«В ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ»
Петрович Злой Белорусс
…В поле ветер, в жопе дым,
Хорошо быть молодым…
________________
Сашка Арефьев, староста 13 группы, четвёртого курса «МАрхИ», во вторник после первой пары подошёл к Ушанову Сергею и деловым тоном ему объявил:
- Серёж, завтра в институт не пойдёшь! Гляди-ка, в рифму сказал.
- Как не пойду, - удивился одногруппник, - выходной, что ли?
- Ну, не совсем выходной, - продолжил староста, - скажем, профилактический день у тебя будет. Короче, - уже в полголоса добавил Арефьев, - я, ты, Валера Шагаев и Журин Петька…, вчетвером, полагаю, управимся.
- Неужели, удостоены права, внести в Кремлёвский Дворец знамя на открытии ХХVI съезда КПСС? - перебил старосту Ушанов.
- Да, слушай ты, юморист, - Арефьев без лишних эмоций осадил шутника и, выждав пару секунд, выдал, - завтра едем хоронить старушку одну… Умерла бабуля у нашей студентки, Машки Байрус, а гроб нести некому. У неё отец - известный скульптор, так это - тёща его скончалась. Ей, то ли - 88, то ли - 89, короче, без разницы, умерла - так умерла. Нам бы всем с её прожить - неплохо было бы…, - помолчав немного, староста продолжил, - из мужиков будет только Машкин отец - Леонид Зиновьевич, но его положение не позволяет опускаться до уровня грузчика, да и нельзя родственникам нести гроб, к тому же, зачем, когда есть такие, как мы.
Серёга поморщился и, вытянув губы в трубочку, в упор посмотрел на старосту. Арефьев отреагировал:
- Что, не хочется?.. А кому хочется, думаешь у меня большое желание на кладбище ехать, тем более - в такую мерзкую погоду…. Но, как говорится, партия сказала - «Надо», и комсомол ответил - «Есть!». - Затем, подумав, добавил, - Машка очень просила, нужно помочь.
- Понял я, сделаем…, - обречённо вздохнув, согласился Ушанов. - Мне остальным передать или ты сам скажешь?
- Петьке передай, Валерка уже в курсе, - ответил староста.
________________
После занятий все четверо, учившихся в 13 группе молодых парней, собрались в институтском дворике у фонтана. День был пасмурный, ветреный и холодный, а чего ждать то - середина ноября в Москве. Назавтра обещали то же самое… Настроение у ребят соответствовало состоянию и настроению погоды. Шагаев и Ушанов закурили. Арефьев и Журин не имели на тот момент этой вредной привычки.
- Ну, что, орлы, - взял слово староста группы, - всем всё ясно, какие вопросы?..
- Вопросы есть, - сразу включился в разговор Валера Шагаев, - и несколько… Первый, во сколько встречаемся, а второй, соответственно, где?
- А я разве не сказал, - удивился Арефьев, - на улице, у метро «Беговая», выход из последнего вагона. Морг при Боткинской больнице знаете?
Все дружно закивали головами, показывая тем самым, что очень хорошо знакомы с этим местом, как будто раза по четыре в месяц, не меньше, каждый из них там кого-то навещал или провожал.
- Ну, так вот, в морге нужно быть к 10 часам, - продолжил Арефьев, - идти от метро недалеко, стало быть, встречаемся в 9.30, чтобы с запасом. И, пожалуйста, мужики, не опаздывать, это вам не на лекции!.. Ещё вопросы есть?..
Переминаясь с ноги на ногу, ребята смотрели друг на друга, как-бы вспоминая, не забыли ли чего.
- Слушай, Сань, а надолго это всё, - спросил у старосты группы Петька Журин, - как думаешь?..
Староста задумался, склонил голову набок и, помычав, произнёс:
- Думаю, часов на пять, не меньше. Пока то, да сё, дорога туда, пробки, само захоронение. Опять-таки, обратный путь. Да…, где-то, так, - окончательно подвёл он итог.
- А на каком кладбище? - попросил уточнить Журин.
- На Митинском, - ответил староста Арефьев.
- Да, далековато, однако, - подключился Шагаев.
- То есть, думаешь в пять - уже будем дома? - спросил до того молчавший Ушанов, который вообще слыл по натуре молчуном.
- Ну, да… Полагаю, в пять будем уже дома, - убедительно уверил всех староста, - на завтра у всех у нас имеется письменное освобождение, сам Леонид Байрус договорился с деканом нашим.
Парни ещё немного постояли, покурили и, в конце концов, разошлись - каждый по своим делам.
________________
Утро следующего дня не обещало ничего радостного. Это касалось не только погоды, но и настроения людей.
«У природы нет плохой погоды,
каждая погода благодать…»
Вспомнились Журину, на выходе из дома, знаменитые Рязановские поэтические строчки. «Да, уж…, благодать, - подумал он, - данная во благо… И что же это за благо такое?.. Неужели, обязательно человеку оно нужно?» - С этими мыслями Петя шагал до метро. Перемахнув через большую лужу, он обдал грязью какую-то молодую мамашу с ребёнком. Машинально коротко извинившись и, даже не обернувшись, Журин потопал дальше. Его слух уловил позади себя затихающие и неприлично громкие высказывания женщины в его адрес.
- Ну, вот, хорошее начало прекрасного дня, - злорадно констатировал Журин. - А чего, Вы хотели, Пётр Александрович?.. - обратился Петя к самому себе. - Траурный день… Всё должно быть сегодня уныло и трагично. Ритуал начался...
Спустившись в метро, Журин еле-еле смог втиснуться в переполненный вагон.
