно спустилась в погреб – Лида показала, как откидывать и закреплять крышку, где включается свет…
И была поражена, насколько чистыми, ни пылинки–ни соринки, оказались все помещения. Какой свежий воздух в погребе, даже прошлогодние банки с вареньем, ткемали и аджикой, даже  бутылки с ежевичным вином стояли незапылёнными!

Девушка сникла: у неё не будет времени поддерживать такую чистоту. Тимур, конечно, поможет, но он тоже очень занят: учёба, остатки спорта, ещё и работа на кафедре. Той самой, где он, как многообещающий студент, будет учиться в аспирантуре. Пока предположительно, конечно…

Размышления были прерваны «многообещающим студентом», он тихонько чертыхался в прихожей.
Катя выбежала из кухни и бросилась к мужу – тот сидел на полу, поглаживая колено.

- Не пойму, обо что перецепился! Ни тебе половика, ни ступеньки, - удивлялся Тимур, оглядываясь. – А как грохнулся! Вот же… Больно!

Катя помогла подняться и дохромать до дивана в гостиной. Уложила ногу на подушку и побежала готовить компресс.

- Ничего страшного, небольшой ушиб, сейчас забинтую, поцелую, всё и пройдёт, - приговаривала она, занимаясь первой помощью. – Споткнулся, упал. С кем не бывает… Проводил тетушку мою любезную?

- И даже платочком помахал. Знаешь, а этот завлаб  - совсем молодой парень! И когда я целовал Лиду в щёчку, смотрел на меня не тем глазом.

Катя засмеялась:
- Дай ей Бог. Я тебе как-нибудь посплетничаю. Вкратце, сама подробностей не знаю. Пойдём, поедим, Лида полный холодильник оставила. И спать. День такой длинный! К утру пройдёт твоя коленка, а сегодня побережём. Побережём?

- Уж как получится, - хмыкнул молодой муж.



Глава 2. Новоселье

С новосельем решили не затягивать, пригласили друзей на ближайшую субботу. Немного, человек десять.
Катя испекла два больших пирога – с мясом и с капустой, открыла тёткины консервированные салаты. Купили любимый всеми зефир в шоколаде.
Выпивку должны принести гости по своему выбору: Тимур не пьёт совершенно, Катя тем более – сказывается недавнее спортивное прошлое. Ничего нового, в их компании так принято. И никаких подарков, всё есть.

На съёмной квартире Катя почти не пользовалась кухней и теперь радовалась и поражалась, насколько хороша большая духовка по сравнению с маминой и тем более с общежитейскими! Пироги получились отменные. Да и остальное оборудование кухни – все эти миксеры, процессоры, хлебопечки да кофемашины…
Катя и не предполагала, что Лида такая хозяйственная и домовитая.

И при этом неудачливая в семейной жизни. Впрочем, как и её мама. Что-то у этой семейной ветви всё наперекосяк… Надо будет вспомнить поточнее, обещала же Тимуру посплетничать.


Дом всем очень понравился. Ещё бы! Целых три просторные комнаты!
Остановившись на пороге третьей, до сих пор называющейся Зоиной, один из гостей вдруг сказал:
- Почему бы вам не составить вместе две кровати? Полуторка в спальне, эту тоже скромным девичьим ложем не назовёшь. Какая лежанка получилась бы, обзавидуешься!

Катя вопросительно посмотрела на мужа:
- Это мысль. Здесь устроили бы второй рабочий стол. Мою доску чертёжную положим на что-нибудь… Тимка, а ведь может оказаться неплохо! И не придётся тетради с чертежами на обеденном столе туда-сюда перекидывать.

Сказано - сделано. Одним могучим усилием четверых не вполне трезвых парней мебель была переставлена. Почти без травм, только инициатору так сильно придавили пальцы спинкой кровати, что пришлось делать ледяной компресс.
 
Руководил Тимур. От команд «становь его на попа!» «левей заноси!» «майнай помалу!» пересохло в горле. Он схватил Катин стакан с томатным соком, хлебнул и закашлялся: сок оказался очень солёным и переперченным. Тимур удивился, но выяснять было некогда, операция продолжалась. А потом он забыл.

Девушек же попросили удалиться и не путаться под ногами. Но перед возвращением за стол Катя успела удивиться, почему под сдвинутой кроватью вдруг обнаружились колтуны пыли. Немного, не позорно, но три дня назад и их не было.

- А кто такая Зоя? – спросила одна из подруг.

- Тут целая история, мне мама рассказывала, когда я сюда ехала, чтобы лишнего не ляпнула, - начала рассказывать Катя. – Тётка Лидочка - поздний ребёнок. Родители были женаты, наверное,  лет двадцать, когда её мама унаследовала этот дом. И надо же, как переехали, сразу забеременела. Лидка родилась здоровущая! И не скажешь, что мать старородящая.

Но всё хорошо не бывает. У папеньки развилась «послеродовая горячка». То есть запил и загулял. Мама Лидина терпела пять лет. И всё-таки развелась. Тяжёлый развод, а материальное положение стало вообще ужасное.
Тогда и начала сдавать комнату. Исключительно студенткам. И с непременным условием – не приводить парней. Даже женихов.
 
Так вот Зоя - последняя. Она не только прожила здесь весь свой Пищевой институт, но и осталась после диплома. Когда Лидина мама заболела, помогала ухаживать. Хорошая такая бабёнка, добрая и крепкая. Она и с похоронами помогала.
Сейчас знаете, где работает? Обалдеть, технолог-пивовар в ресторане Гранд-Европы! Съехала зимой, выходит замуж, а то и вышла уже… Эй, вы куда? – Катя увидела, что все парни направляются в прихожую.

- Посмотрим чердак, - ответил Тимур. – Сама стол просила, а сама спрашиваешь. Заодно и Лидин ящик оттащим. Ты его спровадила с глаз долой в кладовку, я и забыл. Люк чердачный открыт? Не знаешь?

- Я не поднималась, но  Лида сказала - его вообще запирать необязательно. Выключатель снаружи справа, увидишь. Вы не очень, толпой-то. Потолок не рухнет?

Тимур засмеялся:
- Насколько я понял, дому уже лет двести. И как он построен - ещё не на один век хватит. Небось, раствор на яичных желтках! Или белках…

Выпил воды – во рту всё ещё ощущался переперченный сок – и заторопился в прихожую, где друзья уже нашли лестницу на чердак.

