«Как молоды мы были...»
В нашем кинопрокате был фильм «Холодное лето 53-го», а для меня и моих будущих товарищей это лето выдалось очень жарким. Чтобы стать студентом физического факультета единственного в городе прославленного и престижного Университета, пришлось после 6 экзаменов на Аттестат зрелости, сдать еще 7 вступительных экзаменов с проходным баллом не ниже 33. В то время на экранах шел замечательный фильм «9 дней одного года» и молодежь устремилась покорять атомную энергию.
Мои же планы были значительно шире. В заявлении о поступлении на физфак я откровенно призналась, что хочу открыть все тайны природы, чем, наверное, немало позабавила членов приемной комиссии. Тем не менее, семь экзаменов были сданы успешно и я стала студенткой. Всего на курс было зачислено 360 человек, распределенных на 12 групп.
На первой лекции по физике, которую читал проф. Сергей Эдуардович Фриш, автор учебника по общей физики, нас приветствовал ректор, академик Алексанр Данилович Александров, человек с хорошим чувством юмора. Окинув взлядом переполненную студентами Большую Физическую, вмещавшую более 300 человек, он произнес: « Я вас не поздравляю. Отложим поздравления до после первой сессии, когда вас будет меньше, хотя я хотел бы, чтобы вы все остались. А для этого надо работать!» Вдохновленные таким отеческим наказом мы приступили к накоплению новых знаний.
Большая Физическая аудитория НИФИ внушала уважение и даже трепет не только своими габаритами и амфитеатром. С ее стен, увешанных портретами, на нас строго смотрели знаменитые физики мира, здесь читали лекции корифеи современной науки Дж.Гамов, Л. Ландау, Л.Фаддеев, В. Фок и другие знаменитости.
Первые два года мы все вместе осваивали основы физики, слушая обстоятельные лекции С.Э. Фриша, увлекательные лекци по основам математического анализа академика Владимира Ивановича Смирнова, сын которого, Никита, учился вместе с нами.
Перед студентами выступали академик А.Н.Теренин с рассказом о своих работах по фотоэлектрическим явлениям в различных системах; выдающийся физик-теоретик академик В.А.Фок рассказывал о своих работах по теории относительности; академик А.А.Лебедев, основавший кафедру физики полупроводников, посвящал студентов в азы своего направления исследований; замечательный физик-экспериментатор Е.Ф.Гросс рассказывал об открытых им квазичастиц- экситонов. Это было настоящее пиршество для пытливых молодых умов!
По окончании второго курса прошло распределение по специальностям и, наряду с лекциями, началась работа на кафедрах. Здесь мы могли в полной мере оценить, как высок научный потенциал наших наставников! До нынешнего дня, каждый раз, когда мы собираемся на встрече однокурсников, мы с благодарностью вспоминаем их имена и счастливое время общения с ними. Ведь нашими учителями были светила отечественной науки!
Обстановка на факультете хотя и была строгой, но в то же время доброй, в какой-то степени даже семейной. Константин Федорович Комаровских, ныне академик РАЕН, вспоминая студенческие годы, рассказывал: «Выхожу из общежития, а навстречу идет Е.Ф.Гросс, протягивает мне руку и спрашивает:»Как Ваши дела? Вы читали книгу Зейтца о кристаллах? А при встрече через неделю: «Костя! Читайте книгу А.Ф.Иоффе «Физика полупроводников», он очень интересно пишет». А было мне тогда 20 лет».
В мемуарах всех учеников Е.Ф.Гросса подчеркивается доброжелательное отношение к студентам, без высокомерия или пренебрежения. Это было отношение старшего коллеги к младшему. Кстати, Е.Ф.Гросса часто можно было встретить в Филармонии на концертах выдающихся музыкантов, куда и мы, студенты, нередко ходили слушать хорошую музыку и прекрасных исполнителей..