- Ну, куда, они все, только, едут? - мысленно задал себе риторический вопрос Петя. Наверное, этот вопрос в вагоне в эту минуту не давал покоя не только ему одному. Ведь, действительно, каждый человек, попадая в такую ситуацию, испытывает те же ощущения. Страшная утренняя толпа злых и раздражённых людей едет по своим делам и сметает всё и вся на своём пути. Настоящая революционная ситуация, «верхи» - не могут больше стоять, «низы» - не хотят никому уступать, а, в общем и целом, происходит значительное повышение активности масс. Им - лишь, вождя только и не хватает.
Журин остался доволен придуманной им фразой и для дальнейшего поднятия настроения проделал один из своих самых любимых трюков, смысл, которого сводился к следующему.
Когда электропоезд набирает ход, по всем законам физики народ, оставаясь на месте, как бы, смещается назад, в обратную сторону относительно движения поезда. При торможении - всё происходит наоборот. Люди по инерции стремятся вперёд по ходу поезда. Почти никто при этом не хочет ни за что держаться. Все опираются на стоящих рядом. Получается так, что, именно эти пассажиры, стоящие впереди, и несут основную нагрузку по сдерживанию всей толпы дармоедов. Журин почти всегда выбирал самую удобную позицию для своего трюка. Он становился напротив крайнего сидения, справа от дверей и, как мог, сдерживал народ на пятачке между дверями, ухватившись двумя руками за перекладину. Журин располагался правым своим боком к началу вагона. В самом конце торможения он с усилием отжимался влево сантиметров на десять и отодвигал людскую массу, давившую с левого бока, затем, очень резко смещался вправо и также резко уходил к окну вагона…
С криками, визгами, ахами и охами вся эта масса расслабленных «животных» устремлялась вперёд, по ходу движения, за спиной довольного Петра, подминая под себя других таких же расслабленных ездунов… Бывало и так, что устремившись в начало вагона, люди пролетали и падали на пол…
И в этот раз Журинский урок для пассажиров прошёл на ура, правда, сегодня ни одно животное не упало, но настроение Петра, надо сказать, на полтона поднялось.
Проехав по прямой нужное количество станций, Слава Богу - без пересадок, Пётр добрался до «Беговой» и вышел на улицу.
________________
Двое из четверых ребят были уже на месте. Ну, конечно же, это был староста группы Арефьев и «молчун» Ушанов. Пётр глянул на циферблат часов, висевших на столбе. Была двадцать одна минута десятого.
- Ждём до половины, как договаривались, - произнёс староста в виде приветствия и подал руку Журину.
- Не возражаю, - ответил рукопожатием Петя, также поздоровавшись за руку с Ушановым Сергеем. Тот отбросил в сторону докуренный «бычок» и прикурил новую сигарету.
- Не любишь ты себя, Серёга, одну за другой, одну за другой, - сделал ему замечание староста группы. - Эдак, следующая наша поездка на кладбище по твоему поводу может произойти.
- Типун тебе на язык, - отмахнулся «молчун» и, демонстративно отвернувшись в сторону, смачно выдохнул из себя очередное облако дыма.
Из выходного отверстия метрополитена по ступеням поднимался Валерка. Увидев ребят, он улыбнулся издалека и тоже закурил.
- Шагаев шагает, - скаламбурил Журин и посмотрел на Ушанова, - вашего полку «куряк» прибыло, Серый.
- Пять минут у нас есть, можем постоять, - сообщил староста, затем, подумал и предложил, - или пойдём потихоньку, а курить уже на ходу будете?
- Да, ладно, постоим…, успеем дойти, - вступился за курильщиков Журин.
________________
Четвёрка отважных грузчиков с похоронным уклоном и девизом - «старикам тут не место» подошла к моргу вовремя. Буквально через пару минут всех запустили в ритуальный зал для прощания с покойником, а точнее - с покойницей.
Медленно зайдя внутрь и попривыкнув после улицы к тусклому освещению зала, Пётр Журин заметил, что народу было немного, он насчитал всего восемь человек вместе с собой и своими товарищами.
Был зять - Леонид Зиновьевич Байрус собственной персоной, присутствовала его бывшая жена - Машкина мать и дочь усопшей в одном заплаканном лице, конечно же, присутствовала сама Машка, с воспалёнными веками и какая-то бабуля - божий одуванчик, по всей видимости - подружка ушедшей старушки.
Скульптор выглядел, как иностранная кинозвезда и был одет с иголочки. Тёмно-серое твидовое пальто, длинное, почти до пят, вельветовые светло-кремовые широкие брюки и сногсшибательные лакированные полусапоги с бронзовыми пряжками. Шею украшал шикарный, длинный, чёрный шарф. Байрус был без головного убора, и его седые, кучерявые пряди волос спадали ему на плечи.
Скульптор кивком головы поприветствовал парней издалека. Ребята в ответ несинхронно ответили тем же, подходить ближе к усопшей пока не решались.
Процедура прощания длилась недолго, ведь нужно было и других уважить. Следом за «Байрусовой» тёщей образовалась очередь из нескольких, похожих процессий. Разница всех групп состояла, пожалуй, в количестве и качестве живых людей, пришедших проводить в последний путь мёртвых, ну, ещё - в количестве и качестве припаркованных ими автомобилей, и в количестве и качестве букетов и венков. Ну, разве ещё, бросалось в глаза цветовое различие, выбор древесины и качество отделки гробов.
________________
Старушка, присутствующая в траурном зале, на кладбище решила не ехать и окончательно простилась с подругой здесь же, в зале у гроба. Она поцеловала усопшую в холодный лоб и, затем уже, подошла к дочери и внучке умершей. Что-то пошептала тем, незаметно шевеля губами, поцеловала каждую по три раза и незаметно исчезла, не уделив внимания больше никому.