- Я почему засомневалась с Зойкиным замужеством, - продолжила Катя. -  После маминой смерти Лиде было вообще не до чего, свои дела разладились полностью. К тому же условие то самое ставила не она, а мама. Вот жених этот Зойкин и начал тут дневать-ночевать. И что-то у них пошло наперекосяк.
Вроде, только что чай пили все вместе. Потом он как ляпнет какую-нибудь чушь или непристойность, Зойка в слёзы - совершенно нетипичное поведение для интеллигентного и воспитанного парня. А потом неожиданно съехала, – Катя прыснула, - точно как мы со Щучьего Брода. Только она заплатила за весь месяц...


Рассказ прервался шумом и грохотом. Девушки выбежали в коридор – с чердака по лестнице спускали большой старинный сундук.
Под кряканье, нарочитые стоны и уханье парни перенесли его в Зоину комнату к окну и водрузили поверх чертёжную доску.
Катя придвинула стул, села и с восторгом бросилась обнимать Тимура, вошедшего в комнату последним:

- Ты посмотри, прямо под мой рост получилось! Как отмерено… А что там ещё интересного, на чердаке-то?

- Хлама полно, - ответил вместо Тимура один из парней. -  Но чистенько, паутины немного. Даже удивительно. Манекен стоит, или как эта фигура называется, для портных, без рук - без ног, но с задницей…

Обсуждение продолжилось за столом и завершилось заполночь.
Гости ушли, и только перемыв посуду, Катя, наконец, заметила, как устал Тимур.
 
Он сидел в кресле с закрытыми глазами, плечи поникли, голова склонилась к плечу.
Катя попыталась разгладить вертикальную морщинку на лбу, потёрла виски. Всё молча. Тимуру явно не хотелось разговаривать.

- Массаж так массаж, - весело произнесла Катя, - я постелю, ложись, симулянт. Мог бы и по-простому попросить!
- Катюш, у меня голова разболелась. После чердака. Не нужно полный массаж. Только шею и затылок, хорошо?

Катя присмотрелась к мужу:
- Тим, ты не заболел? Вроде особой нагрузки не было, таскали ребята. На столе всё свежее, отравления тоже не может быть… Ой, а припасы тёткины? Салаты из банок?! Но ведь все ели, и я тоже… Тимочка, ты меня не пугай!

- Всё нормально, просто башка дурная. Устал несообразно сделанному. Ничего, надо отоспаться. Иди, я сейчас. Сама постелить сможешь? Надо же, две кровати. Это тебе не Щучий Брод…



Глава 3. Тимур

И закрутились будни студентов-старшекурсников. Лекции, семинары, курсовые проекты…

Только по воскресеньям Катя находила время для дома. Но уборка сама собой упростилась до предела: пыль не собиралась, паутина не образовывалась. Готовка же была в радость. Ещё бы, на такой кухне.
Лида незадолго до отъезда договорилась с соседкой-пенсионеркой, и та занималась весенним садом. Очень кстати, вот уж на что не хватило бы ни сил, ни уменья.

Тимур возвращался ещё позже Кати, ел, полчаса смотрел телевизор с закрытыми глазами – это называлось отдыхом – и уходил в Зоину комнату заниматься.

Выглядел он, по Катиному мнению, просто ужасно: похудел, хотя кормила она мужа любимыми блюдами. Каждое воскресенье не меньше часа они сидели в саду и пассивно отдыхали, но всё равно, былой румянец выцвел и сошёл. Неожиданно обнаружилась аллергия на мёд, так что доедать его пришлось Кате. Странно, раньше не замечали…

До каникул оставалось два месяца, но каких! Летняя сессия надвигалась неумолимо. А силы у обожаемого мужа заметно таяли.

В университете они сталкивались очень редко: разные кафедры, разные учебные корпуса. Но всё же изредка удавалось на перемене созвониться и хоть десять минут вместе посидеть на скамейке на «сачкодроме».

В одну из таких встреч Катя вдруг заметила, что Тимур не выглядит очень уж заморенным! Он обнял её, рассказал что-то смешное, с удовольствием съел покупную булочку… Но этим же вечером, возвращаясь домой, долго-долго возился с калиткой – заело язычок замка. Зашёл уже раздражённый и измученный. Попросил сделать чаю, глотнул  и сразу ушёл в спальню.

Катя долго не могла заснуть, прислушивалась к дыханию, пыталась разобрать бормотанье. Тимур спал беспокойно, вскрикивал, спорил с кем-то. Один раз произнёс её имя. Только Катя решила, что необходимо разбудить – она читала, что сомнилоквия, сноговорение – дело неопасное, но всё же нехорошее, -  как он повернулся, обнял её и затих. Катя баюкала мужа до самого утра. Шептала ласковые слова, осторожно касалась волос, целовала спящие глаза. И еле слышно напевала их любимую «Michelle, ma belle».(1)

В последующие дни чувствовать себя лучше он не стал – наверняка, виной тому переутомление, решила Катя. Но такие ночи всё-таки больше не повторялись.


В конце мая Катя с Тимуром сидели в саду на соломенной кушетке и планировали летние каникулы.
Кате так нравился дом, что она вообще не хотела никуда уезжать, даже к маме.
Ей было уютно в любом уголке; переступала порог - и самая сильная усталость исчезала.
Может и стоило бы показаться в родном городе, встретиться с одноклассниками, пусть увидят, как она расцвела в последнее время! Какими густыми стали волосы, какая чистая и нежная кожа, как сверкают глаза. Но жалко уезжать отсюда даже ненадолго.

После долгого молчания Тимур сказал:
- Ты только не обижайся и не расстраивайся, но… Катька, мне здесь не по себе.
- Где – здесь, – Катя вскинула брови, - в саду? Так пошли на диванчик! 

- Нет, - Тимур поморщился, - в доме. Во всём доме. Я тебе не говорил, пока сам не исследовал с максимальной точностью.
Обрати внимание, как ты ходишь по комнатам и как я. Ты порхаешь! Летаешь! Одной ногой касаясь пола! А у меня тапки будто прилипают. Я сначала так и думал, пару раз чистил подошвы. Но это глупость, самому смешно.
Ты стала такой красивой, прям светишься. А я к тебе не пристаю. Только любуюсь… Издали.

