Вот такой был Лаврик. 4

Николай Шапарев
В юности порой происходит то, что в зрелом возрасте наверно никогда не произойдет.  Ну, кто не хотел быстро повзрослеть и хлебнуть взрослой жизни из граненного стакана, или смачно затянуться сигаретой или папироской, да при этом пустить дым кольцами?  А если кто-то и не хотел попробовать все эти прелести, то все равно крутился на переменках между уроками вокруг жаждущих хлебнуть взрослой жизни. Ведь именно в таких местах обозначался порог взрослой жизни, в которую им когда-нибудь придется шагнуть и испытать на своей шкуре все ее прелести.

Как и во всех школах, в нашей школе тоже был такой порожек взрослой жизни под названием – «За углом».  Там собирались в основном старшеклассники, мелюзгу обычно отправляли подальше, на свой пятачок, где они самостоятельно, втихаря, покуривали в основном «бычки», как говорится – для пробы и не больше. А за «За углом» собиралась серьезная публика, обсуждающая все кроме оценок по школьным предметам.

Мы с Лавриком обычно не пропускали перекуров «За углом», кроме одной переменки, на которой шли в школьный буфет, чтобы купить чебурек за 14 копеек и бутылку лимонада, который стоил в те времена 10-12 копеек.  Это был наш ритуал, и который мы никогда не нарушали. Теплый, сочный чебурек и бутылка лимонада. Сок от чебурека порой растекался по губам и ниже, но это было довольно вкусно и сытно. Ну, а про лимонад и говорить не приходится – газированная вода с натуральным сиропом. Часто ли вы встретите в супермаркетах такой лимонад в настоящее время?  Сейчас вместо натурального сиропа какая-то химическая смесь, пригодная только для мытья автомобильных колес, чтобы от запаха такого сиропа, проезжающие мимо автомашины, кидались в разные стороны, и не мешали спокойно ехать. 

Частенько «За углом» Лаврик предлагал начинающему куряке повторить его фирменный затяг сигареты с одновременным декларированием поговорки – «Баба печку не топила – дым не шел, баба печку затопила – дым пошел», первую часть поговорки нужно было говорить при вдохе дыма, а выпускать дым нужно было с последней фразой – «дым пошел», и если при этой процедуре не было кашля, Лаврик обычно говорил:

- Молодец!  Умеешь куришь.

Но если вдруг кто-нибудь вдруг поперхнется, то от Лаврика получали полный короб его сарказма и его шикарной ехидной ухмылки.

Но «За углом» проводили время и те, которые не курили. Приходили туда просто постоять и поболтать, как бы разрядиться от прошедшего урока, а некоторые старшеклассники, как мальчики, так и девочки, оставались в классе, или подпирали в коридоре стенки, в ожидании очередного урока.   

Однажды на уроке Лаврик достал из кармана свернутый в коричневую бумагу какой-то комок небольшого размера и показал его мне.

- Чокнулся что ли? – спросил я Лаврика, потому что знал, что из себя представляет такой комок.  Обычно в такую бумагу и таким образом заворачивали анашу. Или как ее еще называли – дурь, а расфасованный комок в бумагу называли – баш, т.е. на тюркском наречии – голова (головка).

В нашем городе такое «добро» не было дефицитом, это же не колбаса салями, да и не зефир в шоколаде, которых в наших магазинах почти никогда не было, а вот купить баш дури можно было довольно свободно у местных барыг, которые промышляли этим делом.  Стоимость одного баша была всего 50 копеек, в два с половиной раза дешевле бутылки крепленного вина.  Да и все барыги в городе были нам известны и не только нам, мальчишкам, но и органам. В основном продавцы этого зелья были с нами, старшеклассниками, почти одного возраста, и мы с детства друг друга знали.  Но это были распространители, а заправилы этого черного дела довольно взрослые люди, которых в городе было три-четыре человека, и которых отправляли на зону по очереди, согласно составленного плана в органах, и эти организаторы прекрасно знали – кто и когда пойдет на зону. Конечно бывали и внеплановые «курортные путевки», но это было довольно редко, только тогда, когда проходила какая-нибудь компания по борьбе с наркоманией, но это было довольно редко. В основном все шло по плану и в переносном смысле тоже.

В те годы из наркотиков мы знали анашу и терьяк, но последний в нашем городе был довольно редок, а вот в южных районах республики терьяк получил широкое распространение, так как рядом была граница Афганистана. Химических наркотиков, типа «колес» мы не знали, в то время не было такого, да и героина не было. В восьмидесятых годах, во времена перестройки, правда все стало появляться, но не так бурно, как в девяностые годы. И если говорить о «контроле» над распространением, то он был всегда и даже стал жестче, как говорил В.И. Ленин – контроль и учет. Ведь от этого зависело благосостояние контролирующих органов, а они не поменялись, они просто стали называться менеджерами, т.е. пастухами, если перевести это слово на русский язык. И что интересно – никогда преступный мир не занимался и не контролировал наркоторговлю, также, как и проституцию, потому что преступному миру не нужен контроль и учет.

