(- Ты не понимаешь, не понимаешь, не понимаешь, - жаркий шепот Ариадны бился у его уха, жаркий, нервный, плачущий, горький. – Ты не понимаешь! Его заперли в Лабиринте, когда ему не было и шести! Бык рос – представляешь шестилетнего быка? – бык рос, а человек – нет! Ты не понимаешь…
Тесей не понимал. Не понимал, пока не вышел на Арену. Где-то сверху, он знал, за слюдяными окнами, собиралась толпа, посмотреть на бой Героя и Чудовища. Чудовище стояло перед ним – огромное, страшное. Но с жуткой бычьей морды смотрели детские глаза. Тогда он – понял.)
*
Ты стоишь передо мной и просто смотришь на меня: невысокий, гибкий, юный. Нет, ты не самый красивый из тех, кто приходил поиграть со мной в эти годы, но ты — ты самый спокойный. Я искренне удивлён твоему спокойствию: обычно мои новые приятели испуганы, или плачут, или просто взбешены.
Я понимаю их. Меня тоже бесят эти нескончаемые стены. Кажется, за этими стенами есть другой мир — откуда-то же вы приходите, — но его я уже не помню. Так, какие-то неясные тени и пятна света. Мой мир — полумрак и нескончаемые стены, вдоль которых можно брести бесконечно. Глупое занятие, конечно, но других здесь явно маловато.
Центр моего мира — большой сводчатый зал, а по его верху идут красивые прозрачные окошечки, через которые льется свет. Мама называет его «Арена». Я не очень понимаю, что означает это слово, но оно внушает мне беспокойство. Мама часто приходит сюда, посидеть со мной, покормить меня чем-нибудь вкусным (или оно вкусное, потому что его приносит мама?). Иногда она поёт, а иногда просто сидит, чешет меня за ушами и молчит. А иногда она плачет, тогда мне ее очень-очень жалко, и я пытаюсь погладить ее своими неуклюжими руками, а она отмахивается от меня и быстро-быстро вытирает слезы. С ней я не играю. Я очень люблю свою маму. Жаль, что она не может забрать меня отсюда и не может остаться со мной
Изредка в моём мире появляются друзья. Они всегда очень красивые, очень нервные и какие-то слишком хрупкие. Они быстро, как заводные бегают, что-то кричат и никогда не разговаривают со мной. Они очень часто ломаются, стоит их толкнуть или погладить. А погладить их очень хочется – друзья ведь такие красивые, такие мягкие! Мне всегда их жалко, и я реву в полный голос, когда вижу их поломанными.
Но ты… ты же не такой, да? Иначе ты бы не стоял, разглядывая меня, спокойно и печально. Они никогда на меня так не смотрели. А ты смотришь, и в твоих глазах я вижу своё маленькое отражение: рогатая голова, мощное тело. Это забавно.
— Ты поиграешь со мной, да? — спрашиваю я, не надеясь на ответ.
Но ты отвечаешь! Ты первый, кто ответил!
— Да, малыш, я поиграю с тобой…
…Я счастлив. Это была отличная игра! У меня наконец-то появился настоящий друг! Ты не поломался, ты был на равных со мной, ты играл по- настоящему! И когда под ребрами мелькнула острая боль, я не обратил на неё внимания. А потом я устал. Очень-очень устал. Так устал, что упал — и вот, не могу встать, а глаза слипаются, а вокруг что-то теплое, липкое, красивого красного цвета.
Друг мой, мне нужно отдохнуть, пожалуйста, не уходи!
— Я не уйду, малыш, пока ты не заснешь. Спи спокойно, — тихо говорит мой друг, гладя меня по голове. Прямо как мама. Я счастлив. Я засыпаю…