Часть 2
Василий долго сидел на крылечке дома, прогретом теплым , весенним солнышком . Кровавая пелена, застилающая глаза, постепенно спала. Запах яблоневого цвета, ослаб. Повернулся ли ветерок в другую сторону, или немного успокоился взбудораженный мозг, Василий не задумывался Ему стало намного легче. Василию больше не хотелось вдумываться в то, почему под отцовским гаражем оказалось мрачное подземное убежище с человеческими костями.
«Значит, так надо»- выплыла из глубины помраченного сознания, равнодушная мысль.
Поднявшись на ноги, Василий побрел в дом. Не ужиная, не отвечая на тревожные вопросы жены, Василий заперся в своей комнате и неожиданно крепко уснул. Сон его был беспечен и спокоен, как у новорожденного младенца, чей мозг еще не познал никаких проблем и тягот жизни.
Вике не спалось. Рядом тихонько посапывала во сне ее дочка. Девочка все чаще проявляла признаки агрессии в садике и страх при виде отца, дома. Виктория понимала, что постоянный страх ребенка в присутствии отца, может негативно подействовать на ее характер в дальнейшем Нужно было что-то срочно предпринимать. «Не поедет лечиться, уеду к тетке. Ни муж, ни отец. То на Риночку орет, то меня шпыняет. Озлобился на весь свет. Смотрит, как зверь, страшно иногда становится. Больше года не спит со мной. Да я и сама такого мужа не хочу к себе подпускать. Уезжать надо» - , с этой мыслью, Вика уснула. В приоткрытую форточку, наносило волны сладковатого яблоневого аромата. Этот запах умиротворял измученное сознание бедной женщины. Вика, как и ее муж, в эту ночь, спала особенно крепко.
Василий резко сел в постели. Глаза его были открыты, но он ничего не видел пред собой . Не осознавая своих действий, Василий встал и не одеваясь, вышел во двор. Ночи в начале мая были еще достаточно холодны. Но ночная свежесть не привела мужчину в чувство. Он пересек двор и вошел в незапертый, со стороны ограды, гараж.
Легко ориентируясь в полной темноте, Василий спустился в смотровую яму, не задев при этом ни одной выступающей части неудобной лестницы. Он прошел в край коридора и потянул на себя разбухшую от сырости, тяжелую дверь. Спал или бодрствовал мужчина в тот момент, он этого не осозновал Глаза его были открыты. Скорее всего, он все отлично видел, если так легко ориентировался в полной темноте мрачного и страшного подземелья.
Василий, не чувствуя сырости и омерзения от соприкосновения с заплесневевшими, грязными обрывками сгнивших тряпок, удобно устроился на топчане. Посидев немного, он лег во весь рост и с удовольствием потянулся, хрустнув суставами.
Неожиданно, он скорее почувствовал, чем увидел, что не один здесь в этом жутком, (но не для него), месте.
Что-то, еще более черное, чем окружающая его темнота, пошевелилось рядом.
Как ни странно, Василий ничуть не испугался. Наоборот, ему сделалось намого утнее от сознания того, что он здесь не один. -«Привет, сынок, - негромкий , словно охрипший от простуды, голос, прозвучавший откуда-то из под лежанки, показался Василию странно знакомым. Встрепенувшись, он сел на лежанке и еще не до конца осознавая, кому пренадлежит этот голос, откликнулся «Привет! Ты где прячешся? Выходи»
«Узнал, смынок? Как я рад, что ты нашел меня?»
«Папка, это ты! - соскочив с лежанки, Василий принялся ощупывать пространство вокруг себя, - где ты, отец?»
«Тут я, рядом. Я теперь всегда с с тобой рядом буду. Мать твоя, глупая баба, хотела нас разлучить Ничего у нее не вышло» , - хриплый голос засмеялся- задребезжал, как обвисшая струна сломанного музыкального инструмента
До боли в глазах всматриваясь в темноту, Василий скорее угадал, чем рассмотрел силуэт человека,, выползающего из-под лежанки. «Человек» поднялся во весь рост и слегка засветился темно бордовым пульсирующим светом.