А вот эпизод нестандартного поведения преподавателя. «Однажды мы пришли сдавать математику, - вспоминает Виктор Лымарь. - Принимал академик В.И. Смирнов. Он пригласил сразу всю группу, разложил билеты и говорит:»Чтобы вы не мучались со шпаргалками, пойдите в библиотеку, возьмите учебники и свои лекции и готовьтесь. Я только спрашивать буду чуточку больше, чем в билете, и чуточку строже. Согласны? Что за вопрос? Экзамен прошел хорошо и удовлетворил всех.
А в другой раз он снова собрал всю группу и сказал: «Кто оценивает свои знания на «3», подходите.». Подошли несколько человек и он, ничего не спрашивая, поставил им в зачетки «3». Потом спросил: «Кто хочет получить «4», подходите». Тут желающих оказалось побольше, но все тоже получили обещанную оценку. Оставшимся он сказал: « Что ж, господа студенты, значит, вы все отлично знаете. Берите билеты». Мало ребятам не показалось, но почти все получили отличные оценки.
Академик В.А. Фок не был столь либеральным, но все же проявил мудрость, радея не за отметку, а за способность студента мыслить и с ходу исправлять свои ошибки. Рассказывает Володя Ошеров, теоретик, с отличием закончивший курс обучения. «В.А.Фок читал нам теорию относительности и написал книгу, где представил новый вывод преобразований Лоренца. На экзамене мне достался билет именно об этом выводе. Я готовился к ответу довольно долго, и терпение Фока иссякло. Он попросил меня закончить вывод уравнения прямо во время ответа. Я начал рассказывать, он согласно кивал, но когда я приблизился к концу, то от волнения сделал ошибку. Фок повернулся ко мне спиной и сказал: «Молодой человек, я не видел и не слышал, что Вы только что написали и наговорили — закрыл уши руками и продолжал — исправьте сейчас же, я жду! Я подумал, что провалился, впопыхах что-то исправил. Он глянул, улыбнулся и сказал: Правильно, но я Вас накажу — не буду спрашивать дальше, а пойду принимать экзамен у следующего студента. Через некоторое время подошел, послушал мой ответ и поставил «5».
Конечно, мы не только «грызли гранит науки», но и пели, танцевали, музицировали, писали стихи, занимались в спортивных секциях, посещали театры и художественные выставки. Благо, билеты тогда стоили копейки, а иногда можно было пройти и бесплатно.
На нашем курсе было несколько студентов, наряду с общеобразовательной школой, окончивших и музыкальную. Некоторые из них играли в университетском оркестре, выступали на концертах.
На двух первых курсах часть летних каникул проводили в колхозе Приозерского района, пытаясь среди густой травы обнаружить и приподнять хилые росточки кукурузы, от которой колхозники наотрез отказывались, или строили там же хозяйственные постройки. В 1955 году, откликнувшись на призыв партии, многие студенты поехали на целину.
А часть сентября неизменно посвящалась уборке картошки. Этот процесс затрагивал не только студентов, но и сотрудников многих научных учреждений. Очень ярко это повальное мероприятие отразил в своей песне незабываемый Володя Высоцкий.
При распределении по специальности я оказалась на кафедре Физики атмосферы. Это направление науки пришлось мне по душе: хотелось изучать живую природу в ее целостности, а не по спектрах, атомам или теоретическим построениям.
В то время это была небольшая кафедра с немногочисленными сотрудниками. Но после начала космической эры все преобразилось. Кафедра получила более звучное название «Физика атмосферы и космического пространства», что в корне изменило ее статус и наполнение. Однако это произошло уже после нас, в 60-е годы.
Среди проблем физики атмосферы меня больше всего привлекали вопросы атмосферного электричества. Зав. кафедрой проф. Павел Николаевич Тверской, основатель этой кафедры, был известным в нашей стране метеорологом и климатологом, основоположником изучения атмосферного электричества в СССР., автором монографии «Атмосферное электричество». Этот спокойный, доброжелательный человек был воплощением настоящего ученого, педагога, истинного интелегента.