Настал черёд студентов. Ребята распределились по двое. Журин и староста группы зашли со стороны головы, а «молчуну» с Шагаевым достались «ноги» усопшей. Вынесли ценный «груз», как положено - ногами вперёд из ворот ритуального зала и донесли гроб до катафалка. Затем, втащили его в траурный «ПАЗик» с задней стороны и накрыли крышкой.
Мужчины уселись напротив друг друга по бокам «ПАЗика», как в электричке московского метро. По одной стороне, слева направо - Валера Шагаев, скульптор Байрус и староста Арефьев. Напротив уселись Ушанов и Журин. По центральной продольной оси автобуса у ног мужчин стоял гроб с тёщей.
Маша и её мать держались отдельно от всех и всё время постоянно о чём-то тихо беседовали. Они уселись в автобусе позади водителя на передние сидения, расположившись к тому спиной. Лица женщин были обращены к мужчинам и к «виновнице» траурного мероприятия.
Тишину нарушил скульптор:
- Ну, какие у кого планы после похорон?..
Ребята переглянулись, и каждый что-то одновременно негромко ответил.
Леонид Зиновьевич, ничего не разобрав, поднял правую руку вверх, согнув её при этом в локте. Рука его была большая и крепкая - настоящая рука мастера ваяния. Такая рука заставит слушать кого угодно даже в опущенном состоянии, а, уж, чего говорить, когда он её поднимал.
- Послушайте меня, архитекторы, - хорошо поставленным баритоном заявил скульптор. - Я, так понимаю - вы все свободные художники в прямом и переносном смысле. Так?
Студенты опять переглянулись, но на этот раз промолчали.
- Давайте, прежде всего, познакомимся. Меня вы знаете, но на всякий случай, можно просто, Леонид. Усвоили?..
Все дружно опустили головы в знак согласия и уже слаженно произнесли одновременное «да». После этого, каждый из них назвал своё имя.
- Ну, и прекрасно, - заключил Байрус.
Когда знакомство произошло, инициативу опять взял на себя скульптор.
- Есть предложение - накатить за знакомство по пятьдесят грамм коньячку.
Будущие архитекторы слегка оживились и одобрительно закивали головами.
Прозрачный, тёмно-коричневый благородный напиток наполнил пластиковые стаканы наполовину, и мужчины выпили, не закусывая и не чокаясь… По всему салону катафалка потянулся приятный коньячный аромат.
________________
Первую бутылку коньяка уговорили, довольно, быстро и без закуси. Вторая бутылка появилась - естественно и, как-то, сама собой. Никто даже не удивился.
Неожиданно, с переднего сидения приподнялась Маша и подошла к отцу. Она пошептала что-то тому на ухо, после чего, Байрус легонько рукой пихнул дочь и вслух громко произнёс:
- Да, идите вы все, куда подальше! Тётки, учить меня вздумали!.. Мальчика нашли. Я умею себя вести! Вы себя - правильно ведите! Посмотрите-ка лучше в пакетах закуску. Слышь, подруга, это и к тебе относится…, - последняя реплика явно относилась к бывшей жене.
Маша быстренько ретировалась обратно. Женщины покопались в пакетах, после чего дочь принесла мужчинам бутерброды со всякой всячиной. Передав еду в руки Шагаева, Машка незаметно ему шепнула:
- Валер, не гоните так, отец - заводной, потом мучиться будет, - сказав это Шагаеву, Машка возвратилась обратно к матери. Мужчины наполнили стаканы и выпили содержимое, но, уже под тост, с чоканьем и закуской. Охмелев, пятеро человек творческих профессий завели дружеский разговор.
Тему задал староста:
- Ещё у древних египтян была серьёзная градация покойников. По богатству, по положению, по роду и племени. Три самые известные пирамиды - Хеопса, Хефрена и Микерина в Гизе, о чём нам говорят?..
- Ну, и о чём они нам говорят?.. - спросил порядком опьяневший скульптор.
- О том, что умели раньше строить, вот о чём, - продолжил Арефьев.
- Ну, и чего с этого? - равнодушно парировал Леонид.
- Мужики, мужики, - неожиданно перебил всех Журин, - а никто из вас никогда не подсчитывал площадь и объём каждой из этих пирамид?
- А, это, ещё, зачем? - вклинился в разговор ещё и Шагаев.
- Например, у пирамиды Хеопса основание составляет…, - Журин задумался и посмотрел на Ушанова. - Серёга, - обратился он за помощью к «молчуну», - ты же всё знаешь. Скока у Хеопса основание?
- У самого? - переспросил охмелевший староста.
- Да нет, у пирамиды его, - толкнув старосту в левый бок, включился Байрус.
- 230 на 230 метров, - практически, не задумываясь, ответил Сергей.
Журин, закрыв глаза, какое-то время производил в голове математические подсчёты. Затем, многозначительно подняв указательный палец вверх, спросил:
- А, что это значит, господа?..
- Что?.. - одновременно выдали присутствующие.
- Да то, что площадь равняется почти пятидесяти трём тысячам квадратных метров. И при высоте в…, - Петя замолчал и, по Ленински прищурив глаза, с надеждой опять перевёл взгляд на «молчуна».
- 146 метров, - вновь пришёл на выручку кладезь знаний Ушанов.
- Блин, ты гляди, всё знает, - с нескрываемым удивлением и уважением констатировал скульптор.
Всех опять громко перебил Журин:
- Получается, что её объём равен, - Пётр сделал круглые глаза и, почти шёпотом, промолвил:
- Более двух с половиной миллионов кубических метров. И это всё, позвольте заметить, достаётся после смерти лишь одному человеку…
Мужчины сразу приумолкли, услышав эту цифру, причём, никто из них так и не осмыслил всю фразу целиком. Два с половиной миллиона, не понятно чего, произвели на всех потрясающее и магическое действие.