«Папка, как я рад тебе! Мне так плохо без тебя. Голова болит!- Василий, по-детски всхлипнув, снова присел на лежанку. «Отец» невесомо опустился рядом.
«Ничего, Василек. Это она, стерва, все испортила. Мать твоя меня здесь заперла. Сначала сонной травой напоила, потом заперла здесь. У меня здесь цыпочка была для забавы. Вот она, смотри у стены сидит»
Василий увидел прямо перед собой совсем молоденькую девочку. Она сидела на полу освещенная, непонятно откуда взявшимся, голубоватым светом. Василий ясно видел побелевшие от ужаса, устремленные на него, глаза девушки. Рот ее был заклеен куском серой, клейкой ленты. Руки девушки, заведенные за спину, были, скорее всего, связаны. Изорванная грязная одежда, не скрывала худенького , дрожащего тела.
«Видишь, цыпочка какая? Я ее сюда целый час тащил на себе. Здесь много таких перебывало. Они сейчас ранетки удобряют. Чувствуешь, как они весной пахнут? Я таких козочек пять штук под яблоньками в саду закопал. Там, возле бани, где твоя мамашка угорела.»
Василий, внимая дребезжащему, монотонному голосу без страха, со все возрастающим садистскимс удовольствием смотрел на девушку. «И у тебя таких будет сколько захочешь! Главное, помни, что ты царь и бог. Ты- мужчина, а эта пыль создана для того, чтобы тебе приятное сделать. Использовал раз и на удобрение»
Василию все больше нравился ужас в глазах девушки, он доставлял ему неизъяснимое удовольствие. В паху появилось приятное томление, которого он не испытывал уже более года. Василий как-то легко смирился с тем, что его совершенно перестала волновать не только Вика, но и все женщины мира. Возвращение мужского желания, причем многократно орбостренного беззащитным видом девушки, принесло Василию удивительное, ни с чем не сравнимое чувство блаженства.
Он поднялся с лежанки, пытаясь приблизиться к несчастной пленнице. Но при первом же шаге, напряжение в паху разрядилось настолько мощной волной оргазма, что Василий закричал от охватившего его чувства низменного удовольствия. И тот час, девушка пропала. Он еще успел заметить, как она тускнея, съеживается и рассыпается на отдельные фрагменты прежде, чем погас голубоватый, окружающий ее свет.
Повернувшись туда, где по прежнему угадывалось очертание «отца», Василий недовольно спросил «Зачем? Куда она делась?»
«Это не твое, сынок. Свое добудешь сам. Только жену отправь домой к себе. Туда, откуда привез. Твоя мать мне все испортила. Догадалась, гадина, когда я Файку придушил. Напоила меня сонной травой, когда я к цыпочке в свой тайник пошел. Я на цыпочке уснул и придавил ее случайно. А мать твоя закрыла меня на замок и трое суток ждала, пока я дьяволу душу отдам. Цыпочку она обмыла, одела и потом в шкаф заперла. А меня, как собаку, под топчан засунула.
Но я не в обиде. Мне тут с моей пленницей хорошо. Только когда яблони цветут, очень тянет кого-нибудь на удобрение пустить. Я мамашку твою навестить никак не мог. Она, дура, Святой водой дверь облила и заперла. А два года назад, ее новый дружок машину ей подарил. Мать твоя как его только не корила за эту машину. Не зря она боялась. Не помогла Святая вода. Случайно Андрюха мою могилку нашел. Отворил дверь. Вот я и смог наружу выйти и мамашке твоей визит нанести. Вот орала она!!!! Давно я так не радовался. А потом, когда она во всем бывшему дружку моему, Андрею призналась, тот задумал тайну мою миру открыть.