Курсовую и дипломную работы я писала по этой тематике, а практику проходила в пос. Воейково, на базе отдела атмосферного электричества Главной Геофизической Обсерватории им. А.И. Воейкова. Туда же, через два года после окончания учебы, поступила в аспирантуру.
Оценив мое рвение, П.Н.Тверской предложил мне ехать в Новосибирск, где в это время закладывались основы Сибирского отделения АН, организовывать там лабораторию атмосферного электричества. Конечно, мне это было не по летам и не по силам и я вынуждена была отказаться. Тогда он познакомил меня со своим другом Леонидом Леонидовичем Васильевым, зав. кафедрой физиологии высшей нервной деятельности ЛГУ.
Этот замечательный человек, член-корр. МАН СССР, последователь работ академика В.М.Бехтерева, в то время занимался вопросами влияния отрицательных аэроионов на больной и здоровый организм, и нуждался в специалисте по физике аэроионов. Очень значимое для меня, но, к сожалению, непродолжительное общение с этим человеком оставило незабываемый след в душе на всю жизнь.
Светлой души человек
Леонид Леонидович Васильев, член-корр. Академии медицинских наук, психофизиолог и парапсихолог, основатель научной парапсихологии в СССР, заведовал лабораторией в бехтеревском рефлексологическом институте мозга на Петровской набережной, куда и пригласил меня для знакомства. Этому событию предшествовал короткий телефонный разговор с уточнением места и времени встречи.
Надо признаться, что в годы обучения в Университете я ничего не знала ни о работах Л.Л.Васильева, ни о нем самом, а тем более о том, что он занимается вопросами парапсихологии. Тогда это было, мягко говоря не модно; семинары проходили в узком кругу, о конференциях не могло быть и речи. Публикаций в открытой печати по этим вопросам практически не было. Правда, Леониду Леонидовичу удалось издать небольшую книжку «Таинственные явления человеческой психики» в серии «Научно-популярная библиотечка по атеизму», которую он подарил мне во время одной из наших встреч. Я храню ее до сих пор, уже порядком потрепанную от частого обращения к ней, но дорогую сердцу реликвию.
Дело в том, что у меня случались спонтанные проявления пси-феноменов, как называют экстрасенсорику в научной литературе, в виде предчувствия и «вещих» снов.Естественно, я размышляла на эти темы и искала объяснений удивительным явлениям. Интересно, что такого рода сон о нашей беседе приснился мне задолго до назначенной встречи.
Первая встреча запомнилась во всех подробностях. В назначенное время я появилась в институте на Петровской набережной. На пороге лаборатории меня встретил сам Леонид Леонидович. В ту пору он уже был член-корреспондентом АМН, вел большую педагогическую работу и, конечно, не располагал излишком времени. Однако ничто ни в лице, ни в жестах не выдавало торопливости или суетливости предельно занятого человека. Передо мной стоял высокий крупный человек. Его лицо выражало доброжелательность, внимательный взгляд из под высокого лба ободрял, приглашая к разговору. Мы познакомились.
После короткой беседы Леонид Леонидович предложил мне поступать к нему в аспирантуру (видимо П.Н. Тверской дал мне положительную характеристику) и подарил книгу «Теория и практика лечения ионизированным воздухом», где изложены итоги его двадцатилетней работы в этой области, с надписью «моей будущей аспирантке по биофизике». Потом повел по лаборатории, знакомить с приборами и сотрудниками.
В продолжении беседы он не подавлял меня своим авторитетом, но, наоборот, внимательно слушал и старался снять вполне понятную мою скованность: нас разделяла не только почти полувековая разница в возрасте, но и разный уровень знания обсуждаемых вопросов.
Надо ли говорить, что эта встреча и беседа с Леонидом Леонидовичем окрылила меня, укрепила намерения относительно аспирантуры и дальнейшего изучения проблемы атмосферный ионов?! Для меня в тот момент времени это было особенно важно, поскольку, в силу семейных обстоятельств и своего независимого характера, я решила после окончания учебы уехать работать на Север по договору, покинув свой любимый город на два года.
