История корабельной крысы

Ольга Луценко
 

 Я люблю наш остров. Люблю наш океан, соленый ветер, огромные пальмовые зонтики над головой. Люблю шумных туристов. Они, как стая неугомонных волнистиков, налетают сразу на все – на песчаные пляжи, на мини-бары, на доски для серфинга и всюду трещат без умолку. Но без них не было бы той гармонии и благополучия на нашем острове.

Но, все-таки, больше я люблю островитян, я, можно сказать, сроднился с ними. Вот, к примеру, старик Акаму. Он шлифует и полирует доски. Одни говорят, что ему сто лет, а другие считают, что он живет вечно. Солнце иссушило его плечи, а ветер отбелил волосы. Но его руки по-прежнему полируют доски лучше всех на острове. 
Рядом с ним – малыш Каи. Его имя на местном языке означает Море. И это правильно – у Каи есть то, чего нет у многих других – бесконечное терпение. Он всегда очень внимательно смотрит, как работает Акаму. Скоро он тоже станет шлифовать доски. А еще Каи угощает меня чищенными орехами. Я, конечно же, мог бы и сам очистить их от скорлупы, но малыш Каи так заботливо приносит мне мое любимое лакомство, что я не в силах отказаться.

Да! Совсем забыл! Меня зовут Луи, и я чертовски привлекателен! Я умею танцевать под музыку, умею быть вежливым и всегда говорю «спасибо». Туристам это очень нравится, они приходят в восторг от моих способностей. Старик Акаму ворчит, говорит, что я так привык карабкаться по тростниковому навесу, что скоро совсем разучусь летать. Акаму преувеличивает, я каждый вечер проверяю это на деле: взлетаю высоко в небо и долго кружусь над пляжем. Это вызывает бурные овации у тех же туристов, и они дружно начинают щелкать затворами своих фотоаппаратов, стараясь запечатлеть вечерний полет белого какаду.  А старик Акаму, между прочим, зарабатывает на этом целую горсть серебряных монет. Но мне не жаль. Ведь с наступлением темноты он берет в руки старенький тростниковый пуили, идет к океану, садится у самого берега и начинает играть. Такую музыку можно слушать до бесконечности. Она то скользит вместе с ветром по гребням волн, то разбивается о рифы на линии прибоя, то взмывает к самым звездам, расправив сильные крылья. В такие минуты всегда думаешь о смысле жизни, о своем предназначении в ней, о вечности и бессмертии.

Но главный мой секрет вовсе не в том, чтобы плясать под чью-то музыку или вежливо попрошайничать в баре. Если бы туристы не галдели так вокруг барных стоек, я бы мог рассказать им самые удивительные истории. Да-да-да! Самые удивительные истории. Я знаю их сотни! Но пока только малыш Каи слушает меня.

А вы слыхали когда-нибудь истории от белого какаду? Нет? Вы много потеряли! Ну, так и быть. Пока старик Акаму играет, я расскажу вам историю корабельной крысы по имени Чак. Завтра, с восходом солнца, у нас на острове состоится большой праздник – мы встречаем белоснежную яхту, которую местные зовут Айолана. Это имя значит Летящая. Чак живет на этой яхте. Но не просто живет, он живет там самозабвенно и вдохновенно. Вы не поверите, но вот уже триста лет, как Чак бороздит океан. Вы скажете, что крысы столько не живут? И будете правы. Но давайте обо всем по порядку.


*****
Давным-давно, когда солнце на материке не цеплялось за небоскребы, когда соленый морской ветер вволю гулял среди волн, а корабли были парусными, жил на свете один человек, которого звали   Вильям Фёрст, а иначе – Билл, Акулий хвост. Он ходил под черным флагом на шхуне «Фортуна». Из всех пиратов, промышлявших в ту пору в наших морях, Вильям Фёрст был самым загадочным. Он не был кровожадным и жестоким. С рыбацких лодок он собирал ровно столько рыбы, сколько требовалось для пропитания команды. Рыбаки сами приносили ему дань с улова, но зато никто в окрУге не смел их обидеть. В противном случае, пришлось бы иметь дело с Акульим хвостом лично, а тут у него разговор был коротким – концы в воду и вся дискуссия.

