УРАВНЕНИЕ
СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Рассказ
Мы живём в очень странное время
и с удивлением отмечаем, что прогресс
идёт в ногу с варварством.
Зигмунд Фрейд
В зоопарке все животные ведут себя
пристойно, кроме обезьян. Чувствуется,
что это уже без пяти минут люди.
Эмиль Чоран
Защита диссертации Александра Вассермана, тридцатилетнего аспиранта профессора Когана, была назначена на 13 мая, и это расстроило не столько его жену Шаганэ, сколько отца, известного в городе хирурга. Яков Давидович, шестидесятилетний лысый мужчина с карими глазами и большим носом с горбинкой, напоминающим клюв орла, был убеждённым атеистом, но если и не верил в приметы, то всё же обращал на них внимание. Чаще всего они не сбывались, но когда что-то похожее происходило, запоминал надолго. Особенно не любил он число 13. Старался не оперировать тринадцатого числа, не останавливаться в тринадцатых номерах гостиниц.
– Мало того, – с тревогой в голосе сказал он сыну, – что защиту назначили на тринадцатое, так ведь это ещё и пятница! Такое мог придумать только твой злейший враг. Может, не пойдёшь на защиту?
– Перестань! Ты же врач! – воскликнула его жена. – Я понимаю, когда верят в чёрную кошку. Это – к неприятностям. А тринадцатое – чушь собачья! К тому же, напомню, если ты забыл: мы с тобой поженились тринадцатого августа! Помнится, раньше ты эту дату не забывал.
– И сегодня не забыл. Что ни говори, а тридцать лет! Жемчужная свадьба. Даже подарок тебе приготовил – жемчужное ожерелье. Только кто сказал, что это счастье?! Мне давно пора идти на работу, а я ещё не завтракал!
Майя Владимировна, полная пятидесятилетняя женщина, доцент университета, психолог, хорошо понимала, что муж остротами пытается скрыть беспокойство перед защитой сына.
– Ты всё шутишь. Это тебя спасает? Саша – не первый и не последний. Я бы тоже возражала, чтобы у меня на защите присутствовали близкие.
– Неужели непонятно? – сказал Александр, высокий черноволосый парень с большим носом, напоминающим парус яхты. Он зашёл пригласить родителей отметить это событие. Жили они в соседнем дворе и обычно отмечали праздники у родителей. Но в этот день решил, что застолье нужно устроить именно у него. – Я волноваться буду только больше. После защиты посидим у нас во дворе. Отметим. Я и мясо уже замариновал!
– Ты сначала защитись! – недовольно бросил Яков Давидович.
– Какая разница? Был бы повод! Купил прекрасное грузинское вино. Посидим, отметим успешную защиту или... провал.
– Не каркай! – улыбнулась мать. – Всё у тебя будет хорошо! Ты у нас умница. И что, Шаганэ тоже не придёт на защиту?
– Придёт. Не думаю, что этот цирк затянется надолго. Защищаюсь вторым. Часов в пять всё закончится. Ждём вас к этому времени.
– Кого ты пригласил?
– Коган Лев Маркович болеет. Даже на защиту не придёт. Инфаркт. С коллегами организую скромный банкет в воскресенье. А сегодня будут только оппоненты. Они в субботу уезжают. Артём Амбарцумович летит в десять утра, а Владимир Ильич едет поездом в два часа дня.
– А Григория Мануковича и Марию Минасовну ты не пригласишь?
– Как я могу не пригласить родителей Шаганэ?
– Это правильно, сынок. После защиты обязательно позвони.
Якову Давидовичу, конечно, хотелось посмотреть, как сын будет держать удар. «Недаром это называют защитой, – думал он. – К тому же недоброжелателей у профессора Когана хватает. Да и у сына их немало. Но, с другой стороны, не нужно отпрашиваться у заведующего. В последнее время он просто взбесился. Медсёстры уходят, санитарок переквалифицировали в уборщицы и срезали зарплаты. Что сегодня творится в медицине! Где мудрость правителей?! Впрочем, слуги народа всегда жили лучше, чем их хозяева. Образование у них приличное, только мозгов нет. Недаром скотину считают по головам, а их – по членам!»
Защита проходила в конференц-зале главного корпуса. На небольшом подиуме под ярким светом софитов стоял стол, за которым сидел ректор, член-корреспондент Российской Академии наук, профессор Сергей Данилович Курбатов, декан исторического факультета Вера Николаевна Васильченко и официальные оппоненты: профессор Владимир Ильич Шпагин из Москвы и профессор Артём Амбарцумович Акопян из Еревана. Чуть в сторонке за трибуной стоял Александр. Он громко и торопливо говорил, стараясь уложиться в положенное время. Выходил к экрану и демонстрировал диаграммы, графики, карты.
Зал не вместил всех желающих. Преподаватели и студенты, учёные и представители национальных диаспор сидели, стояли, теснились в проходе. Диссертация Вассермана вызвала большой интерес. Ситуация в Нагорном Карабахе волновала многих, тем более что взгляды на эту проблему были у некоторых выступающих диаметрально противоположными. Перед председателем стояла непростая задача: не допустить, чтобы защита превратилась в политическую дискуссию. Многоопытный Сергей Данилович понимал, что научная проблема простым обсуждением не ограничится. Дело может зайти слишком далеко. Он не исключал даже и мордобоя. Предельно корректно не только в словах, но и в интонациях сказал, что здесь не место для митинга. Он предоставит возможность выступить всем, кто попросит слова. Предупредил, что специально приглашённый оператор будет снимать заседание Учёного Совета на камеру.
Защита подходила к концу. Оппоненты высоко оценили глубину исследования и анализ разных точек зрения на этнополитический Карабахский конфликт, имеющий давние исторические и культурные корни.
Смуглый пятидесятилетний мужчина с блестящими чёрными, отдающими синевой, как грива вороного коня, волосами, горящими глазами и модно подстриженными усиками, выступая в прениях, резко возразил:
– При чём здесь рассуждения о том, кто владел Карабахом в стародавние времена?! И Сибирь когда-то не принадлежала русским, пока её не завоевал Ермак и не сделал щедрый подарок русскому царю. И северное побережье Чёрного моря с Азовом и Крымом не принадлежали России. Что с того? Нынешняя Армения, территория, именуемая на карте Республикой Армения, – это исконно азербайджанская земля… Армяне пришли в Нагорный Карабах – неотъемлемую часть Азербайджана, как гости и не вправе утверждать, что Нагорный Карабах в прошлом принадлежал им. Тему вашей диссертации следовало бы назвать: «Карабах – бах-бах!». Азербайджан настаивает на уважении территориальной целостности и нерушимости международно признанных границ государства, на мирном сосуществовании армянской и азербайджанской общин в Нагорно-Карабахском регионе.
