Моя Сибириада. Часть 1. Увольнение

               

                Увольнение из войск.



    Шёл последний,  двадцать пятый год моей военной службы во внутренних войсках... Кризис в стране глубоко проник во все стороны жизни общества, на промышленные объекты, на предприятия и в рабочие коллективы, буквально зашёл в жизнь каждого человека. Чувствовался он и в армейской среде.

    Нищета и бедность проникли в подразделения и казармы курсантов нашего военного училища, коснулись каждого служащего, офицера, курсанта, прапорщика , сержанта и солдата.

    Отсутствие должного финансирования со стороны государства чувствовалось всюду. Курсанты не получали вовремя положенную форму одежды, носили порванную от нагрузок обувь и даже сами на деньги родителей вынуждены были покупать себе на рынке у прапорщиков новые берцы.

    С питанием в столовой и со снабжением офицеров и прапорщиков училища положенным пайковым набором тоже были проблемы. Купить что-либо сладкое детям в магазине военторга тоже было сложно. Но служба и офицерская жизнь продолжались, служебные обязанности никто не отменял, а лишь наоборот, требования по их выполнению росли с каждым днём.

    Вспоминаю те времена и поражаюсь терпению многих сотен офицеров, поставленных в положение попрошайки. Мне и самому пришлось с большим трудом перенести это нищенское положение офицера военного училища, при котором ни на минуту не прерывался учебный и воспитательный процесс.

    Дожились до того, что даже купить открытку для поздравления ветеранов войны с праздником Великой Победы, не говоря уже о традиционном русском угощении заслуженных ветеранов, было не на что. Бюджет военного училища был пуст, а государство не справлялось с тяжёлыми навалившимися и растущими с каждым днём проблемами снабжения огромной и нищей армии.

     Мой богатый опыт воспитательной работы, умение организовать с курсантами и офицерами военного училища любое мероприятие воспитательного и образовательного характера перестали быть востребованными в повседневной жизни училища. Совесть не давала покоя за бесполезно проводимое служебное ничегонеделание по причине полного отсутствия финансирования воспитательного процесса.

     На месте, где должна быть поставлена идеологическая и воспитательная работа с курсантами, появлялись муштра, хамство и грубость командиров и несправедливая требовательность начальников к офицерам и курсантам. Многие озлобленные молодые офицеры в отчаянии писали рапорта об увольнении и неделями не выходили на службу.

      Не могу забыть тот разговор, который состоялся у меня с назначенным недавно новым начальником училища полковником Попковым Владимиром Васильевичем. До назначения начальником военного училища он руководил в училище кафедрой огневой подготовки.

      В воспитательной работе Владимир Васильевич разбирался неплохо, так как в своё время служил заместителем командира роты по политической части. Меня лично он знал хорошо и относился ко мне с уважением. Мы практически в одно время прибыли с ним для прохождения службы в Новосибирское высшее военное командное училище. Он тогда служил в Кировском учебном полку, потом окончил военную академию имени Фрунзе и был уже в звании подполковник, а я после окончания военной политической академии имени Ленина служил в дивизии Дзержинского, был в звании майор, но назначен был в управление училища, в политический отдел. Так что моё служебное положение было более предпочтительнее и уважительнее, чем служебное положение офицеров на кафедрах и в подразделениях.

    Как-то перед майскими праздниками зашёл у нас разговор о поздравлении ветеранов училища и ветеранов Великой Отечественной войны. Мои задумки собрать в клубе ветеранов вместе с курсантами и провести тематические вечера в курсантских подразделениях с целью передачи опыта ветеранов будущим офицерам, были поддержаны полковником Владимиром Попковым.

    В разговоре я посетовал на пренебрежение со стороны государства политической и идеологической работой в армии и практическое прекращение финансирования этой работы. Не споря со мной и не приводя никаких доводов, полковник Владимир Попков распорядился идти к курсантам старшего курса и собрать по рублю с каждого курсанта на поздравление ветеранов. Я не мог удержаться и всерьёз возразил начальнику училища, приведя один лишь пример,-

- Товарищ полковник, курсанты старшего курса не имеют денег, чтобы отремонтировать порванную обувь, а Вы заставляете собирать с них какие-то деньги! Да разве так можно поступать?