Пятеро мужчин немедленно встали, наполнили свои стаканы, и выпили, почему-то, не чокаясь…
________________
В полпервого дня прибыли на кладбище. Четверо студентов во главе с известным скульптором по очереди выбрались из катафалка. Шагаев и Ушанов отошли в сторону и моментально закурили. Арефьев и Журин задержались у дверей и помогли женщинам выйти наружу. Мужчин прилично развезло, и мать с дочерью сильно переживали за последствия их дорожного возлияния.
Всё, связанное с оформлением документов на захоронение, Маша взяла на себя. Она на какое-то время исчезла, затем, появилась, но уже вместе с представителем похоронного бюро. Тот выглядел словно агент ЦРУ после отставки, причём - в Российской интерпретации.
На голове его красовалась кепка-фуражка с откидными меховыми ушами, на переносице сидели изящные, золотистого металла, очки с затемнёнными стёклами. Длинное, дешёвое, чёрное пальто, пёстрое безвкусное кашне и мятые брюки непонятного цвета дополняли образ бывшего американского разведчика. Некрасивые, давно нечищеные ботинки на толстой подошве завершали общую картину внешнего вида отставного иностранного супермена, командированного в СССР.
После того, как все бюрократические процедуры были завершены, ребята вынесли гроб из автобуса и переложили его на кладбищенскую каталку. В движении грузчиков произошла разительная перемена, действия их стали заторможенными и потеряли слаженность.
Не попрощавшись, ритуальный работник исчез сразу же, как только получил от Леонида Зиновьевича оплату за свой труд.
Небольшая процессия, состоявшая из семи человек, нестройно выдвинулась к месту захоронения.
________________
Поскольку, размер и частота шагов мужских ног существенно превышали параметры женских, то через какое-то время, основной пелетон участников церемонии, состоящий из пяти живых особей мужского пола и «гроба на колёсиках» с усопшей бабушкой, солидно оторвался от дочки и внучки.
- Молодой умирает, это - горе, - обернувшись к ребятам, громко сказал Байрус, - а, вот, старый человек уходит, это - счастье.
- Кому же такое счастье? - заинтересованно спросил Шагаев.
- А ты, Валерик, сам, подумай, - продолжил скульптор, с надеждой поглядывая на всю четвёрку студентов, - пошевели извилинами, то!
- Ну, наверное, при завершении чего-либо, начинается что-то другое, новое…, - попытался дать ответ Журин, толкающий вместе с Ушановым, впереди себя, на каталке гроб с почившей старушкой.
- Молодец, Пётр! Всё правильно! - обрадовался Леонид Зиновьевич, - ну, конечно же, нужно дать жить другим, более молодым, и не закрывать собою от них солнечные лучи, отбрасывая на всё свою дряхлую тень.
- И, чего ж получается?.. Праздновать, что ли надо, по поводу ухода старого человека из жизни? - подключился к разговору староста группы.
- Х-мм, а что, Александер?.. Пожалуй, и праздновать, - усмехнулся скульптор, делая ударение на последнее «е» в имени старосты группы.
- Может, скажете ещё, Леонид, и песни весёлые петь по этому поводу?.. - сыронизировал Журин.
- А, что, Петя, можно и песни петь весёлые, - не успел ответить Леонид Зиновьевич, как тут же Шагаев объявил:
- Ну, тогда я щас спою, - и, достаточно громко, на всё кладбище запел:
Чёрный ворон, что ж ты вьёшься,
А над моею головой…
Уже следующие строчки все дружно подхватили пьяными голосами:
А ты добычи не добьёшься
Чёрный ворон, я - не твой…
Пройдя с этой песней по кладбищу метров четыреста, вызывая осуждающие и непонятные взгляды окружающих, странная компания молодых людей, под предводительством взрослого и седого мужчины, уткнулась в Т-образный перекрёсток. Левая дорожка шла в горку, правое же ответвление дороги спускалось вниз под уклон градусов на восемь. Не зная, куда им двигаться дальше, мужчины остановились и оглянулись назад, ища глазами отставшую женскую часть процессии.
- А интересно, - неожиданно спросил Журин у «молчуна», - эта старушка любила быструю езду?
- Ты, про её национальность? - отозвался Ушанов.
- Да, нет! Причём здесь её национальность? Я имею в виду, не была бы она против того, чтобы проехать свой последний путь с ветерком?..
- Ты думаешь, направо под горку повернём? - как-то, озорно и по-мальчишески заинтересовался Серёга.
- Предчувствие у меня. Да, и хочется бабульке «приятное» сделать, наверняка, ведь, в детстве на санках с горки каталась. Последний путь у неё, как-никак, а это, словно - «последний звонок». Прикинь, Серый, если направо пойдём, чего она ощутить сможет, не всем такое напоследок почувствовать дано…
- Ну-ну…, - скептически подытожил «молчун».
А тем временем, Леонид Зиновьевич, заметив своих женщин в паре сотен метров от себя, громко им прокричал:
- Куда дальше?
Услыхав отца, дочь показала направление, махнув рукой в правую сторону. Все прекрасно поняли и обрадовались. Особенно это пришлось по вкусу Ушанову и Журину. Будто дети малые, не думая о последствиях, они повернули повозку направо, и, тут же, не договариваясь, оттолкнувшись пару-тройку раз ногами от асфальта, быстро взобрались на нижнюю металлическую конструкцию каталки. Словно, большой четырёхколёсный самокат, набирая скорость и увлекая своих пассажиров вместе с «грузом», бешеная колесница пошла под горку. Из уст ребят, как-то, само собой, вырвались слова, но уже другой песни:
Ты лети с дороги птица
Зверь, с дороги уходи!