Вильям Фёрст также был одним из самых удачливых пиратов. Пока другие шли на абордаж и резали друг другу глотки, он каким-то внутренним чутьем находил клады, коими изобиловали тогда наши острова. Сама Удача шагала с ним в ногу!

Но что на самом деле искал Билл, Акулий хвост, никто даже и не догадывался. А искал он таинственный эликсир старца Макэйо, эликсир бессмертия. С неиссякаемым упорством он исследовал остров за островом, разыскивая заветный глиняный сосуд с волшебным нектаром. Но команда была убеждена, что Акулий хвост ищет сундуки с золотыми монетами.

Мало кто в ту пору верил в эликсир бессмертия. Но Вильям Фёрст не упускал ни одного рассказа об этом волшебном напитке. А рассказывали, что когда Макэйо пережил всех своих детей и внуков, а так же и внуков своих внуков, он разочаровался в бессмертии. Тогда на самом маленьком и неприметном острове он нашел пещеру, бережно упокоил в ней заветный глиняный сосуд с эликсиром и завалил вход камнями. А сам Макэйо зачеркнул свое имя и отправился на один из островов полировать доски для серфинга. Его жизнь стала вечной, как море. Говорят, он до сих пор занимается этим.

Много желающих было найти пещеру, в которой Макэйо спрятал эликсир, но удача не улыбнулась никому. Однако, Вильям Фёрст не терял надежды. Все сокровища океана он готов был отдать за один только глиняный сосуд с эликсиром. Поэтому и не пропускал ни одного, даже самого маленького, острова.

Как и на всяком парусном корабле, на «Фортуне» в изобилии водились крысы. Среди них и был в ту пору Чак – молодой, отчаянный, дерзкий. Но тогда он еще не был Чаком, он был просто крысой на корабле. И о том, что он не такой, как остальные его сородичи, знал только он сам. Он доподлинно понимал человеческую речь, чувства и мысли, вот только не мог сказать об этом вслух.

Капитан Билл не любил крыс, и когда их становилось слишком много, он объявлял на них охоту. Тогда вся команда носилась по трюмам и палубе, паля из мушкетов по крысиной братии.

В один из таких дней, Чак, спасаясь от картечи, проскользнул в узкую щель и очутился в чьей-то каюте. Переведя дух, он с опаской огляделся вокруг: узкая койка и маленький столик у самого иллюминатора, на столике – карта и компас. Смутная догадка шевельнулась в голове у корабельной крысы, но сквозь спасительную щель уже сочился пороховой дым и возвращаться на палубу было опасно.

Конечно, Чак мог забиться в угол, дождаться ночи и потихоньку вернуться в трюм, но мысль о том, сколько крысиной братии смыли за борт, не давала ему покоя. «Неблагодарное это дело, быть корабельной крысой, - думал тогда Чак. – Не хочу до конца своих дней убегать и прятаться!»

Поэтому, когда капитан Билл вернулся с крысиной охоты в свою каюту, он застал на столе крысу, которая не шмыгнула в ближайшую щель, а сидела прямо посредине карты и бесстрашно смотрела ему в глаза.

Я уже говорил, что капитан был не совсем обычным пиратом? Он не любил стереотипы. Он любил разрушать их. Знаменитый пират, любитель крысиной охоты, удивленно хмыкнул и опустил мушкет.

- Ну, что, брат? – Вильям Фёрст устало плюхнулся на койку, набил трубку крепким табаком и закурил. – Тяжелый у тебя сегодня денек выдался?

Чак, неуверенно кивнул.

- Акулий хвост мне в глотку!!! Ты понимаешь меня??? – капитан даже о трубке забыл.

Чак снова кивнул.

- Вот те на! Ты же крыса! Обычная корабельная крыса! И ты должен убегать от меня, иначе я разряжу пистолет в твою глупую башку!

