Редкостный яхонт «на удачу»
Год 1632, октябрь.
Как добродетельной девушке полюбить того, кого она совсем не знает? Нет, не так уж и редко ты встречаешься с ним на пирах, устраиваемых свитой короля или высшей знатью княжества. Обменявшись мельком взглядами, тут же, жутко краснея, опускаешь долу очи, чтобы не выдать своего девичьего любопытства. Среди неуёмного веселья, драчливых разборок захмелевшей шляхты, за вихрем пыли от топота ног танцующих, озабоченно снующих с дымящимися жаровнями еды слуг, пытаешься быть незаметной именно для него, но это получается не очень ловко.
Заметив тебя, он быстрой походкой пробирается сквозь толпу. Пользуясь высочайшим положением и неприкасаемым авторитетом, смело расталкивает кулаками заносчивых шляхтичей, извечно устраивающих мелочные ссоры даже на сеймиках и пирах. И ты, заливаясь пунцем, не в силах отказать, присев в вежливом поклоне, следуешь покорно в круг танцующих. Дрожат пальчики, сердечко трепещется, но ты, не знающая иного внимания мужчин, кроме отцовского, наивно полагаешь, что столь напористое внимание кавалера-это и есть любовь.
На воскресной службе в костёле сидишь за ним чуть в сторонке-положение обязывает. Скосив глаза, исподволь, чтобы не заметили родители, вместо усердного слушания ксендза, отвлекаешься на коротко стриженый затылок. Впадаешь в жуткое стеснение, когда, обернувшись, чтобы произнести хриплым голосом обычное «Покуй нам вшистким!», он кивает тебе, не отрывая пристального взгляда. Кажется, этот человек читает мысли, а значит, знает и о твоём к нему неравнодушии. «О, Матко Боска, под лавку бы спрятаться от стыда этакого!»-вздыхаешь ты.
Признаться себе, что влюбилась-это выше девичьих сил, ведь, только недавно ты сама себе могла сказать с полной уверенностью, что, кроме любви к богу, у тебя иной не существует. Отчего же сейчас кажется, что чужой незнакомец вошёл в твоё сердце? «Возможно,-соглашаешься ты-не такой уж он и незнакомец. Опять же, благочестивые родители не посоветуют плохого жениха для своей единственной дочери.»
«Так люблю я или, всё-таки, нет? И как совершенно чужой человек может сделаться для меня самым родным, самым близким, которому я буду обязана родить детей? Или я знаю его уже достаточно, и не стоит считать будущего супруга чужим человеком? Наверное люблю!»-с разбегу, не раздеваясь, зарылась в жарких перинах аккуратно застеленной девичьей кровати невеста Яна Станислава.
Ах, эта странная жизнь, ах, эти девичьи метания и грёзы!
Гризель только что вернулась с утренней исповеди. Сегодня, как никогда, она необходима её душе для очищения от глупых сомнений. Ведь, пройдёт несколько часов и колокола возвестят о событии, которое ожидал город на протяжении полугода.
-Любонька моя, вернулась?-в светёлку, убранную богато, но сдержанно, без мелочных излишеств, вошла Александра Марианна. Обняла кинувшуюся навстречу дочь.
-Ах, матушка, волнуюсь я, сердечко так и стучит, так и стучит. И слабость одолевает. Страшно!
-Чего ж тебе страшно, дитя? Радоваться надо бы счастью. Ян Станислав и статью хорош, и богатством силён. Родство с сыном Льва Ивановича, почитай, подарком драгоценным. Да и мы с отцом внуков заждались.-поглаживая дочку, успокоила Александра Марианна.
-От того и страшусь, что боюсь глаза дурного.
-А мы тебе в шубку булавочку заколем-подмигнула матушка-от сглазу-то. Давай-ка, пора собираться. Уж девушки заждались, не терпится им тебя обрядить, а подружкам-невесту во всей красе лицезреть.
-Как велишь, матушка.-покорно согласилась дочь.
