Судьба – дитя раскаяния. Или раскаяние – дитя судьбы.
Акутагава Рюноскэ
БОМЖ ЖУЧКА
1
Начальник службы профилактики преступлений Промышленного РОВД города Курска Озеров Валентин Яковлевич уже неделю обмывал очередное звание – старшего лейтенанта милиции. Подполковник милиции Конев Иван Иванович, несмотря на то, что был прямым начальником, ему в этом усердно помогал. Это уж как водится… нельзя оставлять молодого сотрудника без отеческой опеки.
После довольно продолжительного посещения ресторана «Сейм», поздно вечером, когда сумрак начинал сгущаться, но еще не перевалил в ночной мрак, они на служебной «Волге» Конева возвращались в родной Промышленный отдел. Водитель, сержант милиции Чинников Николай, трезвый, как стеклышко, и потому злой, молча крутил баранку, уверенно ведя автомобиль по недавно построенной трехрядной, с односторонним движением, дороге, освещенной бесчисленными фонарями. Эта дорога стала гордостью курян, но особенно первого секретаря Промышленного райкома партии Королевой Светланы Ивановны и предрика Стрельцова Петра Сидоровича, пробивавших финансы на ее строительство во всех бюрократических инстанциях, вплоть до союзных.
«Ну что за жизнь?! – мысленно завидовал Чинников Озерову и Коневу. – Одни баранку сутками крутят, забыв про сон и отдых, другие – по кабакам таскаются да баб тискают. У одних маковой росинки с утра во рту не завалялось, у других – пузо набито и нос в табаке… Да, – рассуждал он, – жизнь хоть и одна, но у всех разная. Как в сказке про избу Бабы-Яги: к одним она – передом, а к другим – вечно задом».
Проявляя к себе жалость, Чинников явно лукавил. Сутками он баранку не крутил. Случалось, что приходилось задерживаться, если Конев выезжал на место преступления или, как ныне, на пикник. Но большей частью находился в отделе и протирал штаны на топчане в дежурной части. Нередко перепадало ему и «червивки». Правда, не в середине рабочего дня, а после окончания службы, когда «боевой конь» был поставлен в гараже на прикол. Однако, как не поворчать да не позавидовать. Это как-то даже не по-нашенски…
«Волга» белая, госномера «куровские» – ментовские. Все гаишники их знают, не останавливают. Поэтому летели «с ветерком».
Взбодренные совсем не чаем, Конев и Озеров были весьма далеки от мысленных рассуждений водителя. Чувствовали они себя превосходно и вели в машине легкий треп. О жизни, о службе… А в конечном счете – обо всем и… ни о чем.
Недалеко от моста через Сейм Конев, сидевший, как и положено руководителю, на переднем пассажирском сиденье, увидел одиноко шагающего по обочине мужчину. Увидел и, разогретый винными парами и веселым духом последних часов, решил подвезти его, так как до ближайшей остановки общественного транспорта было не менее трехсот метров.
– Останови-ка! Подвезем бедолагу... – приказал Чинникову. – Чего человеку зря пёхом топать, если у нас в машине место есть…
По правде говоря, трезвый, он бы и внимания не обратил на одинокого пешехода… хоть днем, хоть ночью. Подумаешь, идет себе челок, и пусть идет…Но не в данную минуту, когда на душе после нескольких стопочек все пело и плясало, все люди казались родными и близкими, как братья и сестры… Вот и захотелось блеснуть своим бескорыстием и великодушием.
Чинников, оторванный приказом начальника от собственных размышлений по поводу превратностей судьбы, что-то буркнул, но подчинился.
Автомобиль, недовольно взвизгнув тормозами, резко дернувшись всем белоснежным корпусом, остановился у обочины рядом с пешеходом. Тот от неожиданности скакнул на месте. Потом уставился на автомобиль, словно парализованный, не двигаясь и не шевелясь.
И тут вблизи, при свете фонарей, все отчетливо увидели, что это был бомж. Грязный, зачуханный бомж, в лохмотьях вместо пиджака и брюк, с давно немытой и нечесаной куделью сальных волос. Вонючий, как помойка на задворках домов или городская свалка мусора.
– Да на кой ляд он нам нужен! – завопил возмущенно Чинников. – Еще вшей мне для полного счастья не хватало…
– Видеть бы его в гробу и в белых тапочках, – поддержав водилу, рванул сердце и горло Озеров.
Еще бы не рвать, когда ему предстояло иметь самое тесное отношение с бомжом в случае, если тот сядет в салон. Озеров-то находился на заднем сиденье! И бомжу место было на заднем сиденье, рядом с ним.
Видя такой оборот дела, Коневу и самому уже расхотелось подвозить этого несчастного, но самолюбие взяло верх над здравым рассудком. Тут, как говорится, «попала шлея под хвост».
– Бомжи – тоже люди… – больше для себя, чем для остальных, сказал подполковник и вышел из автомобиля.
