На грани фола или Люськина жизнь

Владислав Тамга
«Человек сгорает, как свеча
и помочь ему никто не может.
Плавится в огне, треща как воск
пузырями вздыбленная кожа.
А вокруг извечный балаган
и зевак спонтанное веселье...
Им чужие муки так смешны,
словно кто-то в души вылил елей.
И горит несчастный человек,
чуть чадя, как свечка у иконы
на глазах ликующей толпы
по церковным жертвенным канонам».

А расскажу-ка я вам, други моя, быль. То есть, историю самую что ни на есть настоящую, но как сказку – без конкретных имён. Не потому что чего-то боюсь. Просто не хочу никого обидеть, никому делать больно и, уж тем более, нарываться на ненужный поход в суд. Начну с того, что жила в одном посёлке женщина. Невысокая, ладно скроенная, симпатичная, молодая и очень эмоциональная. Возможно, даже чрезмерно.

В силу перечисленных качеств, а может ещё по какой неизвестной причине, очень её до мужиков тянуло. Но не так, как многих дам – чтоб рядом был единственный и законно окольцованный (то бишь, муж). Нет. Нашу героиню к сильному полу влекло как мотылька на свет – неудержимо и фатально, вспышками сиюминутной, горячей, бьющей в мозг эндорфиновой страсти.

Люсе (назовём её так) было глубоко плевать на ум, статус, деньги и внешность. Её волновало одно – лишь бы её партнёр обладал потенцией крепкой, как стебель бамбука, и мог утолять любовный голод столько, сколько необходимо. Хоть часами. Без ограничений, до боли, до стона, до крика. Она и запоминала то любовников не по именам, а по характеристикам их «причиндалов», каждый из которых помнила на ощупь всем своим ненасытным нутром и кожей.

Так и бросалась от мужика к мужику с перерывами на подмывание, перекур, еду и сон. Но жила-то она, как вы помните не в большом городе, а в захолустном посёлке. Тут не до особого разнообразия и если в чём и была Люся порядочной, так только в том, что пользовала всех селян мужского пола в порядке живой очереди.

Полюбилась она мужикам как нимфоманка, с которой можно разрядиться не только в миссионерской позиции, как с консервативными вечно ворчащими на быт жёнами. В отличие от них, Люся не жаловалась на больную голову, не ворчала, а мурлыкала на ухо и извивалась в постели, как змея, превращая самые смелые фантазии в реальность. Да и никаких презервативов она не признавала, требуя ощущать естество, как оно есть. Так, чтобы без ограничения свободы и притупленных рецепторов, вживую и до полного увлажнения лона и тела.

Но когда начала наша героиня как кошка рожать детей, встрепенулись местные бабы думкой тревожной – от кого это множится приплод у соседки, коли мужа нет? И пока обсасывали они эту мысль с присущей славянам неспешностью, Люська уже пять девочек и одного пацана на свет произвела. Чередуя роды и кормление грудью с очередными увеселениями.

Тут и уразумели селянки, что это их мужиков используют. Причём не только как производителей, но и как последующих кормильцев, ибо кто откажет пусть и незаконнорожденное, но своё дитя рублём поддержать? Особенно, когда его мамка уговаривать по-бабски умеет и губы у неё такие ласковые... В общем, не утерпели деревенские и выдвинули ненасытной соседке ультиматум – либо уезжаешь подобру-поздорову, либо сожжем тебя вместе с выводком!

Умирать Люся не желала, потому как жизнь очень любила, собрала в двадцать четыре часа весь свой нехитрый скарб и айда в один райцентр. Там как раз выборы на горизонте замаячили. Баба она была смышлёная и, проанализировав плакаты на деревьях и столбах, быстро определила нужного ей кандидата. В смысле помощника в жизнеустройстве. Оделась попроще, сделала мину пожалостливей и пришла к нему с душераздирающим рассказом о тяжёлой судьбе «матери-героини». Говорят, стихи даже читала свои и пушкинские, на колени падала и глаза закатывала в исступлённой молитве о голодающей безотцовщине.

Допекла одним словом будущего народного избранника, разжалобив до слёз. Поэтому, едва усевшись в начальственное кресло, обеспечил он горемычную жильём. Да не абы каким, а благоустроенным, четырёхкомнатным. Чтобы было где её детям превращаться в патриотов своей малой родины. Мамку же их сразу нескольким местным бизнесменам поручил обеспечить всем необходимым для пропитания большого семейства. И пошло-поехало. Быстро Люська смекнула, что тут тебе не село и есть ей где разгуляться. Сразу в нескольких фирмах зачислили её, как «мёртвую душу» в штат – работать не требовали (пусть, дескать, детей воспитывает), а деньги платили. Плюс продуктовыми наборами, овощами и семенами для огорода регулярно обеспечивали.