 Молчание и укоризненный взгляд начальника училища сами сказали мне о многом...

    Утеря боевого табельного оружия офицера расценивается в армии как чрезвычайное происшествие. В моей военной карьере такое случилось впервые и я болезненно переживал это происшествие.

    Давление на меня я почувствовал сразу после случившегося. Вызов в военную прокуратуру, первый допрос, проведённый следователем гарнизонной военной прокуратуры старшим лейтенантом Дёминым, недоверие к моим показаниям и  характер задаваемых вопросов поставили меня в положение, будто бы я умышленно совершил тяжкое преступление и сам похитил этот пистолет.

    На допросе мне пришлось резко одёрнуть зарвавшегося старшего лейтенанта Демина, заявив, что он допрашивает не преступника, а всего лишь подозреваемого в совершении преступления и старшего по званию офицера. Я призвал его вести себя по уставу, без оскорблений, проводя положенный в таких случаях конструктивный и не унижающий моё личное достоинство допрос.

    Умышленно упускаю ту возню окружной и гарнизонной прокуратуры вокруг возбужденного уголовного дела по случаю утери мною табельного оружия, по которому в местной гражданской газете промелькнула небольшая заметка. Эту заметку в городской газете мне показал прекрасный преподаватель кафедры военной педагогики и психологии подполковник Владимир Фёдорович Березин. По-моему никто больше из наших офицеров училища не читал или не заметил этого сообщения в прессе и я не слышал прямого моего осуждения со стороны сослуживцев. Но такой случай в армии не часто встречается и он не мог просто остаться незамеченным.

    Скажу лишь одно, что моя дружба со многими офицерами позволила прекратить уголовное преследование и закрыть дело. Мои друзья, в первую очередь подполковник Виктор Васильевич Егорушкин, поддержали меня в то нелёгкое время, подключились и помогли без суда выйти из этого положения.

    Я недолго думал о дальнейшей своей службе, посчитал нужным написать рапорт на предоставление очередного отпуска с последующим увольнением. Таких заявлений от офицеров войск тогда поступало много, однако уволиться по собственному желанию было не так просто. Закон позволял уволить старшего офицера только при достижении возраста сорока пяти лет и выслуге не менее двадцати лет. Моя выслуга составляла на то время ровно двадцать пять лет, но в силу своего возраста в сорок три года я не мог быть уволен по собственному желанию. И только по состоянию здоровья можно было, при наличии ряда заболеваний, уволиться в соответствии с законом. Пришлось прибегнуть к ряду хитростей, выискивая причину быть уволенным по состоянию здоровья.

    Мне была назначена положенная в этом случае процедура прохождения военно-медицинской комиссии при ГУВД по Новосибирской области, которую я впервые в своей жизни проходил с приподнятым настроением, с большим желанием и надеждой быть уволенным с действительной военной службы.

    Все медицинские обследования моего здоровья врачами проводились реально, с использованием последних технических достижений и медицинского оборудования как в военном госпитале, так и за отдельную плату в медицинских центрах города. Мне пришлось немало постараться, чтобы в записях исследования и заключениях врачей по моему здоровью появились необходимые выражения, подходящие под статью закона и приказа об увольнении старших офицеров.
 
    Я реально проходил эхограмму головы в поликлинике УВД, где заявил врачу о моём частичном дебилизме за двадцать пять лет службы в войсках. Пожилая врач была немало удивлена моим просьбам написать в заключении о дебилизме, восприняла мои слова как шутку, хотя просьба была реальной. Мне очень хотелось, чтобы поскорее уже первый врач написал то заключение, которое бы подходило под статью закона об увольнении меня с действительной военной службы.

    Я глотал зонд, проверяя желудок, носил целые сутки аппарат по исследованию сердца, крутил педали с различной нагрузкой на велосипеде у главного кардиолога города Новосибирска. Здесь, в городской больнице, впервые в истории болезни, у меня появилась запись об ищемии сердца - "стенокардия второй степени".

