М.ПАХОМОВ
НОЧЛЕГ И УТРО В ТУЛЬСКОМ ЛЕСУ
(Две неожиданные встречи)
Самый лучший летний отдых в нашей Средней Полосе – это поход за грибами. Выход на природу, на простор, на свежий воздух, уход от городского шума и суеты, лучше этого ничего нет. Это – простая истина. Помню один такой поход.
Саша, мой приятель и сосед, как-то в хорошее летнее время (прошли тёплые дожди) предложил:
- Слушай, я знаю хорошие грибные места. Может быть… А?
- А где эти твои грибные места?- с сомнением спросил я.
- А это за Косой Горой. Нужно от Косой Горы пройти по Лихвинской узкоколейке километра четыре, свернуть по тропе вправо. Там есть хорошие берёзово-сосновые перелески с неглубокими сырыми овражками. Грибы будут, это надёжно.
Зная Сашку как слегка авантюрного мужичка, я засомневался, стоит ли верить ему? С другой стороны, его предложение – выйти из дома и подышать п р и р о д о й, выглядело очень заманчиво. Да и в лесу по грибы я давно уже не был. Решили идти втроём, включая Андрея, моего малого сына (тоже напросился).
- Предлагаю завтра выйти за полдень, спокойно дойдём до места, там переночуем (тепло же!), а с утра начнём, – подвёл черту Сашка. Решили идти с ночевкой.
На следующий день собрали простую провизию: хлеб, огурцы, всякую домашнюю еду, воды во фляжки и т.д. и вышли, как и запланировали, где-то после полудня. До Косой Горы (городок рядом с Тулой) доехали на трамвае. На окраине городка вышли на Лихвинскую узкоколейку. Это старая железная дорога, уже давно заросшая травой, кустарником, шпалы разрушились. Когда-то по ней ходила «кукушка». По этой узкоколейке прошли километра три-четыре. Свернули за уверенным Сашей на еле заметную тропу, углубились в лес. Грибов пока не видно. Идём через заросший кустарником лес. Ход замедлился. Потихонечку стало темнеть, надвигался вечер. Спрашиваю Сашку:
- Далеко ли ещё идти до твоего грибного места, ведь с нами малый парнишка?
В ответ – молчание. Идём дальше. А чуть позже слышу:
- Я, кажется, потерял дорогу.
Короче, мы заблудились в тульских лесах. Усталые, еле выбрались из леса на какую-то луговину. Неожиданно между деревьями, вдалеке мелькнул огонёк. Это горел чей-то костёр. Пошли на огонёк. Подошли. Н е о ж и д а н н а я в с т р ч а. Оказалось, что стоит в ночном цыганская семья. Бричка с опущенной оглоблей, на лугу пасутся стреноженные кони, растянут двухскатный шатёр. В шатре на стареньком ковре, накрытые пёстрыми одеялами, уже спали цыганята, то ли двое, то ли трое, с мамой-цыганкой. У костра сидел заросший и закопчённый солнцем и кострами цыган. По возрасту лет так тридцати пяти – сорока. Седина в кудрях и в бороде. Курит трубку.
Поздоровались. Цыган окинул нас задержанным взглядом, так как появились мы совсем неожиданно, затем, глядя на моего парнишку, предложил заночевать под шатром. Проявил гостеприимство. Я посмотрел на уставшего и изморённого Андрея (мальчику-то всего 11 лет), он валился с ног, ибо – вместе с взрослыми по шпалам и лесным тропам прошел, по крайней мере, пять-семь километров. Ночевать под шатром мы отказались. Да и места там было мало, там уже лежали мама-цыганка и дети цыганята.
Спрашиваю, что это за место? Выяснилось, что мы отклонились от намеченного маршрута километра на три в сторону.
Сашка молчит. Виноват.
В костре у цыгана была печёная картошка. Он палочкой выкатил из горячей золы несколько картошин, пододвинул баночку с крупной солью, угостил нас. Картошка была испечена умело, корочка не подгорелая, румяная, а мякоть хорошо пропаренная, рассыпчатая.
- А где взял картошку? - спросили мы.
- Да вон поле, иди и копай, сколько хочешь.
Вольная цыганская психология – нужно, так и бери.
Поблагодарили цыгана за вкусную печёную картошку и за совет. У края картофельного поля уже в темноте, ощупью, выкопали несколько картошин, чтобы тоже испечь в своём костре. Решили заночевать на краю берёзово-соснового леса. Из сучьёв и листьев устроили настил. Развели костёр, достали съестное, что было с нами, плюс – нами испеченная картошка. Подкрепились и начали укладываться.
Заморосил тёплый, но на счастье редкий дождичек. Андрей тут же, на устроенном ему пахучем берёзово-хвойном подстиле, под пологом большой берёзы, уснул. Потихоньку и мы с Сашей улеглись. Дождичек сеял недолго. Открылось небо. Кое-где, между кронами сосен и берёз, мелькали чистые звёздочки. Стало зябко. Я укрыл Андрея курткой. Спал он крепко и спокойно. Костёр тлел до утра.
