Третий день на дворе стояла ненастная погода. Дождь лил как из ведра. Холодное хмурое ноябрьское утро. Мертвую сельскую тишину разрезал только хлюпающий звук шагов. Мужчина небольшого роста, но крепкий, чуть согнувшись, толи от усталости, толи от возраста (на вид лет семидесяти), тяжело ступал, упорно всматриваясь в непроглядную мглу. Преодолённое уже немалое расстояние и тягучая грязь под ногами заставляли его время от времени останавливаться. Но переведя дыхание, через несколько секунд он вновь продолжал путь, спеша, насколько позволяли оставшиеся силы.
Как долго и куда шёл этот уже совсем не молодой человек, сказать сложно. Совершенно очевидно, что пуститься в дорогу в такую пору в лёгкой балониевой куртке, обычной кепочке и высоких резиновых сапогах его заставило какое-то очень важное дело.
Пройдя ещё километров пять под проливным дождём, основательно вымокнув, путник остановился. Его взгляд искал в череде выстроенных в одну линейку сельских домов что-то определённое, для чего он, вероятно, и шёл в такую даль.
Разглядев сквозь густую мглу похожий образ крыльца, он направился к третьему дому от оврага.
Домишка оказался довольно обшарпанным на вид, но стены, выстроенные когда-то рачительным хозяином, по-прежнему внушали доверие своей основательностью и непоколебимой прочностью. Только крылечко из-под облупившейся краски показывало полусгнившие ступени. Небольшой, теплящийся в окнах огонёк внушал доверие, вызывал желание зайти внутрь, укрыться от непогоды.
В одно из этих полутёмных окон мужчина несмело постучал трясущимися от холода пальцами. Звук получился приглушённым, но его услышали. Видно хозяева, несмотря на ранний час уже не спали. Буквально через несколько секунд раздались шаги, и тёмная дверь на крыльце отворилась.
- Здесь батюшка живёт? – спросил путник хриплым, задыхающимся голосом.
- На улице холодно и сыро, заходите в дом – услышал он в ответ.
Мужчина медленно двинулся вперёд, осторожно ступая по старому деревянному полу, боясь испачкать его грязными сапогами.
- Ступайте смелее – подбодрил его всё тот же спокойный молодой голос.
Заходя внутрь, путник прикрыл за собой дверь и уже рукой , проведя вниз по дощатой поверхности обнаружил: «Засова нет, неужели даже ночью дверь не закрывают?»
Пройдя в горницу, мужчина оказался в светлой комнате. Встречая раннего гостя, хозяева включили электрический свет и от этого на привыкшие к темноте глаза накатились слёзы.
- Простите, я весь мокрый, дождь…- сказал, волнуясь, мужчина, обращаясь к находившимся в комнате. Вытирая глаза, он и без того мокрым рукавом, он ещё больше смутился, увидев перед собой совсем молодую пару.
Высокий худощавый человек в тёмном спортивном костюме с едва пробивающейся бородкой на лице мягко улыбался, глядя на путника.
- Ничего страшного, я же говорю, гостям мы всегда рады.- Его ровный голос отчасти успокоил, вселил уверенность в гостя.
Путник снял мокрую кепку и несмело взглянул на молодую женщину, почти девушку, стоявшую у плиты. Она зажигала газовую горелку под серым чайником. Сделав дело, женщина почти шёпотом спросила:
- Сами справитесь?
- Да, иди, Маша, поспи, вдруг малыш скоро проснётся..
И точно по заказу откуда-то из-за стены раздался тонкий детский плач. Женщина быстро и неслышно скользнула за белую дверь, разделявшую соседние комнаты.
- Кто Вы и что привело Вас в столь ранний час сюда? - Спросил молодой хозяин, усаживая гостя за большой дубовый стол.