Это едет колесница,
Кони мчатся впереди!
Мгновенно, вспомнив свои юные годы, и с мыслью «а, что, пожалуй, и кони», на траурную каталку с двух сторон заскочили остальные. Первым, причём, обогнав транспортное средство, как положено - с левой стороны, забрался скульптор. Его седые кудри были отброшены назад и развевались, словно лошадиная грива. Не сдерживая своих эмоций, увлечённая бешеным азартом и опьянённая странным дьявольским «счастьем», вся пятёрка творческих маньяков неслась по кладбищенской дорожке вниз, создавая серьёзную угрозу для встречных людей. По всей прилегающей территории эхом разносилась громкая и хулигански зловещая песня:
И с налёта, с поворота
По цепи врагов густой
Застрочит из пулемёта
Пулемётчик молодой.
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Пулемётная тачанка
Все четыре колеса!
Промчавшись так метров сто пятьдесят, траурная колесница проскочила нужное место с правой стороны от дорожки. В этом месте имелась слабая возможность, слаломом между могил, подобраться к вырытой яме. Тёщу должны были подзахоронить в могилу к её мужу, который ушёл от неё в мир иной семью годами раньше.
Гроб с телом бедной старушки слегка повернулся на каталке, заметно съехал в сторону и накренился, но - удержался и, Слава Богу, не упал на землю. Развернувшись, «тачанка», начинённая вместо пулемёта, иного рода содержанием, наконец-то, добралась до места, где помощь её стала более не нужна.
________________
От большой дорожки до приготовленной ямы нужно было пронести гроб с телом усопшей - порядка пяти-шести захоронений. Взявшись за «груз» по отработанной схеме, «голова» - Арефьев и Журин - сзади, «ноги» - Шагаев и Ушанов - впереди, парни стали пробираться по узкой и скользкой от мокрой глины меже. Это была крайне тяжёлая задача, несмотря на относительно небольшой вес ноши. Причина - ограниченность пространства и, конечно же, принятое внутрь, спиртное.
Несколько раз, по очереди, то правая сторона деревянной ноши заваливалась, то левая, подминая под себя кого-нибудь из «четвёрки». То «носовая часть деревянного корпуса» ныряла к земле, подминая впереди идущих, то «корма» оседала, скрывая под собой кого-то из задней пары.
Добавив нижней части своей одежды недостающие штрихи, в виде мазков глины, ребята всё-таки передали «груз» на руки профессионалов - могильщикам. Тех было трое, точнее - двое, непосредственно исполнителей и один бригадир.
Все трое были в спецодежде, в которую входили, во - первых, резиновые сапоги. Высокие, доходившие, практически, до того места, откуда ноги начинали расти. Во-вторых, какие-то должны были быть у них штаны под сапогами, но которых не было видно. Сверху - тяжёлая непромокаемая балахонистая спецовка. У всей троицы на левых рукавах были надеты фирменные траурные повязки. Название фирмы не читалось, потому, как было заляпано грязью.
Через какое-то время тело усопшей старушки, всё-таки, было предано земле. Леонид Зиновьевич заплетающимся языком произнёс на могиле, соответствующую моменту, речь. На этот раз в руках у всех, кроме рабочих, появились уже знакомые пластиковые стаканчики с благородной жидкостью. Помянули покойницу, выпили, закусили, немного постояли и подождали, пока могильщики забросают землёй гроб. Работяги возвели временный могильный холмик, воткнули в него, как положено, металлический казённый крест, к которому и прислонили, непонятно откуда появившиеся, два больших венка. Один венок был от дочери и внучки, на другом же золотом блестели буквы:
«От любящего зятя,
любимой тёще…
Мама, жди меня долго….»
Затем, все быстро засобирались и двинулись в обратный путь к автобусу.
Пустая колесница исполнила свою роль и осталась на попечение работников кладбища. Леонид Зиновьевич выдал бригадиру могильщиков «за труды» приличную сумму денег, и тот пообещал сам вернуть тележку обратно.
- Да, за такие деньги они должны возить каталку весь день туда и обратно - раз тридцать, причём, с «грузом» в обе стороны, - высокомерно и с презрением заметил парням скульптор, когда мужчины снова оторвались от женщин.
Студенты промолчали, и каждый из них отметил про себя, что согласился бы и в одиночку за такие деньги возить усопших на тележке по кладбищу, хотя бы пару дней в месяц.
- Возвращаюсь к своему предложению, - вновь взял слово Леонид Зиновьевич. - Вы парни молодые…, свободные и потому лишены предрассудков. По приезду в Москву, все идём ко мне в мастерскую, помянём бывшую мою тёщу… Я её очень любил. Отказов не принимаю! Всем понятно?!..
Это прозвучало, как приказ. Соблюдая субординацию, ребята всё же посмотрели на своего старосту. Тот пожал плечами, вздохнул и, прикрыв веки, утвердительно мотнул головой, давая добро.
Когда загрузились в катафалк, часы показывали пятнадцать минут третьего.
________________
В автобусе все разместились так же, как и по пути туда. Только на этот раз такого широкого общения не получилось. Молодые ребята решили набраться сил перед предстоящим застольем и немного поспать.
Только Ушанов Сергей, вытащив откуда-то небольшую книжку, надел очки и углубился в чтение.
Староста Арефьев, надвинув свою чёрную вязаную шапку на глаза, сложил руки на груди и вытянул ноги в проход, затем, уже, прикрыв веки, он стал отходить ко сну.