Но это сейчас мы понимаем все это, а в школьные годы, да и сразу после окончании школы, мы никогда об этом не задумывались. Нас порой влекло неизведанное и нам хотелось хотя бы надкусить «запретный плод», познать его вкус, и многие надкусывали, но только не всем он нравился, да и не было жизненной необходимости в нем. Вот Лаврик и притащил в школу этот «запретный плод».          

- Где взял? - я его спросил, после того, как он мне показал эту завернутую дурь.

- У отца из кармана вытащил, - ответил Лаврик.

 - Понятно. Дурила, нашел куда притащить!

- Да, ладно, не дрейфь.

Мне было понятно – почему у отца и почему из кармана. Просто его отец работал, служил, начальником местной тюрьмы, а в ней довольно часто происходили передачи этой дури и довольно часто происходили ее перехваты. Видать отцу Лаврика пришлось поработать на перехвате.  Уверен, что многие видели в фильмах, как заключенные пьют чефир и довольно часто. А кто-нибудь задумывался – откуда на зоне, в тюрьмах столько чая? Ведь на одну порцию (кружку) чифира уходит обычная пачка чая. Теперь представьте сколько надо чая в день на одно такое закрытое заведение. Представили? Наверно у каждого в голове всплыл образ московского магазина «Чай» на улице Кирова.

В середине семидесятых годах мне предложили работать в тюрьме по обслуживанию телевизионных камер наблюдения, и когда я поинтересовался заработной платой, то мне ответили:

- 120 рублей в месяц и пачка чая.

- А при чем здесь чай? – спросил я.

- Будет разрешено ежедневно проносить в тюрьму одну пачку чая для дальнейшей ее продажи.

- Как это – для перепродажи? – поинтересовался я.

- Покупаешь пачку чая в магазине и перепродаешь ее здесь заключенным за пять рублей, разница в цене – твоя дополнительная зарплата.

«Не плохо, - подумал я, - за 38 копеек покупаю, а продаю за 5 рублей, т.е. дополнительно 100 рублей к зарплата». Но после не долгих размышлений я отказался от заманчивого предложения, не очень-то хотелось привыкать к таким закрытым заведениям.

Поэтому не только в фильмах можно увидеть бойкую торговлю тем или иным товаром в закрытых зонах, но и в реальной жизни, если конечно повезет.  В далекие советские времена это происходило повсеместно, а в наше время это буйно процветает, только говорят: «Ничего личного, только бизнес, но под контролем». Вот Лаврик и воспользовался плодами контроля и принес в школу эту дурь. Хотя ни он и ни я не употребляли эту гадость, но уверен, что он эту гадость, как и я уже пробовал, как и многие наши сверстники, потому что это было доступно в республиках Средней Азии и это культивировалось.

На большой переменке мы пошли «За угол» и, скрываясь от других переменщиков, начали творить свое «черное дело», которое не осталось без внимания одним нашим одноклассником. Уж очень любознательным был наш классный комсорг.  Ну, всегда все ему было нужно! Как говорится – любопытство не позор, развивает кругозор. Но комсорг не ограничился созерцанием и стал нас уговаривать, чтобы ему разрешили принять участие в «раскуривании трубки мира», так как для него это было еще неизведанным. Долго нас не пришлось уговаривать, в итоге - я с Лавриком по паре затяжке сделали, а остальное, больше половины папироски «Беломорканала», комсорг уже сам жадно смаковал, познавая неизведанное, под наши улыбки.    

После большой переменки у нас был урок астрономии. Хороший предмет – планеты, звезды и «черные дыры», в которые мы старались мысленно заглянуть, познать неизведанное пространство, но познавали на уроках и по книгам, ни о каком телескопе не было и речи, да и планетария у нас в городе не было.

Астрономию в школе преподавала хорошая учительница, Клавдия Александровна, которой не было чуждо чувство юмора, за что она пользовалась среди учеников уважением и любовью. Никогда в ней проявлялись нотки чопорности или властности. Она могла с улыбкой «влепить» двойку за незнание урока и всеми учениками это с улыбкой воспринималось. 

Урок у нас как обычно начинался с новой темы, а потом был – вызов к доске  для проверки того, как мы усвоили предыдущую тему. В ожидании момента оглашения фамилии претендента на знания предыдущей темы, класс всегда замирал и наверно у каждого ученика в этот момент внутри что-то замирало. Учительница наклонилась над классным журналом и выискивала очередного претендента. Этот момент для всех учеников длился очень долго, но все с нетерпением ждали оглашения. Наконец Клавдия Александровна сказала:

- К доске пойдет Смелов.

