Кого ждала, кого любила я

Любовь Брандес
Давным-давно у руля нашей страны стоял человек, который с трудом ходил, а говорил и того хуже. Доклады его сопровождались причмокиваниями, приемы делегаций – поцелуями взасос. О том, как живет народ, он и не подозревал.
В нашем провинциальном городке почти ничего не покупалось, а только "доставалось" через знакомых или привозилось из столицы.
Моя соседка по комнате дома отдыха "Сосновый Бор" жила без этих проблем. Муж занимал хорошую должность, как сейчас сказали бы - "был крутым". Детей помогала воспитывать мама. Казалось бы: живи и радуйся, ан - нет, радость забыла дорогу к ней.
Лицо Людмилы напоминало застиранную простыню, глаза, как-будто присыпанные пылью, смотрели равнодушно. Было непонятно: то ли передо мной тридцатилетняя женщина, которая махнула на себя рукой, то ли молодо выглядевшая пятидесятилетняя. Оказалось, что ей двадцать семь.
В первый же вечер мы устроили чаепитие со сгущенкой, привезенной мужем. 
«Бери еще, интеллигенция несчастная!» - приказала она, увидев, как робко я мажу перламутровую гущу на булку.
«Заботливый у тебя муж»
«Да не люблю я его»
И рассказала свою love story.
В Доме моды, где она работала, сколотилась дружная компания молодежи. Дело молодое известное: танцы-шманцы, игры-мигры, любовь-морковь. Последняя явилась к ней в лице балагура Лени Кофмана, точной копии актера Игоря Костолевского.  Дальше поцелуев у них не шло, замуж не звал, но намечтала с три короба и хранила намечтанное в самой глубине сердца.  Там оно и умерло в тот день, когда закройщик приехал из отпуска и объявил о своей женитьбе.
Дальше - больше: бессонница, отказ от еды и диагноз - депрессивный синдром привели её в больницу.
Таблетки амитриптилина сделали свое дело, повеселевшая пациентка ринулась в бой и победила: вышла замуж.
Вышла, чтобы отомстить предавшему ее. Только мести никто не увидел и не понял, кроме самой мстительницы.
Родились девочки близняшки. Но их мама не выходила из сумеречного состояния.

Унылое небо, черные оголенные ветви деревьев, холодный ветер не располагали к прогулкам. Хотелось настоящей зимы.
Наконец выпал снежок и покрыл ноябрьскую убогость. Я с трудом уговорила соседку пройтись до станции.
Ели утопали в снегу, тишину леса нарушал только стук дятла, барабанившего по сосне. Дышалось легко и спокойно.
"Лепота" - сказала Людмила и затянула:
«Куда бежишь троопинка милая, куда ведеешь куда зоовешь».
Я подхватила:
«Кого ждалааа, кого любила я, уж не воротишь, не вернешь».
На следующий день за ней приехал Иван-царевич в дубленке и увез домой.
Встретились мы через четыре года у дверей магазина «Детский мир». 
«Не ковыряй в носу» кричала женщина своей дочке и била ее по рукам
«Квадратно-гнездовая» -  я вспомнила, что мой папа так называл такой тип женщин, и вдруг встретилась с ней глазами.
«Подружка, моя! Какими судьбами? Да ты никак замуж вышла? Заходи ко мне сегодня» - зачастила она, увидев кольцо у меня на руке. Людмила похорошела, налилась соком, от ипохондрии не осталось и следа.
Оказалось, что Иван-царевич превратился в Серого Волка, стал пропадать в загадочных командировках. Людмила проявила недюжинные детективные способности, которым позавидовал бы Шерлок Холмс и дедуктивным методом выяснила, что командировка находится в комнате коммунальной квартиры, хозяйкой которой является сорокалетняя одинокая медсестра. С ней проживал грудной ребенок, родившийся от командировочного.
Разведенная женщина осталась с детьми, бывший глава семьи напоминал о себе только алиментами. На работу она не устроилась ("за детьми нужен присмотр"), шила на дому.
Снимая с меня мерки для платья, она с азартом рассказывала где, когда и почем были приобретены ковры, хрусталь, посуда. Но особенно гордилась стенкой, которую вынудила купить мужа, объявив ему бойкот.
Для меня эпоха «гласности», «ускорения» и Кашпировского прошла в детских болезнях, безденежье, для Людмилы -  в кипучей деятельности - шитье полушубков.
«Непрактичная ты. Тратишь деньги на книги, детские секции. Главное - накормить ребенка до отвала» - поучала она.
Девочки росли, а их запросы росли в геометрической прогрессии.
«Мы не хотим быть одни, как ты! Папа ушел потому, что ты плохо одевалась!» - кричали они, требуя очередную обновку.
На все просьбы помочь по хозяйству отвечали "Не учи меня жить. Лучше помоги материально". Получив же материальную помощь, бежали за косметикой, превращавшую их в нечто среднее между индейцами и «ночными бабочками».
Ходить к Людмиле я стала все реже.
Размалеванные школьницы при встрече со мной задавали один и тот же вопрос: "Как Вы считаете, мы хорошо выглядим?". И уходили к телевизору - смотреть бразильский сериал и надувать пузыри из жвачек. Если бы на их лицах можно было повесить статус, то он мог выглядеть так: "Я убила мысль в зародыше". 
Общение наше прервалось окончательно когда я переехала на другой конец города.
Недавно оказалась недалеко от ее дома и решила зайти. 
Дверь открыла высохшая женщина без зубов, с трясущейся рукой.
«Милая моя, видишь какая я стала, у меня ведь болезнь Паркинсона» - заплакала она.
«Что же ты зубы не вставишь?» - удивилась я
"Где деньги взять? Думала дети вырастут, будут помогать, а они… Одна живет неизвестно где, бросила ребенка мужу и появляется редко. Другая строит коттедж, все на него уходит. Если бы я вышла замуж за Кофмана, разве бы я так жила?».
«Для чего его вспоминать? Все давно быльем поросло».
«Каждый день вспоминаю. Люблю его».
«Говорят, что не стоит болеть человеком, если он тобой даже не простужен».
«Твоя правда. Не могу ничего с собой сделать».
Я не стала ей рассказывать о своей поездке на землю обетованную. А если бы и решилась, то промолчала о том, что у друзей познакомилась с прикольным старикашей, которого все называли Ленчик. Сходство с актером Игорем Костолевским было удивительным, а когда услышала фразы:
"У каждого Абрама своя программа", "У каждого Додика своя методика", "Наш девиз непобедим: возбудим, но не дадим", то сомнений никаких не осталось.
Узнав, что я из его родного города, он оживился и стал осыпать всех гостей смешными и курьезными историями из своей молодости. За столом то и дело раздавались взрывы хохота.
Услышав от меня имя молодой закройщицы, закивал: "Да-да помню, но как-то смутно" и опять переключился на рассказы.