Мне то, наплевать., слава, известность — они тешат. Но мать твоя снова все изгадила. За рассудок твой побоялась Позору, видите ли, не захотела Вот и устроила она «баньку». И себе, и Андрюхе, дружку бывшему.. Здесь они, неподалеку. Жаль, что подойти к ним не могу. САМ не пускает. Хозяин мой. У меня же, свой хозяин и учитель есть. И у тебя он есть, только ты, пока еще не сподобился его видеть. Так что, не тяни. Кабинет у тебя есть. Свой дарю. Будешь своих цыпочек сюда приносить.»
Голос отца стал отдаляться, тускнеть, пока не пропал совсем. Василий открыл глаза. В первую минуту, он ничего не понимая, продолжал лежать на грязной, вонючей лежанке, глядя на едва уловимый, слабенький лучик света, пробивающийся в крохотное отверстие в потолке землянки .
И вдруг он понял, что находится в той самой, подземной «комнате», которую обнаружил прошлым днем под отцовским гаражем. Нечеловеческий ужас объял все существо полусумасшедшего мужчины. Он не вспомнил ничего. Ни того, как попал сюда, ни ночных видений и беседы с «отцом».
Взвыв от дикого страха, Василий рванулся к выходу. Глаза его уже достаточно хорошо привыкли к темноте и он, чудом не проломив голову о ступени лестницы, выбрался наружу. Солнце поднималось над верхушками цветущих яблони. Было тепло и тихо. Дрожащий воздух, волнами поднимался от нагревающейся земли. Василий бессильно опустился на скамейку, рядом с крыльцом дома. Глаза его были прикованы к цветущим у баньки яблоням. Их было шесть штук. По три с каждой стороны бани. Что-то неприятное, нехорошее было связано с этими яблонями. Василий напрягая ускользающие мысли, старался понять, припомнить что-то очень важное. Но мысли расползались. На секунду перед его глазами мелькнуло измученное ужасом, бледное девичье личико. Эти яблони несли в себе что-то очень плохое, но что? «Надо их вырыть, выкорчевать и сжечь. Воняют, как трупы»
«Трупы? Но почему, трупы?» «А там цыпочки, на удобрение пошли!»
Скрипучий, странно знакомый голос, ввинтившийся в уши Василия, заставил его резко сорваться с места. Он затравленно огляделся «Я что, с ума схожу? Надо сжечь яблони. Немедленно. Голова болела все сильнее. Превозмогая слабость и дрожь во всем теле, Василий взял из сарая лопату, острую пешню и пилу- ножовку. Первой он спилил самую крупную, сучковатую яблоньку, росшую у самого крылечка бани. Оттащив в сторону, усеянный цветами ствол, он принялся подкапывать корни вокруг обрезка бывшей яблоньки Поначалу, работа спорилась. Василий не заметил, как прошла боль в затуманенном мозгу. Он работал, не разгибая спины. Перерубал пешней боковые корни, подкапывал лопатой и снов перерубал. Вскоре, вокруг торчащего пенька, образовалась достаточно обширная, неглубокая яма. Василий попробовал расшатать обрезок пенька, но тот не сдвинулся с места «Даааа. Работы тут на день. Но ничего не попишешь. Надо это все вырыть и сжечь!»
Из дома вышла жена. Увидев мужа за странной работой, Вика бросилась к нему «Вася, что ты творишь? Такую красоту погубил. Чем она тебе помешала? Совсем уж из ума выживаешь, что ли?»
Неожиданно для себя и для Вики, Василий, ощерив зубы как зверь, бросился на жену. Виктория, едва успела отскочить в сторону, как в землю, туда, где она только стояла, с силой воткнулось острие лопаты.
«Жену отправь домой, к себе. Туда, откуда привез» - снова странно знакомый, дребезжащий голос, возник в голове сумасшедшего человека так ясно, что Василий, непроизвольно оглянулся. Вика, бледная как цвет погубленной яблоньки , крестясь, медленно пятилась от неадекватного мужа. Отвернувшись от жены, как от неодушевленного, не заслуживающего внимания предмета, Василий снова взялся за прерванную работу.