Подойдя к задней правой дверце, открыл ее и, сделав царственный жест рукой, крикнул бомжу:
– Садись! Мать твою… Подвезем с ветерком!
Как загипнотизированный, бомж молча сел на сиденье рядом с Озеровым. А тот, чтобы увеличить пространство между собой и этим неожиданным попутчиком, вжался в левую дверцу. Голову же вообще высунув через форточку наружу, чтобы не задохнуться от резкого «духмана», поплывшего по салону.
Уселся на свое место и Конев, зажав нос носовым платком.
– Поехали!
«Газовая атака» была такой мощной, что продубленные милицейские шкуры и нервы еле выдерживали. Тут и ОЗК, то есть общевойсковой защитный костюм, с противогазом не помог бы.
Не стесняясь, матерился водитель, недобрым словом вспоминал всех святых Озеров. Да и сам Конев, высунув из салона голову, не раз вспомнил и бога, и черта, и себя в придачу за несусветную глупость и взрывной характер.
Рассерженно заурчав мотором, плюнув в сердцах ядовитым сгустком газов в ночной сумрак, «Волга» не побежала, а полетела в сторону Льговского поворота.
Потом, притерпевшись и не обращая внимания на чертыхания водителя, Конев спросил у оробевшего бомжа, как того зовут и каким ветром занесло его в город Курск.
– Что-то тебя раньше не видел…
– Жучкой кличут, – затравленно отозвался бомж. – Собачье прозвище мне прилепили: Жучка… А в Курске – недавно и впервые… Раньше все ближе к югу промышлял. Там потеплей, и народ побогаче…
– А имя? Фамилия? – напомнил, морщась, Конев, в котором милицейский дух никогда не дремал.
– Были и имя, и фамилия… Да забыл… С Жучкой как-то сжился…
Бомж замолчал, тупо глядя на свои, свисающие с колен чуть ли не до пола автомобиля, как у орангутанга, руки.
– Жучка, значит… – меланхолично констатировал Конев, – пусть будет Жучка. Главное, не Каштанка, чтобы не попутать…
А потом уж до самого отдела молчал. Только недовольно сопел. Даже на реплику Чинникова, что тому придется купить флакон духов «Красная Москва», а то и «Шанель номер пять» и вылить полностью в салон, чтобы хоть как-то вонищу пригасить, не отреагировал. Лишь про себя подумал, что Чинников больше чем на «Шипр» не растратится. Да и тот, скорее всего, предпочтет вылить не в салон авто, а в собственное горло…
В дежурную часть подобранного по дороге бомжа привел Озеров Валентин. Решил компенсировать «галочкой» в показателях ментовской работы свой моральный вред, полученный вследствие недолгого общения с ним. Пришлось даже с Коневым поспорить. Тот хотел отпустить бомжарика на все четыре стороны.
– Пусть идэт… Мат его…
Но Озеров уперся:
– Нет уж… Пусть в «аквариуме» переночует. К тому же отделению «палочка» в показателях…
И Конев сдался:
– Черт с ним… Показатели никто не отменял…
Оперативный дежурный Смехов, не вдаваясь в подробности, принял от Озерова бедолагу и посадил к другим задержанным. Те, хоть и были «под мухой», но бомжачий дух сразу почувствовали и малость повозмущались. Мол, на кой хрен к порядочным людям бомжа подсадили. Однако узрев в руках помощника дежурного знаменитую клюшку, смирились. Никому не хотелось отведать пляску клюшки на собственной спине.
Чинников, чертыхаясь и поминая «добрых» начальников недобрым словом, начал ставить автомобиль в гараж. Там у него имелась заначка – початая бутылка вина. И он спешил остограмиться, чтобы хоть как-то компенсировать треволнения неудавшегося вечера.
Отделавшись от бомжа и узнав от дежурного, что начальник отдела полковник милиции Михаил Егорович Воробьев еще на месте, Конев и Озеров пошли докладывать тому о причине своей отлучки.
– Поймет и простит… – трезво рассудил поддатый Конев. – Главное, живы и здоровы… И ни во что не вляпались… Никаких эксцессов…
– Если не считать вонючего бомжа, – съязвил новоиспеченный старлей, но подполковник оставил реплику без внимания.
Воробьев собирался ехать домой, поэтому времени долго и нудно отчитывать подчиненных за появление в отделе под хмельком не было. Перепало немного Озерову Валентину Яковлевичу. И то за то, что так долго обмывает свою очередную звездочку.
– Хорош куролесить! Отправляйтесь-ка по домам, – после легкого нагоняя, выставляя их из кабинета, приказал Воробьев.
– Есть по домам! – отчеканил Озеров.
«Взбодренные» отеческой нахлобучкой они покинули кабинет Воробьева, чтобы действительно отправиться в домашние пенаты к семьям. Но тут Конев, подобно Чинникову, вспомнил о своей заначке: бутылке коньяка, стоявшей в сейфе, рядом с секретными делами агентов.