Александр понял – защита только начинается. Спокойно ответил:
– Гейдар Алиев в тысяча девятьсот девяносто девятом году прямо призывал историков «создавать обоснованные документы» и «доказывать принадлежность Азербайджану земель, где ныне расположена Армения». А нынешний президент Азербайджана Ильхам Алиев требовал, чтобы учёные, пренебрегая академической добросовестностью, занялись переизданиями средневековых первоисточников и удалили из них сведения об армянах.
Мирное сосуществование предполагает уважение к культуре и обычаям всех проживающих в регионе людей. К сожалению, в Азербайджане это было лишь на бумаге. На практике армянское население подвергалось дискриминации и унижениям. В конфликт вовлечены большинство жителей обеих республик, и он фактически перерос рамки локальной проблемы, превратившись в «открытую межнациональную конфронтацию». Но я говорил об истории вопроса, и если у вас есть чем опровергнуть эти данные, если есть вопросы – постараюсь на них ответить. Я хотел бы избежать политических дебатов. Речь может идти только об исторических фактах, достоверно изученных и признанных мировым сообществом.
А факты говорят следующее: с образованием Армянского царства Ервандидов в четвёртом веке до новой эры сделали так, что территория современного Нагорного Карабаха вошла в его состав. Вы, я надеюсь, это отрицать не будете.
– Мы говорим о современном конфликте, а не об истории, – не мог успокоиться бакинец. – Почему вы путаете глаголы «сделали» и «наделали»?
– Мы говорим об истории вопроса, – упрямо повторил Александр. – В начале второго века до новой эры эта территория была присоединена к Великой Армении и в течение почти шести столетий составляла часть провинции Арцах.
– Территории меняют своих хозяев в результате войн, – возразил оппонент, – тектонических сдвигов народных масс, агрессии и оккупации. Разве не так Западная Белоруссия, Западная Украина, Молдавия, Прибалтика были присоединены к СССР? К чему эти псевдонаучные рассуждения о том, что происходило тысячелетия тому назад?
Но Александр спокойно продолжил:
– В четвёртом веке Армения была включена Персией в состав Кавказской Албании. До девятого века она была под арабским владычеством.
– Что это доказывает? – почти кричал бакинец. – Если говорить об истории, то должен заметить, что вы всегда давали неоднозначные оценки роли тюрков в регионе. Кто кого унижал – это ещё вопрос! Вы же историк. Нужно по справедливости относиться к историческому прошлому и тюркских народов.
Я понимаю. Сейчас отношения России с Турцией нельзя назвать хорошими. Но разве вы не видите, что рисуете надуманный предвзятый образ тюрков?!
Борьба с Османской империей и Крымским ханством на Кавказе велась и раньше. Вы выгнали Турцию из Крыма и Кавказа. Но за что так ненавидеть тюркские народы?! В вашем обществе доминирует отрицательный образ тюрка. Они и поганые, и притеснители христиан. Это приносит несоизмеримо больше негативных последствий, нежели экономические, бытовые и прочие неурядицы. Сегодня же у вас история искажается.
Но мы сегодня говорим о современном конфликте. Вы не можете аргументированно ответить на мои элементарные вопросы!
Всё начинало походить не на защиту диссертации, не на научный спор, а на скандал в коммунальной кухне.
Председатель Учёного Совета, наклонившись к сидящей рядом полной даме в платье с вызывающим декольте и янтарным ожерельем на шее, тихо спросил:
– Вера Николаевна, кто это? Как он попал сюда?
– Сергей Данилович, – так же тихо ответила Васильченко, – это профессор из Академии наук Азербайджана. Сейчас в Танаисе проходит археологическая конференция. А узнал он, вероятно, из газет. Не я же его приглашала.
– Позволю себе напомнить, – продолжал Александр, не обращая внимания на стремящего сорвать защиту оппонента, – что с девятого по шестнадцатый век Карабах был частью армянского феодального княжества Хачен. А с семнадцатого до середины восемнадцатого веков он находился под властью союза пяти армянских княжеств Хамсы. В тысяча восемьсот тринадцатом году Карабахское ханство вошло в Российскую империю. Наконец, Нагорный Карабах дважды (в пятом и восемнадцатом годах прошлого столетия) становился ареной кровопролитных армяно-азербайджанских столкновений.
Бакинец хотел было снова прервать Александра, но неожиданно встал со своего места профессор Шпагин и строго произнёс, словно отчитывал плохо подготовившегося к зачёту студента:
– Вы на защите диссертации, а не в Баку на Садараке, не на Торговой улице! И вести здесь нужно соответственно. Армении более четырёх тысяч лет, но только две тысячи это – христианская страна. В свой дохристианский период она достигла высокого уровня развития. Достаточно упомянуть только период царствования Тиграна Великого. А страна с названием Азербайджан появилась совсем недавно. Но она, представленная в Организации Объединённых Наций, подписала Декларацию о праве народов на самоопределение – один из основных принципов. Каждый народ вправе самостоятельно устанавливать свой политический статус и осуществлять своё экономическое и культурное развитие. Этот принцип внесён в Устав ООН. Нужно дать народу Карабаха это право! Плохой мир лучше войны. А вам действительно, только бы бах-бах по Карабаху…
Неожиданно из глубины зала раздался громкий возглас.
– Мирные договоры не решат проблему Карабаха!
Председатель чувствовал, что ещё немного, и защита превратится в митинг. Он встал и громко попросил:
– Зачем кричать из зала? Представьтесь!
Встал парень, чем-то похожий на олимпийского чемпиона по греко-римской борьбе Вартереса Самургашева.
– Извините, Сергей Данилович. Татосян Ашот Григорьевич, аспирант. Я убеждён, что Азербайджан никогда не договорится с Арменией, и если Турция попробует вмешаться в конфликт, Россия должна вступиться за Армению. Мир там можно только завоевать. Курды кровью завоёвывают свою свободу и независимость.
Эти воинственные слова ещё более возбудили зал.
– Турция уже обстреливает Карабах! Азербайджан всегда пытался провести этническую чистку от армян в Нагорном Карабахе! – выкрикнул кто-то из последних рядов.