В тот же день, Вика, собрав самое необходимое, ушла к подруге, сменщице по работе. Василий, кажется не заметил ухода жены. Целую неделю, Василий корчевал яблоньки,, находя под ними человеческие останки.
Каждая такая находка радовала его так, как ребенка обрадовала бы новая, интересная игрушка. Василий бережно выбирал из под корней все до косточки, заворачивая свои находки в лучшие простыни, принесенные из дома. Соседи не могли видеть, чем занимался Василий Отец его, с свое время, поставил вокруг дома, непривычно высокий, плотный забор. Больной маньяк Круглов старший, позаботился не только о своей безопасности, но и о безопасности сына.
Вернее , позаботился он о невозможности видеть кому-то, что может происходить за высоким забором усадьбы Кругловых.
Все свои добытые под яблоньками «трофеи», Василий перенес в отцовскую подземную комнату. Их оказалось пять Под шестой яблонькой, выкорчеванной Василием, ничего не было. «Правильно. Ведь шестая «цыпочка» там , в яме под гаражем.» Он постепенно вспомнил все события той первой ночи, что провел на изгаженной лежанке в подземелье. Но страха больше не было. В дом Василий, заходил только затем, чтобы вскипятить чайник или пожарить картошки Больше в доме ничего из съестного не было Но это обстоятельство ничуть не смущало пробуждающегося зверя. Ночи он проводил в своем логове, наслаждаясь соседством человеческих останков. «Отец» являлся ему почти каждую ночь Он, на глазах сына, издевался над оживающей по ночам «цыпочкой» Остальные, замученные им женщины, почему-то, не желали принимать тот облик, какой они имели более 20 лет назад, будучи живыми, полными сил и надежды на будущее. Когда последний сверток с костями , выбранными из-под погубленной яблоньки, перекочевали в подземную «комнату», Василий понял, что пришло время самому выйти на «охоту». Желание самому добыть себе свою «цыпочку» стало совершенно непреодолимым. То потустороннее, жуткое в своей беспощадности существо, что являлось сумасшедшему человеку в образе его отца, без конца подогревало в Василии желание убивать!
Отсутствия в доме жены, Василий, кажется не заметил за целую неделю. Она его совершенно не интересовала. Точно также, как неинтересна была отцу его маленькая дочь.
Когда в доме кончились все продукты и не осталось даже крошки хлеба, Василий зашел в магазин, где работала его жена. За прилавком стояла знакомая Вики, ее сменщица Женя. Подавая Василию хлеб, молоко и пакет макарон, она поинтересовалась у него, неужели ему все равно, где его жена. Василий, равнодушно передернув плечами, ответил Жене, что Вика сама решила от него избавиться. Когда Василий уже шагнул за порог магазина, продавщица, возмущенная его равнодушием крикнула «Вика с дочкой уезжают сегодня насовсем» Не оборачиваясь, Василий равнодушно откликнулся «Скатертью дорога. Воздух в доме чище будет» Эти слова убедили молодую женщину, что Виктория говорила правду о своем муже. Он совершенно охладел к ней и Вика уезжала навсегда, чтобы ообрубить все отношения между ними.
В эту же ночь, дождавшись, пока потухнут все огни в поселке, Зверь в образе когда-то веселого, покладистго парня Василька Круглова, вышел за ворота. Он осторожно и зорко огляделся кругом. На заросшей черемуховыми кустами и мелкими яблоньками улице, было темно и пусто. Где-то, совсем рядом прогрохотала электричка и снова все стихло Василий пересек односторонюю улицу и углубился в зарости отцветающих яблонек — дичек, которыми густо был засажена достаточно широкая полоса земли, тянущаяся вдоль железнодорожной ветки. Зверь никогда раньше не был на охоте. Он не имел навыков бесшумной ходьбы по лесу, не умел прятаться и скрадывать добычу Но в этот момент, все инстинкты, позволяющие ему продвигаться совершенно бесшумно, сами выплыли наружу.