- Семёнов Степан я, Степан Ильич…, живу здесь в соседнем Задорожье . Жена моя второй год уже болеет, а тут совсем плохо стало…, говорит: иди, батюшку приведи, умру ведь скоро.. А я об этом не думал никогда.. И что же один на весь мир останусь…Г де батюшку искать…- речь пожилого человека начинала путаться.
Желая помочь своему собеседнику, молодой человек обратился к нему: Может, сначала чаю выпьем, и Вы мне всё спокойно расскажете. А батюшку искать не надо. Меня зовут отец Александр. Я из здешних мест, вот и попросил, чтобы меня сюда с семьёй направили. Мы здесь только второй месяц, пока обживаемся. Местную церковь восстанавливать будем, Бог даст. Народ здесь простой, приветливый. Так всем миром, думаю, и поработаем во славу Божию. Ну да ладно, Вы чай-то пейте и рассказывайте, что привело к нам в такую-то погоду».
Но гость, склонив голову, почему-то отодвинул стоявшую перед ним чашку и, продолжая мять в руках мокрый головной убор, быстро произнёс: «Не могу я, нет времени, я же говорю, старуха- то моя больна, одна там. Назад надо, к ней. Батюшка, помогите, что же делать…»
- Не волнуйтесь, я всё понял. Сейчас машину со двора выгоню, соберу всё необходимое, и поедем. Думаю, 10-15 минут Вам хватит чаю попить. Не отказывайтесь, небось, замёрзли с дороги, всё равно ждать меня придётся.
Степан Ильич обхватил дрожащими пальцами чашку и жадно припал губами. Ароматный напиток разлился внутри теплом и принёс временное успокоение.
Не прошло и пяти минут, как за окном раздалось урчание неизвестного транспортного средства. Выскочив на улицу, пожилой человек разглядел старенький потрёпанный УАЗик. Вылезший из-за руля молодой о. Александр бодро взбежал на крыльцо: «Можете садиться, я через пару минут» - и быстро скрылся в доме.
Степан Ильич, согревшись чаем, почувствовал, как заряд бодрости, исходивший от молодого батюшки, быстро передаётся ему. Какая-то слабая надежда на хороший исход всего дела затеплилась где-то в сердце: «Как-то там моя Катерина…»
Не успел он подумать, как из дома по-прежнему резво выбежал о. Александр. Вместо спортивного костюма на нём было длинное чёрное облачение. И серая балоневая куртка с капюшоном. В руках маленький тёмный чемоданчик.
Быстро поместив его на заднее сиденье, он вскочил за руль и медленно тронул с места.
- Хорошая машина – решил завести разговор батюшка, - Старая, правда, почти моего возраста. Дети одних стариков с соседней улицы подарили. Родители их 63 года вместе прожили душа в душу, так и умерли друг за другом, как в сказке, в один день. Хоронили им тоже вместе. Дети их и внуки из Москвы приехали. Дом почти сразу продали, а УАЗик решили подарить на нужды храма. Здесь, говорят, он нужнее. Церковь-то одна на несколько сёл. По бездорожью, чтобы добраться в некоторые места, хоть вертолёт заказывай…
До Задорожья «батюшкин ровесник» добежал быстро. Казалось, прошло минут 15-20. Степан Ильич только указывал дорогу и изредка кивал в ответ на слова о. Александра, который, как мог, подбадривал своего угрюмого и задумчивого попутчика.
Остановились возле большого Добротного дома из белого кирпича. Резной палисадник огибал сотки четыре земли. Остов от теплицы и взрытые грядки свидетельствовали о трудолюбии хозяев. И всё же был во всей этой основательности и добротности отголосок заброшенности. Ограда и наличники выцвели, ступени из цемента начали кое-где осыпаться, да и железо на крыше требовало кое-где подновления. Плакала природа, плакал дом с палисадником, полакала и душа Степана Ильича. Всё к чему он стремился всю жизнь, на что положил массу сил и энергии, сотни бессонных ночей…- всё в один миг показалось ненужным и пустым перед свалившимся на него новым мироощущением. Что-то неопределённое, непередаваемое, ни боль, ни тоска, то, что просто так не выскажешь вдруг вошло и глубоко поселилось в душе. «Совсем с ума сошёл старый» - ворчал сам с собой Степан Ильич. «Это ж надо, может батюшке сказать. Хотя молод ещё. Засмеёт, да и другие…Кто поймёт? Катерина.. не до этого ей. Ну, вот и приехали, наконец».