    Было это так. Я прибыл в городскую больницу на обследование, предъявил направление от лечащего врача из реабилитационного центра ГУВД по Новосибирской области. Принял меня начальник отделения, главный кардиолог города. Он посмотрел направление на обследование и направил меня в кабинет специалиста по сердечным заболеваниям к врачу, бывшему чемпиону Новосибирска по греко-римской борьбе. Огромного телосложения, словно гора на равнине, сидя за рабочим столом, врач действительно был больше похож на спортсмена-тяжелоатлета.

      Он неспеша, серьёзно и внимательно осмотрел меня, попросил медсестру Ольгу приготовить специальный велосипед и надеть мне на грудь необходимые измерительные датчики. Исследования сердечной системы продолжались минут пятнадцать. Нагрузки менялись автоматически, тяжесть в ногах и в груди ощущалась в соответствии смены нагрузок и подтверждалась графическими записями, автоматически выходящими из пишущего аппарата.

      После прохождения простой, но технически сложной процедуры, врач попросил меня погулять во дворе городской больницы минут двадцать пять, пока он напишет заключение по только что полученным материалам исследования.

     Понимая, что моё здоровье отменное, а мне надо было получить заключение с показаниями, подходящими под статью об увольнении, я пошёл ва-банк и прибегнул к известному в таком случае приёму. Решил отблагодарить врача, угостить его нашим приличным традиционным русским крепким напитком.

     Я нашёл поблизости продовольственный магазин, купил две бутылки коньяка и две плитки шоколада. Перед тем, как снова зайти к врачу, я предусмотрительно положил в свой светло-коричневый дипломат две красивые бутылочки Армянского коньяка и две плитки молочного шоколада "Аленка". С этим и зашёл в кабинет ровно через двадцать пять минут.

- Владимир Иванович, при всех нагрузках у Вас отклонений от норм нет, сердце в полном порядке, продолжайте служить и за сердце Вы можете не беспокоиться,- ответственно заявил мне врач, протягивая небольшую бумажку с заключением по материалам свежего исследования и графическими показаниями медицинских приборов.

- Доктор, неправильные у Вас приборы!- сходу уверенно заявил я.
- Меня это заключение не устраивает! - пошёл я ва-банк и улыбаясь, открыл свой дипломат, выложил на стол содержимое.

- Мне надо уволиться,- прямо заявил я врачу, несколько опешившему от такого неожиданного развития событий.

- Так... это передайте Ольге, - показывая на шоколад, приказал врач.
- А это оставьте себе, присядьте и расскажите подробнее что Вы хотите?

   Я взял шоколад и со словами благодарности передал обе плитки уходящей из кабинета медсестре . Она смущённо поглядела на врача, на меня, привычно сказала,
- Спасибо, оставив нас наедине с врачём.

   Без каких либо предисловий я повторил свою цель и кратко рассказал о себе. Бывший военный, спортсмен и настоящий врач внимательно выслушал меня и достаточно быстро оценил обстановку. За несколько проведённых вместе минут врач сумел понять меня и войти в моё положение. Он снова взял приготовленные к подписи начальника отделения документы и попросил немного побыть в коридоре и зайти к нему через пять минут.

- Заключение с нужным Вам диагнозом подпишите у начальника отделения, а сами показания приборов и графики я прикладывать не буду, они Вам не нужны и я оставлю их у себя.  Вам эти графики не понадобятся,- ровным и вполне понятным голосом уверенно повторил врач, хитро улыбнулся и подмигнув одним глазом, протянул мне переписанное заново короткое заключение врача.

    Радостно благодаря доброго и понимающего меня врача, я быстро зашёл в кабинет начальника отделения, который не глядя подписал короткое заключение. В нём были записаны нужные мне дорогие слова - "Стенокардия второй степени"!

    Будто бы одержав крупную победу, с ценнейшим заключением "независимого" врача городской больницы я прибыл в реабилитационный центр УВД к лечащему врачу и протянул Валентине Ивановне подписанный документ специалиста-кардиолога городской больницы.