– Азербайджан старается представить свою историю более древней. Но это фальсификация, – подал свой голос профессор Акопян. – Борьба идёт на всех фронтах. Азербайджан вкладывает огромные средства в информационную войну. Но ещё Бисмарк говорил, что никогда люди не врут так много, как во время войны. Азербайджан уже не первый раз пытался наказать непокорный Карабах. И всякий раз получал по рукам. К сожалению, история не учит…
– Там воюют наёмники! – выкрикнул профессор из Баку. – Такие же, как в Донецке и Луганске.
– В Нагорном Карабахе не воевали и не воюют наёмники, – резко ответил Акопян. – Вы там были? Вряд ли. А я был много раз, разговаривал с людьми. Они просто хотят спокойно жить, рожать и растить детей, говорить на своём языке. Всего этого Азербайджан не хочет им давать. Дискриминация по национальному признаку шла и идёт на всех уровнях…
Председатель чувствовал, что ещё немного, и этот азербайджанский профессор сорвёт защиту. Он встал, поднял руку, призывая к спокойствию, и сказал:
– Уважаемый Артём Амбарцумович! Не стоит отвлекаться от темы. Принято говорить, что все народы варятся в котле Истории, смешиваются, рождая новые страны и народы. В начале семнадцатого века шах Аббас завоевал Армению и многих переселил в персидские земли, а земли Армении заселял тюркскими племенами. Смешивались языки, нравы, традиции. Многие армяне приняли ислам. Другие остались христианами. Через века это будут разные народы. Так проходит всегда и везде. Ассимиляция – естественный процесс, и редко кому удавалось её избежать. Почитайте работы Николая Степановича Гумилёва. Это жизнь! Достаточно посмотреть, что сегодня происходит с нашим русским языком. Сколько в нём иностранных слов. Но через определённое время они станут нам родными и мы их не будем отличать от других русских слов. То же самое происходит и с народами. При длительном владении территориями менялись армянские названия гор, рек, населённых пунктов на тюркские. Но наивно лишь этим обосновывать своё право на территории! Арцах переименовали в Карабах, Цахкадзор в Дарачичаг, Раздан в Ахту… Но там жили и живут армяне.
Чувствуя, что в этой аудитории он никому ничего доказать не сможет, бакинец что-то сказал своему соседу по-азербайджански и сел, со злобой глядя на профессора Акопяна, которого хорошо знал по научной литературе.
В аудитории, где проходила защита, сидела и Шаганэ. Когда разгорелся спор, она испугалась, но потом, увидев, как спокойно и достойно отвечает на вопросы муж, почувствовав поддержку зала, успокоилась. Гордилась им. В её душе звучали торжественные мелодии.
Окончив консерваторию по классу скрипки, она играла в Академическом симфоническом оркестре Ростовской филармонии и привыкла свои мысли, эмоции озвучивать. В сложные времена в её душе звучали грустные напевы дудука. Они проникали в сознание и меняли настроение. Сейчас, когда секретарь Учёного Совета зачитывала результаты тайного голосования, в ней звучала радостным гимном патриотическая песня Михаила Глинки из заключительной сцены оперы «Иван Сусанин».
– За то чтобы присвоить учёную степень кандидата исторических наук Александру Яковлевичу Вассерману, – громко произнесла секретарь, – все члены Учёного Совета проголосовали единогласно.
После защиты Александр подошёл к оппонентам.
– Знаю, что вы уезжаете завтра и не будете на банкете по случаю моей защиты. Позвольте пригласить вас на сегодняшний вечер к себе. Обещаю хороший шашлык и прекрасное вино.
– Были времена, когда банкеты запрещались, – сказал, улыбаясь, профессор Шпагин. – Езжу по стране много, а вот в Ростове в первый раз. Хотел провести здесь пару дней, да нужно возвращаться, а самолётами не летаю.
– И алкоголь когда-то запрещали, – заметил профессор Акопян. – Даже виноградники вырубали. Но я с удовольствием принимаю ваше приглашение. И не шашлыки тому причиной. Хочу увидеть, как вы живёте, кто ваши родители. Мне это интересно.
– Ну, что ж. Я тоже готов последовать вашему примеру, – сказал Владимир Ильич. – Как и куда нам нужно ехать?
– Вы же остановились в одной гостинице. Ровно в пять я заеду за вами.
Май в том году был солнечным, но дождливым. Все расположились за большим круглым столом в беседке. Александр жарил шашлыки, и запах их, смешиваясь с ароматом цветов, трав, сирени, разносился по всей территории сада. Из открытого окна дома, где Шаганэ нарезала овощные салаты, сыр, мыла фрукты, доносилась песня Исаака Дунаевского:
Журчат ручьи,
Кричат грачи,
И тает снег, и сердце тает.
И даже пень
В апрельский день
Берёзкой снова стать мечтает.
Весёлый шмель гудит весеннюю тревогу,
Кричат задорные весёлые скворцы,
Кричат скворцы
Во все концы:
«Весна идёт – весне дорогу!»
А в беседке пили сухое вино и вели умные разговоры.
– Как изменилась жизнь! Недаром говорят: чтобы лечиться – нужно иметь крепкое здоровье, – произнёс Яков Давидович, оглядывая сидящих за столом. Он был рад знакомству с авторитетными историками, оппонентами диссертации сына.
– Что может быть дороже жизни в период инфляции, – усмехнулся Григорий Манукович, пятидесятипятилетний отец Шаганэ, инженер-строитель.
– Ну, что вы, уважаемый Яков Давидович, – заметил Артём Амбарцумович. – Жизнь – это рай для грешников. Время всё меняет: политические и географические карты, погоду, взгляды, мораль, даже представления о том, что хорошо, и что плохо. Я не знаю ничего, что бы могло сравниться в силе с безжалостным временем!
– Вы правы, – ответил Яков Давидович, глядя в огромные чёрные глаза этого худощавого смуглого мужчины. Ему всё время казалось, что они, словно чёрные дыры в космосе, затягивают его. – Только больно смотреть на эти изменения. Невольно сравниваю с прошлым, и почему-то, мне кажется, настоящее проигрывает.
– Вечная тема, – улыбнулся Владимир Ильич. Его русые волосы упали на лоб, и он резко запрокинув голову, откинул их. – Конфликт между прошлым и будущим, между отцами и детьми… И я вижу изменения. Но они меня скорее радуют. Как изменилась наша жизнь! Телевидение, мобильные телефоны, Интернет… Можно перечислять бесконечно. Вот вы хирург. Разве не изменилась техника вашей операционной, диагностические возможности? Что вы знали об эндоскопической хирургии? О компьютерной томографии? Всего не перечислить. А новые высокоэффективные препараты?! Хорошо это или плохо?
