Откровения эмигранта:
№16. Первые продвижения вперёд
Январь девяносто четвертого года ознаменовался для нашей семьи важнейшим и торжественнейшим событием - Данькиной свадьбой. Он уже год-полтора как познакомился с ленинградской девушкой Риной, прошедшего времени оказалось достаточно для того, чтобы разобраться друг в друге, и вот теперь - 28 января у них была Свадьба. Собралась родня, друзья и знакомые. В синагоге устроили хупу. День свадьбы совпал с традиционным еврейским праздником Туби Шват, новый год деревьев. Мы видели в этом хороший знак. На свадьбу из Сант-Петербурга приехала Ринина мама - Бетти.
Молодые, как и положено в таких случаях, смотрелись умилительно. Мы с Зоей и Бетти сидели и тихо радовались. На ресторанные торжества даже не замахивались и праздненство устроили в квартире молодых в два приема. Первый день для родни и семейных знакомых, второй - для друзей-приятелей молодых. Как и положено, наготовили полный стол, накрыли, наставили. Все было красиво и весело, и радовало глаз.
В начале 2014-го года они отметили уже двадцатилетие. Сказать, что время пролетело быстро, стремительно, моментально - это значит ничего не сказать. Для нас, старших, это было вчера! И я до сих пор с удивлением смотрю на своих подрастающих внуков. Рина с Данькой на мой взгляд почти не изменились. Так когда же успела так вымахать эта крепкоголосая команда, такая уверенная в себе, такая упрямая и напористая?! Настоящие американцы!
* * *
В феврале девяносто четвертого произошло событие, нарушившее мирное течение нашей производственной жизни и выбившее меня из колеи. Выбившее надолго.
В течение девяносто третьего мы с Олей и Таей , как могли, закрывали брешь в производстве датчиков угла. Но изготовление требуемого количества датчиков вручную представлялось уже задачей мало реальной. Филип ближе к середине года навалился на меня:
- Думай, доктор! Думай! Необходимо производство, хотя бы полуавтоматическое, но с автоматическим счетом витков. - Задача эта напоминала русскую народную сказку, про "пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что..." и я ему откровенно на это указал. Но почему-то от меня уже ждали очередного чуда.
Интернета в те "допотопные" времена ещё не было. Источников информации было два - книги и журнальные статьи. В ТЕХНИОНЕ в электротехнической библиотеке помимо книг на английском были на хранении подшивки трех русских журналов - Электротехника, Электричество и Электромеханика. К этому времени, затратив уйму сил, я уже просмотрел и перекопировал все важнейшие для меня материалы, начав глубоко, аж с 1964 года. И в одном из них, относящихся к середине 80-х, я обнаружил статью на тему автоматизированной намотки асинхронных двигателей, где в списке литературы значился каталог английской фирмы MICROCORE. Стал искать и, совершенно случайно наскочил на это название в одном из европейских электротехнических журналов по технологии. Там уже были телефоны и адреса. С помощью Виктора, заместителя Надава, для которого английский был родным, составили письмо с вопросами по автоматизации намотки сердечников датчика угла. Через короткое время получили ответ. Фирма просила прислать схему обмоток и чертежи ламинаций и сердечника статора. Отослал я запрошенные материалы и вскоре получил запрос о необходимости полуторакратного увеличения шлица в пазу.
Так быстро, как могли, мы заказали ламинации измененной формы, склеили сердечники, намотали обмотки и испытали обновленную магнитную систему, втайне надеясь, что точность прибора от этого не пострадает. Надежда, как любил говорить Мики, умирает последней, и она-таки тихо умерла вместе с первым намотан-ным на новом сердечнике образцом. Пришлось поломать голову над проблемой рассеяния магнитного потока, поискать дополнения к схеме обмоток. В результате решение было найдено, и подготовлено письмо-согласие на реконструирование паза в ламинации статора. В полученном на это письмо ответе оговаривались цена и сроки изготовления полуавтоматической намоточной машины по нашим требованиям и заданию. Стоила она сумасшедшие, на наш взгляд, деньги - 50 тысяч долларов. И мы сели думать. Ну, тут мне, собственно, думать было не о чем. Это была работа Филипа, и он выполнил её виртуозно и филигранно, сумев убедить Заказчика оплатить расходы на приобретение машины в его, Заказчика, собственность, как бы передаваемую нам под заказ на датчики угла во время их изготовления. Машина эта уже пятнадцать лет работает на Алеф-Бет, но само приобретение её было связано с несколькими неприятными для меня вещами.