Василий добрался до перрона, где останавливались электрички и застыл у самого края яблоневых зарослей, в каких-то десяти метрах от насыпи. Мимо него проходили две дорожки. Одна широкая, асфальтьированная, вела к центральной улице поселка, вторая — узенькая тропка вилась между кустов вдоль насыпи. По этой дорожке ходили те, кому нужно было попасть в крайние дома поселка.
Более двадцати лет назад, после того, как предположительно в лесополосе пропали несколько женщин, по тропинке не отваживались ходить даже днем. Люди предпочитали асфальтированную освещенную дорогу, если даже идти нужно было совсем в другую сторону. Безопасней было из центра доехать домой на такси, чем сгинуть в лесополосе от рук неизвестного упыря.
Но пропажи людей давно закончились. Сводки о нераскрытых преступлениях, заняли свое место в милицейских архивах.
Люди постепенно снова стали ходить с электричек короткими путями.
Яблоньки отцветали. И окультуренные садовые, и дички в придорожных посадках. Их белорозовые лепестки щедро посыпали землю, свежевспахпнные огороды, крыши домов и дороги. Куда не глянь, везде лежали , наметенные весенним ветерком, волны увядающих лепестков. Обостенное обоняние зверя, жадно впитывало в себя этот запах увядания и смерти. Запах умирающих лепестков был ему куда более приятен, чем живых, буйно цветущих на родных ветках.
Этот запах вызывал в звере желание любить. Но «любить», для него значило — подчинять, унижать и обладать женщиной по зверинному. Покорить, увидеть безнадежный ужас в глазах жертвы, раздавить морально и физически, с некоторых пор, стало для него так же необходимо, как есть, спать, справлять естественную нужду. . В его воспаленном, полуразрушенном болезнью мозгу, давно пропали воспоминания о том, как умел любить он раньше, как нежно и заботливо он оберегал свою жену, как трепетно и бережно прикасался к ее молодому, красивому телу. Как заходилось от счастья его сердце в минуты их близости.
Все исчезло под напором безумия того монстра, что поселился в его крови.
Последняя электричка должна была подойти через несколько минут. Зверь уже слышал ее мощный гул, который надвигался издалека
Электропоезд остановился. Василий ясно услышал, как клацнули автоматические двери. В паху зверя чувствительно потеплело. Его маломощное орудие, давно уже не бывшее «в работе!, приятно зашевелилось, вызвав, почему — то, обильное слюноотделение . Судорожно сглотнув, зверь впился глазами в развилку двух пешеходных путей. Ни один человек не минует этот, хорошо видимый ему участок дороги. Только те, кто уйдет по освещенгой асфальтированной дороге, ему будут не по зубам. Зверю нужны те, кто свернет на короткую тропинку. Нужны только женщины и желательно молодые. И конечно же, одиночки. Не в смысле одинокие, а одиночки на этом , последнем в их жизни, пути.
Разномастная толпа пассажиров, высыпавшая на перрон, благополучно миновав затаившегося в зарослях зверя, удалилась по основной дорожке, в сторону города.
На узкую, короткую тропку ступил единственный пассажир. Но он вызвал в ночном упыре только злобное раздражение. Отводя яблоневые ветки в стороны, мимо него, прошествовал древний старичек. Его возраст выдавала сильно согбенная фигура и тяжелое дыхание астматика.
Из горла зверя вырвался такой злобный рык разочарования, что старик, свернувший на тропу, резко остановился, а затем ломанулся сквозь заросли, подобно трактору. И откуда только сила взялась в немощном теле?
Зверь запоздало притих. В его планы не входило, раньше времени заявить о себе.
