XXIII
Глава X
Звёзды
Мы переместились на веранду, и мой необыкновенный день продолжился… Мы выпили Кока Колы, отметив моё посвящение, и слегка перекусили. Кока Кола странный напиток. Говорят, он вредный, и его никто не любит, об этом многие знают, но в любой компании он выпивается быстрее всех, медленнее всех всегда пьётся полезная вода без газа.
Потом мы долго сидели и молчали, думая о своём. Вечерело. Сгущались сумерки, и то тут, то там, зажигались первые звёзды. Я посмотрел в небо. В его чёрном бездонном проёме мне почудилось что-то таинственное, неразгаданное, разгадать которое нам предстояло сегодняшней ночью.
— Пойдём, – сказал Сергей и поднялся со стула, – сегодня у нас был необычный день, можно сказать звёздный, но ночь будет ещё прекрасней.
И затем неожиданно с усмешкой прибавил:
— Пустим в дело нашу пушку-телескоп, а не только ту, которая в штанах…
Он хотел засмеяться, но, взглянув на меня, решил этого не делать.
— Ладно, не смотри на меня так, считай это неудачной шуткой, – он подал мне руку и помог мне встать, – ты очень пылкий. Так сказала о тебе Элен, хотя ты сам уже давно так не считаешь. Я думаю, права она, и ей виднее какой ты на самом деле. Человек не меняется с возрастом, чтобы он про себя не говорил, и ты не исключение. То, что у вас сейчас происходит – это разовая любовь. Она часто вспыхивает между темпераментными натурами.
— Разовой любви не бывает, – возразил я словами Элен, – бывает просто любовь. И я рад, что она пришла ко мне в мои пятьдесят. Любовь женщины примиряет мужчину с самим собой, и тогда он становится сильным…
— Ницше только сюда не приплетай и не обольщайся на свой счёт. Юношеские фантазии пора выбросить из головы. Тебе лучше успокоиться, – прибавил Сергей примирительно, – всё проходит, и такая любовь тоже. Отнесись к этому проще, нам с тобой надо выпить как-нибудь и обсудить эту тему откровенно. Это тебе поможет в дальнейшем, ведь в твоей жизни бывали страсти и похлеще, ты подзабыл, наверное. Но ты всегда справлялся с ними, справишься и на этот раз… Пойдём, я покажу тебе настоящие звёзды.
Наверху Сергей нажал какую-то кнопку на стене у входа, и купол, разделяясь надвое, бесшумно разъехался в разные стороны. Перед нами открылась бездна. Потом он опять стал что-то подстраивать у телескопа, покручивая то туда, то сюда, какие-то колёсики. Я устроился на диване и стал терпеливо ждать. Стемнело почти мгновенно, будто нас накрыло чёрным покрывалом. На юге быстро падает ночь, не успеет солнце скрыться за горизонтом, и уже темень, хоть глаз коли. Но, к счастью, покрывало оказалось дырявым, сквозь его прорехи проглядывали охапки звёзд. Они были настолько яркими и густыми, что картина Мироздания казалась грандиозной.
— Иди сюда, – позвал меня Сергей, закончив, наконец, вертеть колёсики. Я подошёл и заглянул в окуляр.
— Видишь этот тёмный разрыв в середине арки Млечного Пути? Это туманность Угольный Мешок, в нём всё ещё зарождаются звёзды. Сгустки спиральных облаков в его центре – это протозвёзты. Через миллионы лет они вспыхнут, озаряя небо, и дадут шанс к зарождению новой жизни. И по прошествии веков уже там кто-нибудь будет любоваться звёздным небом.
Он замолчал, давая мне возможность прочувствовать торжественность момента.
— И там тоже властвует Дух Природы? – полюбопытствовал я.
— Дух Природы правит везде, но Он редко проявляет себя как нечто сконцентрированное в одном месте. Такое происходит только в исключительных случаях.
— Но ведь я видел Его, – сказал я с трепетом, – неужели Он за что-то отметил меня или делает на меня какую-то ставку?
— Не переживай, это не твоя забота, Ему виднее. Я знаю, тебе свойственно иногда думать о себе, как о ничтожном комарике. С русскими людьми так бывает, они либо все герои, либо бомжи, а иногда одновременно и те, и другие. Нам, частенько, всё равно, что совершать: подвиг или преступление. Главное, не быть успокоенным. Но сейчас это не тот случай, сейчас не нужно думать о себе, как о ничтожестве, сейчас нужно осознавать в себе человеческое достоинство. Это больше пригодится для твоей дальнейшей жизни.
— Да-а-а, – сказал я протяжно, – хорошо ты сказал, успокоил – и, и… и тут на самом деле тишина и покой. Мы и звёзды. И больше никого.
— И никаких томных взглядов, – поддержал Сергей, – и стонов сладострастия. Отвыкай понемногу, а то ломка снова будет нестерпимой.
— Обыкновенной, – сказал я тихо, – как всегда.