Она же в благодарность начала в газетах и на телевидении рассказывать о том, какая хорошая в райцентре власть и как здорово помогают одинокой женщине и её детям жить-поживать, да добра наживать. Но от желаний то от своих не уйдёшь и начала Люся пуще прежнего мужиков соблазнять. В большем, чем прежде количестве и с частотой, коей могли позавидовать даже профессиональные работницы самой древней профессии. Сначала особого внимания на подвиги ударницы интимного фронта никто не обращал. Да вот беда! Вслед за рядовыми горожанами попались в расставленные ею сети даже местные чиновники и представители закона и порядка.

К последним, то есть людям в форме воспылала Люся особой любовью со всеми вытекающими из этого последствиями – забавами в наручниках, кляпами во рту, привязыванием к кровати и игрой в «хорошего и плохого полицейского». Это тебе не на сеновале с селянами под стрёкот цикад кувыркаться. Но вскоре городские взвыли, ощутив, что попали на крючок не хуже червяка, в качестве наживки. После того, как через Люськины секс-утехи прошли разные властьимущие, почувствовала она себя неприкасаемой.

Деньги к ней от любовников потекли рекой, благодаря чему заметно набравшая после многочисленных родов вес женщина, даже фигуру подкорректировала - вернула с помощью пластического хирурга плоский живот и упругую по-девичьи грудь, морщинки на лице подтянула. Правда деньги на эту операцию Люське дали только при условии, что она перевяжет трубы и больше не станет рожать детей. Куда деваться? Пришлось согласиться.

Ясное дело, после такого "телесного апгрейда" сама работать она больше не желала. Зачем такую то красоту отягощать? И даже на огород посылала своих малых детей. Как рабов на плантации. Если же пытались они противиться, вбивала Люся в них послушание не щадящим ягодицы ремнём, как это бывает патриархально, по-отечески, а металлическим прутом и по той части тела, куда дотянулась. Для полноты ощущений и большего эффекта. Добившись же оного, начала отсылать усмирённых чад воровать мелочёвку по окрестным магазинам. Воспитывая волчатами, для которых все окружающие, как и для их матери, были не более чем "дойным стадом". При этом и любовные игрища от детей она не скрывала. Забавлялась с мужиками прямо у них на виду, коверкая детскую психику, не готовую пока к осмыслению голой правды жизни.

И вот, в один прекрасный день загудел город, как растревоженный улей и стали поступать социальным работникам и милиционерам сигналы о том, что издевается многодетная мать над своим потомством и соседями и никто супротив неё не может слова сказать. Все попытки воззвать к её совести заканчивались публичными оскорблениями или того хуже. У одного предпринимателя люськины дети, которых он поймал с поличным на воровстве, не хуже партизан подожгли магазин, а жене другого приезжая фурия собственноручно расцарапала лицо.

Так и стала Люся превращаться в женщину-легенду со знаком минус, а покорённая ею провинция – в поле боя. Для умерения пыла стали помещать её, как административную правонарушительницу в местный изолятор на 15 суток. За хулиганство и нарушение общественного порядка. Правда, задержанную это ничуть не смущало. Напротив, в ИВС она становилась особенно голосистой и требовала милиционеров строиться у решётки, за которую угодила, со снятыми штанами. Заявляя, что с закрытыми глазами и на ощупь определит всех поимённо по форме и размеру мужского достоинства…

Лиха беда начало. Как гласит пословица – яблоко от яблони недалеко падает. Дети из беспокойной семьи вскоре попали в поле зрения милиции за воровство у сверстников, из магазинов и постоянные драки в детском саду и школе. Заседания комиссии по делам несовершеннолетних, поставившей их на учёт, стали театром абсурда. Мальцы вели себя на них не по возрасту нагло, безо всякого стыда глумясь над пытавшимися пристыдить их взрослыми дядями и тётями и хватали их, ко всеобщему стыду и смущению за причинные места. Делали они это, слепо уверовав в собственную правоту, чему научила жестокая мать. Неудивительно, что вскоре прокуратура постановила лишить её родительских прав, протрубив об этом во всеуслышание на местном телевидении.

Тут уже досталось корреспонденту, обнародовавшему материал. Люся незамедлительно потащила его в суд, обвинив в унижении своей чести и достоинства и потребовала материальной компенсации причинённых её «моральных страданий». Однако орешек оказался не по зубам. После нескольких заседаний, превращённых истицей в балаган с криком и оскорблениями в адрес журналиста и Фемиды, её претензии признали незаконными. Она ушла, громко хлопнув дверью, смачно обматерив судью и ответчика всеми известными словами.