Тихонько чертыхаясь и проклиная весь людской род, он потащился домой, в свое логово. Нестерпимо захотелось в пропахший смертью подвал. Туда, где он надеялся на встречу с «хозяином»
Следующий день недели будет пятницей, а значит шансы на удачу, у зверя увеличивались в разы. Только в пятницу ходил дополнительный электропоезд, сорока минутами позже повседневного. Небольшой пригород, в котором поселился зверь, давно уже наполовину стал дачным поселком. И огородники любители, закончив свои недельные рабочие дни, по пятницам и субботам забивают электрички до отказа.
Конечно, большинство из них приезжают засветло. Но хватает и тех, кто прибывает на дачи вечерними , поздними электричками.
Открыв ключом калитку в мощных воротах, зверь, не заходя в дом, отправился на свидание с «Хозяином» или «Учителем». Называл он своего душеприказчика живущего в смрадной темноте подвала, по разному
Но больше все-таки, Зверю нравилосбь величать темное Нечто с голосом его погибшего отца, словом «Хозяин»
Он и был его хозяином. Властным,безжалостным, не терпящим неповиновения. Новоявленный зверь любил и боялся это непонятное, что скрывалось во тьме подземелья. Показавшись лишь раз в образе отца Василия, сущность больше не являла своего облика человеку, превратившемуся в зверя.
Вот и сейчас, едва Василий присел на лежанку, которую легко угадал в полной темноте, совсем рядом послышался недовольный голос «Хозяина» «Что, пустой явился, неудачник. Где твоя цыпочка? Я мечтал, что мой наследник вырастет настоящим мужиком. Размазня!»
Василий робко забормотал что-то в оправдание. Но «Хозяин» жестко перебил
«Если ты не доставишь мне живой крови, я вскоре совсем зачахну. Более 20 лет в заточении по вине твоей сволочной мамаши. Самое страшноек, что отомстить ей я не в состоянии»
В углу, откуда доносился голос «Хозяина», ярко вспыхнули два огненно красных глаза. Зверь никогда не мог выносить этого взгляда дьявола более нескольких секунд. И сейчас, он трусливо опустив глаза, пробормотал «Завтра пятница. Постараюсь принести цыпочку»
«Вот, вот, - проскрипел «Хозяин», - пятница. Да еще и тринадцатое число Праздник мой, самый любимый!»
У ног Зверя послышался знакомый девичий стон . Слегка засветился голубоватый свет и в центре его возникла знакомая уже, девушка. Черные, лохматые руки чудовища возникшие из темноты, аривычно вцепились в горло несчастной, разрывая белую, как снег кожу
Наполненные нечеловеческой мукой вопли, сладкой музыкой ласкали слух зверя. Его разлагающийся мозг совершеннот не воспринимал весь этот ужас, как что-то нереальное, находящееся за пределами человеческого понятия. Зверь в такие минуты сожалел дишь о том, что сам не может принять участия в пытках несчастной. Она была добычей «Хозяина», его игрушкой и утешением вот уже более 20 лет.
Сумасшедший, бывший совсем недавно хорошим парнем Васькой, знал, что утром, при скудном свете , проникающем сквозь отдушину, он увидит только кучку скользких, покрытых пресенью костей. Никакой крови он не увидит. Но сейчас, эта кровь лилась рекой. И чудовище, урча от удовольствия купало в ней свои лапы.
Утром Василий проснулся на лежанке в подвале Едва видимый бледный лучик света, проникающий в отдушину, привычно осветил грязную убогость его пристанища У ног, на полу лежали в беспорядке полураздавленные кости несчастной , давно растерзанной маньяком девушки. Вдоль стен , завернутые в простыни, покоились останки еще пятерых мучениц.
На очнувшегося от нездорового сна сумасшедшего, снизошло что-то человеческое. Такое бывало нередко в те минуты, когда он просыпался в подвале
На минуту Василию сделалось невыносимо жутко и он торопливо покинул свое убежище. Ему, вдруг, захотелось помыться, смыть с себя запах затхлости и плесени, коими пропиталось его давно немытое тело.