Шагаев Валера, последовав примеру старосты группы, пошёл дальше него. Поскольку свободных мест в салоне было более чем, он решил вздремнуть лёжа и, придав верхней части своего тела горизонтальное положение, откинулся на сидении, вертикальными оставив, лишь, свои ноги. У всех мужчин, вся нижняя часть одежды и обувь были сильно вымазаны глиной. Ну - понятное дело, кто на земле самые свиньи? Конечно, мужики!..
Усевшись, напротив друг друга, Журин Пётр и Леонид Зиновьевич недолго утомляли себя беседой, в какой-то момент и они приумолкли. В конце концов, вся, утомлённая перенасыщением алкоголем и кислородом, пятёрка погрузилась в сон. Из рук Серёги выпала книжка. Никто этого даже не заметил. Очки не упали и оставались на переносице, хотя стёкла запотели.
________________
- Подъём! Приехали!.. - раздался голос Леонида.
На улице заметно стемнело. Староста взглянул на циферблат своих часов и констатировал начало пятого вечера. Постепенно все приходили в себя. Машка с матерью так и не уснули, видать, им было, о чём поговорить.
Вывалившись из автобуса, Леонид подошёл к водителю и что-то тому передал в пакете. Затем, скульптор подошёл к дочери и бывшей жене, а ребята встали кружком, двое из них - привычно закурили. Неподалёку, метрах в пятидесяти, светилась оранжевым цветом буква «М», это была станция метро «Полежаевская». У трёх из четырёх студентов мелькнула нехорошая мысль - «а, может, плюнуть на всё и умотать домой». Староста, угадав мысли парней, разъяснил всем, что не стоит этого делать, неудобно.
- Завтра разрешаю всем приехать ко второй паре, - полушёпотом добавил он, - уважительная причина, если что, перед деканом отмажу, предварительная договорённость имеется
Все облегчённо вздохнули, Шагаев и Ушанов на радостях опять закурили.
Сделав необходимые распоряжения, скульптор отправил своих женщин по магазинам, докупить кое-какие продуктовые мелочи, а сам повёл будущих архитекторов в свою мастерскую.
________________
Творческое логово Байруса находилось в трёх минутах ходьбы от метро, в полуподвальном помещении шестиподъездной «девятиэтажки» и имело отдельный вход с улицы.
Открыв своими ключами массивную уличную дверь, Леонид спустился по ступеням вниз. Затем, он впустил ребят и щёлкнул выключателем.
Все присутствовавшие увидели не подвал и даже не полуподвал. Это, вообще, было «Чем-то», и каждый из парней ощутил себя «Кем-то».
Стоял ноябрь 1982 года. Страна, в которой они все жили тогда, называлась СССР. Народ этой страны не был особо избалован ни хлебом, ни зрелищем. Будущие зодчие увидели самый настоящий, по их меркам и представлениям на тот период жизни, дворец. Неужели, они всё ещё спят в автобусе, и это - всего лишь, продолжение их снов.
- Обувь снимать запрещено! - прозвучал голос скульптора Байруса.
- Так, мы это - наследим здесь, Леонид Зиновьевич, - отозвался староста группы.
- Ну, и наследите, чего такого? - продолжал звучать всё тот же голос, - здесь всегда подметают, чистят и моют. А заставлять гостей снимать обувь, даже предлагая тапочки, в порядочных домах считается моветоном, - заключил скульптор, но сам разулся и надел на ноги мягкие, расшитые золотой вязью на восточный манер, терракотового цвета чуни.
- Может, хотя-бы сполоснуть ботинки или протереть их в туалете, - предложил Шагаев и добавил, - после похорон всё же…, ведь, руки всегда после кладбища мыть принято.
- Делайте, что хотите, - согласился Леонид, - вы - мои гости.
________________
Общая площадь всех помещений «дворца» оказалась огромной и была поделена на различные зоны. Явно выделялась самая большая и, по-видимому, главная.
Помещение это было прямоугольным, в соотношении золотого сечения, длинная сторона - порядка, девяти метров, высота потолков, приблизительно, три с половиной метра.
Для проведения ритуального мероприятия в геометрической середине всего зала находился большой старинный стол, накрытый шикарной тёмно-вишнёвой скатертью. По периметру стола размещались двенадцать, под стать столу, красивых, но разных по дизайну, стульев. По пять с каждой стороны и по одному с торцов. На столе уже были разложены приборы, выставлены тарелки и кое-какие салаты и разносолы. Рюмки были стеклянными. Среди всего, словно айсберги, возвышались бутылки со спиртным.
- Жрать, хочется, - приблизившись к уху Журина, сообщил вполголоса Ушанов.
- Ну, и чего ждёшь? - посматривая на еду, отозвался Петя. - Тырь колбасу со стола, пока никто не видит...
- Да, нет, - сглотнув слюну, сдержал себя Сергей, - как-то - неудобно.
В этот момент в зал вошёл хозяин, одетый уже по-домашнему. На нём сидел длинный барский халат в бордовых оттенках, под которым из одежды, по всей видимости, ничего не было, потому, как приличное декольте открывало для всеобщего обозрения его кучеряво-седую и сексуально-волосатую грудь. Внизу из-под полов халата были видны сиренево-фиолетовые шёлковые шаровары с узкими тройными красными лампасами, а на ногах, по-прежнему, изящно красовались, расшитые по-восточному, с слегка задранными мысами - мягкие «кирпичики».
- Ну, что, архитекторы, - привычно хозяйским и по-барски вальяжным голосом, произнёс скульптор, - проголодались?.. Потерпите чуток. Скоро начнём…
- А, можно по мастерской походить, посмотреть? - трепетным и заискивающим голосом произнёс Арефьев.
- Ну, конечно, можно. Чего, спрашивать, Александер?!.. Я же уже сказал, вы - мои гости, для вас - всё, что хотите!..