- Я думала, это от переутомления, - прошептала Катя.

- Не без того, но чтобы так резко?! Нет, не то.
На чердак лазили за сундуком, помнишь? Я спускался последним и с трудом удержался на лестнице.

- И ничего мне не сказал?! От любимого точечного массажа тогда отказался.
Но что такого, ну поскользнулся…

-  Если бы. Нет, меня толкало вниз! Пихало в спину! Я, конечно, сгруппировался -  навык, координация, сама понимаешь. Извернулся как-то, но с трудом. Не понял ничего и на всякий случай решил забыть.
Калитка эта проклятущая. Когда ты приходишь домой, замок не заедает?

- Не знаю, - Катя смотрела на мужа квадратными глазами, - она всегда чуть-чуть приоткрыта…

- А я после кафедры и автобуса доплетаюсь и вожусь, вожусь… Смазывал уже три раза. Изо всей силы жму ручку, позавчера пришлось ногой врезать. Представляешь?!
Я в последнее время прихожу в себя только ко второй паре. Есть хочется, человеком себя начинаю чувствовать.
Ты такие завтраки каждое утро готовишь, а я смотреть не могу. Давлюсь через силу - ты же вставала, вкалывала.
Ужас просто. Оладушки! Я - не могу – есть - оладушки! Кто б поверил.
Кать, не молчи. Понимаю, как это звучит, но я не псих. Хотя направление куда-то туда определилось…

- Я не молчу. - Катя легла на спину, положила голову Тимуру на колени, зажмурилась. – Что-то начинаю вспоминать. Какие-то рассказы. Про Лидиных парней к примеру. Я ж тебе так и не рассказала. У неё два раза срывалась помолвка! Два раза! С промежутком в несколько лет.
Встречались, гуляли, любовь, все дела.
Потом приводила к маме знакомить, парень начинал приходить к ним.  Естественно, заводились разговоры о  будущем. И всё. Концы. Первый вроде что-то украл, раритет какой-то пропал...
Мама моя говорила - это Рина устраивает, Лидина мать. Разводит, чтобы Лида всегда оставалась при ней.  Сомнительно. Я же к ним приезжала, видела, как Рина Марковна сама за Лидку переживала: тридцатник, а не замужем.

Катя замолчала, вспомнила, какие весёлые бывали дни рождения в этом доме, какие смешные беспроигрышные лотереи устраивала Рина Марковна для гостей…
Жаль, умерла ещё до Тимки, они бы друг другу понравились.

А действительно, они с Тимкой даже танцевать перестали. В той конурке, три на три, как-то умудрялись, а здесь… И ведь видела - нехорошо ему, но в голову не приходило! Переутомление, как же.
Должна была, обязана почувствовать! Бегемотиха толстокожая.

- Тимка, давай поищем историю дома. Он же очень старый. Может, где-то что-то написано… Нет, я сама. Дом связан с нашей семьёй, мне и разбираться.
Но вот что делать сейчас, не представляю. С кафедры уйдёшь, это само собой. Через месяц уедем куда-нибудь. Только бы ты не заболел, ещё загремишь в больницу со всех дел…
Ой, Тимка, я придумала!!!

Катя скатилась с Тимуровых колен и замахала руками:
- Завтра пишешь заявление в профилакторий! Можешь не сомневаться, дадут! Кому как не тебе! До конца семестра!


Тимур смотрел на Катю и улыбался, наверное, впервые за целый месяц.
Поверила. Поняла.
А он переживал, как же рассказать, до чего ему не хочется возвращаться домой.
Да какой же это дом, даже Щучий Брод теперь казался роднее, чем это место.

Не сказал, что сбегал на кафедру естественных наук проконсультироваться у биологов, существуют ли какие-нибудь споры, действующие по-разному на мужчин и женщин, и где искать грибы или плесень в двухсотлетнем строении.

Что проверил все стенки, нет ли асбестовых перегородок или краски, содержащей формальдегид.
 
Обследовал все углы в погребе и все сарайчики в саду. Только на чердак после новоселья так ни разу и не поднялся.
 

- Катька… Ты гений. И с кафедры можно не уходить!
- Не можно. Ты на себя посмотри: худющий, лицо землистое… Я разберусь, что здесь происходит, не сомневайся.
Пока надо скинуть сессию, причём по максимуму. Не хватает нам ещё без стипендий остаться. А для этого первым делом восстановить силы.

- Я уже восстановил. Пошли-ка, гений, поищем, где там у нас были две кровати сдвинутые…



Глава 4. Изыскания

Через два дня Тимур уже заселялся в профилакторий. Профком дал направление без обсуждения, но с одним условием: прекратить работу на кафедре. Цель данного лечебного учреждения – оздоровление студентов, а непомерная нагрузка затруднит её достижение и ухудшит отчётные результаты. Чего допустить нельзя.

«Хорошо учиться легче, чем плохо». Катя училась отлично, поэтому и у неё с началом сессии нагрузка уменьшилась. Не надо ежедневно ездить на лекции; конспекты, весь учебный материал под рукой. Знай, повторяй перед экзаменом.

Кроме того, она теперь вставала на полчаса позже: не нужно готовить завтраки.
Катя проинспектировала Тимкино трёхразовое горячее питание и осталась довольна. Хорошо кормят, основательно. И успокоилась – здорово она придумала, Тимка быстро приходит в норму. Общаться же пока можно по телефону и скайпу. Не дети, выдержат. А вообще, профилакторий в студгородке через дорогу от главного корпуса. Захотим встретиться - нет проблем.


Катя начала продумывать систему поиска материалов, но быстро поняла, что дело не пойдёт - она не любила и не умела распылять внимание. Решение пришло моментально: сдать сессию досрочно, освободив дней десять. Тимур, естественно, сокращать время на полном пансионе не станет.

Всё получилось, и во второй половине июня, отлично сдав экзамены, Катя углубилась в поиски. Она ощущала необыкновенную энергию и приподнятость. Никакой усталости, мозг свеж и настроен на серьёзную работу.

Ситуация складывалась парадоксальная: искала-то не что-нибудь, а «компромат» на дом, эзотерическое объяснение его негативного влияния на Тимура.
И если найдёт, может оказаться, что её великолепное самочувствие, способствующее успеху самого поиска – оборотная сторона того же явления. Да, вот уж дуализм, так дуализм…
Но в сторону философию! Вперёд, в интернет!