Чак молча смотрел в глаза пирату.

- Но ты не бежишь, … - Вильм Фёрст пошарил в кармане брюк. – У меня есть сыр, хочешь?

Сыр оказался высохшим и насквозь пропах табаком, но Чак грыз его с удовольствием.

- Когда-то у меня был приятель, - капитан Билл смотрел, как острые крысиные зубы вонзаются в сырную корку. – Он свалился за борт во время шторма. Он тоже обожал сыр. Его звали Чак. Ты не возражаешь, если стану звать тебя так же, как и его – Чак?

Так Чак получил свое имя.

С тех пор Вильям Фёрст и корабельная крыса Чак были неразлучны. А команда за глаза стала называть капитана Билла не Акульим, а Крысиным хвостом. Но капитан не обращал на это внимания. Из тонкой стальной проволоки он сделал маленькое колечко и продел его Чаку сквозь правое ухо. Теперь Чак мог считать себя полноправным мореходом.

Когда «Фортуна» под всеми парусами скользила по гребням волн, Чак любил устроиться поудобнее на вантах и мечтать, глядя в небо. Особенно, по ночам, когда звездный купол сверкал над Океаном, а круглая медная луна заглядывала на палубу. И чего только не повидал тогда Чак! Огненные жерла вулканов, ледяные горы южных морей, палящий зной и тропические ливни… А все потому, что однажды он не стал прятаться и сделал шаг навстречу опасности. Теперь Чак был не просто корабельной крысой, а как его окрестила команда – первым помощником капитана. Вильям Фёрст не возражал. Из старого зеленого сукна он скропал Чаку жилетку. Это для того, чтобы отличать его от других крыс на крысиной охоте.

Еще Чак неплохо разбирался в географии и картах. Словно по наитию, он указывал путь к неизведанным островам, ловко прокладывая курс на карте, не хуже самого капитана. Вот только говорить Чак тогда не умел, а значит, не мог выдать ничью тайну. Это и побудило капитана на откровенность. Он слишком долго хранил свою мечту об эликсире, что, наконец, настало время поделиться ею с кем-нибудь. А корабельная крыса – самый надежный партнер для таких секретов.

Поэтому однажды Вильям Фёрст поведал Чаку тайну своих поисков, в надежде, что крысиное чутье окажется хорошим навигатором.  И надежда оказалась не напрасной. Чак внимательно выслушал, а потом сполз с плеча капитана на карту и указал лапой на маленький скалистый остров. Точнее, на груду камней, которая торчала из воды сразу за рифом. Этот скалистый островок в хорошую погоду видно с нашего пляжа. Если хотите, я вам завтра покажу его?

- Как??? – удивился тогда Вильям Фёрст. – Я потратил столько времени на поиски этого острова, а ты, корабельная крыса, вот так запросто знаешь, где он находится? Это слишком просто, чтобы быть правдой!

Чак пожал плечами.

- Завтра же мы меняем курс! – близость заветной цели вдохновила старого пирата.

Чак замотал головой, словно хотел отговорить Вильяма Фёрста немедленно следовать к скалистому пустынному островку. Дело в том, что «Фортуна» после славного похода держала курс в родной порт, и команда, стосковавшаяся по берегу, уже предвкушала радость встречи с ним. Не стоило разочаровывать их в этом ожидании.

Но капитан был упрям и своенравен. Промедление, даже в несколько дней, казалось ему невозможным. Ночью «Фортуна» изменила курс. Но когда шхуна встала на рейд у груды голых камней, команда взбунтовалась. Началась перестрелка и шальная пуля пробила голову беспокойного капитана Билла… А потом его с большим сожалением уложили в шлюпку и переправили на тот самый маленький скалистый островок. Чак не мог оставить своего капитана, да и не был уверен в том, что в следующей крысиной охоте зеленая жилетка поможет ему…

Долго смотрел Чак вслед уходящей за горизонт «Фортуне». А когда солнце перевалило за полдень, глубоко вздохнул и соскользнул со шлюпки на берег. Перепрыгивая с камня на камень, он добрался до отвесной скалы и оглянулся. Вокруг было только море. Корабельная шлюпка тихонько покачивалась на волнах, а капитан Вильям Фёрст, отчаянный охотник за эликсиром бессмертия, глядел в небо застывшим, разочарованным взглядом.