Батюшка, направляемый хозяином, прошёл в дом. В одной из комнат он увидел лежащую на кровати женщину преклонных лет. В простом сером платье и белом платочке, она смотрела в потолок и улыбалась.
- Катя, я батюшку привёз.
Женщина, услышав знакомый голос, перевела взгляд вперёд.
О. Александр, несмотря на молодость лет, в рясе выглядел солидным и осанистым. Чёрное одеяние, в котором он оказался, сняв куртку, прибавило ему несколько лет. Да и внутренний настрой вместе с молодецкой бодростью уступили место серьёзности и сосредоточенности. Видно, что он не раз встречался лицом к лицу со смертью.
Подойдя к постели больной, он спокойным, но уверенным голосом обратился к женщине:
- Здравствуйте, матушка, хозяин ваш, вот позвал меня, и вижу вовремя.
Осмысленное выражение глаз больной подтверждало, что звуки она различает, но сама говорить не могла, может потому, что ей не верилось в случившееся. Ответом стал только её кивок, означавший согласие.
Степан Ильич, увидев реакцию жены, в первый раз радостно заулыбался.
- Господи, пришла в себя, а то только молчала, да лицо отворачивала.
- Оставьте нас, Степан Ильич, думаю, нам есть о чём поговорить с хозяйкой…
Пожилой человек вышел за дверь. Впервые за последние несколько недель ему захотелось что-то сделать по дому: навести порядок, приготовить завтрак. Никогда в этом доме не поселялся такой бардак. С тех пор как заболела хозяйка, и Степан Ильич стал винить в этом себя, в дом ворвалась какая- неустроенность. Гостей здесь не ждали так, что убираться стало некому и не для кого.
Но тут Степана Ильича будто встряхнули. По дороге на кухню он автоматически по-молодецки бодро расставил и рассовал по нужным местам всё, что нарушало его представление о порядке и, немного успокоившись, с чистым сердцем решил приготовить угощение для своего гостя.
Минут через сорок пришёл батюшка. Он в свойственной ему манере улыбался спокойно и тихо.
- Зачем такие хлопоты, мне бы и просто чая хватило – сказал он, окинув взглядом уставленный едой хозяйский стол.
- Поверьте, мне только в радость,…ну, как она?
- Прекрасная женщина, добрейшей души человек.
- Знаю, Это я во всём виноват. Сам довёл, вот… нет мне прощения…
- Зачем Вы так, - перебил его о. Александр, усаживаясь за стол.- Толь Бог может всех судить, каждый, если искренне раскается, может получить у него прощение. Поверьте, всё так и есть. Иначе не стремились бы тысячи людей в церковь. Ведь, нет безгрешных на земле. Все мы, хотим того или нет, но преступаем заповеди Божии, кто делом, кто в мыслях. Просто не все это видят, не все понимают. Бывает, проживёт бабуля лет 70, придёт на исповедь и молчит. В чём, матушка, каетесь, спрашиваю, а она говорит, не знаю. Нет у меня грехов. Трудно растолковать человеку, пока сам е дойдёт. Раз пришёл в храм, значит, теплится в нём искра Божия, зовёт Господь к себе. А священник выслушает, наставит, подскажет что-то.
Осмелев, от услышанного, Степан Ильич сбивчиво начал свой рассказ.