И тут очень скоро случился облом. Никакой информации не было в помине, как ни формулируй запрос.
Две строчки: Щучий Брод - название деревни, на месте которой вырос район, а Тихая Слободка до середины девятнадцатого века называлась Греческой Слободой и была заселена людьми пришлыми, греками, итальянцами, румынами. Всё.   


Никаких бумаг в доме не нашлось. В сундуке оказалось немного аккуратно сложенной одежды, причем не старой, а в нераспечатанных пакетах. По фасонам Катя поняла, что Лидина мама хранила новые кофточки и платья для торжественного случая. Может быть, для свадьбы. Да так и не надела. Грустно это…

На разбор вековых завалов на чердаке уйдут годы. Не годится.
 Катя открыла только Лидин ящик - он стоял у самого входа. Там оказалась распечатка диссертации, какие-то книги, словари, симпатичные деревянные куколки, оплаченные коммунальные счета за несколько лет, вылинявшая мужская майка с найковской загогулиной, склеенная чашка – явно что-то очень личное… 

 - Ну что ж, - сказала Катя Тимуру. – Пойду по тёткам. Давно не навещала, с самого переезда.

Справедливости ради надо отметить, что «тётками» назывались родственники самых разных ступеней, двоюродные, семиюродные, но семья была дружной и сплочённой.

Супруг план одобрил, и Катя начала «телефонный опрос». Первая же тётка расшифровала неожиданный интерес мгновенно и точно. Она тут же спросила, не случилось ли что с Тимуром. Отвечать на вопросы по телефону отказалась и пригласила назавтра на обед, пообещав, что приедут все.

Катя попыталась перенаправить приглашение, мол, сама напечёт, наготовит, ей в удовольствие, такая замечательная кухня, и никого не затруднять… Но получила резкое «нет, мы тот дом терпеть не можем. Так уж и быть, можешь привезти пирог».



Глава 5. Званый обед

Все – не все, но на обед приехали говорливая и молчаливая тётки с мужьями и самая пожилая бабушка.
Повосхищались Катиным обликом, посочувствовали переутомившемуся Тимуру, поинтересовались планами на лето. Похвалили идею провести целый месяц в кемпинге на Волге, благо свёкор уже всё организовал.

Немного поели и сразу начали рассказывать, перебивая и дополняя друга.

Катя сначала растерялась от такого эмоционального напора, но как только разобралась, как выделять из потока полезную информацию, стало интересно.

******
История связи дома с семьёй началась перед самой революцией.

Пётр, студент Инженерно-технического института, русский, крещёный, был сыном владельца самой большой пекарни в городе.
Закрутили Петру голову вольнодумные идеи, стал он их высказывать за ужином, ходить на собрания.
Да ещё влюбился без памяти в юную красавицу-еврейку Лию.

Осерчал отец, не желал, чтобы домочадцы слушали крамолу. У каких-то греков купил небольшой каменный дом на отшибе, отселил сына и пригрозил лишить наследства.
 
Грянул семнадцатый год. Вопрос о наследстве отпал сам собой.
Лия и Пётр записались в ЗАГСе, начали жить вместе, стали законной советской семьёй.
Как отнеслись к этому их родители, представить нетрудно.
Со стороны невесты на свадьбу пришли только две сестры со своими еврейскими мужьями.

Жили эти двоюродные Катины прадед и прабабка хорошо, Пётр успел получить образование, служил инженером. Лия прекрасно шила, обладала изысканным вкусом. Жёны, дочери, любовницы начальников - словом, городской бомонд – все щеголяли в её платьях.
Бури бушевали над их головами, но не погубили. Во время войны Пётр был серьёзно ранен под Прагой, выжил и вылечился.
Но всё хорошо не бывает – остались они бездетными.

В преклонных годах своих Пётр сломал шейку бедра и слёг.
Рина, младшая племянница, помогала тёте ухаживать за мужем до самой его кончины. Тогда и услышала историю этого межконфессионального брака.
Тётя Лия завещала дом Рине. Кстати, Лиду назвали в её честь.

А потом началась кутерьма. И чем дальше, тем хуже.
Если у Лии и Петра семейным несчастьем была бездетность, то у племянницы Рины уже произошла беда с мужем.
Её дочь Лида вообще замуж никак выйти не может.
И квартирантка, Зойка-пивоварша, тоже чуть не пострадала в матримониальном плане, да вовремя съехала.
И вот теперь Тимур. Так что отправив его в санаторий, или где он там сейчас, Катерина спасла мужу жизнь. Ни много ни мало.

Насчёт причины они почти единодушны, за столько лет мнение выработалось. С лёгкими вариациями.

Освятили дом греки или нет, неизвестно. Да и не важно.
Были бы Лия и Пётр православными, ещё до революции вступили бы в церковный брак. Пригласили бы священника освятить дом. Всё сделали бы честь по чести и получили благословение Божие.

Были бы оба ортодоксальными иудеями, сделали бы хупу *. В дом пришёл бы раввин, прибил мезузу **. А она есть что? Хранитель выхода и входа. Древний оберег.

Но они оказались парой самых передовых взглядов для того времени,  страшно сказать – атеистами! Естественно, ничего и не выполнили. Ни Лия не крестилась, ни Пётр в иудейскую веру не перешёл.
Да и времена не способствовали, знаете ли, религия не в чести, чтоб не сказать больше.
Ни освящения, ни мезузы.

А поскольку, по мнению бабушки, высказанному звонким молодым голосом, у тех греков, что дом продали, в роду была амазонка –

«Да-да, и не спорьте! Именно амазонка, воительница, мужененавистница!» –

дух её каким-то образом продолжает там обитать. Скорее всего, именно на чердаке, оттуда всё хорошо видно и слышно. Дух этот со временем заматерел и ожесточился.  Ничем его не извести, дом-то открыт. И поэтому никто, ни один мужчина не защищён от амазонкиного гнева.