Почему именно на Север? Чтобы сохранить ленинградскую прописку и иметь возможность вернуться в свой родной город к своим родителям после отъезда.
Сейчас это звучит нелепо, но в те времена был такой порядок: прописка в Ленинграде была ограничена даже при наличии близких родственников и прошлого проживания в этом городе. А при заключении договора на ограниченный срок работы в северных районах, прописка сохранялась. Так я оказалась в приполярном городе Мезень Архангельской области.
В памяти сохранились удивительное лето с ярким голубым небом и незаходящим солнцем, и не менее впечатляющая зима с сияющей Луной и огромными звездами на черном бархате неба, которое иногда озарялось зелеными и красными всполохами полярных сияний. Это зрелище невозможно передать словами: словно стоишь в центре огромного космического театра. Просто дух захватывает!
Итак, я собиралась уехать на Север, чтобы через два года вернуться домой и поступить в аспирантуру. Это мое решение нисколько не смутило Леонида Леонидовича. Он был готов ждать и поддерживал мой настрой замечательными письмами. Эти письма я бережно храню до сих пор. В них живет его светлая душа, удивительно бережное отношение к молодому человеку, только вступающему в самостоятельную жизнь, ищущему свою дорогу в науке.
В первом письме я призналась, что видела нашу встречу во сне задолго до настоящего события. На скорый ответ я не рассчитывала.
Какова же была моя радость, когда очень скоро я получила ответное письмо, где Леонид Леонидович благодарил! меня «за письмо, за память» как будто я оказала ему большую честь своим вниманием. Его заинтересовал мой провидческий сон, хотя он назвал его «основой для мнимых узнаваний». Такое недоверие к моему сообщению несколько обидело меня, но позднее я поняла, что в кавычки взяты слова из критических статей, на которые не скупились газетные писаки, усиленно разоблачая «лженауку».
Развивая тему пси-феноменов, Леонид Леонидович упомянул, что смолоду увлекался гипнозом и внушением, и владеет этой техникой. Не скрыл, что по почерку пытался определить мой характер. Кончалось письмо серьезными вопросами о подготовке к аспирантуре. А в самом конце: «Буду ждать второе письмо от Вас».
Каюсь, я не любительница эпистолярного жанра и для второго письма мне понадобилось два месяца. Зато ответ пришел очень быстро, при этом из Москвы, где он был в тот момент на очередной сессии АМН. В этом письме он открылся новыми гранями.
Снова поддержка моих намерений относительно аспирантуры, а затем прекрасное лирическое отсткпление: «А как хорошо весной на наших Островах! (имеются в виду Кировские острова (Н.С.) Я знаю их вдоль и поперек с юных лет, знаю историю многих домов, дач, мест. Расскажу Вам и об этом». И далее о Москве: « Я с удовольствием провел несколько дней в Москве — она все-таки по своему хороша, хотя Ленинград ни на что не променяю. Здесь у меня несколько знакомых, изучающих возможности «мозгового радио». Вот с ними-то я и всречался. Они понимают и знают то, чего не знают или не хотят знать другие».
Сколько горечи в этих его словах! Ведь его работы называли «псевдонаучными исканиями», пропагандой оккультизма за то, что он, как истинный ученый, пытался понять таинственные явления человеческой психики, некоторые из которых хорошо знал из собственного опыта.
Заканчивает это письмо замечательная фраза, подчеркнутая самим автором письма: «Нет ничего лучше правды, кажущейся неправдоподобной (это не мои слова, а Ст. Цвейга). А правда, хорошо сказано?»
Да, мне эта мысль понравилась настолько, что через много лет я взяла ее в качестве эпиграфа к своей книге «Размышления о тайнах мироздания и человека». Читая это письмо, трудно догадаться, что адресовано оно молодой девушке, а написано всемирно известным ученым, подошедшим к своему 70-летию. Сколько в нем доверительной открытости, уверенности, что все будет понято правильно, как между давними добрыми друзьями!