________________
Походив и посмотрев по мастерской, студенты ещё больше оценили масштаб и красоту помещений, которых оказалось ровно шесть, не считая прихожей и санузла. Это были: главный зал, кухня, две огромные рабочие комнаты, заваленные и заставленные различными бюстами, скульптурами, каркасами из металлической проволоки, глиной и другими, нужными и ненужными для работы, вещами. По стенам было развешано множество разных музыкальных инструментов, причём - в прекрасном состоянии. Одних только гитар, Журин насчитал, аж, восемь штук.
Существовала в мастерской даже спальня, но, открыв дверь и заглянув туда, ребята решили в эту комнату не заходить, помня о своей не очень-то чистой обуви, хотя боле-менее и привели её в порядок.
Только в одну комнату попасть не удалось, красивая дверь туда оказалась закрытой, как выяснилось впоследствии, там размещался кабинет хозяина.
Санузел выглядел шикарно - с лепниной на потолке, с мрамором на полу и мраморной плиткой по стенам. В нём, помимо большой ванны, умывальника, унитаза и зеркала во всю стену, имелась душевая кабина и даже биде.
________________
Когда беглая экскурсия по мастерской завершилась, Байрус собрал ребят в большом зале. Все пятеро стали по кругу.
- Да…, - произнёс Леонид Зиновьевич и приобнял, стоящих слева и справа от себя, Сергея и Валеру. «Барин», видимо хотел сделать для всех какое-то важное сообщение.
- Пока Маша с Ниной не пришли, разговор к вам…
«Оказывается, его бывшую Ниной зовут», - подумал Журин, впервые, за всё время, услышав имя Машиной матери. Кажется, об этом также подумали все остальные.
- Мы же не хотим просидеть весь вечер, как люди определённой ориентации?.. Верно? - продолжил Байрус.
Будущие архитекторы, пожав плечами, удивлённо переглянулись, до конца не понимая смысла вопроса.
- Короче..., тётки вам нужны для компании или будете друг об друга тереться?..
Весь предыдущий эпизод удивления повторился, как киношный дубль, только молодые «актёры» на этот раз сыграли убедительнее.
- Леонид Зиновьевич, - взял слово староста группы, - как то непонятно…, поминки же…
- Во-первых, Александер, я же сказал - без отчества, просто - Ле-о-нид, - дружелюбно прервал Арефьева скульптор, - во-вторых, я же уже на кладбище доложил всем вам свою позицию по ритуалу. Повторюсь… Молодой умирает, это - горе, старый человек уходит, это - счастье.
- Нет, Леонид, мы понимаем, - один за всех отдувался староста, - тяжеловато адаптироваться в этом. Свыкнемся…
- Ну, и прекрасно! Стало быть, звоню барышням…, - подытожил Байрус и достал из кармана халата телефонную книжку, - у меня, знаете ли, прекрасные натурщицы работают…, думаю, для нашего мужского коллектива, пять - шесть, самых симпатичных из них, пригласить можно и даже - нужно.
- Вопросец, можно? - вклинился Шагаев.
- Задавай, Валерий, - с добродушной улыбкой разрешил «барин».
- Леонид Зи…, - Шагаев быстро осёкся, - никак не могу привыкнуть.
- Проехали…, продолжай…
- Леонид, - продолжил Валерка, - а, как же, Нина, ваша супруга?
- Бывшая, заметь, Валера, бывшая, - вставил Байрус.
- Ну, да - бывшая, - принял правку Шагаев, - и как быть с Машей? Мы же в одной группе учимся... Неудобно перед женщинами, как то…
Леонид Зиновьевич ещё плотнее приблизился к парням и договорил:
- Да, не переживайте так, мужики. Тётки здесь надолго не останутся, минут десять-пятнадцать, быстро помянут и уйдут. Я же их знаю. На пару рюмок их хватит… Всё, прения и дебаты завершены.
В передней прозвучал мелодичный звонок.
- Ну, вот, женщины уже вернулись, а мы никого не успели пригласить, - Байрус направился в соседнюю комнату в свой кабинет и на ходу бросил, - идите, открывайте, а мне минут десять нужно. Можете в кухне налить себе чего-нибудь, - добавил скульптор и скрылся за массивной резной дверью.
________________
Провозившись на кухне с приготовлением ещё какой-то еды, женщины попросили парней помочь её донести и выставить тарелки в зале.
Без пятнадцати шесть отважная «семёрка» уселась за стол.
Как и предупреждал Леонид, в скорости его милые женщины, помянув свою родственницу, встали из-за стола, оделись... и ушли, оставив мужчин одних. Как выяснилось позже, те скучали недолго.
Без двадцати семь в прихожей раздался звонок в дверь. Начали прибывать красавицы одна за другой…
________________
Сложно описывать дальнейшие события.
На какое-то время память оставила четвёрку будущих архитекторов.
Каждая, из прибывающих молодых барышень, была одна - краше другой. А может тогда, это только казалось парням. Ведь, ими было выпито, уже столько, что глаз художника успел, как говорится, и замылиться. И с каждой новой дозой спиртного, вновь появляющаяся девушка выглядела всё лучше и лучше.
В какой-то момент, Шагаев попытался посчитать девчонок за столом. Он насчитал восемь человек, потому, как из кухни принесли ещё один стул.
- Так, всего - тринадцать за столом, минус - нас четверых, минус - Байрус…, - проговаривал шёпотом Валера, - получается восемь…
Через какое-то время за столом появилась гитара, потом ещё одна, потом ещё… Сначала играл и пел один Журин, причём, начал он с грустного репертуара - с романсов и бардовских песен. Затем, был задействован репертуар таких групп, как «Машина Времени» и «Песняры», позже предстал во всей красе и сам Юрий Антонов. Когда же за столом оказалось сразу три инструмента, музицировали одновременно Шагаев, Журин и сам скульптор Байрус. В ход пошли песни Аллы Борисовны Пугачёвой и Софии Ротару. Пели, практически, все.
