Глава 8
- Ну как ты, Джексон?
Спецназовец совершил непонятный жест, обозначающий личное отношение к происходящему бардаку. Перестал менять повязку на левой руке. Покосился на майора, перекинув сигару из одного уголка рта в другой:
- Хреново, сэр.
Майор тяжело вздохнул. И сам в таком же состоянии-настроении был. Ногу, вон, прострелили… Но это всё мелочи, генерал по телефону такого навысказывал, что хотелось напиться и застрелиться в своей палатке. Сидит, урод, у себя в штабе, пальцы гнет, ругается, а описанные трудности и неприятности его вообще не волнуют. Мол; я же тебя спрашивал, майор, смогут ли твои хлопцы объект захватить? Ты сказал, что без проблем! И чё? Какого хрена, спрашивается, лаборатория до сих пор не захвачена и не проверена? Чё значит в ней много террористов? Брехня, что пять сотен, бери и штурмуй. Ах, условия у них есть? Ну тогда жди, рассмотрим на совещании…
Джексон, тем временем, припомнил свои предупреждения накануне вылета:
- Вот чуяло моё сердце, что с этой гребанной лабораторией не всё чисто, сэр. И это еще только цветочки… Скоро русские свой отмороженный спецназ пришлют, вот тогда и начнется веселье. Подсмотрят со спутников, как мы тут воюем на подступах, и пришлют.
Майор поморщился. И без того тоскливо было. Проворчал:
- Не нагоняй жути, ладно? И без того хреново.
- Будет еще хуже, сэр.
- Да пошел ты, паникер хренов! Мы – круче всех! Американский морской спецназ – самый сильный в мире!
- Ну-ну…
Майор сплюнул, отошел от спецназовца. Тот пожал плечами, ухмыльнулся чему-то своему, вновь принялся перевязывать свою левую руку, куда угодила вражеская пуля.
Майор немного постоял, успокаивая нервы. Гадство натуральное. Джексон, зараза, и без того панику усиливает. Подумаешь, в России учился, наслушался всякого исторического бреда, и что же теперь, считать русских самыми отмороженными? Раньше может и были самыми крутыми, а сейчас спились все поголовно, и уже не играют прежней роли на мировой арене. А вот Америка играет, и у неё самая сильная армия на свете. У неё самое современное оружие. Самая мощная техника. И вся планета должна перед ней на цыпочках ходить. Именно так и пишут в газетах. А газетам принято доверять.
Из темноты показался прихрамывающий Гордон. Бронежилет тоже не выдержал, вот и угостило осколком. Но тем не менее настроение вроде боевое, иначе сидел бы и горестно вздыхал, навроде Джексона.
Майор дотронулся до плеча спецназовца, привлекая внимание:
- Ну как ты, Гордон?
- Хреново, сэр. Нога болит. – тот остановился. – Проклятые исламисты даже не подпустили близко к себе, не то бы я им показал класс, всех бы положил. Обнаглели уроды, уже не боятся ничего.
Майор покачал головой, был полностью согласен с Гордоном. Исламисты натурально обнаглели. Поняли, гады, что у спецназа на исходе боеприпасы, и поэтому вообще не боятся ничего. На следующее утро после первых переговоров выползли из лаборатории в огромном количестве, принялись насмехаться над спецназовцами. Костры жгли, мясо жарили дикарскими способами, потом жрали всё это на виду, и ведь не сделаешь им ничего, числом задавят, тем более что у каждого в грязных лапах торчат новейшие гранатомёты и винтовки. Слава богам, хоть нападать не стали, не то… Ясен перец, что пока трогать не станут. Им нужно оружие и свобода пленных собратьев, поэтому и не стреляют. Зачем убивать курицу несущую золотые яйца? Надо её основательно использовать.
Гордон помолчал немного, потом двинулся дальше, прихрамывая и скрежеща поврежденным бронежилетом.
Майор вздохнул. Увидел как совсем рядом сидит Гарри, пытающийся отремонтировать свою снайперскую винтовку; во время второго штурма в него угодило гранатой, самого не прибило, но вот оружие покорёжило основательно.
- Как самочувствие, Гарри?
Тот поёрзал на импровизированном стуле, – куске металла от бронетранспортёра, – отмахнулся:
- Хреново, сэр. Из чего я теперь стрелять буду?
- Скоро прибудет помощь, Гарри. Нам сбросят новое оружие.