Молоденькие служанки, наряженные в сорочки кужельные и, расшитые красной нитью праздничные шушпаны, на вытянутых руках осторожно внесли богатое платье из персидской тяжёлой парчи. С вышитыми виноградными гроздьями по подолу, с поясом, расшитым причудливым узором переливалось оно на свету, играя всеми цветами радуги. Ах, красота!
Следом вошли женщины в праздничных цветастых сукнях, и украшенных крученым кантом кобяняках. На серебряных турецких подносах, аккуратно ступая по очереди, внесли с великим бережением чепец белоснежный из венецианских кружев прозрачных, покрывало тонкое, словно паутинка с капельками бриллиантовыми, туфли золочёные, расшитые скатным жемчугом, шубку из красного бархата, соболиным мехом подбитую.
Завершила процессию в руках с венком-диадемой старостина, выбранная накануне Александрой Марианной из своих родственников Собеских. Усердно сопя, с трудом отдуваясь, разодетая в оранжевое бархатное платье, важно вышагивала она, старательно покачивая бёдрами. Уж больно хотелось щеголихе, чтоб народу из-под полы широченной юбки явно в глаз бросился серебряным своим кружевом краешек её пышной баскиньи. Чепец главной свахи в унисон платью горел оранжем, слепя огранкой зелёных смарагдов. Зауженный лиф платья на обширной фигуре дородной женщины вычурно красовался шнуром из златоглава.
Все застыли в изумлении от невиданной красотищи женихова подарка-диадемы, сверкающей переливчатым светом чистейших, словно слеза младенца, бриллиантов. Это сияние не сравнится с блеском дешёвого стекляруса, нитки которого украшали шеи прислуги Веселовских. Одна из служанок ахнув, неосторожно качнулась и чуть не задела старостину. Тут же увесистый кулак свахи припечатал глаз неотёсанной хамке. Подлый люд, он и есть подлый, нечего с ним церемониться!
Девичья светлица вмиг наполнилась пёстрыми красками, блеском, шуршаньем «люстровых» юбок. Задиристо играл скрипач под дверями невесты. Карлик-шут с дудой, раздувая шариком щёки, кувыркался тут же на кривых ножульках, вызывая взрывы смеха своими недвусмысленными шутками по поводу предстоящей ночи молодожёнов. «Охальник, да и только!»-великодушно махнула пухлой ручкой, увешанной немерным количеством перстней, старостина.
Гризель на миг зажмурилась. Не хотела она всей этой роскоши. Ей бы по простенькому без показухи и позёрства обвенчаться:жених, она, свидетели и ксёндз. Но мир магнатов, мир великокняжеской шляхты не понял бы скромного желания невесты, представительницы одной из известнейших фамилий Речи Посполитой. С покорностью ясновельможная паненка Гризель отдалась в руки всезнающей старостины и её помощниц.
-Едут! Едут!-заслышав звон колокольчиков, раздвинула бархатные портьеры служанка. Девушки метнулись к окнам посмотреть на свиту жениха. Впереди в пурпурном плаще из красной поволоки Ян Станислав гордо восседал на резвом, лоснящегося палевого окраса, жеребце. Всех молодцев отличала выправка и уверенность в собственной неотразимости. Важно подбоченясь, придерживая одной рукой поводья, всадники при полном параде, словно на смотринах у короля, сверкая начищенными саблями и подвесками из толстенных золотых цепей, скоро приближались к городскому поместью Веселовских.
Блистали драгоценными аграфами заломленные бархатные шапки. Жёлтые, голубые, вишнёвые жупаны кичились серебром изысканных пуговиц. Фиолетовые, оранжевые, зелёные контушы, отороченные мехами, рысьим, собольим, куньим, поражали воображение толпы ротозействующих горожан, ожидающих празднества под воротами невесты.
Уважительно к господам, сняв куцие шапки-валёнки, низко склонив спины в драных кирах да штопаных кожухах, выстроился ровными рядами вдоль всего проезда жениха-магната, крестьянский люд. Для пущей важности со свистом и гиканьем двое расторопных молодцев, скакавших впереди процессии, отчаянно работали хлыстами, прохаживаясь по мужицким спинам:«Уважай, быдло своего господина, падай ниц пред его ясные очи!»