- Владимир Иванович, Вы что там сделали, ведь у Вас нет никакой стенокардии сердца!- прочитав заключение, выпалила лечащий врач.

-  Вы действительно проходили обследование?- удивлённо спросила Валентина Ивановна.

- Да, Валентина Ивановна, я крутил педали минут пятнадцать, на мне были установлены датчики приборов и всё было реально!- с гордым видом победителя заявил я своему лечащему врачу.

- Ну тогда я могу твёрдо сказать, что Вы, Владимир Иванович, свою цель достигли.  Данное заключение позволяет мне представить ваше медицинское дело, вкупе с другими медицинскими заключениями, на военно-врачебную комиссию, - не веря своим глазам и продолжая удивлённо смотреть на мои документы и на меня, с улыбкой сказала мне Валентина Ивановна.

   
    Я был счастлив, направляясь в кабинет председателя военно-врачебной комиссии при ГУВД по Новосибирской области, возглавляемой майором медицинской службы Сергеем Васильевичем Гусевым. Оставив у себя на столе моё медицинское дело для изучения и представления на комиссию, Сергей Васильевич распорядился прибыть за результатом и решением комиссии через два дня.

Каково же было моё удивление, когда я через два дня в весёлом настроении прибыл в поликлинику ГУВД и зашёл в кабинет начальника военно-медицинской комиссии.

- Вы годны к военной службе с незначительными ограничениями,- заявил мне майор медицинской службы, строгий председатель военно-врачебной комиссии, периодически поглядывая через очки на моё медицинское дело и на меня, как я себя тогда уже уверенно считал - без пяти минут офицера запаса.

   Я не ожидал услышать такое решение комиссии и не сразу понял майора. Секунды замешательства было достаточно, чтобы сообразить, что решение комиссии принято не в мою пользу, по нему меня не уволят. Я сосредоточился, строго, с нескрываемым возмущением посмотрел на председателя военно-врачебной комиссии и удивлённо спросил,-

- Так меня что, не уволят с таким решением? Не уволят, не уволят!,- эхом пронеслось в моей голове.
- Товарищ майор, а почему Вы не приняли во внимание результаты моего исследования здоровья и прохождения всех врачей? Ведь там чётко написано, что у меня есть заболевания, по которым меня должны уволить!

   Я обречённо посмотрел на седого майора и словно повторяя заученные слова в спектакле, снова, после небольшого замешательства, спросил,-

- Товарищ майор, так меня уволят или нет?

- В Вашей медицинской книжке нет ни одной записи, чтобы Вы за время службы лежали и лечились в стационаре, у Вас нет ни одной записи о хронических заболеваниях... Поэтому мы приняли такое решение,- ровным и спокойным голосом сказал Сергей Васильевич.

- Подождите, Сергей Васильевич, не торопитесь, я вспомнил, у меня дома есть ещё одна толстая медицинская книжка из Москвы, где я ранее проходил военную службу, там много записей по всем моим болезням в Москве, я сегодня же привезу её Вам!- меняя тон голоса, с неприкрытыми удивлением выпалил я.

    Зная, что и в той очень тоненькой медицинской книжке, кроме давней записи об операции по удалению атита на левом ухе, ничего похожего на хроническую болезнь нет, я вышел из кабинета.

- Что же мне делать? Как преодолеть новый и внезапно возникший опасный барьер на пути моего увольнения в запас?- думал я, выходя из кабинета военного медицинского чиновника.

- Зайду-ка я к моему знакомому и весёлому коллеге, тоже начальнику отдела ГУВД по работе с личным составом полковнику милиции Владимиру Ильичу Солдатову!- пришло мне в голову неожиданное решение в поиске помощи.

- Привет Владимир Иванович! - выйдя из-за стола и пожимая крепко руку,  с радостным настроением поздоровался со мной полковник Солдатов. Не ожидал я такого бодрого настроения полковника милиции, когда осторожно зашёл к нему в кабинет и скромно поздоровался.

- А ты что такой задумчивый с утра, не выспался или на службе был ночью?