- Чё мне это стандартное? У меня уникальная винтовка была! – Спецназовец сплюнул. – Я этой винтовкой столько народу положил, сколько в среднем городе не живет. Там всякие апгрейды навороченные были установлены. Как я теперь буду стрелять?
Злобно глянул в направлении лаборатории, погрозил кулаком:
- У, гады! Порву!
- Спокойнее, Гарри. Ждем ответа командования, да и штурмовать нечем, боеприпасов совсем мало.
Спецназовец постепенно приходил в гнев, с ним такое частенько бывало:
- А какого хрена это командование до сих пор не прислало помощь? Почему нас не эвакуируют? Что, бросили на верную смерть, да? Памятник нам поставят, да? Мол, погибли в борьбе с грязными дикарями? Это?!
Майор похлопал по плечу успокаивающе:
- Не нервничай, Гарри, всё будет хорошо. Разрешаю даже немного выпить, раз такое дело.
Спецназовец, только что готовый вскочить и идти с голыми руками на врага, сразу же переменился в лице, словно и не гневался нисколько. Заулыбался, отстегивая один из боковых клапанов-карманов:
- Вот это дело, сэр. Сразу бы так.
Майор отошел на пару шагов, сам уже злой и хмурый. Лично был готов на врага идти, плевать на ранение, послали же боги табун алкашей в подчинение! Только удовольствия на уме, больше ничего. Нет, чтобы, своей стойкостью пример другим подать? Нет же, услышал про снятие запрета на выпивку, и уже через полчаса будет пьяным в сардельку. В чем смысл этой пьянки? Тоже, поди, с русскими успел пообщаться? Те так же все горести в спиртном топят…
Машинально свинтив крышку с фляжки, майор сделал несколько глотков. Пошел дальше осматривать состояние подчиненных. Нужно было попытаться хоть немного приободрить их, не каждый выдержит такие встряски, да и психоаналитиков, как на зло, ни одного нету… Гадская лаборатория, это ж надо было так лопухнуться! Нужно было в темноте высаживаться, действовать по всем правилам, а не переть внаглую на танки и толпу. Ночью бы тихонько сняли часовых, проникли на первые уровни, а уж там-то дали бы фанатикам жару! И такого количества раненых не имелось бы.
…У входа во вторую палатку сидел Черный Джимми. Буквально час назад очнулся, грязно заругался, и пробовал штурмовать лабораторию, хотя от кровопотери едва держался на ногах. Еле удержали в палатке, не то наделал бы глупостей. Здоровенный кабан, хоть весь зашитый-перешитый, однако же настолько терпеливый, что даже ни одного стона не издаёт. Настоящий мужик. Жаль, вот, что осколками посекло, куда ему в таком состоянии воевать?
- Как ты, Джимми? – майор остановился перед негром. – Как самочувствие?
- Хреново, сэр. – тот вздохнул с хрипами. – Мяса бы сырого…
- Нету, Джимми. Только сухие пайки.
Спецназовец попытался встать, но слабые ноги не удержали. Заговорил с тоской в голосе, оставив попытки подняться:
- Мне снилось как совсем рядом на костре жарят сырое мясо, сэр. На настоящем костре, сэр, настоящее сырое мясо. Скорее всего это была какая-то антилопа. Запах был одуряющий, сэр.
Вздохнул очень грустно:
- Мяса бы сырого…
Майор не стал говорить, что мясо жарили грязные исламисты. Не надо нервировать дикаря – ползком поползет за мясом в лабораторию, ему плевать что там враги, гены предков сильнее этого.
Вошел в палатку, предварительно отпив из фляжки и попытавшись придать своему лицу более менее веселое выражение. Но едва откинул полог, так сразу же улыбка сползла на нет. Эйзен, бедолага, в этот момент очнулся, опять начал кричать и биться на лежанке. Виктория пыталась его сдерживать, но женских сил явно не хватало. Тогда она вколола снотворное, и через несколько мгновений крики стихли.
Майор подошел, проявил участие, хотя новоиспеченному инвалиду было глубоко плевать на это сочувствие; что-то ворчал затихающим голосом, скалился и медленно уходил беседовать с духами предков.
- Как он?
- Хреново, сэр. – спецназовка была мрачна. – Проклятые исламисты, такого парня искалечили. Кому он теперь нужен с протезом? Сопьётся от горя, и сдохнет.