– Слов нет, хорошо. Только при этой технике врач иной раз и не нужен, – сказал Григорий Манукович. – Человек становится приложением к технике. У нас технологии изменились настолько, что иных строительных специальностей уже и не требуется. А материалы?! О таких в прежние времена мы и представления не имели. Конечно, многое и потеряли, но, видимо, нельзя без потерь. Пожилым людям труднее адаптироваться к меняющейся жизни. И всё им кажется, что раньше было лучше…
Сидящая рядом с ним Мария Минасовна, преподаватель музыкальной школы, добавила:
Нам нелёгкие достались времена,
Да и нравы невесёлые достались…
– Нелёгкие, кто спорит, – кивнул Шпагин. – Но когда они были лёгкими? Вопрос не в этом. Куда мы движемся: вверх или вниз?
Все замолчали, размышляя над тем, куда мы движемся. А Владимир Ильич продолжал:
– Спускаясь, надеемся достигнуть вершины. Всегда радио, газеты успокаивали: завтра будет лучше. Хрущёв успокаивал: наше поколение будет жить при коммунизме!
– Что-то сын задерживается со своими шашлыками. А готовить их заранее нельзя. Весь цимес, когда они на шампурах, только с огня и пахнут дымком, – произнёс Яков Давидович.
– Вы говорите на идиш? – спросил Артём Амбарцумович.
– Увы. У нас дома редко звучала еврейская речь. К тому же считаю себя совершенно неспособным к языкам. Жена сына – армянка. Мне кажется, армянский я понимаю лучше. Родным считаю русский язык.
Профессор Акопян улыбнулся.
– Ну, что вы! Евреи и армяне – один народ. У них и судьбы схожи. К тому же в прошлых жизнях вы знали арамейский и греческий языки.
Все с удивлением взглянули на Артёма Амбарцумовича. Вроде бы ещё много не пили. А Мария Минасовна, улыбнувшись, добавила:
– У Юрия Солодкина есть такие строки:
Конца и края нет невзгодам.
Неужто Божья воля в том –
Сначала наградить Исходом
И безысходностью потом?
Владимир Ильич спросил у Артёма Амбарцумовича:
– Откуда вы знаете, что было в прошлых жизнях? Я слышал, что евреи повсюду ищут свои утерянные десять колен. И, как ни странно, в каждом народе их находят. Есть версия, например, что Добрыня Никитич – потомок еврея из Любеча. И Русь крестил галахический еврей князь Владимир. Мать его – еврейка Малка, отец – русич Святослав. А вот дядя, брат матери по имени Товий, был переименован в Добрыню и крестил Новгород.
Я, правда, не интересовался этим вопросом, но в последнее время уж очень часто встречаю в научной литературе, сведения о том, что еврейские корни находят и у французов, и у итальянцев. Но это, мне кажется, уже из области домыслов и фантазий.
– Ну, что вы?! – возразил Артём Амбарцумович. – Это давно доказанные и признанные мировым сообществом факты.
Яков Давидович с интересом слушал спор учёных. Он тоже давно считал, что евреи и армяне – один народ, как, например, русские и украинцы. Одна история, одна судьба. Была одна религия, традиции, нравы.
– Евреи живут в Армении более двух тысяч лет, – продолжал Акопян. – Тигран Великий переселял их в свои земли. Жили они на востоке нынешней Турции. Скажу больше: когда Армению завоевал ассирийский царь Навуходоносор, он подарил армянскому царю Гайку Второму знатного еврейского пленника по имени Шамбат. От него ведёт своё происхождение род Багратуни. Из этого рода вышли и армянские, и грузинские цари. Живя многие века рядом, они переняли друг у друга обычаи и стали одним народом. Их гены смешались. Многие традиции стали одинаковыми. Представления о добре и зле – одними. Это и есть котёл времени, в котором варится История, о чём говорил ваш ректор.
Мария Минасовна внимательно слушала этого седого мудреца и кивала. Потом тихо произнесла:
– Я помню, что в доме моей бабушки никогда не смешивали посуду, в которой варили мясные блюда, с посудой для молока. Отмечали Святую субботу.
История рождается из Торы,
Меняется со временем фасад,
А люди остаются, как повторы
Того, что было много лет назад.
– Юрий Солодкин. Знаком с его творчеством. И я о том же! – кивнул Артём Амбарцумович. – Но должен сказать, что любой народ может найти свои корни в самых неожиданных местах. Возьмём, например, армян. Вы, конечно, знаете, что существуют черкесогаи, горские армяне. Пришли они на Кавказ в двенадцатом веке. А когда Османская империя захватила Крым и стала истреблять мирное население, эмигрировали и жили среди адыгов и абхазов. Те были ещё христианами или язычниками. Постепенно они переняли их языки, нравы, обычаи, но сохранили свою веру.
– Это и есть ассимиляция, естественный процесс, – кивнул Шпагин. – Такое происходит с любыми народами.
– А когда в восемнадцатом веке адыги приняли ислам, – продолжил Артём Амбарцумович, – возникла опасность для христиан и они попросили принять их под покровительство России. Так появился Армянский аул, впоследствии ставший городом Армавиром.
– Я армянин, но, к сожалению, историю своего народа плохо знаю, – сказал Григорий Манукович. – И негде прочитать.
– Примерно такая же история возникновения амшенцев. В пятнадцатом веке княжество амшенцев было уничтожено и включено в состав Османской Империи. Христиане подверглись насильственной исламизации. Часть амшенцев, принявших ислам, до сих пор проживает на территории современной Турции. Не пожелавшие изменить своей вере бежали на Кавказ, на территорию современной Абхазии.
– Действительно котёл Истории, – вставил Александр. Он был доволен, что за столом возник разговор, который был всем интересен, и никто не говорит о его защите. Видел, как слушают профессора Акопяна родители Шаганэ.
– Большинство армян, проживавших на территории Крыма, были выходцами из Анийского царства, – продолжал Артём Амбарцумович. – Их называют «анийскими армянами». Эти территории часто меняли хозяев. А в пятнадцатом веке Крым завоевал турецкий султан Магомет Второй. Армяне бежали в Польшу, в другие страны Европы. Многие оказались в Италии.