Пока машина изготавливалась, мы, со своей стороны, готовили сердечники и ждали от MICROCORE дальнейших указаний. Где-то в начале февраля, обедая в заводской компании в столовой, я случайно услышал, адресованный кем-то к Джине вопрос:
- А когда Филип с Мики летят в Лондон?
- Завтра. - тихо ответила она.
Я сидел, ел и размышлял, что бы это значило. Вся работа по этому проекту лежала на моих плечах. Все решения вырабатывались мною. Мики иногда помогал, но это были второстепенные вопросы. Как же они так решают? Что Мики с Филипом смогут там сделать. Ведь могут возникнуть самые неожиданные вопросы и ситуации...
По возвращении на фирму я был перехвачен Надавом, который зазвал меня к себе в кабинет, усадил, и начал издалека с того, что механика это не моя область, а машина для намотки датчика угла представляет из себя в основном механическое устройство. И посему он принял решение направить в Лондон Филипа, по части организационной, и Мики, по части технической. Они улетают завтра. И у меня есть еще сутки, чтоб подготовить Мики к тем задачам, которые ему предстоит решить.
Пока я его слушал, все у меня внутри кипело от ярости. Такое отстранение меня от работы в последний момент её завершения выглядело оскорблением, однако, в конце концов, это его право, он хозяин завода. Да и привычка к тому, что за границу едет, как правило, тот, у кого «анализы лучше», как-то успокаивала. И поэтому более всего другого я был зол на Надава за совращение Мики. Ведь оформление даркона занимает более двух недель, значит они все это время готовились и молчали, оставив мне на важнейшие решения последнюю минуту перед их отъездом. А Мики, с которым я уже полтора года ел с одной тарелки, промолчал, с одной стороны оставив меня в неведении, а, с другой - поставив в глупейшее и унизительное положение. Я допускал, что ему хотелось побывать в Лондоне, и ничего плохого в этом желании не видел, но пусть бы хоть предупредил меня об этом. Столь явный переход на сторону "противника", граничил с предательством, пусть и не в очень большом масштабе. Надав просто, как змей-искуситель, совратил его, заставив промолчать и не сказать мне о его, Надава, не совсем порядочных намерениях. Я говорю, не совсем порядочных, потому, как скрывать что-то при чистых намерениях просто незачем.
Когда Надав закончил говорить, я посмотрел ему прямо в глаза и сказал, что всякое принимаемое кем бы то ни было решение, а данное решение принимал ты, Надав, подразумевает последующую ответственность. За сутки подготовиться к такой серьезной задаче я не смогу, а посему даже не вижу смысла напрягаться. И впредь прошу мне об этой машине даже не напоминать. Устройство это по большей части механическое, и, как ты только что сказал, , я в этом деле не разбираюсь. Поэтому считаю, что ответственность за неё должна быть в будущем возложена на тебя и Мики. Так будет и правильно, и справедливо.
На этом я закончил и встал. Надав тяжело поднялся, видно было что он сдерживает гневный порыв, а, главное, понимает, что неправ, но признать это так запросто не может. Я повернулся и вышел. Прошел в комнату к Филипу и с тихой злостью высказал все, что я про него думаю. Он, так же, как и Мики, попытался оправдаться тем, что решения такого рода принимает Надав. Я напирал на то, что решение Надава это лишь оттенок несправедливости и начало общей цепи. А вот не сказать мне обо всем заранее, это уже разновидность подлости. Я не рвусь в Лондон, я готов бы был объяснить Мики все нюансы разработки, но будьте же и Вы людьми и дайте мне для этого время. Что это за бессмысленные заговоры за моей спиной, которые вы плетете почти месяц? Филип молчал.