– Может, по стопарику? – произведя понятный всем жест рукой, подмигнул заговорчески.
– Согласен, – расплылся синевой улыбки Озеров. – Хоть какое-то вознаграждение за мое терпение и тесное общение с бродягой…
Они успели выпить по стопочке и закусить половинкой конфеты, обнаруженной в темной утробе коневского сейфа. Даже парой слов перебросились… Только налили по второй, как оперативный дежурный отдела Смехов, в нарушение всех канонов и законов, объявил по громкой связи, что их обоих в своем кабинете ожидает Воробьев.
– Он, что – сбрендил? – нервно отреагировал Озеров.
– Ты о ком? – хитровато, с прищуром, уставился на него Конев.
– Да о дежурном, а ты о ком подумал?.. – засмеялся, обнажив белоснежные зубы, голубоглазый пересмешник Озеров.
Валентин хоть и молодой опер, но пройдоха, каких поискать. Его и в поддатом состоянии не так просто поймать на «удочку»…
Иван Иванович усмешливость Валентина оставил без ответа. Про себя же подумал, что что-то случилось серьезное. Причем из рук вон выходящее, добра не сулящее…
– Ну, что, пошли?
– Были бы воробьями, – усмехнулся Озеров, – то полетели бы… к главному воробью. А раз нет, то пошли.
– Ты как? Не штормит?…
– С чего бы?..
2
Когда вошли в кабинет к Воробьеву, то там увидели начальника отдела уголовного розыска области Котенко Степана Мартыновича и еще одного мужчину примерно такого же возраста, как Котенко, солидного русоволосого здоровяка. Оба были в гражданской одежде и сидели не за столом начальника, а на стульях у стены. Чужак, несмотря на всю свою солидность и важность, был чем-то встревожен. Отблески непонятной тревоги читались в его глазах. Не было радости и на лице Котенко. Большая бородавка на его правой щеке тревожно подрагивала, что обычно случалось в минуты гнева или раздражения. И об этом знали почти все оперативные работники.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – поприветствовал Конев прямо от входной двери Котенко.
И застыл у двери, не решаясь подойти ближе, чтобы не усекли «поддачу».
– Здравствуйте! – нейтрально и обезличенно поздоровался с неизвестным мужчиной.
Валентин проделал то же самое, также не отходя от двери кабинета. Находясь под шафе, попадаться на зубок большому начальству дурней нет… А те, что были, то давно сплыли.
– Ладно, конспираторы хреновы, – спокойно сказал Воробьев, – не стесняйтесь, чего уж там… Подходите ближе и присаживайтесь, дело есть… И не просто дело, а наисерьезнейшее…
Тут Михаил Егорович сделал небольшую паузу, во время которой Конев и Озеров приблизились к столу и плюхнулись на сиденья ближайших стульев.
– Разрешите ввести моего зама по оперативной части и начальника отделения профилактики в курс событий?.. – продолжил Воробьев, одновременно обращаясь к Котенко и неизвестному мужчине.
– Я сам введу, – перебил его Котенко, – Делать нечего… придется говорить начистоту… коллегам.
То обстоятельство, что «коллеги», мягко говоря, находились в «нерабочем» состоянии, конечно же, от взора старого оперативника не укрылось. Но не только «праведного» начальственного гнева не вызвало, а даже не обескуражило.
– Это, – указал Котенко на представительного мужчину, – мой коллега из УВД Белгородского облисполкома полковник милиции Нещадный Михаил Николаевич. Прошу любить и жаловать, как говорится…
Нещадный, не вставая, согласно кивнул седой головой, как бы подтверждая, что он действительно тот, о ком идет речь.
– После официального приема, – продолжил Котенко, – как полагается, решили вдвоем (водитель служебной «Волги» не в счет) отдохнуть на природе…
Конев и Озеров переглянулись, но промолчали, а Воробьев все-таки не сдержался, чтобы не заметить:
– Святое дело…
– …Расположились на берегу Сейма, – оставил реплику начальника отдела без внимания Котенко, – на небольшой полянке, подальше от людских глаз. Автомобиль, чтобы не грелся на солнышке, поставили поближе к кустам… То ли вербы, то ли лозняка, а может и ракитника… Одним словом, в тенек. А сами с провизией разместились на бережку и немного позагорали, ожидая, когда водитель организует шашлычок.
Конев и Озеров вновь обменялись взглядами, мол, ни одни мы гуляли да усугубляли… Нашлись и другие… Однако Степана Мартыновича не перебили, и тот продолжил повествование:
– Отдохнули хорошо. Только когда стали собираться отъезжать, тут и обнаружилось, что из салона автомобиля пропал портфель Михаила Николаевича в виде черного кожаного «дипломата»…
– Да бог с ним, с «дипломатом», – не утерпел Нещадный. – Я таких десяток куплю – ни разу не чихну. Куда важнее, что там были документы и пистолет…
– Слышали, – повторил Котенко, – в портфеле лежали кое-какие бумаги и табельное оружие – пистолет Макарова.
