Формула счастья глава 2

Владимир Горовой
Глава 2.
Меня охватил неописуемый страх. Лежа в кромешной тьме, я хватался за воздух, не в силах усадить себя в вертикальное положение или хотя бы сглотнуть. Не мог справиться с пронзающей болью в спине. Каждый сведенный судорогой мускул вибрировал. Адское ощущение. Я находился в заточении, в ловушке своего собственного тела без какой-либо возможности спасения или побега.

Несмотря на то, что вокруг меня суетилось множество людей, я никогда не был столь одинок. Я был близок к полной панике, неспособный даже на крик. Я не помнил своего имени. У меня не было прошлого и не было сил думать о будущем. И тут я услышал какие – то звуки. Вроде бы это была человеческая речь, но только записанная на магнитную пленку и  запущена задом наперед.

 Далее я провалился куда – то вниз, словно шагая по лабиринту Минотавра, я угодил в расставленную ловушку. Трепеща от ужаса, я впал в забытье.

 Такое впечатление, что стены были окрашены прямо по штукатурке, настолько неровной и  нелепой была их поверхность. Пол был покрыт дешевым кафелем,  с таким качеством выполненных работ, будто плитку бросал разнорабочий, не удосужившись даже наклониться. А запах! Если смерть имеет запах, то так должно вонять у нее подмышкой.

Я даже летом привык спать под теплым одеялом, а очнувшись совершенно голым под тонкой простыней в темном, холодном помещении, я пережил те же ощущения, что и пассажир первого класса «Титаника», упавший ночью в холодные воды океана. Меня начало трясти так, что каталка, на которой я лежал, стала двигаться по полу и скрип ее колес, словно пулеметная очередь, срезал трех студенток из группы мед училища, пришедших на практику в морг.

Следующий раз, я очнулся уже в палате госпиталя с уставшим ремонтом и  такой же мебелью. Неимоверно болела спина, как потом выяснилось, из - за того, что я ее отлежал на ортопедической доске, лежавшей под матрацем.

Голосом, лишенным всякого тембра, следователь зачитал мне сухие строки о происшествии, участником коего мне выпало стать.
 Согласно протоколу, тем примечательным вечером, водитель груженой фуры заснул за рулем и на полном ходу пролетел поворот, проехал сквозь мой дом и остановился у края крыльца, на котором я курил. Серьезное сотрясение мозга, многочисленные ушибы и порезы, это все что выпало на мою долю.

 Жену опознать я не смог, просто подписал протокол, что это условно она, так сильно было обезображено ее тело.
 Чем ближе было мое выздоровление, тем трагичнее выглядело мое положение. Нет жилья, нет документов, даже, черт возьми, нет собственных трусов, остались одни тапочки.

И вот вечером, среди посетителей палаты, навещавших травматологию, затесался какой - то священник. Переходя от койки к койке, он тихо о чем – то беседовал с каждым пациентом. Когда он остановился у моего изголовья, я хотел было отмахнуться от неинтересных мне проповедей, но посмотрев ему в лицо, я узнал эти глаза, именно такие я видел в своем сердце, после беседы с психологом.

 Вопрос возник сам собой:
- Вот скажи мне, батюшка, как найти мне Бога. Такого Бога, чтобы раз и навсегда можно было положиться на его помощь.

- В старых  писаниях говорится, что Бог приходит много раз, но никогда не находит тебя. Он стучит в двери, но хозяина нет дома – он всегда где-то ещё. Ты в своём доме, ты дома или где-то ещё? Как может Бог тебя найти? Тебе не нужно к нему идти, просто будь дома, и он найдёт тебя. Он ищет тебя, точно так же, как ты ищешь его. Просто, будь дома, чтобы, когда он придёт, он мог тебя найти. Он приходит, он стучит миллионы раз, он ждёт у дверей, но тебя никогда нет дома.

- Мне кажется, что ты втираешь мне какую – то дичь! – фразой, определившей всю глубину моего понимания, ответил я.

- Язык твой как нож. То масло или джем на бутерброд намажет, то лихо обрежет тонкие связи, даже со старыми друзьями. Ты думаешь, что ты ловок  если можешь сделать правильное выглядящим как неверное, и неверное выглядящим как правильное, но  тот кто думает, что постиг все, тот ничего не знает.
Мягко и почти не слышно он растворился в проеме двери.

Вся эта круговерть заставила меня задуматься: не сошел ли я с ума? Все эти умники… Плюс зашкаливающая динамика событий. В этот момент в палату вошли два амбала. По-другому их и не назовешь. Затылок переходит сразу в плечи, ширина которых  вынуждала их проходить в дверь боком. Дорогие костюмы, шикарные туфли. На мое удивление они направились сразу ко мне.

 Один из них извлек из сумки спортивный костюм моего размера и предложил одеться. Вещей такого качества я никогда не носил. Создалось ощущение, что я переодел кожу, одев новую вместо старой. Вежливое, но твердое предложение следовать за ними не предполагало возможности поступить как – то иначе.

Сидеть в кресле дорогого лимузина было приятно, но молчаливые спутники вызывали неоднозначную тревогу. На мои вопросы реагировали вяло. Просто сообщили, что едем в аэропорт.

Это был первый рейс в моей жизни, выполняемый на частном самолете. Сказать, что я пребывал в недоумении, то, я думаю, что меньше удивилась бы стара дева, если  ей предложить провести медовый месяц с горячим мачо в царских апартаментах. Я счел бы это похищением, но относились ко мне очень уважительно, что явно противоречит стереотипу злодеев – вымогателей.

 Но все это вторично по отношению к вопросу: а кому я нужен? Совершенно нищий, смертельно больной, всеми покинутый, находящийся на грани суицида  человек.
Когда я, наконец – то смог расслабиться настолько, что смог уделить внимание не только своим эмоциям, но и окружающему пространству, то был приятно поражен высочайшему качеству изделий, наполняющих пространство воздушного судна.

Я даже и не подозревал, что за понятием «сделано по высшему классу» возможно такое воплощение изысканности и совершенства, что человеку неподготовленному, которым я и являлся, может показаться будто он попал в пещеру Али Бабы. Утонченная роскошь  настолько блокировала мой мозг, что я почувствовал себя как в музее или на выставке ювелирных изделий, когда смотреть и восторгаться можно, а трогать нельзя.

 Даже косвенная причастность к подобным вещам порождает в человеке чувство ложного превосходства над другими. У меня есть, или даже было, или даже есть у моего родственника, или знакомого, или я знаю человека, у которого есть предметы подобной роскоши, значит я вхож в круг избранных. Условная принадлежность к вещам, людям, богам создает пузыри мыльных эго. Похоже, что моя ипохондрия встала и покинула самолет без парашюта. Я понял, что когда человек теряет чувство собственной важности как знатока, умника, собственника или тысяч других причин быть исключительным  на него нападает депрессия, а я тут в окружении прекрасных вещей…  Да на одних только воспоминаниях можно надувать щеки до конца своих дней.
Глава 3.