— Посмотри теперь вон туда, на ту туманность, Крабовидную, – Сергей стал опять что-то подкручивать, и я снова приник к окуляру, – рассмотрим её и уже потом перейдём к нашим красавицам – к звёздам, – усмехнулся он.
В окуляре я увидел нечто тусклое и расплывчатое. На фотографиях, сделанных телескопом «Хаббл», объект М 1, (Messier 1), или Крабовидная туманность, выглядит совсем не так.
— И что тут необычного, – поинтересовался я, – в этом сгустке разлетающегося газа?
— А то, что из аналогичного сгустка когда-то появилось Солнце, а потом и наша Земля, – констатировал Сергей, – все атомы, из которых мы состоим – тоже из такой же туманности. Она образовалась в результате взрыва сверхновой. Крабовидную форму ей придают облака газа, разлетающиеся в разные стороны. Четвёртого июля 1054-го года китайские астрономы зафиксировали вспышку, которая в течение месяца была видна на небе даже днём. Теперь в её центре находится небольшой пульсар, диаметром всего в несколько десятков километров. Вот и всё, что осталось от бывшей звезды, которая была в пять раз больше Солнца. А планеты, которые были рядом с ней, вероятно, все испарились в мгновение ока…
— Всё это очень печально, хотя и интересно, – согласился я, – но мне бы хотелось поглядеть на что-нибудь живое и яркое. И чтобы оно было красивым не только на картинках, сделанных телескопом «Хаббл».
— В ноябре здесь лучше всего видна звезда Ахернар – голубая эллипсоидная красавица, – сказал Сергей, – она вращается так быстро, что её полярный диаметр в два раза меньше экваториального. Сейчас я поймаю её в объектив, и ты увидишь, какая она необычная.
— Я знаю, – ответил я, – но почему-то в последнее время она мерцает. Её светимость меняется, так всегда бывает перед взрывом.
— Ей ещё рано взрываться, – не согласился Сергей, – ещё не кончились её звёздные двадцать лет. Она нам ещё посияет, а уж потом озарит небосклон грандиозной вспышкой. Но, мне кажется, ты сам знаешь об этом не хуже меня.
— Есть ли жизнь на её планетах? – спросил я и вздрогнул. На секунду мне показалось, что возле голубой звезды я увидел какую-то точку. Я напрягся, разглядывая её, и начал сам крутить какие-то колёсики. Обрывки воспоминаний захлестнули меня.
— Вряд ли, – в раздумье сказал Сергей, – ей не более пяти миллионов лет, и она будет сиять ещё столько же. Светит она в тысячи раз ярче Солнца, поэтому быстро сгорает. Правда Иван Ефремов отыскал там пару пригодных для жизни планет и даже переселил туда людей. Но это его фантазии, пусть и красочные, особенно на счёт сиреневого цвета кожи.
— Людей там нет, – согласился я, потирая виски, – за такой короткий срок они не могли там появиться. Но там и без них красиво… Я видел, – прибавил я, – радужный восход в сиреневом небе, белый песок, и Голубую лагуну с влюблённым Истуканом на берегу. А из переселенцев там только наши души-мечты, но и те – эфемерные. Они перелетают туда по окончанию нашей Земной жизни, но только души тех, кто догадался подумать об этом в последний момент, кто не смирился и решил быть снова. Они там живут в гармонии с природой и друг с другом. Так должно быть во Вселенной всегда и везде.
— Значит, ты о многом помнишь, – удивился Сергей, – путешествия не прошли для тебя даром.
— Я тебе благодарен за них, – ответил я, – даже, если теперь ничего не случится в моей жизни значимого, если не будет в ней больше ничего необыкновенного, я не буду думать, что жил здесь зря.
— Необыкновенное теперь ты будешь делать сам, – задумчиво произнёс он, – может быть даже такое, что не под силу и мне, но об этом мы поговорим потом… А сейчас у нас на очереди Канопус – «путеводная звезда». Здесь, в южном полушарии, она используется для навигации. В северном – это Полярная звезда, а тут Канопус – жёлто-белый гигант. На одной из его планет живут доброжелательные существа… На небе он рядом с Сириусом, но в реальности они далеко друг от друга.
Сергей стал снова крутить колёсики.
— А сколько лет живут звёзды? – спросил я, отходя от телескопа и усаживаясь на диван. После длинного насыщенного дна меня непреодолимо потянуло в сон, а диван оказался мягким.
— По-разному, – ответил он, откидываясь в кресле, – наше Солнце из разряда долгожителей. Но есть светила и постарше.
— А есть такие, которые родились сразу после Большого взрыва?
— Конечно, но они очень редки во Вселенной. Большинство из них давно погасло. Те, первоначальные звёзды, состояли в основном из водорода и гелия. Водород выгорел, и термоядерные реакции в них прекратились. В окрестностях нашего Солнца звёзды другие, они второго порядка, или даже третьего, образовались после взрывов сверхновых уже внутри галактики… Я вижу, ты больше не намерен сегодня смотреть в телескоп, – обратился ко мне Сергей, заметив, что я укладываюсь на диване в горизонтальном положении.