*****
Это ужасно – оказаться вдруг на пустынном и безжизненном острове! Конечно, если бы Чак был белым какаду, то запросто улетел бы оттуда. Но он был обычной корабельной крысой. Хотя нет, обычная корабельная крыса стала бы искать тонкие травинки, прораставшие меж камней или подкарауливать мелких крабов у берега, чтобы не умереть с голоду. А Чак отправился вглубь острова, чтобы найти источник воды и завершить поиски капитана Вильяма Фёрста.

Он нашел его в одной из многочисленных пещер – глиняный сосуд с жидкостью небесно-голубого цвета. Спустя сотни лет, он все так же стоял на плоском камне, укрытый старцем Макэйо от постороннего взгляда. Осторожно, как и полагается крысе, Чак сунул нос под пробку. Пахло мятой и еще чем-то, напоминающим мускус и сандаловое дерево. Жажда и голод всегда побеждают осторожность – вкус эликсира оказался приторно-сладким, с оттенком горечи недозрелых орехов.

А потом стали происходить удивительные вещи. Кончики лап у Чака тоже в какой-то миг засияли небесно-голубым светом, а в ушах зазвенело. Чак решил, что выпил крысиного яду, невесть откуда взявшегося среди голых камней. А потом вдруг сон сморил его прямо посреди пещеры.

Проснулся Чак уже утром. Чувство голода исчезло, в теле появилась легкость, сырой морской ветер больше не донимал его своими порывами. Шлюпку с телом капитана унесло в море, поэтому Чак подобрался к самому берегу и крикнул в набежавшую волну:

- Прощайте, капитан Билл!

Удивлению Чака не было предела! Никогда раньше его мысли не вырывались наружу.

Уж, не знаю, сколько он пробыл на том острове… Ему стоило немалого времени дождаться счастливого случая. Когда шли дожди, он коротал вечера в сухой пещере и разговаривал с ветром, который сквозил всюду. Ему нравилось разговаривать – с ветром, с морем, с солнцем, со всем, что было вокруг. Это занятие отвлекало и не давало скучать.

Каждый день Чак приходил на скалистый берег и вглядывался в морскую даль. Ему так хотелось, чтобы на горизонте мелькнул хоть самый маленький парус! Но ни одно судно не сворачивало в сторону груды камней посреди океана. И вот, наконец, случай настал, удача улыбнулась корабельной крысе. К берегу волнами прибило пустую бочку. Конечно, это был не корабль и даже не шлюпка, но Чак очень обрадовался и незамедлительно забрался в нее. Вскоре ветер унес Чака в открытое море.

Бочка принесла его к одному из небольших портовых островов, шумному и пыльному. Там Чак сошел на берег, вдоволь налюбовался зеленью цветущих деревьев, а потом выбрал себе красивую шхуну с новенькими парусами и легко проник на её борт. Так как жить на берегу для Чака уже не представлялось возможным.

На шхуне было сытно, удобно и никто не устраивал на ней крысиной охоты. Это было торговое судно, перевозившее шелка и табак. Чак поселился на самой корме, где крепили сигнальный фонарь. В его каморке было тепло и уютно. Не хватало только широкого плеча капитана Билла…

А потом были и другие корабли – боты, крейсера, фрегаты. Благодаря своей ловкости, уму и способности понимать человеческую речь, Чак занимал лучшее место на корабле и путешествовал в свое удовольствие. Он видел самые далекие земли, о которых ни одна крыса и мечтать не может, потому что крысиный век заканчивается раньше, чем все дальние путешествия.

