Давно я не заходила в этот дом, увитый плющом, с легко скрипящей калиткой и неухоженным, но таким родным, садом. Виктория Владимировна, мой педагог по выразительному чтению, которая жила в нём два года, была удивительной женщиной. В ее саду росли только антоновские яблоки. " Дорогая моя, их так любил Бунин,"-ласково и назидательно поясняла она. Чай она пила из чашки тонкого китайского фарфора, а на стене ее единственной комнаты висели изящные китайские веера.
Я знала, что она много лет прожила в Харбине, а потом вернулась на Родину, воспетую классиками.
Её не арестовали, к концу подходили пятидесятые годы, но книгу поэта-эмигранта Арсения Несмелова всё же отобрали, да два месяца провела она под надзором медиков из местной психиатрической больницы.
Виктория Владимировна каким-то чудом устроилась работать в наш университет, но никогда не посещала ни одного собрания, рано утром шла легкой походкой по коридору, кутаясь в ажурный вязаный платок.
Что сблизило нас, меня, студентку-первокурсницу и ее, петербурженку, заброшенную на Дальний Восток? Это я поняла позже, когда она,
рассказала о муже-строителе, строившем КВЖД, а потом арестованном в Китае с нагрузкой "враг народа", знакомстве с Арсением Несмеловым, которого арестовали в Харбине, этапом доставили во Владивосток. Думаю, что нашла она во мне благодарного слушателя, который впитывал каждое слово и ждал встречи, как свидания. Именно она открыла мне поэта-эмигранта, чьи стихи я позволю процитировать в моих воспоминаниях.
Через два года Виктория Владимировна уехала к сестре в Петербург, она никогда не называла этот удивительный город Ленинградом, подарив мне на память чашку тонкого фарфора с потрясающей красоты павлином на дне.
А дом так и стоит полуразрушенным в глубине парка, только антоновские яблоки не падают с глухим стуком на землю. Их вырубили. Да и были ли они антоновскими? Не растет в нашем климате этот сорт. Зато проросло во мне удивительное чувство любви и благодарности к этой удивительной женщине, которая говорила, что читать выразительно может только тот, у кого не спит сердце...
Итак, одно из стихотворений Арсения Несмелова:
ЛАМОЗА
Синеглазый и светлоголовый,
Вышел он из фанзы на припек.
Он не знал по-нашему ни слова,
Объясниться он со мной не мог.
Предо мною с глиняною кружкой
Он стоял, – я попросил воды, –
Пасынок китайской деревушки,
Сын горчайшей беженской беды.
Как он тут? Какой семьи подкидыш?
Кто его купил или украл?
Бедный мальчик, тайну ты не выдашь,
Ведь уже ты китайчонком стал!
Но пускай за возгласы: ламоза!
(Обращенные к тебе, ко мне)
Ты глядишь на сверстников с угрозой –
Всё же ты светлоголов и розов
В их черноголовой желтизне.
В этом – горе всё твое таится:
Никогда, как бы ни нудил рок,
С желтым морем ты не сможешь слиться,
Синеглазый русский ручеек!
До сих пор тревожных снов рассказы,
Размыкая некое кольцо,
Женщины иной, не узкоглазой,
Приближают нежное лицо.
И она меж мигами немыми
Вдруг, как вызов скованной судьбе,
Русское твое прошепчет имя,
Непонятное уже тебе!
Как оно: Сережа или Коля,
Витя, Вася, Миша, Леонид, –
Пленной птицей, задрожав от боли,
Сердце задохнется, зазвенит!
Не избегнуть участи суровой –
Жребий вынут, путь навеки дан,
Синеглазый и светлоголовый,
Милый, бедный русский мальчуган.
Долго мы смотрели друг на друга,
Побежденный опуская взгляд...
Вышел я из сомкнутого круга
Хохотавших бритых китайчат.