В семнадцатом веке Пётр, стремясь выйти к морю, начал поход на Азов. Овладел им и стал строить Таганрог. В конце восемнадцатого века, уже при Екатерине Великой, татарское ханство в Крыму стало независимым от Турции. Россия хотела стать могучей морской державой, контролировать Чёрное море. Посадила на ханский престол своего ставленника Шагин-Гирея. Но хан вёл независимую политику, и Екатерина решила его ослабить, выселив из Крыма греков и армян, так как уплачиваемые ими подати составляли главную статью доходов хана. К тому же хотела заселить переселенцами пустующие земли Новороссийского края. Хан был разгневан. В сердцах даже разбил вазу, подаренную ему Екатериной, когда она гостила у него. Потом успокоился. Вызвал придворного армянина Аветиса, который также был озадачен происходящим, и они вместе написали письмо. Аветис повез это послание в Петербург. Но получили холодную отписку, мол, эта акция проводится по просьбе христианского населения Крыма и Россия готова принять своих единоверцев. В устье Дона, на имперской территории, был основан армянский город Нахичеван. Армянам были дарованы земли. Появились армянские поселения Чалтырь, Крым, Салы, Большие Салы, Несветай.
– Вы говорите так, будто всё это видели сами, – удивился профессор Шпагин. – Я очень сомневаюсь…
Профессор Акопян взглянул на него, думая, говорить или не говорить. Потом спокойно ответил:
– Чаще спотыкаются об отброшенные сомнения. Учёный не может не сомневаться. Не поверите, но всему этому я был свидетель. Я не ограничен всесильным временем. В моём представлении поле, ограниченное канатами, превращается в ринг. Потому и говорят: жизнь – борьба!
Майя Владимировна с интересом взглянула на Акопяна, а Григорий Манукович решил, что он попал в общество сумасшедших. «Мысли приходят и уходят, а головы летят, – подумал он. – Неужели действительно конец света скоро? Это же надо! Профессор, историк… Но только терпеливые дождутся конца света. Я, пожалуй, подожду, посмотрю, что ещё придумают эти умники».
– Вы говорите, что были свидетелем того, что происходило во времена Тиграна Великого? Каким же образом? – воскликнул Яков Давидович.
– Тигран Великий, – спокойно ответил профессор Акопян, словно не замечая недоумения в лицах людей, сидящих за столом, – был сыном основателя династии Арташесидов. В молодости долгие годы был заложником при дворе царя Митридата Второго Парфянского, но выкупил свою свободу, отдав семьдесят плодородных долин в районе современного северо-восточного Ирана, и был возведен парфянами на армянский трон. Вскоре он заключил военно-политический союз и породнился с понтийским царём Митридатом Шестым, женившись на его дочери Клеопатре. Именно в то время я и служил при дворе на конюшнях. Был свидетелем пиршества, которое устроили в связи со свадьбой Тиграна Великого и Клеопатры.
Это был успешный полководец.
В состав Армении вошли соседние территории Иберии и Кавказской Албании. Потом он покорил и Парфянскую империю. Его власть признали кочевые арабские племена, жившие на берегу Вавилонского моря. На Западе покорил Сирию. На юге – Финикию, Палестину, Израильское царство. Взял в плен множество евреев. Десять тысяч из них депортировал в города Армении, чтобы воскресить пришедшие в упадок ремёсла и торговлю.
Он убеждал переселенцев, что там они смогут спокойно жить, заниматься привычным делом, молиться своему Богу. Рим же заставит их поклоняться своим богам.
– Вы правы, уважаемый Артём Амбарцумович, – кивнул Владимир Ильич. – Но счастье манит пальцем, и всегда указательным. Откуда вы об этом можете знать?
– Я же говорил, что всё это видел своими глазами. Служил при Тигране Великом.
Люди шли туда, где им обещали спокойную жизнь. А память – это кровь времени. Я могу сохранять память о прошлых жизнях. Душа же моя, как и ваши, переселялась из одной оболочки в другую. Телесная оболочка тленна. Я прожил много жизней и, имея огромный опыт и сохранив память о прошлом, сравнительно легко могу предвидеть будущее.
Всё дело в том, что люди ничего не помнят из прошлых жизней. Мне же, за грехи мои тяжкие или за что иное, сохранили память о том, что переживал и видел в прошлых жизнях.
Вот, например, мы сегодня говорили о проблемах Нагорного Карабаха. Но следует помнить, что ещё со времён Екатерины Великой шла война на Кавказе. Руководителями двух российских корпусов были выходцы из Нагорного Карабаха. Под их командой были русские офицеры и казаки. Они взяли город Карс – ключ к Константинополю. Взяли и город Эрзерум. Но под давлением европейских правителей царица отвела русскую армию. А в Первую мировую войну Эрзерум был снова взят генералом Юденичем.
Мне довелось участвовать в усмирении Большой Кабарды, где главным нашим противником было исламское государство – Имамат Чечни и Дагестана, который возглавил Шамиль. На той войне я погиб. Военные действия были очень ожесточёнными.
В начале прошлого века Ататюрку большевики передали ряд исконно армянских территорий, в том числе и Карскую область.
И во время Отечественной войны армяне достойно воевали за свою Родину. Известно ли вам, что Таманская стрелковая дивизия (единственная национальная дивизия в составе Советской Армии) под командованием генерал-майора Нвера Сафаряна участвовала в штурме Рейхстага? С другими народами Советского Союза армяне героически защищали Москву и Ленинград. Бились за Брест и Киев, Одессу и Севастополь. Сражались у стен Сталинграда и на просторах Северного Кавказа. Громили врага на Курской дуге и на Днепре…
Небольшое село Чардахлу в Нагорном Карабахе дало Советскому Союзу двух маршалов (Баграмяна, Бабаджаняна), шестерых генералов, четырёх Героев Советского Союза.
В это можно верить или не верить. Сегодня ни один честный историк не поставит этот факт под сомнение.
– Вы словно Агасфер, – проговорил профессор Шпагин, – «Вечный жид». Но если даже так, как можно помнить прошлое в деталях? Прошло столько времени.
– В чём-то вы правы, уважаемый Владимир Ильич, – кивнул Артём Амбарцумович. – Суета – это порядок вещей. В нашей суете могу и забыть какие-то мелочи. Мне вообще кажется, что Агасфер олицетворяет весь еврейский народ, который за своё неприятие Иисуса и за то, что он послал Его на смерть, спасая разбойника Варавву, был обречён скитаться по свету. Безграмотная толпа поверила своему Первосвященнику Каиафе, и кричали Понтию Пилату: «Распни его! Свободу Варавве!»