- Всё будет нормально, не переживай. Поставят ему отличнейший протез, от настоящей ноги не отличишь. – майор скосил глаза на кровоточащую культю спецназовца. – В реабилитационном центре побудет, и все станет хорошо.
Спецназовка хмыкнула:
- Если, конечно, до эвакуации доживет.
Глянула в глаза майору:
- Когда нас эвакуируют, сэр? Неужели мы все сдохнем рядом с этой проклятой лабораторией?
- Ну что ты, Виктория? Все будет хорошо. Наверху договорятся, прибудет помощь, и нас отсюда заберут. Или исламисты уберутся, мы тогда отправим раненых и начнем потихоньку обыскивать лабораторию, дожидаться ученых. А потом и домой полетим.
Майор внимательно осмотрел спецназовку:
- А ты как? Нормально себя чувствуешь?
- Хреново, сэр…
- Не ранена?
- Нет…
Майор немного постоял еще, потом вышел из палатки. Едва не столкнулся с Ронсоном. Тот смотрел стеклянными глазами, двигался машинально, судя по всему где-то раздобыл наркоты и теперь ему все по барабану. Наверняка видит вокруг родные края, солнце, зеленую травку, да розовых альбатросов в фиолетовом небе… Подрывнику повезло не заполучить в тело осколок или пулю, но в таком состоянии это было равносильно. Уж лучше бы подстрелили, мерзавца, чем наркоту жрал. И ведь где-то же раздобыл? Перед вылетом майор тщательно проверил все вещи подрывника, даже карманы вывернул, но все же что-то осталось незамеченным. Чудеса…
Майор перегородил дорогу спецназовцу. Строго спросил:
- Опять накирялся, Ронсон?
Тот остановился. С минуту смотрел на майора, видимо пытаясь вспомнить – кто это перед ним. Затем развернулся и двинул в обратную сторону, что-то проворчав на незнакомом наречии. Пропал в темноте.
- Засранец. – майор догонять не стал. – Вернемся, всю душу вытрясу.
…В нескольких метрах от палатки обнаружился Бруно, закопченый с волосатой головы до волосатых ног; во время штурма использовал горящий танк как укрытие, вот и прокоптился основательно. В данный момент занимался тем, что пытался выдрать из развороченного бронетранспортёра кресло водителя, скорее всего собирался использовать как лежанку. Этот спецназовец тоже не получил ни одного ранения, и теперь этим пользовался, сооружая себе сносные условия для отдыха и вообще для долгого сидения возле лаборатории. Нет чтобы раненым помочь, негодяй, только о себе думает. Впрочем… впрочем, эта обезьяна только насмерть резать может, хирург и медик из него никакой, пусть уж лучше не пытается кого-нибудь залатать, так спокойнее всем.
- Бруно, как самочувствие?
- Хиреново, камандир.
- Чё это ты делаешь?
Спецназовец повернулся, расплылся в улыбке и начал в своем стиле:
- Вай, камандир, нахерена в этай тачка сидушка? Дай, мислю, пирихватизирую, че биз дела тута торчит. Мене хорошо спать на её, а в кабина ана зачем? Ниделька пистоит биз хазяина, и питичка загадит свирху. Пилюх-пилюх кючка дирьма. Кому ана потом нужен будит, гирязная? Исламист-тирарист, ищё, казёл, пидираст, мюдак, укирадет, уж лючше я вазьму. Не на земля жи спать, камандир?
Майор поморщился, с трудом разобрав слова. Спросил:
- А в кабине ты спать не можешь, что ли, Бруно? Зачем выдирать сиденье? Спал бы там.
Итальянец покачал головой, не понимая чего задают такие вопросы тупые. Но все же ответил, прекрасно зная что грубость командиру влечет за собой сотню отжиманий. Минимум.
- Вай, камандир, я в кабина нога витянуть не магу. Да и жарка в кабина сипать, витерком не обдуваить. Исламист-тирарист пидкрадется в тимноте, гилядь, билядь, а в кабина Бруно сипит. Ну и укирадет, казёл пироклятый, вмисте с сидушкой.
Бруно повернулся, собираясь продолжить разбирать покореженную технику, думая что начальство уже удовлетворило свой интерес, но ошибся. Майор не закончил.
- Слушай, Бруно, ты когда от своего чудовищного итальянского акцента избавишься? Ведь и гражданство уже американское получил, должен разговаривать нормально.