- Вы не подумайте ничего такого, просто Вы ещё молодой… не помните, как нам жилось, когда вся страна пыталась построить светлое будущее. Ну, вот я во всё старался быть первым, всегда подхватывал самые передовые идеи, хотел не сам, а чтобы на меня равнялись. В школе, в комсомоле. Одним из первых среди ровесников в партию вступил, Даже невесту выбрал себе самую красивую в округе, так что все парни завидовали. Потом, отучившись на агронома в городе, я уже в тридцать лет стал председателем колхоза. Это никого не удивило.
Привыкнув быть лидером, я и колхоз свой «Красный пролетарий» решил первым в области сделать. Жил на работе, а на жену и времени не оставалось. Как и чем она дышала я, честно говоря, не знал, или не хотел знать. Покорив одну вершину, я оставлял я её и стремился к новой. Правда, нужды в семье никогда не было. Дом наш был самым большим и красивым, да и всё что внутри, вся отделка, всё по последнему слову техники, не как у всех. Тогда мне казалось, что это важно.
А жена, то ли от моего невнимания, то ли от одиночества, детей-то не было у нас, начала в церковь ходить. Я как увидел в доме иконы, убить был её готов. Надо же так опозорить меня перед всем селом. Мало того, что пальцем показывать станут, боялся - добрые люди донесут, за это не только всех званий и благ лишат, да ещё отправят осваивать бескрайние просторы нашей необъятной родины. Одним словом, струсил. Жену побил, в первый раз в жизни и в церковь ходить запретил, а иконы поснимал, только выбросить рука не поднялась. Просто сказал, чтобы я их больше не видел.
Катерина моя с тех пор замкнулась в себе. Слова лишнего не скажет, голоса не повысит. В храм больше не ходила (не видел), а молиться не перестала (это я позже узнал). Всё, мне казалось, опять пошло своим чередом.
Только всё равно люди стали болтать, детей, мол, у них нет, ненормальные они. Я опять к жене. Деньги есть, поедем в столицу. А она мне: не в здоровье дело, дети просто так не даются, за деньги их не купишь, этот дар заслужить надо. Я тогда ничего не понял, пошумел, пошумел и отстал от неё. Завёл любовь на стороне, но и это утешения не принесло.
Так и прожил всю жизнь, всё стремился куда-то, рвался, а вспомнить-то особо и нечего. Не успел на пенсию выйти, строй в стране сменился, на многие вещи стали смотреть иначе. И бабулька моя опять, только уже вместе с соседками, стала храм посещать. А я на домашнее хозяйство переключился: сад, теплицу, огород – всё в свои руки взял. Пенсии нам с моими многочисленными заслугами хватало.
И вот однажды вечером завела Катерина какой-то непонятный разговор. Что-то про жизнь, которая может внезапно прерваться, что надо готовиться к переходу в вечность, что надо смиряться или мириться…. Я тогда ничего не понял, но обещал, сам не знаю как вышло, сходить вместе с нею в храм как-нибудь, но всё откладывал. А через некоторое время у жены отнялись ноги. У меня был шок. Как представлю, что нет её, хоть вой. Никого ближе и дороже у меня нет в целом свете, вообще никого больше нет. Зачем жил, куда-то лез, стремился.
Я в ту первую ночь после парализации столько всего передумал.
Наутро пошёл к жене. Накормил, сменил постель, ну всё что нужно сделал. Катя очень стеснялась, говорила, что неудобно чувствовать себя инвалидом. А мне даже приятно было, наконец-то за столько лет совместной жизни я общался с ней, как с близким человеком. О чём мы только не говорили. Когда про детей пошла речь, она вдруг замолчала резко, задумалась. А потом сказала, что не венчанные мы, значит, благословения Божия не имеем, потому и детей у нас нет.
Всю следующую ночь я опять не спал. Плакал. Никогда не доходил до такого отчаяния. А тут хоть в петлю лезь. Но память о больной жене остановила. Тогда же решил, если она встанет на ноги, обязательно с ней обвенчаемся. Но спустя несколько дней Катя совсем слегла. Мне пришлось перебраться в её комнату. Она иногда плакала и молилась по ночам, думая, что я сплю. А я лежал рядом на полу с закрытыми глазами и пытался вслушаться в её слова.