Я могу снова проживать любую из прошлых жизней, возвращать себя в ту же обстановку. Но, должен заметить, что в те времена понятий национальности не было. Было определение людей по месту жительства: Иисус из Назарета, Гаспар из Вана… Позже было определение по тому, какую религию исповедовал: христианин Пётр из Самарии, иудей Павел из Рима… Или по специальности: лекарь Парацельс. Кстати, это он говорил, что нет ничего, что могло бы избавить смертное тело от смерти, но есть нечто могущее отодвинуть гибель, возвратить молодость и продлить краткую человеческую жизнь. Но вот национальных проблем тогда не знали. Были конфликты из-за традиций, веры. Следовали принципу «око за око», но, помнится, Махатма Ганди говорил, что этот принцип сделает мир слепым. У каждого своя правда. Не понимали тогда, что любая правда – лишь одна из граней Истины.
А то, что религиозные сказания неточны, говорит, например, тот факт, что, как показали последние исследования, евреи практически идентичны по ДНК с армянами и различны с так называемыми «двоюродными братьями» палестинцами. Очень близки они французам и итальянцам. И там многие века жили евреи. Так и смешиваются народы, сближаются, и в конце концов возникает новый народ, о котором никто раньше и не слышал…
Александр принёс шашлыки. Яков Давидович вновь наполнил бокалы и предложил выпить за сына.
– Я очень хотел, – сказал он, – чтобы сын стал врачом. Но его увлекала история, и мы вынуждены были согласиться с ним. Видимо, он был прав. Предлагаю выпить за него. Пусть будет здоровым и счастливым.
Потом ели шашлыки, пили вино и разговаривали, говорили, каждый о своём.
Майя Владимировна, обращаясь к мужу, скептически заметила:
– Всё это – игра подкорки. Она может поднять со дна давно устаревшие обломки памяти далёкого прошлого. Такие исследования проводились и за рубежом, и у нас, но сейчас, к сожалению, работы свёрнуты. Эти «обломки памяти» иногда удаётся поднять под гипнозом, и тогда человек, ни разу не игравший на скрипке или пианино, может взять инструмент и сыграть! Но нынче принято защищать не правду, а то, что нужно власть имущим. Сегодня Россия с Азербайджаном ссориться не хочет. Но речь идёт не о дружбе народов, миролюбии, добрососедстве. Речь о геополитических интересах.
Яков Давидович вспомнил своего учителя, хирурга, профессора Мироняна, бежавшего из Баку в девяностые годы прошлого столетия. Ему тогда помог его ростовский друг Марченко Сергей Кириллович, с которым он встречался на заседаниях Хирургического общества. Он рассказывал, что в Баку его могли оскорбить, обозвать…
– В России было оскорбительным прозвище «жид». Теперь появился термин «лицо кавказской национальности», – сказал Григорий Манукович. – Что же касается общности еврейского и армянского народов, то судьбы их схожи. Мой прадед жил в восточной Турции. В пятнадцатом году его спасли русские. Он переехал в Ереван. Женился. Работал печником.
Дед жил в Карабахе. В тридцать седьмом его арестовали. Он что-то не то сказал о коллективизации. Осудили на десять лет. Больше его никто не видел.
Отец служил в Восемьдесят Девятой стрелковой дивизии с декабря сорок первого года, когда её сформировали в Ереване. Я специально интересовался. В октябре сорок третьего она получила почётное звание «Таманская». Дивизия освобождала Керчь, Севастополь… А в сорок пятом участвовала в штурме Берлина. Там и был ранен.
Дивизия их так и называлась: Армянская Таманская орденов Красного знамени, Кутузова второй степени, ордена Красной звезды дивизия.
В госпитале познакомился с мамой. После войны они переехали в Ростов, где жили её родители. Здесь я и родился, учился. В Нахичевани чувствовал себя неплохо. Но когда распался Советский Союз, впервые услышал презрительное: «Кавказец!». Обидно было. Злость брала. Тогда и стал интересоваться историей моего народа, его традициями. Много интересного узнал.
Профессор Шпагин с интересом слушал Григория Мануковича. Сказал:
– Как-то спросили у Ангелины Михайловны Вовк, кто она по национальности? Она ответила: русская. «А что же у вас фамилия нерусская?». Ангелина Михайловна ответила любопытному: «Фамилия у меня отца. Он украинец. Мама – белоруска, бабушка – еврейка, дедушка – поляк. А я – русская!» Русский не тот, у кого русская фамилия, а тот, кто сердцем болеет за Россию и готов за неё отдать жизнь. Посмотрите в Эрмитаже на генералов российской армии! Кого вы там только не встретите – русские и немцы, французы и армяне, грузины и… всех не перечесть! Что касается евреев, то благодаря именно этому народу мы знаем, что такое совесть. Впервые о ней сказала Тора. Единобожие, «этический монотеизм», «Ветхий Завет» – всё это вклад евреев в мировую цивилизацию. Само рождение человека воспринимается ими как некий мистический акт: душа спускается из недоступных человеческому восприятию высших духовных миров в материальный мир. Сама душа каждого человека – не что иное, как «осколок» души праотца Адама.
Впрочем, в своей повседневной жизни евреи никогда не полагались на мистику, ибо мистика – удел толкователей и пророков. Именно пророки, провидцы, ясновидящие, если в них верить, способны зреть видимые и невидимые для других явления своим внутренним зрением.
Заговорили о том, что уж очень сложную тему диссертации выбрал Александр.
– Есть задачи, не имеющие решения, – сказал Григорий Манукович. – К таким относятся и проблемы Нагорного Карабаха. Армяне не ведут наступательных действий. Всё ограничивается обороной.
– Конфликты возникают, когда сталкиваются интересы узких групп людей, сосредоточивших в своих руках власть и деньги, – кивнув, произнёс Артём Амбарцумович. – Они ненасытны. Хотят захватить и подчинить себе новые территории, другие народы. Удовлетворить их невероятно трудно. Помню, как Эрнест Хемингуэй говорил, что, если дать человеку необходимое, он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами – он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью – он будет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное – он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает, – он будет жаловаться, что его обманули и что он получил не то, что хотел. Иные думают, что они – боги и им всё дозволено. Депортируют целые народы, тысячами убивают. Да и маленькие вожди в своих регионах чувствуют себя вправе распоряжаться судьбами людей, там проживающих. Потом находят аргументы, которые оправдывают их зверства. Так было во всех конфликтах, которые происходили, например, в Югославии, Украине, Чечне, Карабахе…
– Армян в мире по разным данным до двенадцати миллионов человек, – сказал Александр. – В Армении проживает лишь чуть больше трёх миллионов. На Западе много армян, принявших ислам. Это криптоармяне. Восточные были в составе России, что позволило им остаться в своей вере. Это и раскалывает народ. В Турции криптоармяне занимают важные посты в государстве.