Но время шло, парусные корабли сменялись пароходами, пароходы – круизными лайнерами, а Чак оставался молодым и полным сил. Его зеленая жилетка обветшала и рассыпалась, и лишь стальное колечко в правом ухе напоминало о капитане Билле…

Но оставим Чака в его скитаниях. Теперь я расскажу вам о человеке. Его жизнь началась куда как позже, чем жизнь простой корабельной крысы.

А вообще, знаете, с моей точки зрения, люди – очень странные создания. Особенно, белые люди. Они способны так усложнить себе жизнь, так запутать ее, что потом никому не разобраться в клубке их мыслей, чувств и желаний.



*****
Его звали Илбер. Когда-то он жил в большом городе, где-то на материке. Он был успешным и стремительным. Две его фабрики работали на полную катушку. И вся его жизнь в ту пору была подобна цветку, распускающемуся после дождя.

Я уже говорил, что люди способны испортить себе, даже самую прекрасную жизнь? В том-то и беда. Однажды, где-то очень далеко от тех мест, где жил Илбер, разразилась война. Илбер оставил все свои начинания и, как истинный патриот, пошел воевать за идею. Как потом выяснилось – за чужую…

Домой он вернулся больным, изможденным человеком, который почти не спал по ночам. Дело в том, что туземцы, с которыми сражалась довольно внушительная армия, хоть и не имели достойного оружия, зато очень хорошо знали лес и природу в нем. Пуля, выпущенная Илбером, убила туземца, но умело начиненная ядом стрела, не осталась в долгу. Илбер стал чахнуть на глазах.

С трудом добравшись до родных мест, и понимая, что конец совсем близок, он дал распоряжение относительно своих, все еще действующих фабрик, купил на оставшиеся деньги небольшую яхту, назвал её странным именем «Хо» и, не желая расстраивать семью своей медленной смертью, ушел в море.

О! Это был билет в один конец, плата за человеческую глупость. Но Илбер сделал так, как решил – с рассветом поднял паруса, и вскоре белоснежная «Хо» скрылась за горизонтом.

Так уж случилось, что накануне вечером, когда «Хо» стояла в порту, ее присмотрел Чак. Дело в том, что он не любил грузные, тяжеловесные суда с железными бортами и мощными моторами. Он любил паруса. С тех пор, как многотонные пароходы вытеснили легкие шхуны и фрегаты, Чак стал тосковать по тем временам, когда он, развалясь на вантах или сидя на клотике, глядел на качающиеся над головой звезды. 

Близилась осень, и Чак не хотел возвращаться на пыльный сухогруз. Ему, видавшему целые флотилии парусных кораблей, не нравился запах мазута. Долгими вечерами бродил Чак среди причалов и с тоской вглядывался в стройные мачты всевозможных яхт. Но легкие парусные суденышки, современные потомки былой славы парусного флота, выходили в море не дальше десятка-другого миль и очень быстро возвращались в порт.

- Эй! Чак! – это серый пеликан Рикардо окликнул его. – Ты чего такой размытый? Что-то потерял?

- ЗдорОво, Рикардо, - вздохнул Чак. – Да так, пустое…  Вот хотел бы найти себе корабль, как в старые добрые времена, чтобы снова за сто морей под парусом…

- А что не так? Вон здесь сколько мачт - любую выбирай!

- Нет, Рикардо, это все игрушки, - Чак кивнул головой в сторону покачивающихся на волнах яхт. – Они не настоящие. Да и кто потерпит на такой шикарной яхте старую корабельную крысу?

- Послушай, Чак, - заскрипел Рикардо своим осипшим голосом. – Здесь есть одна яхта, которая завтра утром уходит в море…

Вот так Чак и попал на белоснежную «Хо». Как и полагалось корабельной крысе, он забрался в трюм и сладко уснул до утра.

Проснулся Чак от равномерного шума волн, что шуршали по днищу и от упоительного скрипа такелажа. На палубе было пусто. Чак вдохнул полной грудью соленый морской воздух и подумал, как здОрово, что плеску волн не мешает шум двигателя. «Однако, где все?» – как всякая корабельная крыса, Чак должен был знать команду в лицо. Он прошел по палубе от кормы до носа и никого не встретил. «Корабль невелик, но должен же кто-то управлять им?»