Как-то разбирая шкафчик возле кровати, мне на глаза попался молитвослов. Незаметно от Кати, сунул его себе в карман и, когда она уснула после обеда, сел в крсло лицом к окну и стал смотреть находку. Честно говоря, молитв я раньше никогда не читал. В далёком детстве бабушка иногда брала меня с собой на службу, я видел, как люди крестятся, но смысл слов мне был непонятен и безразличен. А тут какое-то любопытство проснулось. Стал читать, хотя многих слов не понял.
Через несколько дней жена ещё больше ослабела. В одном из коротких разговоров попросила найти батюшку, чтобы исповедоваться и причаститься перед смертью. Последние слова меня очень ранили. Мысль о смерти я гнал, как мог, и всё же понимая безысходность положения, решил во чтобы то не стало найти священника, чтоб порадовать Катю, хоть чем-то скрасить её последние дни.
Пошёл по соседям, спрашивал, где живёт священник. Некоторые не скрывали удивления, мол, в замшелом атеисте совесть проснулась. Но мне было всё равно. Так я узнал, что в соседнее село недавно приехал молодой батюшка, даже дом ваш мне описали. Вот я и двинулся в ночь. Будь, что будет. Теперь вот нашёл Вас и не знаю, что дальше делать.
- Молиться. – Твёрдо и уверенно сказал о. Александр. За всё время, пока его собеседник излагал свою историю, он не проронил ни слова. И тут его ответ попал в самую точку.
- Бог милостив, глядишь, и Вас услышит. Вечером, когда супруга ваша молиться станет, и вы к Господу мысли свои обратите. Просто своими словами. Я тоже дома буду молиться за вас…обоих.
После секундной паузы батюшка поднялся.
- Ну, мне пора. А Вы, когда плохо станет, приходите в нашу церковь, или просто ко мне домой, не стоит смущаться. Мы с женой всегда гостям рады. Один умный человек заметил, что дверь священника всегда должна быть открыта. Благослови вас Бог, прощайте.
***
Почти месяц прошёл после этого разговора, но для Степана Ильича будто вся жизнь перевернулась. Многое он переосмыслил и уже смотрел на мир совсем другими глазами. Начинался и заканчивался его день с молитвой. В душе поселился неизвестный ранее покой и какое-то внутренне равновесие. Может ещё и потому, что после приезда батюшки Екатерине Андреевне стало лучше. Она спокойно сидела, сама ела и даже пыталась самостоятельно перемещаться в инвалидном кресле по дому. После первой такой поездки она обнаружила нечто новое, чего раньше не было в интерьере. В каждой комнате их просторного дома появились иконы, а перед ними лампады. От увиденного в полутьме лика Спасителя, осеняемого благодатным огоньком, на глазах женщины навернулись слёзы. Прибежавший с кухни Степан Ильич пытался успокоить её, но при виде плачущей жены его голос дрогнул:
- Катя, я тут подумал, может …, если ты согласна, нам обвенчаться? Я не тороплю…, подумай.
- О чём тут думать, согласна я. Даже не верится, что ты произнёс эти слова. Давай, не откладывая, жизнь она такая короткая.
Досидеть до утра он не мог. Не спалось, да и состояние Екатерины Андреевны не внушало опасения. Так что как только она уснула, Степан Ильич пустился в знакомый путь.
Снежная равнина, освещаемая мягким лунным светом, представилась его взору. Идти было легко, на душе - покой и равновесие. Не успев устать, он добрался до пункта назначения. Вдруг какая-то робость накатила: « Неудобно, слишком рано, в окнах ни одного отблеска света. А с другой стороны, раз уж пришёл, может с шанса больше такого не будет. Вдруг на обратном пути упаду, ногу сломаю, замёрзну в чистом поле… Вот понесло. Конечно, на всё воля Божия. И раз стою здесь – это уже неспроста. Значит надо стучаться».