И здесь наша быль близится к концу. Расценив поражение, как плевок в душу, Люся начала закидывать корреспондента письмами с фотографиями своих детей и заявлениями о том, что он, «форменная тварь, мразь и поддонок, не имеющий права жить и называться человеком»... Мол, именно он лишает их детства, а её – счастья. Каждое письмо было чем-то измазано, а буквы зачастую расплывались. По всей видимости, из-за пророненных на них слёз обиды и ненависти. Впрочем, журналистам и не такое в работе приходится переживать, а потому особого воздействия посылы ненормальной дамы не возымели. Зато она сама, не выдержав проигрыша, что называется «съехала с катушек» и беспробудно запила.

Вскоре соседям пришлось лицезреть её пьяной и голой не где-нибудь в бане, а на подоконнике квартиры. Смущая окружающих Люся распевала похабные песни и костерила всех, на чём свет стоит. Этого ей уже не простили и в один из таких загулов буянку облачили в смирительную рубашку, укололи и отправили на принудительное лечение.Врачей, разумеется заинтересовала мотивы её поступков и они устроили новоявленной пациентке психиатрическую экспертизу.

- Чего ж вы, матушка замуж не выйдете, а всё из рук в руки ходите? - спросил её доктор, ознакомившись с материалами, предоставленными милицией.
- С одним мужиком жить, что кашу перловую трижды в день жрать! - агрессивно ответила Люся, а затем уже добровольно и так, что не остановить было, огорошила комиссию ещё целой серией подобных заявлений. Напомнила под конец докторам, что все они нелюди, коих следует выжигать калёным железом. И только в силу того, что сейчас, со связанными руками она этого сделать не в силах, то класть на них хотела и плевать с высокой колокольни. После этого, словно подтверждая свои намерения, Люся плюнула в людей в белых халатах. Что есть сил, вложив в это всю свою клокочущую ненависть.

Исход был очевиден - отдельная палата, ограничение движений и медикаментозная терапия. Вернулась после неё Люська домой только через полгода. Присмиревшей и потерянной. Даже так называемых обидчиков после принудительного лечения она уже не узнавала. Бывает, глянет на человека, силясь что-то вспомнить, но напрасно. И была в её глазах в такие момент пугающая пустота, словно отражение обнулённого сознания. Постоит после этого, зависнув как древняя операционная система, затем купит кефира с хлебом и пойдёт не спеша домой. Пошатываясь, с остановками.
Надо сказать, что сей пример возымел действие и дети дебоширки встали на путь исправления. Старшая дочь вышла замуж и родила ребёнка, став опекуном для младших. Последние начали делать успехи в школе и в спортивных секциях.

А вот лекарства на Люсю действовали недолго. Если от плотских увеселений она отошла навсегда, то её алкогольные дебоши начали принимать регулярный характер и порочный круг вскоре замкнулся – пьянка, скандал, психушка… И вот, однажды, когда мать находилась на очередном усмирении у докторов, с одной из её дочерей случилось страшное – 15-летняя девочка забавы ради решила показать сверстникам, как можно дышать газом с пакетом на голове. Совершенно забыв об астме, которой страдала. Как говорят очевидцы, смерть была мгновенной, шансов на спасение не было. Похороны состоялись на третий день.

Разумеется, врачи отпустили Люсю попрощаться с дочкой, и это только усугубило драму. Помянув покойную, безутешная женщина ушла в запой, как самолёт в крутое пике из которого уже нет выхода. Кровавую точку в своей жизни она поставила прямо этим же солнечным днём, выбросившись из окна третьего этажа на асфальт. Не подумав о своих и так убитых горем детях и шокировав случайных прохожих. Вдобавок, не выдержав этого зрелища, сбежал её сын, которого по сей день ищет полиция…

Такая вот печальная быль, ставшая историей на моих глазах. Почему я рассказал её? Ни в коем случае не от злобы и не в погоне за дешёвой славой. Скорее, как напоминание о том, что нужно соизмерять свои желания и не удовлетворять их за чужой счёт. Бог и так дал нам возможность жить в радости и всё необходимое для этого. В том числе тело, которое, как хлеб и воду, мы можем разделять с теми, кого любим, эмоции и способность сопереживать радость и горе окружающих. Люся распорядилась этим даром иначе - сломав свою жизнь, психику и судьбы детей.

Надеюсь, что хоть теперь её беспокойная душа обрела покой, и Колесо Кармы приведёт упокоившуюся в этом мире мученицу в новую, лучшую жизнь. Мораль же всей этой истории проста. Говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, а умные – на чужих. Кто же тогда мы с вами и какие испытания ждут нас?
         
12.06.2016 г., г.Багратионовск.