- Мы наших мужей бережём, - сказала тётка-хозяйка, ничуть не удивлённая этим ошеломляющим заявлением, - и стараемся без нужды туда не наведываться. Лиду предупреждали, но она упрямая, не перешибёшь. Как же, учёная. Вот Тимку-то тебе чуть и не сгубила.
И сейчас уже сделать ничего нельзя, мы все перемешанные по вере, ни чистых евреев в роду, ни русских. Любовь всей моей жизни – серб. Внуки наши ещё больше намешанные станут: белорус появился, теперь словачка, - тётка обернулась к мужу-сербу, - подруга словачка или чешка? Словенка? Надо же…
Ты, Катька, сама четвертинка на половинку.  А у Тимура твоего наверняка татары где-то в роду. Вон глаз у него какой, чёрный, пристальный.

- Екатерина, уверен, ты ничего не знаешь об освящении дома, в лучшем случае - слово слышала, - вступил муж другой тётки, молчаливой. - А дело это серьёзное. В самом чине освящения дома есть молитва о небесной защите живущих в нём. По сути, освящается не жилище как предмет. Не дом вдруг становится святым, а бытие живущих в этом доме посвящается Богу. И древний смысл освящения - именно посвящение!..
Поняла что-нибудь? Катя! Ты здесь?

Катя неуверенно кивнула, и он продолжил:

- Лидочка наша  девушка умная, интуитивная. И честная. Прекрасно этот смысл понимает. А чего не понимала, так я ей разъяснил…
И про мезузу вы мне не рассказывайте, - он поднял ладонь, предупреждая реплику жены. -  Всё формально, всё, лишь бы как у всех. Не задумываясь о смысле. Да и не веря всерьёз… Вот потому-то амазонкам всяким на чердаках и раздолье.

Он неожиданно поднялся, отвесил поклон бабушке и поцеловал ей руку.

У Кати от всего услышанного пропал дар речи. Она ожидала чего-то этакого, необычного, но дух амазонки – версия зашкаливающая.

- Я что-то не пойму, - наконец выдавила вопрос, - вы против смешанных браков?!

Отсмеявшись, говорливая тётка сказала:
- Ой, вот поговорили, так поговорили! Ну и вывод… Катюш, да ты посмотри на нашу мишпуху***!  Нет, конечно!
Мы же целый день о другом толкуем - что с домом эти несчастным делать. Ты что думаешь, сегодня первый раз задумались? Да мы зубы съели на спорах! Ещё Рина покойная, мир её праху, маялась.
Миленькая ты моя, да я слово говорю, три в уме держу! Наверное, поэтому ты и не поняла.
Мы давно решили, не единогласно, конечно, - она махнула в сторону мужа молчаливой тётки, - ни христианский обряд не стоит проводить, ни лепить мезузу. Потому что это будет по-ка-зу-ха…

Договорить ей не дали. Поднялся невероятный гвалт. Говорили одновременно все, кроме бабушки и Кати. Бабушка слушала со снисходительной улыбкой, она ведь давно всё поняла – только амазонка!
А Катя думала по кругу одну мысль «они что-то знали? они что-то знали?!» и только выхватывала отдельные слова, правда, картину дополняющие:

«…Рина хоть маялась, а Лидуха отмахивалась... в книгах искала… толку-то… я ей такие обереги принесла, так она их куда-то заныкала… «вы дремучие и суеверные»- подумаешь, учёная… учёная, а дура… экзистенциализьм… ой, да не выпендривайся ты…случайные совпадения, как же… а я что говорила… в чужие дела… поступила безответственно. Нельзя было Катьке… »

И все разом замолчали.

 - Что касается попытки всерьёз разобраться, - сказала молчаливая тётка, - я неоднократно предлагала провести замеры, пока у меня были собственные возможности и связи.
Дом прекрасно спроектирован, одна вентиляция чего стоит, на зависть. Стены выложены из огромных валунов с заполнением пустот каменным боем - в погребе есть угол с хорошим доступом к материалу. Не исключено, в каком-нибудь фрагменте есть вкрапления минерала с неисследованными свойствами.
Но эта глупая гусыня Рина…

- Аut bene aut nihil! – неожиданно воскликнула бабушка.

Катя вздрогнула, а тётка, никогда не рассказывавшая о своей работе, отмахнулась:

- Мам, да брось ты. Не покушаюсь я на твою амазонку!
Но возможны какие-то излучения, влияющие на бета- и гамма-волны мозга женщин и мужчин по-разному.
Какое исследование могло бы получиться! Но Лидка упёртая, недалеко ушла от своей мамаши… Совпадения, понимаешь ты…
Что теперь говорить. Я на пенсии, ни аппаратуры, ни связей. Ни желания.
Катерина, слушай сюда. Резюмирую.
Уходите оттуда. Вещи можете оставить у нас.
Мы тоже хороши: это именно тот случай, когда следовало встрять в чужие дела.
С домом Лида разберётся, сегодня же ей позвоню и о-о-очень подробно объясню ситуацию. Доигралась, человек чуть не погиб.

- С амазонками шутки плохи, я сколько раз вам говорила, - поставила точку бабушка. – Хочу пирога. Кто пёк, тому и резать.


*****
Катя в последний раз обходила комнаты. До чего же ей было славно в этом доме! Но только ей. Рисковать Тимкиным здоровьем? Никогда.
Через пять минут он подъедет, заходить не станет. Катя вынесет сумки, и они отправятся прямо в аэропорт.

Катя остановилась перед калиткой. Обернулась. Показалось или в чердачном окне действительно мелькнул манекен?! Да ладно, блик, конечно.

Гроздь белой сирени ласково склонилась к её ладони, поигрывая тремя сидящими рядом пятилепестковыми цветками. 

Подъехало такси. Пока Тимур укладывал сумки в багажник, Катя, уже сидя в машине, сквозь слёзы смотрела на тёмно-голубой Дом, сияющий белыми наличниками и закрытыми ставнями.

Чуть перекошенная красная черепичина сдвинулась и точно встала на место.
Калитка качнулась и, тихонько щелкнув замком, мягко закрылась.




***************
*Хупа – свадебный обряд в иудаизме.
** Мезуза – знак еврейского дома, свиток пергамента со словами молитвы. Футляр   с  мезузой прикрепляется к дверному косяку.
*** Мишпуха (идиш) - семья.
Аut bene aut nihil – ((о мёртвых) или хорошо или ничего, латинское выражение.


Дом в Тихой Слободке. Глава 6. Дополнительная

По многочисленным настоятельным просьбам, граничащим с угрозами, привожу краткое изложение подоплёки известных событий, происходивших в доме в Тихой Слободке.