Двери двух кают были заперты на ключ, а третья – слегка приоткрыта. Чак робко просочился внутрь. На столике у кровати лежала книга – Морской атлас, а рядом с ней стоял стакан с водой. И все вокруг было насквозь пропитано запахом каких-то лекарств. И еще чем-то, что вызывало неприятные ощущения, даже у корабельной крысы. Это был запах обреченности, запах смерти.

Чак обнаружил его на капитанском мостике – сухощавого человека с тонким профилем. Он сидел в кресле, откинув назад голову с седой щетиной волос. От человека тоже пахло лекарствами.

Чак оглянулся: штурвал равномерно покачивался, а у самого пульта мигала зеленая лампочка. «Автопилот, - догадался Чак. – Ох, уж эти модные штучки! Надо бы хоть взглянуть, куда мы идем…»

Найти карту Чак не успел. Человек в кресле открыл глаза и заметил его:

- Крыса??? Откуда здесь может быть крыса?

И Чак снова, как много лет назад, не стал убегать и прятаться. Тем более, что человек не представлял собой никакой опасности: мушкета в его руках не было, дышал он тяжело и хрипло. Чак отважился заговорить первым:

- Капитан, я обошел все судно, но не встретил никого из команды. Может ли старая корабельная крыса предложить Вам свои услуги?

Человек ответил не сразу. Он смотрел на крысу со стальной сережкой в правом ухе, словно пытался отличить реальность от того сна, в котором только что пребывал. Наконец, он собрался с мыслями, с трудом поднялся на ноги и подошел ближе:

- Меня зовут Илбер. Но вряд ли, мне понадобятся твои услуги, крыса. Дни мои сочтены и только Океан будет провожать меня в последний путь… Тебе не повезло, ты попал на «Летучий Голландец».

- А меня зовут Чак. И поверьте мне, капитан, никто не может знать счет своим дням. Если не повезло мне, то возможно, повезет Вам.

- Мне жаль разочаровывать тебя, Чак, - Илбер снова опустился в кресло. – Я надеюсь, что ты доберешься до берега раньше, чем кончится твой крысиный век. Я принял лекарство, и скоро боль отступит на какое-то время, тогда я угощу тебя сыром. Ты любишь сыр?

Сыр оказался соленым, с легким привкусом тмина. Чак с удовольствием смаковал угощение. Наверное, это очень необычно – принимать пищу не для насыщения, ведь у Чака нет такой необходимости, а исключительно ради вкусовых ощущений. Например, каждое утро малыш Каи заботится о том, чтобы я был сыт, и угощения туристов тоже можно считать вкусовым удовольствием. Но это совсем другое. Чаку не нужно каждый день завтракать, он вообще может отказаться от этого. Но кусочек хорошего сыра для него это, как для стрика Акаму выкурить трубку.


*****
Так на чем я остановился? Ах, да! На философии вкусовых ощущений. Когда Чак прожил свои первые пятьдесят лет, жизнь для него превратилась в сплошную философию. Давно уже не было на свете капитана Билла, о котором Чак всегда вспоминал с теплом и легкой грустью, как и о времени парусных кораблей. Да и всё вокруг тоже довольно быстро становилось воспоминаниями. А Чак всегда оставался один. Молодой, сильный, он, словно стоял на берегу большой реки и ждал свой корабль, провожая взглядом случайных попутчиков. 

Чак говорит, что капитан Вильям Фёрст, желая добыть себе эликсир бессмертия, даже не представлял, каким наказанием может стать бесконечное одиночество. Поэтому встреча с Илбером зажгла искру надежды в сердце у корабельной крысы.

Они проводили вместе много времени. Илбер поражался знаниям и опыту, которыми владел Чак, но в историю эликсира бессмертия, все же, не верил. Хотя раньше он никогда не встречал говорящих крыс, но полагал, что умение Чака говорить связано с каким-то особым качеством. Чак не настаивал, его внутренняя философия подсказывала ему, что все, рано или поздно, становится на свои места.