Вскоре подошло и «время» танцев.
________________
На смену музыкальному ремесленному творчеству заступила громкая, но, удивительно, качественная музыка стереомагнитофона. Из мощных колонок понеслись популярные мелодии иностранных исполнителей - «ABBA», «BONI-M», «Queen», «Матиа Базар», Тото Кутуньо, ну, как же без него, то… Когда же зазвучала медленная композиция группы «Teach-In», под названием - «Я одинок», Петя Журин услышал у себя за спиной низкий и приятный контральто одной из натурщиц:
- Разрешите, Вас пригласить на танец?..
Журин обернулся и увидел прекрасную фею, чья фраза предназначалась ему.
Петя встал и, с трудом удерживая равновесие, приобнял барышню, полностью навалившись всем своим весом на неё. Рядом, разобрав партнёрш, танцевали остальные «грузчики». Журин заметил Валеру Шагаева, тот танцевал даже с двумя девушками одновременно, причём все трое, при этом, целовались. А, может это, в тот момент, только казалось Петру.
Журин потянулся губами к своей фее и, отыскав губы партнёрши, закрыл свои глаза, полностью доверившись прекрасной мелодии и своей партнёрше.
После окончания танца Журин присел на стул у стола. Его барышня, с которой он только что танцевал, уселась на его правое бедро. Внезапно Журин почувствовал, что на другое его бедро, тоже кто-то присел. Журин попытался сосредоточиться и, переведя свой взгляд влево..., пришёл в ужас!.. Словно, резкий удар беззвучного бича в ватной какофонии шума, случилось наваждение. На его левом колене сидела, ну, абсолютно, такая же фея, как и та, что сидела на правом.
Всё вокруг пело, играло и головокружительно уносилось куда-то. Журин прикрыл отяжелевшие веки и поплыл, вернее, даже полетел…
- Что же, получается? - прозрел на какое-то мгновение Ушанов, который, также подсчитывая присутствующих за столом, стал разговаривать сам с собой. - Нас здесь - ровно двенадцать!.. И этот, скульптор - тринадцатый… Ну и как, Серёга, называть всё это?!.. «Тайная вечеря» или бал у сатаны?..
________________
На следующий день в институтском дворике, в районе двух часов дня, все четверо, не договариваясь о встрече, оказались одновременно у фонтана. Ребята сошлись и встали по кругу.
Ушанов и Шагаев закурили.
- Да - а…, - сделав первую затяжку сигареты, хриплым голосом тихо выдавил из себя опухший Шагаев.
- И не говори..., - тем же тембром, выдал не менее опухший староста 13 группы Арефьев.
- Чего, это было-то, а?.. - включился с той же обертоновой окраской голоса Журин, внешностью, в тот момент, напоминающий китайца, - кто-то может мне объяснить?
Никто из парней не мог ни объяснить, ни вспомнить, кто из них, как и когда покинул вечерне-ночное поминальное застолье.
- На таких поминках я в жизни ещё никогда не был, - выдавил из себя «молчун».
- И не скоро, ещё, побываешь, - заметил староста группы.
- А это, чего, парни, всё-таки, поминки были или праздник какой? - снова включился Журин.
- А, это, понимай, как хочешь, - прохрипел Шагаев и задумался.
- Понимай и принимай, - скрипя, добавил староста 13 группы и прикрыл глаза.
- Удивительно, что соседи не вызвали милицию, - вновь оживился Петя Журин, - по-моему, музыка грохотала на весь дом.
- Да, чего милиция сделает Леониду, - сказал Ушанов, - горе, всё-таки, как-никак у человека - тёща умерла, поминки были у людей…
Все дружно ухмыльнулись, шутка пришлась по душе, но громко заржать никто не смог. Ни у кого не осталось ни сил на это, ни здоровья.
- А!.. Так, это, всё-таки - поминки были, - с облегчением выдохнул Журин.
- К тому же, и не из бедных наш Леонид Зиновьевич, - продолжал жечь «молчун». - Всегда отмажется. Если что – «бабла», то у него - на всё хватит, и на ментов, и на соседей, - сделав небольшую паузу, добавил, - и на натурщиц. Кстати, классные они у него, э-эх…, - вздохнул печально Ушанов, а, затем, медленно «сдулся».
- Созна;юсь честно, мужики, - вдруг, почему-то, вышел на откровение Шагаев, - я же потом к этим двум девчонкам зарулил, как их там?.. - он стал вспоминать имена девушек.
- И я «в гости» поехал, - оживился опять Ушанов, - только - с одной, Марго зовут. На двух бы меня точно не хватило. Погостить, то - погостил, а, вот - номер телефона взять у неё забыл.
После некоторой дальнейшей комканой беседы, выяснили, что Арефьев и Журин, вообще, никуда не уехали, а заночевали в мастерской у скульптора. В душу никто из ребят ни к кому не лез и подробностей не выпытывал, кто захочет, сам расскажет. Но для этого должно было пройти какое-то время.
Друзья, постояв у стен родного института минут десять, решили, всё-таки, на занятия не ходить. Головы болели у всех, без исключения. Староста Арефьев пообещал договориться с деканом и снять проблемы сегодняшнего прогула.
Постояв и подсчитав всю свою наличность, хмурая четвёрка вышла с институтского двора на улицу Жданова и повернула налево. Парни отправились в сторону Цветного Бульвара. Они шли в надежде поправить своё «здоровье», и каждый из них думал - станет ли их прогулка в этот раз «дорогой жизни» или превратится опять в нечто другое…
________________
май 2016 год