От услышанного у Конева и Озерова не только челюсти отвисли, но и хмель моментально испарился. Возможно, через открытые от удивления и недоумения рты… Утрата оружия – страшное дело! Не дай бог никому…
– Дверца автомобиля оказалась незакрытой… на замок… – продолжил вводить в курс дела Котенко. – То ли сами забыли замкнуть ее, то ли какой-то «умелец» подбором ключей или отмычкой открыл, не повредив замка. Теперь без криминалистической экспертизы и не узнаешь… Суть не в этом. Суть в том, дорогие друзья оперативники, как разыскать пистолет до утра. В противном случае придется докладывать по инстанции о пропаже оружия. Крик поднимется на всю страну… на весь Советский Союз.
– Это уж точно, – нарушил молчание Конев. – Вони будет – не оберешься… Больше, чем от нашего бомжа, – добавил шепотом, обращаясь непосредственно к Озерову.
– Еще бы… – согласился шепотком том.
– Поискали, поискали, и вот, решили к вам за помощью обратиться… – развел руками Степан Мартынович. – Документы несекретные – и хрен с ними… В конце концов, можно восстановить… Но пистолет…
– Вопросы есть? – опять взял инициативу в свои руки Воробьев.
– А нельзя ли уточнить, в каком месте отдыхали? Место опишите поконкретней, чтобы с раннего утра поиск организовать, – попросил Озеров. – А то зона отдыха большая…
– На берегу Сейма, где-то между спортивно-оздоровительным комплексом «Соловьиная роща» и мостом через реку… Поближе к мосту… – без какого-либо оптимизма пояснил полковник Котенко. – Если будет надо, то утром покажем точно.
Полковник Нещадный курских достопримечательностей и красот вообще не знал, потому угрюмо помалкивал.
От услышанного ни Конев, ни Озеров радости не испытывали. Перспектива раскрытия столь неординарного преступления ничтожно мала. Вроде и людное место, но свидетелей явно не отыскать… И это не радовало.
– Если вопросов больше нет, то принимайтесь за дело, – сказал Воробьев. – И чтобы к утру, кровь из носу, но пистолет дожжен быть найден. Идите, – выпроводил обоих из кабинета.
Об отдыхе уже никто не упомянул. Какой тут отдых, когда такое ЧП.
3
– Ну, от какой печки плясать начнем, товарищ начальник, – без какой-либо бравады начал Озеров, как только они оказались вдвоем. – За хищение пистолета всех поставят на уши. Да так, что небо с дерюжку покажется. Надо хоть какие-то бумажки до утра собрать, чтоб хоть таким образом прикрыть свой зад от предстоящей бури. А что будет буря, не сомневаюсь…
И тут Конева осенило:
– Верно, Валентин. И начнем прямо с того бомжа, которого подобрали. Я буду вопросы задавать, а ты, помоложе, будешь его объяснение записывать. Да пиши поразмашистей, чтобы побольше исписанных листов получилось. Их и покажем Воробьеву, мол, трудились всю ночь не покладая рук…
– Да еще парочку разных хануриков из числа административно задержанных, находящихся в «аквариуме», опросим, – тут же подхватил старлей, быстро врубившись в тему. – Вот и будет материал… на первый случай.
Когда помощник дежурного Чудов (сам дежурный храпел, как сурок во время зимней спячки, на своем топчане, досматривая десятый, а то и двадцатый сон) с неразлучной клюшкой в руке привел бомжа, то он, Конев, отпустив помдежа, без какого-либо наития, без задней мысли, просто ради шутки, спросил оробевшего бомжарика:
– Где пистолет, мат твою?!
– Выбросил! – так же без какой-либо заминки и паузы, словно давно ожидал этот вопрос и готовился к ответу, выпалил бомж. И уточнил: – Испугался и выбросил вместе с портфелем. Там же, недалеко от того места, где «Волга» стояла, из которой тот чертов портфель рванул… Невезучий я. Невезучий. Видно родители мои зачали меня в Великий пост, вот и приходится мне всю мою жизнь отдуваться за их грех…
От услышанного у обоих оперативников глаза, как говорится, на лоб полезли и дыхание перехватило. Но быстро взяли себя в руки.
– Рассказывай, да поподробней, – уже совсем по-деловому потребовал Конев.
От психологической встряски он совсем протрезвел и теперь буравил бомжа привычным оперским взглядом: в меру тяжелым, в меру недоверчивым, в меру проницательным.
И бомж, со странным собачьим прозвищем Жучка, без особого энтузиазма, понимая, что сознается сразу в двух преступлениях, за которые его никто по головке не погладит, печально поведал о том, как в поисках пищи насущной обнаружил на берегу Сейма автомобиль «Волга», оставленный без присмотра.