Такси скрылось за поворотом.

Манекен отъехал от окна, но вздоха облегчения не получилось: на него обрушилось низкочастотное излучение.
Бестелесная сущность амазонки Пенфесилеи вылетела с чердака и притулилась в дальнем углу Зоиной комнаты. По прежнему опыту она знала, что это единственное относительно безболезненное место во всём доме.
Слова хоть можно разобрать. А то сам сидит в погребе и не понимает, что всё сливается в жуткий гул.

- Ты что творишь, Феська?! – услышала она грозный, низкий, лишённый обертонов  голос. – Нарушила все договоры! Учти, у тебя здесь покровителей нет! Никаких Дионисов и Артемид. Я тебя потому и пожалел, что одна осталась. Приютил, а ты фортели выкидываешь!

Пенфесилея попыталась принять гордую осанку, но схватилась за отсутствующую правую грудь: фантомные боли донимали сильнее всего. Она опять скрутилась в узел и просительно защебетала:

- Петрик, не злись. Мне так трудно себя побороть, не представляешь. И чем дальше, тем тяжелее. Ну ненавижу я мужиков! Вот с этим последним и растерялась немного…

- Какой я тебе Петрик! Панисхири Петра на твоём греческом, Мощный Камень на моём кельтском.

- Так и я не Феська - огрызнулась амазонка. – Камушек, драгоценный ты мой, да поняла я, всё поняла. Хочешь, спущусь к тебе в погреб? Паутинку смахну? Только не гони. Мне, действительно, некуда деваться. Застряла навечно…

- Понимаю прекрасно. Ты думаешь, моих много осталось? Все валуны доледниковые покрошились… Где жить-то?! Кто-то в Стоунхендж подался, кто-то в Баальбекских мегалитах пристроился. Я камнем этим дорожу…
Стоило задремать, ты тут устроила. Ещё взорвут, чтоб от тебя избавиться! Или изгонять возьмутся. Не знаю, что страшнее…
Приехал кто-то. Смотри мне! Не забывай, кто в доме хозяин.



Из машины вышли молчаливая и говорливая тётки с мужьями. Миновали приоткрытую калитку. Опасливо озираясь, вошли в дом.
На пороге один муж воскликнул: «Голова прошла, как выключили!»
Второй, сделав шаг  в прихожую, выпрямился и пробормотал: «А у меня поясница будто и не болела…»

Восхитительный воздух, еле слышная, возможно, воображаемая, неземная музыка привели всех в такое воодушевление, что на пороге спальни оба мужа, приехавшие всего лишь переставить по местам сдвинутые кровати, одновременно обратились к своим жёнам:

- Для чистоты эксперимента ночуем здесь, - сказал один.
- Никуда не уйду. Хочешь, оставайся со мной, - сказал второй.
- Лидке не звоним! – гармоничным аккордом прозвучали все четыре голоса.


© Copyright: Наталия Шайн-Ткаченко, 2016
Свидетельство о публикации №216052900511

Дом в Тихой Слободке. Пенфесилея
Друзья! Позвольте напомнить, какие события происходили весной в доме в Тихой Слободке.

Студенты Катя и Тимур принимают предложение тётки пожить в её доме, пока она будет в командировке.
Катя чувствует себя превосходно, расцветает, а Тимуру всё время не везёт, словно сам дом устраивает ему каверзы вроде заклинившего замка.
Когда Тимур начинает прихварывать, Катю охватывает беспокойство, и она расспрашивает родственников об истории дома. Оказывается, странные явления в нём происходят давно, только нынешняя хозяйка отказывается это признавать и называет всех дремучими и суеверными.
Студенты решают съехать и не возвращаться.
В последней главе выясняется, что в доме обитают древний кельтский  Дух Камня и бестелесная сущность амазонки Пенфесилеи.  И что именно амазонка, верная своей мужененавистнической природе, пытается выжить каждого мужчину, стоит тому появиться на пороге. 
Но при этом оказывает исключительно благотворное влияние на здоровье и внешность живущих здесь женщин.




*******************
1.
Бестелесная сущность амазонки Пенфесилеи неприкаянно бродила по комнатам, иногда воспаряла на чердак к своему любимому убежищу, старому манекену, и грустила.

Странная ситуация складывается: всё время своего существования ненавидела амазонка мужчин. И хоть убей, в последнее время, что-то изменилось. Хоть убей…

Пока являлась неотъемлемой частью царицы Пенфесилеи, ни за что не отвечала. Да и ненавистью это отношение не назвать, просто модус вивенди такой. Амазонки мы.

Сейчас, когда она уже безумное количество времени автономна, будто программа заложена: мужика извести, женщину лелеять и холить. И заодно воспитывать в духе мужененавистничества. 
Причина есть, но ей уже около трёх тысяч лет. Притупилась острота, поистёрлась.

Да ещё Катерина эта. На жертвенность всё-таки не тянет, но что-то в её отказе жить в доме есть. Никто ещё так не поступал, Катя первая. Начало самоотречения ради любимого? Красиво. 
 Эх, перестаралась, поторопилась. Продолжила бы понемногу, исподволь обеспечивать Тимуру головокружение на лестнице или слуховые галлюцинации — всё шло бы своим чередом и без усложнений.

Мир, по сути своей, устроен очень просто: да — нет,  единица — ноль, жизнь — смерть…

Пенфесилея заметалась, мысли разбегались. Нет, одной не справиться. Интересно, этот истукан каменный сгодится на роль древнегреческого хора? Комментировать и задавать правильные вопросы?

- Панисхири! Петрик! — Пенфесилея воззвала к Духу Камня. — Будь добр, помоги!

Панисхири удовлетворённо вздохнул: он нужен, он востребован! Хоть этой ведьме неощутимой, но всё же, хоть кому-то…

- Что у тебя? Давай покороче, я занят!

Песифилея вздрогнула всем своим эфемерным телом — ответ настиг её в виде низкочастотного излучения из подвала.

— Может, поговорим? Муторно мне: утратила смысл существования. Ты мог бы со свойственной тебе мудростью мои нравственные муки проанализировать? А, Петрик?  Я твоё внимание надолго не займу: текст продуман.

Восприняв короткое «да», Пенфесилея поудобнее устроилась в манекене и начала рассказ.