В этом же письме, поощряя мою жажду знаний, Л.Л. пишет: « Ваше «ненасытное любопытство» - очень хорошее проявление все той же юности, свежести мысли, впечатлений. Нет ничего лучше этого! Эмоциональный накал мысли с годами теряется и только немногие сохраняют его до конца жизни, - например, И.П. Павлов всем нам пример (он даже в рюхи играл и на велосипеде катался в 80 лет)». Сам Леонид Леонидович являл яркий пример сохранения «эмоционального накала мысли» до конца своих дней. Он не чувствовал своего возраста, был молод душой.
Духовно и интеллектуально возвышаясь среди своих коллег, внешне он ничем не подчеркивал своего превосходства. Более того, в письмах он деликатно и настойчиво отказывался «всходить на пьедестал», куда я упорно пыталась его поставить сугубо серьезным содержанием своих вопросов.
Столь теплое его отношение к молодым людям отнюдь не было редким явлением. Например, в одном из писем, которое начинается извинением за задержку ответа (примерно на неделю) из-за обилия разного рода корреспонденции, Леонид Леонидович пишет: «Недавно на кафедру в ЛГУ ко мне пришел студент Уманский. Он мне понравился, мы проговорили около часа. Не так часто встречаешь юношу, одаренного способностью к «самомышлению», дерзающего «свое суждение иметь». К тому же он — прирожденный философ в прежнем смысле этого слова. В конце беседы он открыл мне, что знает Вас, что у вас много общих интересов. Тогда я сообразил, что именно о нем Вы писали в последнем письме».
Мой хороший друг Саша Уманский — человек действительно интересный и самобытный, - учился тогда в Академии художеств. Мы оба в то время увлекались индийской философией и практиками йоги. Я посоветовала ему познакомиться с Л.Л. Васильевым. Но выяснилось-то это только в конце беседы, т.е. никак не повлияло на интерес Л.Л. к юноше, «чужому» студенту. В этом он весь, открытый всему новому, молодому, талантливому!
К стыду своему, я оказалась предательницей. Вернувшись домой, поступила в аспирантуру Главной Геофизической Обсерватории, решив, что в среде специалистов по атмосферному электричеству я смогу быстрее справиться с задачей изучения природы и свойств атмосферных ионов. Поэтому стала аспиранткой этого отдела и периодически приходила на кафедру физиологии биофака ЛГУ, чтобы проводить семинары и отвечать на вопросы сотрудников.
8 февраля 1966 года остановилось сердце Л.Л. Васильева, не вылержав оголтелой травли «шавок» от науки. Он оставил Землю, но память о нем сохранилась в сердцах людей, знавших его и работавших с ним.
Через 20 лет был создан Фонд парапсихологии имени Л.Л.Васильева, который регулярно проводит конференции и издает журнал «Парапсихология и психофизика», развивая и углубляя научные идеи, которые так бесстрашно защищал рыцарь науки, светлой души человек Леонид Леонидович Васильев.
О друзьях — товарищах
Пятьдесят семь лет минуло с той поры, как мы покинули стены Альма Матер и разлетелись по городам и весям. Вполне подходящий срок, чтобы подвести итоги, оценить вклад бывших студентов физического факультета набора 1953 года в научный потенциал страны.
«Иных уж нет, а те далече...» впору повторить вслед за Пушкиным, но наше студенческое братство существует. Раньше мы собирались каждые 5 лет к стенам родного НИФИ, заполняли Большую Физическую, вдыхая знакомый запах этой знаменитой аудитории, где в далеком 53-ем благославил нас на ратный труд ректор А.Д. Александров.