– Вижу, в тенечке трое мужчин заняты приготовлением шашлыка и неспешным потягиванием русского национального напитка под короткие тосты, – изливал душу словоохотливый бомж, видимо, смирившись с судьбой. – Значит, не бедные, решил… Думаю, не буду им мешать, а тихонько загляну в их авто…
– И… – поторопил Конев.
– Заглянул… – обреченно вздохнул Жучка, – и на заднем сиденье увидел черный кожаный «дипломат». «Повезло, – думаю, – тут или продукты питания, или деньжата, или, на худой конец, приличная одежонка…» У командировочных такое бывает, – пояснил на всякий случай, делясь опытом бродячей жизни.
– Не тяни вола за …вымя, златоуст ты наш залетный, – вновь подстегнул Иван Иванович. – Поживее излагай. А то вон, Озеров, – кивок в сторону начальника службу профилактики, – дремать начинает.
Тут Иван Иванович явно перегнул: Озерову было не до дремы – слушал, раскрыв рот. Не часто такое случается.
– Тихонечко потянул на себя заднюю левую дверцу, она и открылась… Я портфельчик цап-царап – и ходу… – монотонно продолжил Жучка, не реагируя на замечания Конева. – Подальше от этих лохов… А когда отбежал метров двести, решил заглянуть в портфельчик. Перочинным ножичком оба замочка чик-чик – вскрыл, (они-то, замочки, были заперты на ключик), заглянул вовнутрь и обомлел: «пушка» и бумаги с ментовской символикой… гербами, печатями, штампами… Перепугался, и бросил портфель со всем содержимым… даже со своим перочинным ножичком… под ближайший куст, а сам «ноги в руки» и айда на трассу… подальше от греха. А тут и вы вскоре на своей машине подкатили: «Садись, мол, Жучка, подвезем бесплатно». Вот и подвезли… – поник Жучка.
Впрочем, печаль его была недолгой – не умел бомж Жучка долго горевать. Слишком веселого нрава был… то ли от рождения, то ли от жизни бродячей.
– Граждане начальнички, – после небольшой паузы поинтересовался он, заискивающе, совсем по-собачьи, заглядывая в глаза то одному, то другому оперативнику, – будьте ласковы, не посчитайте за дерзость со стороны старой собаки Жучки, пожалуйста, ответьте только на один вопрос: как так быстро вы узнали, что это я рванул «ствол»? А там, что хотите, то со мной и делайте… Ведь никто меня не видел… И разболтать я никому ничего не успел. Скажите, Бога ради, как?
– Служебная тайна… – облегченно засмеялся Озеров, также протрезвевший, но так и не приступивший к написанию объяснения. – Лучше скажи-ка нам, Жучка, сможешь ли ты то место показать, куда портфельчик с пистолетом бросил?..
– Без проблем, – с ходу отозвался бомж. – Место я хорошо приметил… Хоть и впопыхах, и испуган был, но приметил – жизнь заставляет все примечать… – подпустил философскую нотку в пояснение наблюдательности. – Чтобы при случае можно было потом воспользоваться… ежели что. Глаз наметан – покажу за милую душу! Или век свободы не видать старой собаке Жучке!
От этого незамысловатого повествования бомжа и предстоящей удачи раскрытия преступления, да еще какого, казалось, даже воздух в кабинете Озерова, где происходил допрос бродяги, посвежел и уже был не таким ядовитым и отвратительным. И сам старый бомж как бы посимпатичнел и помолодел… по крайней мере, не казался таким отталкивающим…
– А что, Иван Иванович, – произнес с ноткой задора в голосе Озеров, – заслужил старый бродяга сто грамм коньячка? Как на это смотрите, товарищ майор?
– Заслужить-то заслужил… – хмыкнул Конев, ибо опер опера, как рыбак рыбака, чувствует издалека. – Но подождем до утра, пока не найдем пистолет и остальную хренотень… Мы же не звери… на добро добром ответим.
У старого бомжа от услышанного непроизвольно задвигался кадык, словно уже проталкивал благородный напиток по горлышку. Пусть и на мгновение, но оживились тусклые глаза, покрывшись маслянистой пленкой благости. Видать, вспомнил забытый вкус коньяка.
– Товарищи, начальнички! Может, не будем ждать до утра… – затараторил бродяга. – Хорошие дела не любят отсрочки! А я готов хоть сейчас идти к тем кустам, где выбросил дипломат с пистолетом. На пузе буду ползать, носом землю стану рыть, пальцами каждую былиночку ощупаю, но найду я эту проклятую «пушку». А-а!
– Твое от тебя не уйдет, если пистолет будет найден… – притормозил раздухарившегося бомжа и Озеров. – Тут до рассвета осталось не больше двух часов, – мельком бросил взгляд на настольные электронные часы. – Подрыхни немного.
Потом поднял трубку аппарата прямой связи с дежуркой и попросил помдежа Чудова забрать бомжа.