2.
— Гомера знаешь? Все знают.  Который «Илиада» пополам с «Одиссеей». Поэт такой гениальный.
Арктин из Милета известен намного меньше, к сожалению. А это же он обо мне написал! Вовсе не Гомер! Тот Гектора похоронил в конце «Илиады» и свалил, дальше ему не интересно. А ведь война-то Троянская продолжалась!

Не задумывался, откуда у поэтов этих информация? Через пять веков?! Да в деталях?

Пенфесилея поёжилась:
 — Ага, в интернете нашли. Петрик, ты ежели шутишь, хоть сам не смейся, больно же!
Так вот знай: это я им рассказала.

Сначала Гомеру. Он слепой, всё едино меня бы не увидел. Великий поэт! Именно поэтому снизошёл. Сильные, они такие. Подумал, наверное — боги ему диктуют, я же не словами с ним общалась. Ну ты знаешь.
Ужасался, вскрикивал, взывал. И в конце концов ничего не написал. 

Через какое-то время Арктин тот самый продолжил военно-героическую тему. Не знаю, то ли решил примазаться к славе, то ли сведения покоя не давали… Он, конечно, помельче поэт, проиграл поэтическое состязание. Но до победителя мне добраться не удалось.
А Арктин и так и этак пококетничал, но потом понял, что за информация ему в руки идёт! И изобразил.

Акценты, конечно, переставил. Я-то думала, он «Пенфесилиаду» напишет. А этот поэтишка главную часть отдал Мемнону светозарному. Конечно, сын богини Эос, хоть и эфиоп. Да так поэму и назвал, «Эфиопида». Но Пенфесилея-то — дочь самого Ареса! 
Эх, мужики-мужики…

Ладно, написал и даже почти ничего не переврал. Я рассказывала только то, что на собственной шкуре испытала: десятый год Троянской войны, когда все великие герои уже друг друга поубивали.

Почему мы вообще в Трою прибыли...

Понимаешь ли, у  меня…  нет, всё-таки у царицы Пенфесилеи, оставался должок Приаму, троянскому царю. Очень тяжёлая история, связанная с дракой на свадьбе.

Там такое дело: Ипполиту, мою сестру, оскорбило, что её муж женится вторым браком на некой отвратной особе. Вот сестра и решила именно на их свадьбе напомнить, кто такие амазонки. Мы, естественно, пошли с ней. Но там была такая свалка, что я…

Сбежали мы в Трою от Эриний. Им же всё равно, убила я, не убила, намеренно или нечаянно — выдают тебе смертельные муки совести по полной программе, да ещё хохочут, будто собаки лают… Словом, фурии.

Царь Приам всё понял, в душу лезть не стал, просто  совершил нужные обряды и меня, Пенфесилею, очистил от якобы греха якобы убийства сестры.

Нет, Петрик, подробности вспоминать не хочу. Да и давно было. Только одно скажу в дополнение: вовсе не на охоте это случилось. Какая охота!
Я, амазонка, дева-воительница, оленя от своей сестры не отличу?! Что за чушь! Досужие домыслы. Нет, именно на свадьбе. Я хотела как лучше…

Важнее другое. Мы хорошо сражались за троянцев. Я одна положила семерых. Но у греков ещё оставался из героев сам Ахилл. Прибежал. Знаешь, я и его гоняла по всему полю.

Потом говорили: царица схватилась с Ахиллом, потому что решила погибнуть в бою, как положено амазонке. Да ерунда это. Чувство долга, а не суицидальные наклонности! Разницу чуешь?!

В какой-то момент я выбрала неверную позицию, поскользнулся конь мой легконогий. Тут Ахилл Пенфесилею мечом и достал. Убил.

Я  растерялась и осталась в нашем теле. Потому-то всё дальнейшее и знаю.

Слово мародёрство тогда ещё не придумали. Ахилл по обычаю шлем мог забрать себе. И не только шлем этот златогривый, а вообще всю экипировку.
А я ж царица! Ты только представь, Петрик, функциональную роскошь доспехов!
Вот Ахилл их и потянул.

А как содрал, да как красоту мою увидел, к тому же опьянение битвой ещё не утихло, совсем разум утратил. Мгновенно влюбился до одури. Только тогда я и покинула прекрасное тело Пенфесилеево.

Что там творилось, братец ты мой! Ферсит-горбун в Пенфесилеев глаз копьё возил! Мёртвой! И всё якобы, чтобы удержать Ахилла от греха. Ахилл ему по зубам врезал, одним ударом в Аид отправил. Тут же брат его влез: схватил мёртвое тело царицы и бросил в реку!

Но этого уже троянцы не выдержали. Из Скамандра мёртвую вытащили, сложили костёр, со всеми положенными почестями предали огненному погребению.
Улетела душа с пламенем и дымом. Конечно же, свершился метемпсихоз. Подробностей не знаю, мы с ней больше не встречались, с душой.
А я ушла. Совсем. 

Слышала потом версию, будто бы тело для похоронного обряда отдали амазонкам.
Увы: Пенфесилея там, под стенами Трои, весь отряд положила. Кому отдавать-то…

Так и осталась от царицы только я одна, сущность бестелесная. Но имя Пенфесилея сберегла.

В первое мгновение обратилась, как положено, к Артемиде. Фу-ты ну-ты, богиня, понимаешь, мать её Лето…
Ты, говорит, в уголок спрячься и мне не мешай, тут война не закончена!
 
Война… Да до Шлимана вообще непонятно было, может, всё это Гомеру и следующим за ним спьяну привиделось!
На меня же ссылку никто так и не дал.

И что ещё поразительно: Ахилл, герой, убийца, принёс искупительные жертвы и добрался-таки до Аполлона. И этот бог, понимаешь ли, велел очистить Ахилла от скверны убийства…
Ты думаешь, убийства кого? Царицы?! Нет! Ферсита-горбуна!

А я ушла далеко. По тогдашним меркам, конечно. В Риме была долго. В Иудее. Покуражилась над мужиками. Хорошо отомстила за свою Пенфесилею!

— Коллективное наказание устроила? И что, полагаешь, я приму твою сторону? Феська, я сам дух мужественный!