Спецназовец развернулся, озадаченно почесывая щетину.
- Вай, зачем италиянский, камандир?
- А какой?
- Гирузинский, камандир.
Майор удивился.
- Погоди, ты же вроде с Италии родом?
- Кито тебе такой сказаль, камандир? Я из Грузия. – Бруно тоже был удивлен не меньше. – Я в Грузия радился, писля в Италия переехаль. Амириканцы гиражданство грюзинам не дають бисплатно, Сиакашвили ищо сийчас вода мутит, пиришлось в Италия переизжать. Сэм лет в Италия жиль, мышца качаль, готовилься, язык училь. Потом и в Америка перебралься.
Майор смерил взглядом закопченного спецназовца, пожал плечами.
- А чего же из Грузии уехал, Бруно? Что там, плохо?
- Пири Саветах харашо било, потом появился пияный баран Эльцин и все развалиль, жить стало хириново, война начался. Моя уехаль в Италия. Потом в Америка.
Майор испытал желание почесать затылок, но не стал выказывать своего недоумения таким жестом. Спросил:
- Но ведь здесь тоже война. Если ты от нее уехал, то почему пошел в спецназ?
Бруно с тоской оглянулся на сиденье, не понимая с чего командир такой тупой и почему не дает заниматься полезным делом. Потом все же ответил, надеясь что скоро отстанут:
- Вай, камандир, я нэ сиразу в сипецназ пошель. Синачала булочка торговаль, мандарин торговаль, в охрана биль, пасуда мыль, куриер работаль, на заправка тирудился, мэшки таскаль, машини мыль. Но потом мене всё надоель, и я пошель в сипецназ. Тут работать нэ надо, стриляй и стриляй. Бабло гиреби лапатой. Тирарист-исламист убивай, и никаких проблэм.
Майор кивнул, якобы веря. Потом отошел от бронетранспортера. Слушать чудовищный акцент было проблемно. Итак голова гудит, а тут еще эта обезьяна говорливая. Куда Америка смотрит, когда таким образинам гражданство предоставляет? Чё ему в своей Грузии не жилось? Потянуло к цивилизации, что ли? Или как?
…В третьей палатке храпел Ричардс. Через стол от него примостился Мак-Химик, тоже похрапывал в унисон. Оба не спали целые сутки, вот и наверстывали упущенное. Майор зашел, опустился на свою лежанку. Наполнил фляжку по-новой, убрал в карман. Немного подумав, хлебнул из бутылки и снова спрятал в рюкзак. Не дело, это, своим пьянством другим пример подавать, никто не должен видеть как командир употребляет спиртное. Пусть уж лучше догадываются-домысливают, чем видят реально.
Посидев с минуту и чувствуя как по телу растекается приятное тепло, майор снова вышел из палатки. Нужно было проверить остальных.
…Форбс обнаружился возле второго бронетранспортера. Но, в отличие от Бруно, не разбирал ничего, а занимался перевязкой левого бедра – тоже досталось во время боя, но пуля прошла по касательной и навылет, спецназовец мог ходить. Обкололся обезболивающими, ввел обеззараживающее, и теперь тщательно бинтовал ногу, содрав простреленный щиток. На подошедшего майора внимания не обратил никакого, похоже не слышал, так как наушники плейера что-то наигрывали динамичного.
Майор присел рядом, обнаружил своё присутствие тем самым.
Рыжий спецназовец не торопясь снял наушники, убрал в карман. Вопросительно глянул.
- Как самочуствие, Форбс? – майор закурил. – Нормально всё?
- Хреново всё, сэр. Куда смотрели конструкторы, когда бронежилеты делали? Их простая пуля прошибает, не говоря уже об осколках! У половины группы доспехи прошибло. Как можно воевать с таким снаряжением, сэр?
- Другого у нас нет, Форбс.
Спецназовец скорчил такую рожу, что майор прежде от него не видел.
- Знали же, что придется воевать, сэр. Знали же, что придется столкнуться с гребанными автоматами Калашникова, страшным оружием геноцида, и чего? Думали что эти оковалки закончились? Нихрена это не так, сэр. Автоматов наделано столько, что еще лет сто будут греметь по всей планете.
- Да они устарели, Форбс. Никакой нормальный спецназ их уже не использует, АКМ остались только у русских и у дикарей.