Мы с Лавриком переглянулись и, улыбаясь, наблюдали, как наш комсорг, а это был он, встал из-за первой парты пошел к доске. Наверно все комсорги сидят за первой партой, которая примыкает к учительскому столу, как говорится – ближе к телу, закон рубашки. А с комсоргом за одной партой сидела очень послушная ученица, которая почему-то всегда краснела, когда говорила неправду и ей было не всегда комфортно в такие моменты, поэтому она старалась не краснеть перед учителями, особенно перед классным руководителем, яркий пример советского комсомольца, достойная смена Павлику Морозову. У нас в классе было семь комсомольцев, среди которых мне с Лавриком места не досталось, наверно поэтому мы никогда не краснели за свои поступки, даже когда ни переходили за грань приличного поведения.

Если говорить о теме предыдущего урока, которую освещал наш комсорг, то лучше о ней не говорить, потому что она освещалась очень эмоционально и сумбурно, поэтому тяжело было сплести из нитей сказанного что-то целое. Но все ученики класса получили большой заряд веселья, особенно я с Лавриком, потому что видать проба неизведанного на комсорга очень сильно подействовала. 

Обычно, если ученик по какой-то причине «тонул в черных дырах» знаний, то наша учительница старалась его вытащить «за уши», т.е. давала возможность самим ученикам ему помочь, которые задавали дополнительные вопросы по предмету. Так было и на этот раз.

- Теперь прошу вас задавать дополнительные вопросы, - сказала Клавдия Александровна. 

Лес рук со стороны учеников и каждый готов был задать самый легкий вопрос, чтобы спасти репутацию и оценку одноклассника. Выбор пал на одного из учеников, который задал казалось бы самый простой вопрос в астрономии:

- Вселенная бесконечна или нет? – спросил один из учеников.

Все замерли, кажется проще вопроса нет, но наш комсорг на какое-то время замер тоже. Через секунд десять он, стоя у классной доски, уверенно отвечает:

- Нет! Вселенная не бесконечна!

Класс на мгновение замер, а потом взрыв смеха и гогота, как будто небо разразилось всеми звездами той самой вселенной! Мы с Лавриком лежали на партах, держась за животы!

- Что!? Что!? – возмущался наш комсорг. – Я сейчас докажу!

Класс в лежку, а Смелов подлетел к классной доске, взял мел и стал рисовать на ней Солнце, Землю, Луну и другие планеты. Все это он делал эмоционально, жестикулируя при этом руками и неся при этом какую-то словестную чепуху, от чего класс еще сильнее взрывался в хохоте. Учительница смеясь не могла остановить класс, да и комсорга, который на полном серьезе что-то доказывал.

- Смелов! Садись на место! За ответ ставлю тебе – три! – смеясь сказала Клавдия Александровна.

- Почему три?! Почему три?! – не унимался комсорг, размахивая при этом руками. – Я сейчас вам всем докажу свою правоту! – и подскакивал опять к классной доске, а одноклассники не переставали смеяться.

С трудом комсорга угомонили, он сел за парту, но при этом еще что-то бубнил себе под нос.

- Теперь ты понял, что наделал, притащив эту дурь? – спросил я Лаврика.

- Да, ладно, ничего страшного, - ответил он мне.

- Смотри не проболтайся никому об этом, а то будет нам.

- Не дрейфь, Смелый промолчит, он же комсорг, ему не резон трепаться, а нам это ни к чему. Просто я не думал, что он с первого раза словит.

И действительно, нам не пришлось краснеть за эту историю, все осталось между нами и об этом мы в школе никому не говорили, да и больше не пробовали неизведанного, ничего хорошего в этом не увидели и не почувствовали. Хотя другие ребята «садились» на эту дурь и уже не могли с нее соскочить. 

Со мной в одном учился парнишка, который после восьмого класса пошел учиться в техническое училище. Мы с ним дружили, даже уже после моей службы в армии, частенько встречались и хаживали друг к другу в гости.  Так вот он, во время учебы в техническом училище, подсел на эту дурь. Сколько раз я ему при встречах говорил, чтобы он завязывал с этим, а он мне говорил:
- Да это кайф, ничего ты не понимаешь.

- Это ты ничего не понимаешь, мозги же высохнут! – говорил ему я. - Завязывай.

Он жил с матерью, отец по какой-то причине с ними не жил. Сколько раз его мать со слезами на глазах просила меня:
 
- Колька! Уговори Малвлюта, чтобы он не курил эту дрянь!

- Каждый раз говорю ему об этом, но он не слушает.

У Мавлюта была спортивная фигура, занимался спортом, а уже после моей службы в армии у него не только мозги высохли, но и он сам высох. А какой он был умницей в школе, как он знал математику, мог логически мыслить, не стандартно, но все это потерял!

А Лаврик больше никогда не приносил эту гадость в школу, и мы о ней даже и не вспоминали.

Вот такой был Лаврик.