- Да как тут не задумаешься, Владимир Ильич, когда так вот с утра пообщаешься с Вашими работниками? Такие вводные от них с утра поступают, что поневоле приходится задуматься...- продолжил я начатый разговор и быстро изложил свою просьбу к коллеге по службе.

- Ты действительно хочешь уволиться?- выслушав меня, весело и серьёзно спросил полковник.

- Да, Владимир Ильич, помогите, пожалуйста, если сможете, слёзно прошу, помогите уволиться!- полушутя и в такт его настроению пояснил я свою просьбу.

   Владимир Ильич весело посмотрел на меня, снял трубку телефона и, продолжая улыбаться, набрал короткий внутренний номер телефона председателя военно-врачебной комиссии.

 - Сергей Васильевич, привет, как Ваше драгоценное здоровье? Как дела? Что нового в медицине?- шутя начал разговор начальник отдела по работе с личным составом.

Выслушав ответное приветствие, Владимир Ильич напористо продолжил громкий , но шутливый разговор в весёлом тоне.

- Вот тут у меня в кабинете сидит полуинвалид - подполковник Параносенков Владимир Иванович, ты сможешь сделать его инвалидом? Правда, когда он от тебя шёл ко мне, все женщины, стоящие на крыльце, попадали... Сергей Васильевич, ты посмотри ещё раз повнимательнее его документы, надо помочь хорошему человеку.

    Выслушав по телефону ответ председателя военно-врачебной комиссии, Владимир Ильич улыбнулся, весело посмотрел на меня своими искрящимися глазами и сказал,-

- Вот и все дела, иди, Владимир Иванович, к нему в кабинет, он подготовит необходимое решение.

    Я не поверил своему коллеге, принял его слова за очередную шутку, коих у него всегда было с избытком. Но мне сильно хотелось поверить, что такое решение комиссия должна была всё таки принять.

   Буквально через три минуты я спустился по лестнице на первый этаж здания ГУВД и робко постучал в дверь председателя военно-врачебной медицинской комиссии.

- Разрешите войти, товарищ майор?- спросил я, войдя уже в кабинет.

Тот при мне молча ещё раз взглянул на моё медицинское дело и сидя за своим рабочим столом с опущенной головой спросил,-

- Ну что, добились своего?

   Я не знал что ему ответить, и посмотрев на майора несколько смущённым взглядом произнёс,-

- Мне надо уволиться, товарищ майор, сделайте так, чтобы меня уволили, прошу Вас!

   Майор посмотрел на меня, окинул сверху вниз понимающим взглядом, немного подумал и произнёс,-

- Идите в своё военное училище и пусть ваш начальник отдела кадров в четверг заберёт у меня решение. На руки Вам решение отдавать не положено.

   От счастья я готов был на руках поднять седого и строгого майора, обнять и расцеловать его, но офицерская этика и моё воспитание не позволили этого сделать и я лишь сумел быстро подобрать несколько хороших слов и поблагодарить серьёзного начальника медицинской комиссии...

   В пятницу утром меня пригласил к себе в кабинет наш начальник отдела кадров военного училища подполковник Злотеско Юрий Никитович и, зная моё желание быть уволенным , с радостью сообщил, что документы на моё увольнение готовы и что он направляет их в Москву.

- Владимир Иванович, приказ из Москвы о Вашем увольнении поступит примерно через месяц, пока Вы в отпуске, отдыхайте и поправляйте своё здоровье.

- Спасибо, Юрий Никитович, ты, пожалуйста, сообщи мне сразу как только Командующий войсками подпишет приказ.

- Будет исполнено, товарищ подполковник запаса!- с нескрываемой завистью в голосе шутливо ответил Юрий Никитович и положил моё медицинское дело с подписанным предписанием на край стола.
 
 Тринадцатого сентября одна тысяча девятьсот девяносто шестого года я был уволен в запас. К тому времени я надолго повесил на вешалку свою военную форму и уже почти три недели работал на новом месте начальником службы безопасности крупной коммерческой организации.


( Продолжение следует)

Вл. Параносенков г. Новосибирск-Халкидики,(Греция).

24.06.2016 года