И вот наступил летний ранний рассвет. Утро было прозрачным, безветренным. Косые лучи солнца уже задевали верхушки берёз и сосен, на траве – густая роса, воздух влажный, но не холодный. Издали увидели, что цыган уже запряг в бричку лошадей, снял шатёр, кружились около брички цыганята, беззаботно, весело. Был погашен костёр, от которого остались только чёрные угли. И вот-вот эта кочевая семья снова двинется в медленную и дальнюю дорогу. Куда едут, - в Молдавию, в Карпаты, или просто плутают по России? Вот - жизнь! И трудная, и незавидная, но это и есть кочевая цыганская жизнь. Мы увидели как, покачиваясь на кочках, медленно удалялась цыганская бричка, и вот она уже исчезла за стволами деревьев.
Удивительное дело: меняется страна Россия, где-то на Земле происходят важные события, политики спорят между собой по поводу и без повода, в небе появляются новые движущееся «звёзды - спутники», прогресс... А кочевая жизнь цыган порой и сегодня остаётся в своём первозданном виде, как у этой кочующей семьи: дорога, шатёр, ночлег – где придется, костёр. Вот и этот многодетный цыган, - о чём могли быть его думы, когда он застывшим взглядом долго и молчаливо смотрел на пламя ночного костра? - Этого нам не знать и не понять.
Наш бивуак тоже задвигался. Мне радостно было от того, что Андрей выспался, отдохнул и по-мальчишески был весел и непоседлив. Ну, что ж, солнце поднимается, небо очистилось от вечерней хмари, Устроили завтрак. Теперь надо искать грибы, а также – обратную дорогу.
Обратная дорога была очень приятной. Приятной, потому что, во-первых, все отдохнули, выспались на свежем летнем воздухе, на пахучем берёзово-сосновом подстиле, около тлевшего костра. Позавтракали домашней едой. Во-вторых, по пути нас сопровождал хороший лес, иногда переходящий в берёзовое мелколесье, которое перемежалось полянами с удивительно пахучими луговыми травами, с красочными скоплениями Иван-чая. Птичий щебет завершал узоры красивого среднерусского пейзажа.
Грибов мы набрали немного. Не повезло с грибами. Но мы не упрекали Александра, который «знает хорошие грибные места». Видно было, что он и без того переживал за грибную неудачу. Ну, да ладно. Вот мы снова вышли на Лихвинскую узкоколейку, и это уже – обратный путь, домой.
Прошли километра три. Хотелось пить, жарко, а воды уже не осталось, всю выпили, не рассчитали. Дошли до заброшенной деревни, это уже недалеко от Косой Горы. Осмотрелись.
Обвалилась, осиротела молчаливая деревня.
Стоят покосившиеся серые деревянные избы с заколоченными окнами. Тишина. Людей нет. Поодаль, за такими же старыми избами, видна порушенная временем церквушка с проросшим кустарником на крыше. Колокольня без колоколов. Я полюбопытствовал и пробрался через заросли крапивы к избе. Заглянул вовнутрь и увидел там, на полу: разбросанная старая утварь, разбитая крынка для молока, старые вёдра, зернотёрка, поломанная деревянная лопата, раскисшие от сырости школьные тетрадки, паутина. По всему было видно, что дом был покинут его обитателями спешно и - навсегда. И может быть не по своей воле.
Во дворе, за избой, я увидел: стоит прислонённый к стене большой деревянный крест, на котором просматривалась потускневшая от времени выжженная надпись: «Здесь покоится раба Божья Зябликова Дарья». Почему крест остался около избы, а не на могиле? – Непонятно. Где она похоронена, эта неизвестная бабушка Дарья, может быть в глухом заросшем саду? И бугорок её уже сровняло время? Тихо. В тишине по-особому слышатся птичьи голоса. Безлюдно. А когда-то в этой избе горела печь, было тепло и уютно, кружились дети, была жизнь, а по весне цвёл ныне запущенный, постаревший яблоневый сад.
В округе от деревни раскинулись просторные, очищенные от камней не засеянные ровные поля, теперь заросшие бурьяном и кустарником. Когда-то на этих полях колосилась пшеница. А когда люди ушли отсюда, исчезли церковные колокола, обезлюдила деревня, наверно - навсегда.
А кругом такая красота!
Мы проходили эту деревню в начале пути, днём, когда следовали за Сашкой и за грибами. А теперь – нам очень хотелось пить. Жарко. На нашу радость около крайней избы мы нашли старый колодец, неглубокий, можно зачерпнуть водички. Заглянули в него: углы колодца затянуты паутиной, покоится тихая и прозрачная гладь воды, видно неглубокое дно, уложенное камнями, слегка прикрытыми илом. Листья плавают. Паук-бегунок скользит по воде. Отогнав с поверхности воды залетевшие сюда берёзовые листья, зачерпнули чистой прохладной влаги. Ах, какая же вкусная вода! Она сама по себе была вкусна, а для измученных жаждой грибников – ещё вкуснее.
Снова подумалось, а жаль, что люди ушли из этой деревни, больно хороши эти места.
Дошли до Косой Горы. На автобусной остановке, пока ждали автобуса, Андрей уснул у меня на плече, конечно, парень очень услал. Но дома он уже и не показывал свою усталость, а бойко рассказывал маме о дороге, о цыганах, о ночном костре и печёной картошке, о дожде…
Этот поход в тульские леса, встреча с бедной кочевой цыганской семьёй, забытая брошенная русская деревня среди просторных лесов и медовых луговых трав, - всё это вызывает смешанные чувства. С одной стороны – вековая красота среднерусской природы, и тут же - несправедливые и непредвидимые движения жизни: кочующие бедные цыгане и – покинутые, разрушенные временем деревни.
===================================================