Гризельда, держа руку верной подруги ясновельможной пани Анели, только недавно разрешившейся от бремени, но успевшей оправиться и прибыть на торжество, слышала, как за дверью шла весёлая церемония выкупа. Доносились звуки то печально прощальных, то разудало-весёлых песен, скабрезных шуток и безудержного молодецкого смеха вперемежку с девичьим хихиканьем. Хоть и сурового нрава был жених, но в жадности его не упрекнёшь. Всех девушек-прислужниц щедро одарил грошиками, а старостине аж целый дукат перепал. На свадьбе скупости не место!
Поддерживаемая под руки нарядными подружками, перед гостями во всей красе предстала невеста. Не поднимая глаз от внимания пристального, при первом же шаге уже обомлела и словечка не вытащишь. В полной тишине, под любопытствующими взглядами, дрожащими пальчиками приколола на правое плечо к княжескому плащу бант из червонного атласа, украшенный редкостно большого размера бордовым яхонтом. Изумительный подарок жениху от невесты для удачи в их семейном союзе вызвал бурю восхищения.
Перекрестив у ворот молодых и торжественно обойдя положенных три раза вокруг сгрудившихся карет, с бережением неся инкрустированную янтарём икону Девы Марии, Марианна Александра и Кшиштоф по-родительски благославили на поездку к алтарю. В храм отправились длинным поездом по рангу гостей. Невеста ехала в первой карете, сияющей золотой росписью княжеских вензелей. Дворовые девушки её с радостным старанием украсили букетами роз и атласными лентами. За невестою в своих собственных шикарных каретах, застланных турецкими коврами, ехали представители влиятельнейших родов княжества Литовского:Радзивиллов, Собеских, Сапег, Веселовских, Зеновичей.
Следом в обычных возках, украшенных полевыми цветами и колосками ржи, расселась на лисьи шкуры местная шляхта. Княжеские служки и дворовые запрыгнули в телеги на мягкие овчинки. Мещане, мелкопоместная шляхта, городские обыватели тронулись шагом, благо, костёл недалеко.
Правда, на выезде случилась маленькая заминка. Арабский скакун Яна Станислава вдруг встал на дыбы. В седле еле удержался наездник, но выправил выбрык своенравного любимца ласковым словом да натянутыми поводьями. Только покорившийся было скакун, вновь взъерепенился, копытом забил обиженно, не желая трогаться с места.
-Ииишь, как бесится чертяка, словно недоброе чует! Плоха примета. К худу, ох, к худу это.-заметил из толпы долговязый мужичишка в хлипеньком ките.
-Ах, ты, быдло болотное, рот поганый затки!-приподнявшись в седле, с яростью наотмашь рубанул острой саблей верный войт жениха. Рассечённый до пояса обмяк в придорожную грязь незадачливый болтун. Брызгами алой крови запачкало вблизи стоящий народец. Ахнул люд и тут же, боясь гнева княжеского, застыл, покорно потупив очи да спины согнув в низком поклоне.
Сидя на бархатных подушках в глубине золочёной кареты, невеста не увидела этого маленького происшествия. Старательно расправляя складки подвенечного платья, она готовилась в счастливый путь к алтарю. Вокруг её кареты на разгорячённых жеребцах гарцевала свита жениха, зорко охраняя драгоценную путницу от неприятностей. Благосклонно улыбаясь поздравлениям ликующей толпы, Ян Станислав ускакал вперёд возглавлять свадебный кортеж.
Куски трупа, залитые кровью с ошмётками мозгов, народец услужливо перетащил в придорожные кусты. От глаз людских подальше. Хоть и не по-христиански это, но закапывать останки в праздник некогда. Их сердобольные мужички наскоро ногами в опавшую листву загребли, мол, «прости, Господи! Прости и помилуй:завтра непременно землице предадим. Эхехе, спаси наши души грешные…»
Кровавым всполохом метался на ветру из пурпурной поволоки парадный плащ князя-жениха. В его складках дивно сверкал редкостный яхонт, подаренный невестой «на удачу».
Продолжение - http://www.proza.ru/2016/07/04/1688