Одно из обязательных условий и закономерностей в жизни – это то, что все в ней, и хорошее, и плохое, имеет тенденцию заканчиваться. Вот так закончились и вечера приятных бесед. Болезнь Илбера окончательно подкосила его. Долгими ночами, в горячечном бреду, он метался в постели, иногда затихал и просил пить. Чак исправно подавал ему стакан с водой.

«Что ж, - однажды сказал себе Чак. – Видно пора менять курс!» Он забрался на мостик, долго и внимательно разглядывал карту, пока не нашел то, что искал – маленький скалистый островок. Тогда он повернул штурвал на два румба влево и нажал кнопку автопилота. Так белоснежная «Хо» взяла курс в наши моря.

В тот день был сильный шторм. Ветер рвал паруса в клочья и пронзительно свистел в натянутых леерах. На гребне волны «Хо» мчалась прямо на скалистый берег. Чак на своем веку видел немало штормов, поэтому его беспокоило лишь то, чтобы «Хо» не разбилась в щепки. Наконец, темно-изумрудная волна подняла яхту высоко над каменной грядой, швырнула на гладкие валуны острова и с грохотом откатила обратно.

Разбитая и израненная «Хо» замерла, распластав на берегу свои паруса. «Вот и ладно», - подумал Чак, спрыгнул с палубы на мокрые от дождя камни и, укрываясь от пронизывающего ветра за гранитными скалами, отправился в пещеру старца Макэйо.
За те несколько сот лет, что минули с тех пор, когда Чак нашел чудодейственный эликсир, в пещере мало что изменилось. И пузатый глиняный сосуд одиноко стоял на плоском камне, словно дожидался возвращения старой корабельной крысы.

Чак, так же, как пятьсот лет назад, сунул нос под пробку – оттуда снова запахло мятой, сандаловым деревом и чем-то, напоминающим мускус. Он встряхнул сосуд, загустевшая внутри небесно-голубая жидкость лениво булькнула. Эликсира оставалось немного, едва на один глоток, но Чак удовлетворенно водрузил пробку на прежнее место и поспешил обратно на яхту.

Посеревшее лицо Илбера не выражало никаких чувств, щеки впали, подбородок заострился, дыхание было слабым и прерывистым. Жизнь покидала Илбера. Чак забрался в изголовье его постели, опрокинул сосуд прямо над посиневшими губами обреченного человека и стал ждать.

Эликсир золотисто-голубой каплей просочился сквозь плотно сжатые губы, растекаясь живительной силой по умирающему организму. Вскоре кожа на руках и на лице Илбера излучала удивительный лазурный, искрящийся свет. Дыхание стало ровным и глубоким, а лицо выражало покой и умиротворение. Чак понял, что смерть отступила перед чудодейственным эликсиром, а его приятель Илбер просто спит.


*****
Новая, молодая сила ощущалась в руках и ногах, будоражила все тело. Илбер с удивлением рассматривал свои ладони. А Чак сидел в сторонке на камне и ухмылялся в усы.

- Эй! Кейпна! – белый альбатрос сел на воду у берега. – Ты, как я вижу, в добром здравии? А этот старый прохвост Чак говорил, что ты вот-вот помрешь! ЗдорОво, Чак! ЗдорОво, дружище!

- А! Макани! ЗдорОво. Что нового?

Альбатрос Макани живет на наших островах и всегда все знает. Его имя на местном языке означает – ветер, и это правда.

- Старик Акаму нашел себе молодого какаду и назвал его Луи! – Макани расправил крылья и снова взмыл в небо. – Приезжай скорее, вместе с приятелем, сам увидишь!

Как вы понимаете, этим какаду был я. Тогда я сдуру вывалился из гнезда и чуть было не погиб в лесу. Но на мою удачу Акаму как раз приглядывал новое дерево для досок и нашел меня. На нашем острове любая находка – событие. С тех пор я и живу в доме Акаму.

Илбер в недоумении таращил глаза то на альбатроса, то на Чака:

- Чак?