- Вот и зря, сэр. Зря сняли с вооружения.
- Это почему же?
Спецназовец скорчил еще более страшную рожу.
- Да потому что они рельсу прошибают насквозь, как и большинство бронежилетов. И им плевать на жару и холод, плевать на воду и песок. – Форбс демонстративно пихнул здоровой ногой свою поврежденную винтовку. – А современные пукалки? Пыли боятся, повреждений боятся, жару не переносят, прочее дерьмо. Из чего теперь стрелять, сэр?
Майор видел что подчиненный закипает. Попытался успокоить:
- Всё будет нормально, Форбс. Скоро прибудет помощь и новое оружие.
- А толку-то? После пяти минут боя опять все оружие придет в негодность. – спецназовец указал в сторону лаборатории. – А у исламистов есть АКМ, и им всё по барабану. Выдержат хоть сто штурмов и бомбардировок. Наверняка и патронов завались, лет на десять хватит.
Майор глянул на неприступную постройку, хотел было чем-то возразить, но не успел; Форбс заговорил снова:
- Когда я был в Чечне, сэр, то я тоже думал что наше оружие самое крутое на планете. А оказалось что сырость и снег вывели из строя половину наших автоматов еще до первой перестрелки. Вот и приходилось с голыми руками лезть на террористов и отнимать у них автоматы Калашникова, ибо иного выхода у нас не было. Две трети группы полегло именно по этой причине, мы чуть задание не провалили. С тех пор я и начал пить спиртное, потому что едва не сдох в тех горах…
Спецназовец воткнул наушники, и всем своим видом показал что разговаривать больше не желает, вновь принялся за перевязку.
Майор поднялся, чувствуя некоторую досаду и, что удивительно, чуть-чуть виноватости. Поспешил уйти.
…Джонни-Весельчак суетливо спрятал подкуренную сигаретку, едва майор подошел к нему, попытался затоптать ногой. Заелозил словесно:
- Прекрасный вечер, сэр.
- Чё?
- Я говорю, прекрасная погода, сэр. Пыль других краев, новые ароматы приносимые ветром, чужие звезды над головой… э-э-э… новые впечатления, есть чем развеять грусть в душе… э-э-э… такой путь только для настоящих мужчин, такие трудности нам по плечу, да и вообще… дым пожаров войны нам сладостен и приятен… пусть льется кровь, гремят фанфары…
Смолк под суровым взглядом майора. Потупился.
Майор едва удержался от желания заехать в наглую харю кулаком. Начал выговаривать, постепенно наливаясь гневом:
- Весельчак, твою мать, ты когда успокоишься? Мало мне обдолбанного Ронсона и Гарри-алкоголика? Какая, нахрен, прекрасная погода? Оглянись, кретин, кругом раненые и помятые! Бронетранспортёры уничтожены, стрелять практически нечем, идиот, в лабораторию так и не ворвались! А тебе – погода прекрасная?! Чужие звезды над головой?! Трудности по плечу?! Пыль других краёв?! Новые ароматы ветра?! Да я… я… я тебя, урод, сейчас…
Майор сжал кулаки, надвинулся. Джонни, в результате, выпучил глаза и с опаской отскочил на пару шагов.
- Что с вами, сэр?! Я только приободрить вас хотел…
- Двести отжиманий!!!
- Есть, сэр…
- За употребление марихуаны еще пятьдесят!!!
- Но, сэр…
- За пререкания с вышестоящим офицером еще пятьдесят!!!
- Есть, сэр…
Майор скрипел зубами. И это самые лучшие и боевые? Что же было бы если вся группа полетела? Полнейшая анархия и куча потерь? Совсем разболтались, морской спецназ позорят, куда мир катится, что стало с могучей и дисциплинированной американской армией? Таким макаром и до уровня стран третьего мира скатиться недолго, все приметы есть, все предрасположенности.
…Из темноты появился Ронсон. Две минуты пытался понять что видят его глаза, потом крепко зажмурился, проверяя на подлинность, открыл. Снова зажмурился. Открыл. Пожал плечами, что-то пробормотал неодобрительного, и скрылся в темноте…
Майор почувствовал что еще немного и он сойдет с ума. Оставив нашкодившего спецназовца отжиматься, деревянными шагами отправился в свою палатку, раздумав проверять остальных. Захотелось напиться и забыться коротким сном. Катись всё к дьяволу!