– Турция воюет с курдами, – кивнул профессор Шпагин. – Оттуда бегут в Армению люди. Их уже более двухсот тысяч. Очень много армян из Армении и дальнего зарубежья хотят воевать в Карабахе. Но те справляются сами, и въезд туда ограничен…
– Сейчас Карабах обстреливает из орудий Турция, но против того, чтобы она начала войну с Арменией, выступают США. Армянское лобби в США очень влиятельно.
– Карта, – сказал Акопян, – если взглянуть на неё с временными промежутками в сто лет – меняется. Возникают новые государства, новые национальности. Какие-то исчезают. Только за последние два века исчезли Османская империя и Югославия, Российская империя и СССР… То же самое происходит, но в ином темпе, с языками, этносами.
– Никакие силовые методы не приведут к миру и благополучию народы, проживающие в конфликтующих странах, – добавил Шпагин. – Всё нужно решать мирными средствами, переговорами, компромиссами, уступками… Ситуация в мире взрывоопасная, – продолжил Владимир Ильич. – И в первую очередь из-за стремления Турции восстановить свою империю. В США считают, что Россия так рьяно отстаивает интересы Армении, потому что, потеряв союзников на Западе, не может терять союзника на Востоке. И Армения во многом зависит от России, которая не раз её защищала. Достаточно вспомнить события тысяча девятьсот пятнадцатого года! Подсчитано, что Россия воевала с Османской империей двенадцать раз. Мы на пороге тринадцатой... Я слышал, вы, уважаемый Яков Давидович, не любите это число.
– А кто его любит? Чёртова дюжина. Я даже плановые операции в эти дни не провожу, – кивнул тот.
– Ходим по лезвию бритвы, – задумчиво произнёс Григорий Манукович. – Но все понимают, что война с Россией – это мировая война, в которой не может быть победителя. Это и будет концом нашей цивилизации. Турцию поддерживают НАТО, США. И хотят они не войны, а держать в напряжении мир.
– У лидеров иногда рассудок теряет способность трезво оценивать ситуацию, – заметила Майя Владимировна. – Говорю это как психолог. Им кажется, что они – боги и всё им подвластно. Ищут и находят козла отпущения. Германия – в евреях, Турция – в армянах…
– Мне кажется, – сказал Шпагин, разливая вино в бокалы, – нужно поддерживать силы, которые являются противниками Турции, и в первую очередь – курдов.
– Война уже идёт, – грустно проговорил Артём Амбарцумович.
Мария Минасовна плохо разбиралась в политике, и то, что здесь обсуждалось, её пугало.
– Мир с такой скоростью летит в пропасть, – тихо сказала она. – Вспыхнуть всё может прямо сейчас. К войне всегда готовятся, но к ней всегда не готовы.
– Вопрос в том, как не допустить перерастания регионального конфликта в полномасштабную мировую бойню? – сказал Владимир Ильич, поднимая бокал. – Давайте выпьем, чтобы гроза прошла стороной. За мирное разрешение карабахского конфликта!
Некоторое время за столом было тихо.
– Представления о добре и зле у разных людей могут быть разными, – продолжил профессор Шпагин.– Превыше всего должен быть Закон.
– Обидно, что и ООН, и Совет Безопасности плюют на международное право, – произнёс Александр. – У них каша в голове, она, к сожалению, не является пищей для ума. И Евросоюз ничего не может сделать против вмешательства США, хоть и понимает, что оно не способствует стабильности в мире. О каком суверенитете можно говорить?!
– Европа ничего не имеет против, потому что ничего не имеют, – произнёс Георгий Манукович.
– С Турцией конфронтация зашла очень далеко, – добавил Александр. – Недавно проводили опрос населения в нескольких городах. Шестьдесят три процента считают, что война с Турцией будет.
Эти слова Александра поразили Майю Владимировну и Марию Минасовну. Шаганэ с испугом смотрела на мужа. Она впервые слышала эти цифры.
Мария Минасовна спросила у Акопяна:
– Скажите, уважаемый профессор, что же нас ожидает? Что будет в Нагорном Карабахе? У меня там живут сестра, тётя...
Тот не удивился её вопросу, спокойно ответил:
– Будут региональные столкновения, но большой войны не будет, потому что в ней не будет победителей. Это понимает и Турция.
– Но её могут разжечь фанатики, – возразил Александр. – Распространение атомного вооружения, даже мирное использование атомной энергии чревато большими рисками. И тогда никто не будет интересоваться, кто первый выстрелил! Все начнут бить друг друга и лезть в щели. Но ничто их не спасёт. И произойдёт то, что произошло с Содомом и Гоморрой. Пока ещё возможно, нужно максимально снизить риски…
Гости продолжали пить вино и говорить о мировых проблемах, когда во двор вошла женщина лет сорока, ведя за ручку трёхлетнего кучерявого малыша.
– А вот и наш Женечка! – встала со своего места Шаганэ. – Где вы гуляли? – спросила она, беря сынишку за руку. – Пришёл домой – нужно помыть ручки.
Шаганэ увела малыша в дом.
Нянечку пригласили к столу. Артём Амбарцумович, вглядываясь в неё, пытался вспомнить, откуда он знает эту женщину. Молодая, с огромными голубыми глазами и длинной, как у лебедя, шеей, она смущалась под его пристальным взглядом.
– Простите, Бога ради, – сказал он. – Поверьте, это не праздное любопытство, как вас зовут, кто ваши родители?
Владимиру Ильичу было интересно, что так взволновало профессора Акопяна, который, как он полагал, чтобы напустить больше тумана, весь вечер рассказывал о себе небылицы.
Не поднимая глаз, женщина спокойно ответила:
– Зовут меня Соней. Родители живут в Армении. А в чём дело?
Она взглянула на этого странного седого мужчину. По его лицу, фигуре определить возраст было невозможно. В какие-то мгновения он ей казался ровесником, но вдруг, чуть повернув голову – это был уже седовласый старик. Какая-то неясная сила притягивала её к нему. Она даже подумала, что он её гипнотизирует. Однажды видела сеанс гипноза в клубе Ростсельмаша, но не думала, что и её мог бы кто-то загипнотизировать.