- Ммм?..

- А что значит «кейпна»?

- Здесь это слово означает «капитан».

- Удивительно! Я всегда полагал, что чайки могут только орать у берега, но я не понимал их речь. Что произошло?

- Так оно и есть, Илбер. Это все эликсир капитана Фёрста. Но что тебе до этого? Ты же в него не веришь?

- Ты спас мне жизнь, Чак! Я не знаю, как благодарить тебя! Как ты это сделал?

- Нет, Илбер. Спасти жизнь и подарить бессмертие – это не одно и то же. За спасение можно благодарить, а вот за бессмертие… Я не знаю. У тебя теперь нет дома, куда ты мог бы вернуться. Нет людей, с которыми ты с радостью разделил бы свой кров. Твои дети скоро состарятся и умрут, а ты будешь все так же молод и силен. Мимо тебя будут проноситься целые века и эпохи, не касаясь твоей жизни. Капитан Вильям Фёрст даже не подозревал, что эликсир бессмертия – это не дар, это проклятие.

Илбер задумался. Затем он подошел к израненной «Хо» и коснулся ладонью ее борта. Наконец, он обернулся к Чаку, улыбнулся и сказал:

- Но зато у меня больше нет чувства обреченности и нет того недуга, что съедал меня изнутри. И теперь рядом всегда будет одна старая корабельная крыса, которая разделит со мной мое бесконечное одиночество. Ну, чего расселся? Надо придумать, как починить наш дом! – Илбер кивнул головой на яхту. – Или хотя бы, спустить его на воду, чтобы добраться до того места, где его можно будет починить…

- Далеко на Востоке, - Чак внимательно осмотрел порванные паруса когда-то белоснежной «Хо». – Есть одна забава. Там ее называют воздушным змеем. Я думаю, что так мы дотянем до ближайшего из островов.

Вот так, в одно прекрасное утро в нашу бухту вошла разбитая яхта со сломанными мачтами. Ее, словно игрушку на веревочке, тащил ветер. Огромный купол из парусины на длинном тросе до самых краев был наполнен ветром! Яхта неуклюже перепрыгивала по волнам с гребня на гребень, словно пыталась взлететь. Старик Акаму назвал ее Айоланой – летящей.

Чак не забыл, что говорил ему альбатрос Макани. И пока Илбер с Акаму чинили яхту, мы с Чаком стали приятелями. Он говорил тогда, что мое имя напоминает ему старую кофейню где-то на большой земле. А еще он говорил, что я должен обязательно запоминать все, что вижу и слышу. И что когда-нибудь я смогу рассказывать о невероятных приключениях и другим людям, тем, которые приедут к нам на остров. И это верно! А иначе, как бы вы узнали историю старой корабельной крысы по имени Чак, которая вот уже триста лет болтается на просторах всех морей и океанов?

Илбер с Акамо починили белоснежную «Хо», но Илбер решил, что «Хо» завершила свой путь на скалах маленького необитаемого острова, поэтому на ее борту появилась другая надпись: «Капитан Вильям Фёрст».

- Бил Фёрст мечтал найти эликсир бессмертия, - сказал Илбер. – Пусть же сбудется его мечта!

С тех пор прошло много лет. Я стал вполне взрослым какаду, за это время появился на свет и успел подрасти малыш Каи. А старик Акаму все так же полирует доски. Для него ничего не изменилось. Иногда я думаю, что Акаму – это сам старец Макейо, который знает секрет вечности. Нехитрая мелодия его пуили льется далеко-далеко над Океаном. Она, словно бесконечное ожидание и такое же бесконечное расставание.

Думаю, что Чак сейчас тоже слышит ее. Он уютно устроился на вантах и глядит в бездонный океан звезд. Илбер сшил ему новую жилетку из зеленого сукна и теперь Чаку больше нечего желать. Он нашел то, что искал – настоящего друга, с которым не страшно ничего! Даже бессмертие.



Иллюстрация художника ТАТЬЯНЫ ЕМЕЛЬЯНОВОЙ