Когда они вернулись, мне никто из них ничего не сказал. Машина пришла через месяц. И все было бы хорошо, но вот намотанные обмотки датчиков пробивали на корпус. Все до единой. И тут Мики, который отладил все движения и операции машины и обучил Лилю работе на ней, в этом деле отступил. Там, в Лондоне они с Филипом все это не проверили, а проще сказать – прозевали. А здесь, когда этот их зевок обнаружился, начали отмахиваться, говоря, что к самой машине это прямого отношения не имеет, а значит - это не их вопрос. И решение по устранению дефекта легло на меня... Слава Б-гу, оно оказалось несложным. А мой жизненный опыт пополнился... И при следующей попытке Надава крутить интриги за моей спиной я уже встал на дыбы. Но случилось это через пять с половиной лет и по более неприятному поводу.
В этот же раз в конце концов отношения восстановились, я успокоился, но беда была в том, что Мики, как это часто бывает, сам не мог простить мне своего проступка. Я был свидетелем его неблаговидности, а значит был виноват... Такое в жизни бывает, и я не стал делать из этого проблему, понимая, что взобравшись слишком высоко на дерево, сильно затрудню последующий спуск. В андасе все было спокойно и нормально, однако не было уже того тепла и простоты в отношениях, которые так согревали нас в начале. У каждого появились свои интересы, да и Надав, предпринял какие-то свои действия, впоследствии разобщившие нас. Наверное, поначалу, в сиротском своем состоянии первых месяцев пребывания на Алеф-Бет, мы просто жались друг к другу, ища тем самым точку опоры, ибо трое - это уже коллектив. А Надаву это не нравилось, очень уж мы были бы сильны в таком случае. Вот он немного и напакостил, тем самым разобщив нас настолько, чтобы различие в интересах не давало бы нам возможности объединиться против него в каком-то решающем случае. Так я его понял. И этот его поступок на долгое время разобщил ещё и меня с ним самим. Я долго потом избегал встреч и разговоров, он отвечал тем же. Иногда здоровались, и все...
* * *
Филипу всё это давалось сложнее, ему требовалось со мной в паре работать, продвигая вперед одновременно четыре уже готовых проекта и прорабатывая два-три новых. И он, считавший себя без вины виноватым, все это время пытался наладить наши отношения. Подъезжал со всех сторон, зазывал на кофе к себе в кабинет, демонстрировал высшую степень близости и дружеского расположения, предлагая распивать одну чашку кофе на двоих, когда каждый по очереди берется за ручку чашки и пьет кофе, касаясь губами со своей стороны. Все время распрашивал о домашних делах, навязывался в друзья-советчики. Сил дуться на него у меня хватило месяца на четыре. И в конце июня он купил меня с потрохами, приведя в один из шести блоков такого же, как наше, здания, расположенного метрах в двухстах на параллельной улице. Блок был 8 метров в ширину и 16 в длину, с двумя железными подвижными воротами по фасаду и в тылу, и с обычными на петлях дверцами в них. Я стоял среди заполнявшего помещение металлического хлама и цветочных горшков с землей, курил, оглядывался и ждал пояснений, для чего, собственно, мы здесь топчемся. Филип явно тянул время, чтобы усилить эффект ожидаемого сообщения. Наконец, ему самому это надоело, он подошел, приобнял меня за плечи и сказал:
- Доктор! Здесь мы с тобой построим отдел микроэлектродвигателей! С первого июля мы снимаем это помещение. Сегодня ты должен продумать и технологию, и расположение оборудования, а завтра мы, обсудив все с Надавом, пригласим строителей. На этих площадях ты должен предусмотреть кабинеты для себя и бухгалтерии (им тесно в их маленьком помещении!), зал для сотрудников, кофейную комнатку, туалеты с умывальником. Можно подумать и о переоборудовании заднего двора. Всё, как я тебе давно уже обещал, теперь в твоих руках. Ты здесь полный хозяин. Вход в бухгалтерию сделай отдельным, а проход в зал-лабораторию, через твой кабинет. Всех входящих ты должен видеть и контролировать. Так что - думай.
У меня захватило дух. Неужели все это, и вправду, моё. Однако, при всей репатриантской наивности, долго блаженствовать я уже не мог. Некоторый опыт был наработан, поэтому начав промеры помещения, быстро сообразил по ходу дела, что в бухгалтерии будет сидеть младшая дочь Босса, а значит надзор за мной предусмотрен с самого начала. Но даже это не испортило великолепного настроения, владевшего мною в эти минуты. Во всяком случае, профессиональная самостоятельность здесь просматривалась. И это уже очень много значило. А стаж моей работы на Алеф-Бет составлял к этому времени без трех недель два года.