Степан Ильич прокрался к одному из окон, где как он помнил, была горница. И тихонько постучал. На его удивление, не прошло и минуты, , как дверь отворилась знакомым скрипом. На пороге показался о. Александр.
- Здравствуйте, я ждал Вас, заходите.
- Нет, заходить незачем, я быстро.
- Что такое?
Когда нам можно обвенчаться, чем раньше, тем лучше…
- Да хоть в это воскресенье, раз это ваше общее решение. Но Екатерина Андреевна, она ведь не встала на ноги?
- Ей уже заметно лучше - перебил Степан Ильич. – Она самостоятельно передвигается, правда в инвалидном кресле.
- Прекрасно. В таком деле, разве можно отказать. Жду вас в 12 часов в нашем храме в воскресенье. Дорогу-то найдёте?
- Конечно. Ну, я пойду, извините, что в такую рань разбудил Вас и спасибо.
- Ступайте, с Богом.
***
Это был один из самых торжественных моментов в его жизни. По крайней мере самый волнительный, точно.
Приехавший из города таксист оказался очень добрым и внимательным парнем. Он и выходившие со службы прихожане помогли Екатерине Андреевне попасть в храм на инвалидном кресле.
Солнце в этот день светило тоже по-особенному, почти как весной. Или это тепло шло откуда-то из глубины души? Неважно.
Степан Ильич всё время улыбался, глядя в светящиеся глаза жены.
- Вы смотритесь как молодожёны, и даже лучше – заметил, улыбаясь, о. Александр. Вот какая она любовь, для неё нет преград.
- Это надолго, - спросил Степан Ильич, - а то у нас лекарства по часам
- Нет, минут 30, больше положенного я вас не задержу.
Когда обряд завершился, о. Александр признался:
- Впервые венчаю такую необычную пару. И дело не только в возрасте, скорее в вашем отношении друг к другу, таком трепетном и нежном. Любая молодая пара позавидует. От напутственных слов, которые обычно говорю, в этом случае воздержусь. Просто любите друг друга, сколько Господь даст, на всё Его воля.
***
На всю оставшуюся жизнь запомнился Степану Ильичу вечер этого дня. Собрали небольшой праздничный ужин. Но главное, настроение было у них особенно приподнятым.
- Вот теперь мы перед Богом муж и жена – произнесла весело Екатерина Андреевна, говорят, венчанные и после смерти вместе остаются. Так что я тебе и на том свете покоя не дам.
- А ты думаешь, что после смерти я захочу видеть рядом с собой кого-то ещё? – Подхватил её муж – Этого ты точно не дождёшься.
- Может быть, покатаемся где-то там, у Бога на облаках, погреемся у солнышка…
- Слушай, а у тебя же сегодня День рождения, а я со всей этой колготой и про подарок забыл, извини.
- Нашё о чём переживать, разве мне что-то нужно, нынешний день для меня – лучший подарок.
***
Через два месяца Екатерины Андреевны не стало. Она покинула этот свет также тихо и спокойно, как и жила. Просто уснула и ушла куда-то за горизонт от этого суетного мира. Ушла не одна. В тишине приходят ангелы. Лёгкая улыбка так и осталась на её лице.
Приехавший на скорой врач зафиксировал остановку сердца.
Девять дней прошло с после этого. Степан Ильич стоял у могилки, опершись на большой деревянный крест, и плакал. Плакал не от боли потери, а просто от одиночества, от разлуки с близким и дорогим человеком. Но теперь он знал, что она не ушла в небытие. Она ждёт его где-то там, на одном из облаков.
Степан Ильич посмотрел на небо, вытер рукавом слёзы и пошёл от кладбища. Путь его лежал в сторону храма. «Чтобы добраться до облака любимой, придётся много потрудиться. Хотя, как Бог даст!»