4
Домой они не пошли. Какой смысла – не успеешь добраться, как надо возвращаться…. Коротали время до рассвета в своих служебных кабинетах, на старых, жалобно поскрипывающих всеми составными частями стульях. Лежание на разнокалиберных стульях назвать сном даже с большой натяжкой невозможно… Так, тревожная полудрема, с поминутным поглядыванием на циферблат часов и тихим чертыханием при перевороте с одного бока на другой. Не сон, а мука…
В половине шестого, ополоснув изрядно помятые физиономии под краном в туалете, прихватив бомжа Жучку, на дежурном автомобиле выехали на место происшествия. Город проснулся, но, как и его жители, находился еще в том размягченном состоянии, когда все действия несколько замедленны и скованы. Автодорога была почти пуста – редкий автомобиль решался потревожить ее ревом мотора и шуршанием шин. Пустовали и остановки общественного транспорта. И только невидимый ветер, пошаливая, перемещал с места на место обрывки бумажек и конфетных оберток-фантиков.
Петлять по прибрежному лесному массиву не пришлось – водитель дежурки дорогу знал. Сейм встретил как старых знакомых – речной свежестью, веселой зеленью деревьев и кустарников, негромкими, немного робкими голосами ранних птах.
– Птиц, судя по щебетанью, много, но соловьев что-то не слыхать, – выйдя из автомобиля и потягиваясь, чтобы размять косточки, обмолвился Озеров
Как и начальник отдела Воробьев, он родился в Воробьевке на берегу Тускари. А там, в прибрежных зарослях ивняка и ракитника соловьев всегда хватало.
– Видать, не сезон… – заметил Конев. – Ныне сезон на бомжей и… дипломаты… Начнем, пожалуй…
Бомж не подвел. Дипломат с бумагами и пистолетом нашли буквально за пару минут. Не исключено, что Жучка место специально запоминал, возможно, рассчитывая на будущее: авось пригодится! Но как бы там ни было, в отдел возвратились в приподнятом настроении. Поднесли бродяге обещанные сто грамм коньяка.
Никаких бумаг для уголовного дела не собирали, знали, что ни к чему… Ждали, когда прибудет Воробьев и пожалуют начальники отделов уголовного розыска двух областных УВД.
Около восьми часов почти одновременно в отдел прибыли Воробьев Михаил Егорович и Котенко с Нещадным. Последний от переживаний за ночь стал чернее тучи. Отступать-то уже некуда, нужно докладывать в Москву об утрате служебного оружия. И это обстоятельство радости не доставляло.
– Что имеем? – заглянув в кабинет Озерова, что делалось крайне редко, спросил Воробьев. – Какие у нас дела, хваленые опера?..
– Все имеем! – ответили разом оба. – И пистолет, и «дипломат», и бумаги в этом «дипломате». Все! Вон в сейфе лежат… Можете сами убедиться, товарищ полковник. А еще имеем бродягу по прозвищу Жучка, который и совершил эту кражу. Сидит в «аквариуме»… Только, Михаил Егорович, мы никаких процессуальных документов по данному факту не составляли и никому ничего не докладывали… Действовали без бюрократических проволочек. Вы уж не обессудьте…
– Молодцы! – обрадовался Воробьев. – Молодцы! Подробности потом доложите. Пойду коллег обрадую, а то Нещадного, того и гляди, инфаркт хватит.
Воробьев пошел к себе, а через минуту в кабинет Озерова вихрем влетел полковник Нещадный. Когда увидел свои вещи в целости и сохранности, то не удержался от эмоций, схватил пистолет и стал гладить его дрожащей от волнения рукой, словно ребенка, аккуратно и нежно.
– Товарищ полковник, заявление по поводу кражи оружия будете писать? – спросил Озеров, пряча под ресницами веселых бесенят в глазах. – Или как?
Да, в действиях бомжа как минимум два преступления присутствовало (краже личного имущества – ст. 144 ч. 2 УК РСФСР и хищении оружия – ст. 218 со значком 1 УК РСФСР). А по ним санкции наказания ого-го!
– Какое там заявление! – радостно, с величайшим чувством облегчения, сказал Нещадный, сопровождая свои слова понятным жестом руки. – Какое заявление! Какое уголовное дело! Я еще из ума не выжил, чтобы сам себе по собственной воле дерьма в карман наложить! Лечу в магазин – и никаких гвоздей! Думаю, что Михаил Егорович вас на сегодняшний день от службы освободит!
Котенко, которому они по оперской привычке метнули «индийской лапшицы» о глобальной широкомасштабной ночной операции, проведенной силами уголовного розыска отдела с задействованием всей агентурной сети, еще долго добивался от них и от Воробьева, как так получилось, что в течение нескольких ночных часов смогли раскрыть столь сложное, совершенное в условиях полнейшей неочевидности преступление. Обычно такие преступления месяцами, если не годами, раскрываются. А тут – раз, и на блюдце с золотой каемочкой!