— Ничего страшного, продолжай дальше рассказывать, – попросил я его, – и не бойся, я не усну, просто в горизонтальном положении мне будет удобнее тебя слушать.
— Тогда слушай, – продолжил Сергей, – но рассказывать я буду уже не про звёзды, а о предопределённости во Вселенной и постараюсь связать рождение Вселенной с рождением в ней Бога.
Я одобрительно кивнул.
— Ты мне уже говорил об энтропии, – продолжил он, – об этом беспорядке, главенствующем в Мире, попробую порассуждать на этот счёт и я… Я, как и ты, тоже думаю о двух стрелах во Вселенной, направленных в разные стороны: стреле хаоса и стреле развития. Хаос хорошо описывается законами физики, но и развития никто не отменял. Говорят, что для него нужна энергия, а её не хватает, и что слишком маловероятно, что в нашем Мире всё закончилось хэппи эндом. Честно говоря, меня это тоже волнует.
С самого рождения Вселенной на её организацию и структурирование была затрачена громадная энергия. С каждым годом потребность в ней всё возрастает, а вот доступность энергии уменьшается. На заре образования нашей Галактики было иначе, вспышки сверхновых были рядовым явлением. Свободной энергии при этом выделялось достаточно, и вторичные звёзды, типа нашего Солнца, образовывались сплошь и рядом. Возникали тяжёлые элементы, из которых впоследствии формировались планеты, подобные нашей Земле. Сейчас их уже обнаружено достаточное количество. Только в окрестностях Солнца у соседних звёзд их найдено несколько сотен. Глупо думать, что на них нет жизни, но вот до каких уровней она там развилась – это вопрос.
Теперь новых вспышек сверхновых почти не происходит. Ну, может быть, парочка их взрывается раз в тысячелетие, и всё. Поэтому новых солнц и новых планет типа нашей Земли не зарождается, и мы имеем только то, что имеем. Планет с разумными существами в нашей Галактике, может быть достаточно, но имеющих руки разумных существ и способных творить – единицы. А потому, нет никакой предопределённости в том, что кто-то кроме нас тоже созидает Бога…
Предопределённость во Вселенной – это пока не решённый вопрос. Я тебя заразил идеей, но сомнениями не поделился. Ничего ещё не предопределено, наша Вселенная может оказаться такой же пустышкой, как и множество других, для нас виртуальных.
Если мы не объединим усилия и не возьмёмся за дело сознательно, то всё может оказаться напрасным…
— Тогда я понимаю, какая ответственность лежит на нас? – перебил я его.
— На тебе, Петя, на тебе… Я почти вымышленный персонаж.
— Тогда надо поскорее рассказать людям, что стоит на кону на Земле. Неужели они меня не поймут…
— Сделай это, Петя, но не торопись. Великие дела в спешке не делаются, а это трудная задача… Поэтому мне важен твой настрой, твоё желание идти до конца, но, главное, я хочу знать, обрёл ли ты веру?
— Мне кажется, да. Я чувствую себя сейчас совсем по-другому, чем перед отъездом сюда.
— А как, кстати, чувствовала себя старушка Европа перед твоим отъездом? – неожиданно поинтересовался Сергей.
— Плохо… Главный Жругр не насытился… Ещё в середине лета, когда ещё жив был мой Изя, и я не планировал никуда уезжать, я как-то брёл ранним утром по берегу Десны. Со мной были удочки, но рыбы я не ловил, а собирал щавель. Утро было великолепным, тихим и солнечным. На заливном лугу в небольшой рощице заливались соловьи. Выше, на холме, поблёскивали золотом купола Свенского монастыря. Его главный собор только-только закончили восстанавливать. Редкие круги от всплесков сонной рыбы едва прочерчивались на воде. Я смотрел на взошедшее Солнце, на прозрачную синеву неба, и необъяснимая радость наполняла мне душу. Как же прекрасен мир… И почему люди не умеют в нём жить? Почему они не могут выудить у Вселенной именно свои мысли?
Вот ты спросил, как там старушка Европа?
Плохо… очень плохо. Когда я смотрел на зелёный лес, на всходившее Солнце, на сонные круги на воде, я не мог понять, как в данный момент, окружённые такой же красотой, молодые мужики вместо того, чтобы идти на рыбалку или любить своих жён, убивают друг друга. Одни из них защищают свою независимость, другие – целостность страны, но они не понимают, что делают.
Люди не должны и не имеют права убивать друг друга, ни под каким предлогом.
Если не знаешь, что делать сейчас, оставь всё на усмотрение будущих поколений. Есть такой принцип в международном праве… Но, видать, главный жругр ещё не насытился кровью? – я привстал с дивана и вопросительно посмотрел на Сергея.
— Он скоро насытится, – сказал Сергей задумчиво, – и он не главный…
http://www.proza.ru/2016/06/07/1335