Мужчина затопил баню и присел рядом со спиленной яблонькой, под которой он обнаружил первый труп.
«Что со мной происходит?» - мысль ясная и живая выползла откуда-то из глубины его , не затронутого разложением мозга. - Я же болен! Очень сильно, болен. Мне надо к врачу» Взгляд Василия упал на тощенькую кучку засохших цветочных лепестков, принесенных в ограду ветром из близлежащих яблониевых посадок. Василий почувствовал, как к горлу подступила тошнота.
Его личность, получившая грубокую трещину и распавшаяся на две противоречивые половинки, вновь взбунтовала . И вновь верх взяла звериная ее половина. Мысли о лечении и собственной неполноценности, мгновенно улетучились, как короткий , незапоминающийся сон.
Мужчина вошел в дом. Хотелось есть. Последнее время, после бегства жены, он почти не чувствовал голода. Питался редко, чем придется. Иногда, почистив картофель, забывал, что его нужно сварить. Съедал сырым, запивая водой из колонки.
Если он и чувствовал голод то только тогда, когда от слабости начинала кружиться голова. Сейчас он хотел мяса. Сырого, мороженного мяса. В холодильнике, Василий нашел кусок замороженной, заветренной печени. Нетерпеливо настогав острым ножом тонких кусочков, он съел печень без соли и хлеба. Съел жадно урча, как голодный зверь.
До конца отпуска было еще прилично времени. Денег у Василия не оставалось даже на хлеб. Лежа в постели поверх смятого покрывала, прямо в туфлях, он вспомнил одну из «бесед» с «Хозяином». Взависимости от настроения Василия, его кумир из-подземелья принимал вид то непроглядно черного монстра с горящими глазами и звероподобным рычащим голосом. А то, почти видимый облик его отца с мягкими нотками в голосе. Совсем недавно, когда Василий лежал в куче скользкого, заплесневелого тряпья, «отец», подсев к нему на лежанку, принялся почти миролюбиво «воспитывать» сына.
«Ты совсем опустился. Вспомни меня! Никто и никогда не смог бы догадаться о моем приятном увлечении цыпочками. Я всегда был модно и современно одет, выбрит, вежлив с людишками, которых ненавидел за их жалкое существование. Но я имел силу воли. А тебя любой следак вычислит сразу же. Ты не должен выделяться из толпы. Ты обязан улыбаться людям. Если бы твоя проклятая мамашка не заподозрила меня, не нашла бы мое убежище, я бы до сих пор, очищал мир от ненужных людишек.»
Василий быстро встал с постели и принялся за уборку дома. Он перемыл посуду, вынес мусор, помыл полы.
А ближе к вечеру, когда протопленная банька исходила жаром, отправился помыться. Василий взял чистое белье и верхнюю одежду. Все, что было на нем, пропахло гнилью подземелья. Это он решил постирать. Чтобы, наконец поймать для себя «цыпочку», нужно, действительно изменить свой имидж. И в дальнейшем, чтобы избежать любого подозрения, нужно измениться самому, как советует ему тот монстр, что в образе отца, поселился в мозгу.
Василий долго и с явным удовольствием парился в баньке, где так недавно погибла его мать с отчимом.
Но он не думал сейчас о них. С того дня, как Василий постиг тайну своего отца, он совершенно охладел к памяти матери, которую так любил раньше.
Выйдя из парной, Сергей взял бритвеннывй прибор со столика и подошел к потемневшему от горячего воздуха, зеркалу. Он выскабливал грубую , давно не бритую щетину с подбородка и с вожделением представлял себе, как он будет сегодня же ублажать «свою» цыпочку. Через час должен был прибыть первый электропоезд. А за ним придет дополнительный В этот день была пятница. Вглядываясь в свое отражение, он неожиданно уловил какое-то движение сбоку , в двери, ведущей в парную. Резко обернувшись, он увидел сотканную из горячего пара , прозрачную женскую фигуру.