– Орлы! – отшучивался Воробьев. – Это же УР Промышленного РОВД, где не опера, а орлы… Орлы все могут, если их хорошенько попросить! А тут целых три полковника просили!
Отшучивался, но тайны так и не раскрыл. Если бы и открыл, то кто бы в нее поверил…
5
Михаил Егорович действительно внял пожеланию полковника Нещадных дал отгул.
– Отдыхайте, но не злоупотребляйте… доверием, – напутствовал на всякий случай. – И чтобы личный состав не видел. Нечего дисциплину разлагать.
Нещадный, расспросив, где тут поблизости продовольственный магазин с винно-водочным отделом, самолично сгонял туда и притащил пару пузырей коньяка и закуски. Но, выпив, точнее, пригубив одну стопочку, сослался на необходимость отъезда в Белгород и покинул их компанию.
Воробьев и Котенко держались официально и в обмывке счастливой находки пистолета участия не приняли.
Время было около девяти часов. Вот-вот должна была произойти смена дежурных нарядов.
– А что, Валентин, отпустим бродягу, – предложил вдруг Конев, размякнув от коньяка, Озерову. – Хрен с ней, с «палочкой»! Бродяг на наш век, думаю, хватит…
– Ну, раз такой расклад, то чего не отпустить! – согласился с начальником Валентин Яковлевич. – Жаль, конечно, что «палку» теряем, и не одну, а несколько. Но не в «палочках» и «галочках» нашей проклятой статистики счастье. Верно?
– Верно! – поддержал в свою очередь Конев. – Не в «палочках» оперское счастье… Оно – в оперской удаче. А удача – дама веселая и любит людей с веселым нравом, как мы с тобой.
– Тогда уж для полного восторга нальем ему стаканчик напоследок. Пусть век милицию Промышленного района города Курска вспоминает добрым словом: в тюрягу не посадили, коньячком угостили… – предложил Озеров, весело поблескивая взором.
Возможно, дело бы тем и закончилось, если бы не Валентин Яковлевич, надумавший разыграть оперативного дежурного Смехова.
– А пусть-ка поищет собаку Жучку, – голубоглазо подмигнул он. – Пусть попотеет… А то проспал ночь, как хряк колхозный – ни забот, ни хлопот…
– Точно, пусть поищет…
После этих слов Конев поднял трубку телефонного аппарата и попросил дежурного Смехова привести в кабинет к нему собаку Жучку.
– Чтоб через десять минут Жучка была в кабинете!
При этом, подмигнув заговорчески Озерову, «забыл» сказать оперативному дежурному, что собака – это сидящий в «аквариуме» бомж по прозвищу Жучка.
Смехов, не подозревая подвоха, даже не поинтересовался, какую собаку доставить и как она вообще могла оказаться в отделе милиции. Весьма бодро отрапортовал по телефону: «Есть! Будет исполнено».
И только после того, как положил трубку на рычажки пульта управления связью, задумался: какую собаку надо доставить в кабинет к заместителю начальника по оперативной работе.
– Михаил, – обратился он к помощнику, – где тут собака, которую надо немедленно доставить в кабинет Конева.
– Да нет тут никакой собаки! – огрызнулся помощник. – Свихнулся что ли, Николаич, с собакой… Откуда ей тут взяться… Впрочем, от такой жизни собачей мы вскоре все станем хуже любой собаки. С пол-оборота на людей кидаемся! Куда еще собачей-то?!!
– Ну, нет, – заволновался Смехов. – Раз Конев требует, значит, должна быть какая-то собака. Возможно, из питомника… Вместе с… как его там… с собаководом, с кинологом… Может, пока я ночью спал, ты по какой-то необходимости вызывал. Или сами приехали…
– Нет тут никакой собаки и никакого кинолога, – ощерился не хуже собаки помощник. – Я не вызывал, и сами они не приезжали. Ни на машине, ни на сером волке, ни друг на друге! Не пойму я никак, Георгий Николаевич, то ли Конев блажит, то ли ты… Или одновременно оба?.. Последнее – вернее всего…
Смехов на всякий случай связался с криминалистами, оперативниками и следователями: не вызывали ли они по какой-либо надобности розыскную собаку. Но ему с недоумением везде отвечали, что не вызывали.
Прошло десять минут. И Смехов опять же бодрым голоском доложил Коневу, что никакой собаки в отделе нет, поэтому доставить в кабинет собаку он, оперативный дежурный, не может.
– Как нет, – закричал в трубку Конев, – как нет! Да в «аквариуме» сидит. Всю ночь сидит! Мат твою! Ни черта не видишь и ни черта не знаешь! А еще старший оперативный дежурный! Только спать умеешь. Немедленно привести собаку Жучку ко мне, а то до следующего утра не сменишься!
Озеров уже держался за живот, подавляя в себе волну гомерического смеха. Шутка, придуманная им, явно удалась.