– Сейчас я вам всё объясню, – ответил профессор. – Только вы, пожалуйста, не пугайтесь, мы были…
Владимир Ильич поспешил вмешаться в разговор:
– Вы, уважаемая, не волнуйтесь. Дело в том, что профессор Акопян убеждён, что души живут вечно. Но если никто из нас не помнит прошлые свои жизни, он утверждает, что всё хорошо помнит. Видимо, он, встретив вас, узнал вашу душу, с которой был знаком в далёком прошлом.
– Это всё интересно. Но, во-первых, я в эти сказки не верю, а, во-вторых, я-то его вспомнить не могу…
– Это верно, – грустно сказал Артём Амбарцумович. – Мне просто интересно... Я знал вас…
– Меня?!
– Простите. Девушку с вашей душой я любил в конце девятнадцатого века. Мы жили рядом в небольшом селе. Наши родители дружили. Мы часто бывали друг у друга, и я мечтал жениться на ней. Её звали Ануш, ей было шестнадцать. Но так случилось, что отец послал меня во Францию. Приехав через год, узнал, что девушку ту выдали замуж и она с мужем переехала в Стамбул. Я очень переживал. Что потом с нею произошло, не знаю. Скорее всего, она с мужем погибла в пятнадцатом году.
Женщина с интересом и страхом слушала этого странного мужчину. Нет, он не был похож на шутника или развратника.
Артём Амбарцумович, взглянув на Владимира Ильича, добавил:
– Непознанное, таинственное всегда внушает тревогу. Вокруг живого существа существует поле, состоящее из мельчайших частиц – микролептонов. Это поле сливается с полем Земли и взаимодействует с полями других людей. Взаимосвязь их очень сложна и всеобща, это позволяет говорить, что всё во всём. В возбуждённом состоянии это поле может за доли секунды распространяться на огромные расстояния. Эта теория позволяет по-иному взглянуть на телепатию, передачу мыслей, интуицию, предчувствие. Впрочем, в это можно верить или не верить. Пока нет приборов, которые бы могли измерить напряжение этого поля. Но я верю…
Потом Артём Амбарцумович стал дальше расспрашивать нянечку, а Владимир Ильич тихо попросил всех дать возможность им поговорить без свидетелей.
– Покажите мне ваш сад. Я москвич, и дачи у меня нет. Здесь такая красота. А вдалеке я вижу голубую ленту Дона? Или это мне кажется?
Александр и Шаганэ повели гостей в глубину сада к зарослям сирени, к невысокому забору, откуда действительно был виден Дон. Яков Давидович и Владимир Ильич закурили.
– Пусть поговорят. Я давно знаком с профессором Акопяном, но ни разу не видел его таким взволнованным.
А те и не заметили, как остались в беседке одни.
– Вы замужем? – спросил Артём Амбарцумович. – Есть ли у вас дети?
– Замужем. И детей двое.
– Я искренне желаю вам здоровья и счастья, – грустно произнёс он.
– Как-то неудобно. Все ушли, а мы с вами сидим… – тихо сказала женщина.
– Я и не заметил. Кто вы по специальности? Кем работает ваш муж? Расскажите о себе.
– Я учительница младших классов. Но вечерами забираю Женечку из садика, гуляю с ним. Зарплаты в школе вы же знаете какие. Муж у меня водитель…
А в саду Владимир Ильич говорил о том, что профессор Акопян – энциклопедист, увлечён историей настолько, что ему кажется, будто лично участвовал в тех событиях, о которых читал. Такой, понимаете ли, сдвиг сознания… Всё, о чём он говорит… почти всё… можно прочитать в книгах. Он – свой человек в архивах. Живёт один. Мне довелось однажды быть в его квартире, которую он называет кельей. По стенам от пола до потолка – стеллажи с книгами. И книги стоят не для красоты. Видно, что их читают, с ними работают. Мне кажется, кроме истории его ничего не интересует. Но я ещё не встречал человека, который бы так хорошо знал историю Ближнего Востока. Он живёт в этом мире.
– Наверное, вы правы, – сказала Майя Владимировна. – Мы ещё не научились видеть человека во всех его измерениях. Как и нет всеобъемлющей теории психики. Но как психолог могу добавить, что Артём Амбарцумович очень одинок, несмотря на то, что в книгах общается с древними царями и мудрецами. Это своеобразная психологическая защита. Если хотите, реакция на хронический стресс. Он ищет общения, но получает его только в книгах…
Все вернулись в беседку, и Артём Амбарцумович с улыбкой произнёс:
– Вы, дорогие друзья, не столько любовались красотами, сколько обсуждали меня. Вы, уважаемая Майя Владимировна, сопереживали мне, говорили, что я одинок и своими фантазиями защищаю свою психику. Но вам должно быть хорошо известно, что любой стресс имеет стадию истощения. За нею следует смерть. К сожалению, или к радости, но я живу. Только в одиночестве можно быть личностью. Если бы моё счастье зависело от других, я бы не был свободен. Помнится, Марк Твен говорил, что легче одурачить людей, чем убедить их в том, что они одурачены. Но я не собирался никого дурачить. Как иной раз трудно бывает поверить правде! Но вы хотя бы не отметайте с ходу возможность того, о чём я говорю. Сомневайтесь! Это очень важно – уметь слышать других, пытаться их понять, поверить в самые невероятные предположения. Кажется, Зигмунд Фрейд говорил, что истины требуют иллюзий, без которых они не могут жить. Душа не стареет. Живёт вечно. К сожалению, а может, и к радости, память о прошлых жизнях в новом рождении стирается. У меня же память сохранилась. Поверьте, не просто жить вечно.
А вам, уважаемый Владимир Ильич, я благодарен за столь лестную оценку моих скромных умственных способностей. Но позвольте мне напомнить вам слова моего знакомого американского философа, социолога и футуролога, с которым мне довелось встречаться на конгрессе в Нью-Йорке в начале прошлого века. Он говорил, что безграмотными будут не те, кто не умеет читать и писать, а те, кто не умеет учиться, разучиваться и переучиваться. Мне кажется, я научился переучиваться. Освоил компьютер, путешествую по Интернету. Поверьте, правильного выбора в реальности не существует. Есть только сделанный выбор и его последствия. Это особенно важно помнить и при решении уравнения со множеством неизвестных, которое пытался сегодня решить Александр Яковлевич на своей защите…
– Я, пожалуй, пойду, – сказала вдруг Соня, взглянув на Шаганэ. – Меня дома ждут.
Та кивнула.
– Спасибо, дорогая! Передавай Арсену привет.
До калитки проводил её Артём Амбарцумович.
– Мы снова расстаёмся с вами. Но я не теряю надежду встретить в будущем вашу душу, которую любил. Мы обязательно встретимся...