Шли годы, менялась жизнь в стране, менялись мы, ряды наши редели и, отметив 55 лет со времени окончания учебы, решили встречаться каждый год, чтобы чаще вспоминать далекое прошлое, делиться свежими новостями и молодеть, запевая любимые студенческие песни. В прошлом году выпустили альманах воспоминаний, по которым можно сделать вывод, что, перефразируя слова известной песни Аллы Пугачевой «не даром преподаватели время на нас потратили».
Все выпускники достойно проявили себя и в научных институтах Москвы и Ленинграда, и на предприятиях военно-промышленного комплекса и на ниве просвещения. Хотелось бы рассказать о каждом, но это невозможно, потому расскажу лишь о некоторых товарищах и друзьях. В их трудах отразилась общая картина научной жизни нашей времени.
В плане карьерного роста больше всех преуспел Юра (Георгий Николаевич) Фурсей.
На нашем курсе он был единственным спортсменом- перворазрядником по спортивной гимнастике и защищал честь Университета на разных соревнованиях. Может быть это помогло ему так высоко «прыгнуть»? Скорее всего, привычка всегда быть первым.
Он является вице-президентом Российской академии естественных наук, председателем Санкт-Петербургского отделения РАЕН, вице президентом Международной лиги защиты культуры, членом Президиума Российского физического общества и прочее и прочее; лауреат Государственной премии СССР (1978), награжден медалью РАЕН им. П.Л.Капицы. До сих пор успешно трудится на всех перечисленных и не упомянутых здесь постах.
Еще один академик РАЕН Костя (Константин Федорович) Комаровских, начинавший работу в области исследования полупроводников, в 1983 году стал зав. кафедрой физики Северо-Западного Политехнического института и возглавил городскую комиссию по учебным ТV лекциям по физике, в состав которой входил целый ряд известных ученых. Сам он читал лекции по квантовой физики твердого тела, а позднее — курс «Концепция современного естествознания».
Как опытный преподаватель, Костя обеспокоен нововведениями в школьной программе, где на выпускных экзаменах физика может быть заменена физкультурой или ОБЖ. Кроме того, во многих технических ВУЗах отменен вступительный экзамен по физике, что подрывает качество отбора абитуриентов на естественно-научные специальности. Все это приводит к снижению уровня образования как в школе, так и в ВУЗе, и не может оставить равнодушными тех, кто радеет за сохранение высокой планки советской и российской науки ХХ века.
В первые годы нового века Костя обратился к изучению свойств воды, заинтересовавшись
известными работами японского исследователя Масару Эмото, который нашел способ наглядно изучать структуру воды, превращая ее в снежинки. Результаты опытов повергли в шок самого исследователя: кристаллы льда четко реагировали на добрые и злые слова, отвечая красотой формы на добро и бесформенным образованием на зло. Отсюда автор сделал вывод, что сквернословие превращает воду в яд, разрушая организм говорящего и его собеседников.
Костя разработал свою методику анализа уровня энергетики воды и получил фантастические результаты. Была обнаружена реакция воды на психоэмоциональную обстановку в городе: в день рождения города, в день Победы 9 мая, вскоре после телепередачи «Великая тайна воды» величина биополя воды резко возросла и это состояние сохранялось на протяжении нескольких дней. Этот эффект проявился не только у невской водопроводной воды, но и в городах Ломоносове и Волхове. 15 мая, когда «Зенит» выиграл кубок УЕФА и город ликовал по этому поводу, биополе воды возросло в 10 раз! А вот выборы в Гос.Думу 2 декабря 2007 года снизили биополе до состояния «мертвой» воды.
Отмечено также существенное увеличение биополя воды во время больших православных праздников. Эти результаты показывают силу реакции воды на психоэмоциональное состояние населения.
Немало наших однокурсников успешно работает в своих институтах более полувека. Так, Юля Барукова (Юлия Александровна Довгалюк) бессменно трудится в отделе Физики облаков Главной Геофизической Обсерватории и в год 50-летия научной деятельности была награждена медалью «За трудовую доблесть». Работу в ГГО она совмещает с лекциями по экологии на географическом факультете родного Университета.