– Иван Иванович, да откуда же ему знать, что собака – это старый бомжара? – сквозь всхлипывания проговорил он. – Откуда! Всю ночь, как сурок, проспал… Любой пожарник позавидует…
– Вот, пусть и поищет! В следующий раз будет думать не о сне, а о работе. Мат его! – весело ощерился Иван Иванович. – Не нам же одним всю ночь работать, не спать, семьи не видеть... Пусть и он хоть немного попотеет, не все же время ему дрыхнуть!
Смехов уже обшаривал весь отдел, молча заглядывая в каждый угол служебных кабинетов, в поисках собаки, даже самолично пролез по «аквариуму» на удивление разношерстной братии административно задержанных… На месте были сотрудники. На месте были административно задержанные. На месте был единственный бомж. Но собаки не было!
– Иван Иванович, – чувствуя неладное и отказываясь от телефонной связи в пользу личного разговора, прибежал в служебный кабинет взмыленный Смехов, – что хотите делайте, но собаки в отделе нет! Нет! И не было! Вас неверно информировали.
– Хорошо! – ответил Конев под язвительную ухмылку Озерова. – Хорошо. Но если я вот сейчас у тебя в «аквариуме» найду Жучку, то ты, уважаемый, останешься работать до следующего утра. Договорились!
– Договорились! – самоуверенно и опрометчиво ответил на эту тираду Смехов.
– Что ж, пошли…
Втроем спустились в дежурку. Конев подошел к дверце «аквариума» и произнес:
– Жучка, ко мне!
– Я туточки, гражданин начальник! – немедленно отозвался старый бомж.
И стал пробираться сквозь толпу административников, истосковавшись по общению с веселыми ментами, угощавшими его за преступления коньяком.
– Что, Жучка, заждался?.. Виноват… – развел руками Конев. – Вот дежурный – не мог тебя сразу отыскать… Но ничего… пойдем коньяк пить, «находку» обмывать! А дежурный, – взглянул он на Смехова, хлопающего от таких метаморфоз глазами, – пусть еще сутки поработает, раз не владеет оперативной обстановкой… Впредь – наука.
От увиденного и услышанного Смехов поник: никуда не денешься, сам согласился работать вторые сутки… И тут бомж Жучка своим обостренным в скитаниях чутьем понял, что никакого уголовного дела в отношении его возбуждаться не будет. Даже в бомжатник не отправят. А, угостив коньяком, отпустят на все четыре стороны. Пользуйся, мол, милицейской добротой…
…Прошло около полугода с того момента, как они счастливо раскрыли кражу пистолета у коллеги из Белгорода. Новые дела и приключения задвинули на задний план и само это событие, и главного виновника – бомжа Жучку. Все думать о том забыли, а если и вспоминали, то только с веселым подтруниваем друг над другом да над оперативным дежурным Смеховым, искавшим собаку, а нашедшем дополнительную работу. Но вот однажды в кабинет Озерова, постучавшись вошел незнакомый гражданин. Средних лет, в черном новом костюме, аккуратно подстриженный. В серых глазах озорство, в руках небольшой пакет.
– Не узнаете, гражданин начальник?
За сутки перед глазами начальника отделения профилактики преступлений столько народу всякого проходит, что всех сразу и не вспомнить. Это только за сутки. А за неделю, месяц…
– Извините, но что-то не припомню, – пожал плечами Озеров.
– А присмотритесь повнимательнее… – не отставал необычный посетитель и напомнил: – Лето… «Волга»… Дипломат… Бомж…
Озеров прищурил вечно насмешливые глаза.
– Жучка?.. – неуверенно начал он. – Неужели это ты, Жучка? Прямо не верится…
– Он самый, товарищ начальник, – расплылся в улыбке посетитель. – Только уже не бомж Жучка, а Жуков Иван Степанович. Рабочий завода КПД и жилец общежития на улице Дружбы, 13.
– Чудеса, да и только… – внимательно, сверху донизу рассмотрел Озеров Жукова.
– Точно, чудеса, товарищ начальник, вы тогда со мной сотворили, не посадив. Как вышел от вас, так дал себе слово жить по-людски. И вот…
– Что ж, прекрасно…
– А это от меня подарок вам, с получки, – протянул Жуков пакет. – Бутылка коньяка… закусь…
– Я взяток не беру, – нахмурился Озеров. – Ни водкой, ни коньяком.
– Так это и не взятка, а от чистого сердца. За то, что к жизни человеческой возвратили. Понимаю, что на работе, но грамм по пятьдесят, за доброту вашу, думаю, можно… Не обижайте.
– Ну, если вместе… и только по стопочке… за твою удачу…
– Вот именно.
– Тогда уж Ивана Ивановича зовем. В тот раз дегустировали коньяк втроем и на этот грех от традиции отходить…
– Это – само собой…
Традиция не была нарушена.