— Панисхири, сообрази, если сможешь: Пенфесилея – дочь Ареса, Марса, если тебе так понятней. Он Бог войны, он — сама война! Он демон на Олимпе! А я — хоть и бестелесный, но его потомок. Ясно?! Буду я разбираться, как же. Всех вас! В любую эпоху! И чем вы заметнее, тем лучше. Резонанснее.

Для меня хронологии не существует. Мне что вперёд по времени, что вбок… Где чувствую — есть кем заняться, там и оказываюсь.


Пефесилея переместилась в подвал поближе к огромному валуну, пристанищу Панисхири.

— Интересно излагаешь, Феська. И, конечно, ты всегда и во всём права. Только вопроса я пока не услышал. Ладно, ты о своих личных подвигах поконкретней можешь? Тебе же совет нужен? 

— О, каменноликий Петрик! Даруют тебе бессмертие боги Олимпа!
Значит, дело было так.

Самсона и Далилу знаешь? Герой — не герой, а ведь это я подсказала жёнушке, что сила его в волосах. Она и остригла. А кто там был прав, кто виноват, филистимляне, иудеи - мне дела нет. Погиб. И ещё кучу мужиков с собой прихватил, крышу капища обрушив.

Что ещё. Последние свои слова «И ты, дитя моё?» Цезарь по-хорошему должен был обратить ко мне. Ты ж не думаешь, что Марк Брут сам надумал свергнуть диктатора? Это я ему республиканские  идеалы внушила! И план действий заодно. 

— Сильна… Теперь давай что-нибудь поближе.

— Да пожалуйста.  Есенин ушёл от Айседоры. Простить?! Ага, сейчас.
Понимаешь ли, Петрик, мне же не надо ни в кого вселяться, я просто восприятие в сотни раз обостряю. Как правило, этого достаточно. Мало ли, что ему в «Англетере» привиделось! А не надо было женщину бросать! Тем более, она танцевала в греческих туниках…

Хватит? Ты уже понял, я в веках погуляла, многое успела. Нарезвилась. Но в последние лет двести чувствую усталость.

Случайно попала в один дом на Танаисе. По семейному преданию кого-то из пра-пра родила амазонка.
А ты как думал, система отработана ещё с первой нашей царицы. Надо было увеличивать численность войска, и вообще, не вымирать же. Девочки оставались с нами. А мальчиков… Этого отдали отцу. Повезло.

Решила я там отдохнуть, всё-таки семья из наших. А они перебрались сюда, дом построили. Вот этот…
Так что, Петрик, кто из нас кого приютил, большой вопрос. Шучу, конечно.

Но я и здесь ещё царицу местью поминала. Не до смерти, по мелочи. Кому-то скабрёзный анекдот не вовремя вспомнится, его от дома и отлучат. Другому сок переперченным покажется, сам сбежит…

Пенфесилея надолго замолчала. Панисхири Петра задремал.
«Толку от тебя!» — подумала бестелесная сущность амазонки, но Камню передала так:

 — Благотворный разговор получился! Я всё поняла. Ты вечен, и лет тебе миллионы. А я старая. И в этом вся разница.
Хорошо Пенфесилее: умерла, погребена. Душа её тоже наверняка устроена, а то и соединилась уже с Бесконечным. Одна я застряла…
Астероид Пенфесилея не в счёт: летает бессмысленный камень где-то, даром что имя носит великое.

Сама же я — сущность бесплотная, сгусток энергии. Ни повеситься, ни застрелиться…
Ах, Катя, Катя. Смутила ты меня!



3.
Пенфесилея вернулась в свой любимый манекен. Общение с Духом Камня только растревожило, но не принесло ни ответов, ни решений.
«Засиделась я, — решила амазонка. — Отсюда хандра, неудовлетворённость. Всё, ухожу путешествовать. Остаёшься ты, Петрик, одинёшенек.
Спи больше — вечность пройдёт быстрее».

Ну что ж, слово сказано. Осталось выбрать направление.
Вернуться туда, где уже бывала? Или поскитаться во времени и пространстве?
Может, что-нибудь незавершённое?..

Есть! Вспыхнуло молнией. Есть! Совсем недавно мелькнуло по пути из Франции в Англию.
Шарлотту Корде почти не пришлось обрабатывать — заколола Марата прямо в ванне.
Зато с мисс Марпл намучилась. Такое упрямство! Навожу однозначно, допустим,  на доктора Куимпера — спорит! Сопротивляется!
Но это всё прошло, повторять скучно.


Итак, вот они, время и место!
Канун Нового года и белокурая девочка возле каменной стены.
Сейчас она чиркнет спичкой… Но невозможно  согреться от такого крохотного источника!
Пенфесилея преобразовала в тепло квант собственной энергии, и девочке показалось, что она сидит возле печки с пылающим в ней огнём.
Только радость быстро угасла.

Девочка чиркнула второй спичкой, Пенфесилея подняла напряжение, количество тепла увеличилось во много раз – и девочке привиделся накрытый стол с жареным гусем…
Но и эта энергия рассеялась.

В третий раз Пенфесилея собралась с силами и преобразовалась в излучение. Свечки на воображаемой ёлке превратились в улетающие в небо огни с длинными сверкающими хвостами…

А когда босая малышка чиркнула всеми оставшимися спичками, бестелесная сущность амазонки Пенфесилеи всю себя, всю свою энергию до последнего кванта отдала замерзающей девочке, превратив её последние минуты в мгновения счастья, в полёт вместе с любящей бабушкой туда, где уже никогда не будет ни мести, ни холода, ни страха.


25.07.2016



 
*****************************

Примечания.

Сведения о битве Ахилла и Пенфесилеи – Квинт Смирнский, «После Гомера» (перевод Грабарь Пассек М.Е.);
Арктиний из Милета,  «Эфиопида» - сохранившиеся стихи и их анализ;
два десятка повторяющих друг друга статей и столько же  - им противоречащих;
Олег Ивик, «Женщины-воины: от амазонок до куоити»

Эринии – богини мести (у римлян они же – фурии).
Метемпсихоз – переселение душ.
Генрих Шлиман – археолог, прославился находкой античной Трои.

Шарлотта Корде, Марат – Французская революция 1793 года.
Доктор Куимпер  - «4:50 из Паддингтона», Агата Кристи.
Г.Х. Андерсен «Девочка со спичками».

 
© Copyright: Наталия Шайн-Ткаченко, 2016
Свидетельство о публикации №216072600005