Любимица всего нашего курса Люся Архарова (Людмила Николаевна Лутченко), доцент кафедры радиофизики Университета, более 50 лет учит студентов премудростям этой сложной науки. В год 50-летия ее трудовых усилий дирекция издала указ о награждении ее денежной премией в размере основного оклада. Звучит очень солидно. Рассказывая об этом, Люся невесело улыбнулась и уточнила: «Мой основной оклад преподавателя равен 5000 р.» Тут и мы сочувственно заулыбались. Воистину, все это было бы смешно, когда бы не было так грустно!
Савва Бакалинский, добрый украинский хлопец, после окончания учебы определился на работу в Институт земного магнетизма, и более 30 лет бороздил моря и океаны на борту немагнитной шхуны «Заря», проводя магнитные измерения для построения карт постоянно изменяющегося магнитного поля Земли. Он побывал в Тихом и Атлантическом океанах, посетил южные экзотические уголки Земли и побережье Антарктиды. Можно сказать, воочию повидал мир во всем его великолепии.
Особо хочется рассказать о Гере (Германе Гавриловиче) Сакунове. Этот, невысокого роста, худенький парень вырос в могучего духом покорителя Антарктиды, стал почетным полярником, отличником гидрометслужбы СССР. С 1962 по 1990 год 7 раз побывал в суровой ледяной пустыне, стране жестокого солнца и сильнейших морозов. В составе группы из 15 полярников, под руководством Андрея Капицы принял участие в трансконтинентальном походе по маршруту Восток — Полюс недоступности — Молодежная протяженностью 3500 км. Они привезли уникальные данные о рельефе высокогорного плато, о погоде, о свойствах льда и снега в тех районах. В перерывах между антарктическими экспедициями он дважды зимовал на дрейфующих льдинах «Северный полюс».
Бескрайние снежные просторы земных полюсов властно притягивали его к себе. Но суровые условия тех мест подорвали здоровье неугомонного Геры: ноги отказывались слушаться и он ушел на пенсию, мечтая поработать в школе, рассказать ребятам о том, что узнал о самых суровых областях Земли.
Но не получилось. Смерть настигла этого жизнерадостного, улыбчивого и никогда не унывающего человека. И как горько и обидно было нам, его друзьям-однокурсникам, что проводить его в последний путь не пришел ни один представитель Института Арктики и Антарктики, где он самоотверженно трудился десятки лет, практически всю жизнь посвятив освоению полюсов планеты.
Недавно ущедший из жизни Лева Сошин стоял у истоков использования ядерной физики в медицине. Он участвовал в разработке методов бесконтактного химического анализа с использованием ретгенофлюоресценции, которые позднее использовались и в других отраслях науки. Лева принимал активное участие в создании «Ассоциации медицинских физиков России» и много лет работал в Центральной клинической больнице 4-го главного управления МЗ СССР. В 1988 году, в числе группы авторов, получил премию Совета Министров СССР за разработку и внедрение в клиническую практику методики исследования перфузии миокарда левого желудочка сердца человека. За активную работу в сфере ядерной медицины стал лауреатом Государственной премии, награжден медалями ВДНХ СССР и медалью «Ветеран труда».
В память о нашем студенческом братстве, я написала стихи.
В дружбе – счастье мое (Подражание Б.Окуджаве )
Старый фотоальбом за страницей страницу открою,
Вспомню давних друзей и представлю их всех наяву.
На любовь к ним, как встарь, свое верное сердце настрою.
А иначе зачем на Земле этой бренной живу?
Вспомню прежние дни: турпоходы, учебу, веселье,
Поименно их всех, как бывало, опять назову,
И закружат они в моей памяти, как в карусели…
А иначе зачем на Земле я так долго живу?
В дружбе – счастье мое, моей жизни отрада и радость,
И опора в несчастье, и помощь в житейской борьбе.
Пусть пребудет со мной дружбы свет, как великая благость,
Украшением звездным в отпущенной Богом судьбе!