В первую секунду, Василию показалось, что это просто пар. Но уже в следующий момент, он понял, что перед ним самое настоящее привидение. Слишком отчетлиао обрисованны были контуры, слегка подрагивающей фигуры. Обнаженная женщина с распущенными волосами, с горьким укором смотрела на него глазами погибшей его матери.
Странно, но человек, который последние десять ночей с видимым удовольствием провел среди оживающих трупов и жутких красноглазых монстров, до того испугался светлого, безобидного на вид призрака, что заорав не своим голосом, вышиб головой дверь предбанника и выскочив на воздух, упал без сил.
Из распахнутой двери бани, послышался протяжный стон и едва уловимый, но вполне понятный возглас «Не надо, Василек»
Василий отполз подальше от двери и с трудом поднявшись, побрел на подгибающихся ногах в дом. Он долго приходил в себя, сидя голым на кровати. «Что это было? Мама! Но зачем. Она убила моего отца. Зачем она ко мне явилась? И что значит «Не надо?» - Василий взяв себя в руки, оделся. Надо было вернуться в баню, чтобы забрать бритвенгный станок. Он не успел добриться.
«Да плевать мне на неё. Она лишила меня отца. Надо постараться не думать о ней» - Василий решительно вышел во двор. Стемнело.
Открытая банная дверь ярким пятном светилась в полутьме надвигающейся ночи.
Осторожно приблизившись к бане, Василий постоял немного, заглядывая внутрь . Все было тихо.
Никакого призрака, никакого пара в бане не просматривалось. Заскочив в предбанник, Василий схватил лежащий на полу станок и так же быстро выбежал наружу Но вздох, тяжелый со стоном, догнал его уже за дверью. Призрак не ушел!
После пропажи отца, самым близким человеком для Василька стала его мама. Он и до этого любил ее за твердость характера, красоту и доброту. И просто за то, что она была его мамой. Понятливой, многое прощающей и справедливой даже в наказаниях своего сына. И хотя, ему отчаянно не хватало отца, но мама всегда старалась занять его, отвлечь от разговоров об отце. В детстве и юношестве он думал, что она , просто старается оградить сына от тоски по пропавшему отцу. Но после того, как Василий , попав в подземелье, узнал правду, он понял, что мать как раз отвлекала его от разговоров потому, что не хотела, чтобы сын понял ту правду.
Сын маньяка. Что могло быть хуже для нормального человека, чем осознание того, что он — сын монстра.
Но это для нормального человека. Раздвоенному сознанию Василия, не казалось, что он в чем-то ущербен. Наоборот, с некоторых пор, ущербными ему казались все люди, особенно женщины. Ведь его мать, по сути убившая его отца, тоже была женщиной.
Болезнь Василия стремительно прогрессировала. А монстр из ада, поселившийся в его разрушающемся мозгу, становился все сильнее.
Пора было поторопиться. Скоро должна была подойти электричка из Новосибирска. Василий отложил бритвенный прибор, сполоснул горящее лицо холодной водой и вышел во двор. На улице не горел ни единый фонарь И это было только наруку зверю. Забор его огорода почти вплотную прилегал к посадкам. Это тоже, как нельзя лучше подходило для задуманного им злодеяния. Пробираясь сквозь густые заросли яблонь дичков, Василий дрожал от нетерпения. Уж сегодня-то у него все получится. И он, обязательно добудет себе «цыпочку», о которой грезил весь прошедший месяц. Яблоньки отцвели и запах их цвета, не будоражил так сильно его воображение, как неделю назад. Впереди мелькнул свет. Это был свет от фонаря, освещавшего главную дорогу, ведущую к вокзалу Зверь затаился в десяти метрах от дороги. При этом, он чуть отступил вглубь зарослей с тропинки, по которой добирался сюда.