* * *
Первого июля появилась бригада строителей, которая привезла и установила перед входом огромный мусорный бак, и начала с того, что выбросила весь хлам, заполнявший помещение. Очистив себе рабочую зону, они приступили к покраске стен и подвеске фальш-потолка. А закончив, перешли к полу, выровняв бетон и настелив по нему специальный неэлектризующийся линолиум. После же всего этого занялись возведением двойных гипсолитовых стен, установкой дверных и оконных проёмов. За два с половиной месяца бригада выполнила все намеченное нами и, получив заработанное, очистила территорию, убрав за собой абсолютно все строительные отходы. Мы с Филипом постоянно контролировали процесс, иногда корректируя его в нужную нам сторону, потому как на бумаге не всегда видны некоторые нюансы планировки. Надо сказать, воспринимались наши просьбы абсолютно безропотно, с полным пониманием, и в результате построено было все именно так и именно то, что мы хотели.
Параллельно со стройкой мы заказывали рабочие столы, шкафы, стелажи и всевозможное лабораторное оборудование, начиная от помянутых выше микроскопов (почти на каждый стол!), источников питания, высокочастотных генераторов, осцилографов и кончая ювелирных размеров инструментами. Короче говоря, все то, что было необходимо для автономной деятельности небольшого производственного подразделения Общий расчет предусматривал в этом помещении не менее 12-ти рабочих мест, не считая моего персонального кабинета и комнаты для бухгалтерии. Все это было реально построено, изготовлено и установленно на местах всего за два с половиной месяца. По российским меркам того времени срок невероятно короткий. О качестве содеянного можно было говорить много и только с присказкой: "Великолепно!" В наш отдел мы получили центральный кондиционер, холодильник и автоматический титан-кипятильник.
Надав решил, повидимому, сделать щаг навстречу и заказал специально для моей комнаты мебель - широкий двухсполовинометровый стол с приставными и угловыми тумбочками и огромным во всю стену стелажом для книг и папок у меня за спиной. Мебель была отделана под бук и смотрелась солидно. Купили мне также и небольшой, но очень удобный кульман. Поставили компьютер! В общем, получилось почти полностью автономное и современное проектно-производственное подразделение, на манер опытно-экспериментальных лабораторий из той, из прежней жизни. Правда, там подобное подразделение было бы в два-три раза большим по численности и площадям, а по производительности вдвое-втрое слабее...
Филип расхаживал между столами, в восторге трогал оборудование и инструменты, разглядывал под микроскопом свои пальцы и планировал рассадку сотрудников.
- Доктор! - в шутку задирал он меня. - Ты хоть понимаешь что мы с тобой наворотили! Ведь если вдуматься, все это стоит на трех ногах! Деньги Надава - раз, моя энергия и логистика - два и твоя золотая голова - три! Треугольник – это и прочность и устойчивость! Треугольник – это замечательная фигура! Поэтому оно так хорошо и успешно получилось. И будем надеяться, что в будущем себя полностью оправдает. Теперь надо срочно набирать и обучать людей. Думай!
- Интересно, почему это моя голова должна служить кому-то ногами! - отбрыкивался я, но сам в душе был просто счастлив. И на 22 августа мы наметили переезд сотрудников отдела. А я параллельно занялся кадровыми делами, обсуждая их результаты с Филипом и получая его одобрение.
На этом месте мне хочется прекратить мысленную отделку пьедестала под собственный мемориал и сделать небольшое отступление от хронологической нити повествования, связаное вот с чем. Появление большого количества сотрудников сильно затруднило и замедлило продвижение вперед. Были они новичками, и вся тяжесть хлопот по обустройству легла на мои плечи. Я должен был обеспечивать их абсолютно всем. Никто из них ничего и никого на заводе не знал, а главное, и не стремился узнать. Они без зазрения совести валили свои проблемы на меня и даже не пытались хоть как-то их решать, ссылаясь на отсутствие знания языка. И я был ответственнен буквально за все, начиная от расходных материалов и инструментов, и кончая мылом и туалетной бумагой. Опереточный Фигаро имел по сравнению со мной жизнь просто райскую. Ведь про свои разработки я вспоминал только поздно вечером, оставаясь один после семи-восьми часов.