день дюжь-третий
Йар Проклятый
- …ЕГО когти – разящее жало. ЕГО волосы – аркан лучшего из ловцов. ЕГО взор сжигает страхом сердца. ОН был избран и призван. ОН восстал из Бездны и отныне неподвластен смерти…
Снова – Круг, и мертвец в ногах, и гудёт толпа. Уж не красные – другие. Невысокие, смуглые. Все до единого верховые. У них арканы и луки сам-разные, и к высоким седлам рогулины для стрельбы приделаны.
Гомонят, волнуются. А старуха в плаще из красных шкур кричит слова, что заставят их – поверить, принять, покориться. Старая ведьма всегда умеет сказать.
- …Примкните же к НЕМУ, всадники! Вострите клинки, готовьте арканы, седлайте верблюдов! Пронеситесь яростным смерчем до края земли! Зажгите костры победы на всех вершинах мира! Станьте лучшими из ЕГО воинов или – умрите…
И вздымаются всадники. Да! Они пойдут за НИМ! Взлетают в седла, мчат по степи, трубят в рога, сзывая товарищей. Умм с нами! Умм затеял войну, какой еще не бывало! Умм прислал нам Умматх, Избранника, что поведет нас к славе!
…Сколько ж племен он так собрал?.. Рать несметная, небывалая. Алчущая. Они ж всю землю спалят…
…С ЭТИМ НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. НЕМЕДЛЕННО. ВРЕМЯ И ТАК УПУЩЕНО. НУЖНО СРОЧНО...
Так. Надо встать. Поделать чего, поработать. А то вовсе ума решишься.
Подымаюсь. В доме спят еще. Помолиться тишком и на двор. Вон и очистки свиньям приготовленные, и помои. Переливаю в бадейку, прихватываю кое-как. Голова от снадобья сонная, шалая. Не стану больше его пить, хватит, выдрыхся. Перемогусь.
Ох, как же гадко можжит…
Иду в свинарню. Ну, привет, рогатенькие. Тише, тише, сейчас еще принесу. Вишь, одна только хваталка рабочая, не сноровисто. Сейчас, мои хорошие...
Ан и прочая скотина загомонила. Э! Да почем знаю, чего вам-то давать? Помойка уж ясно, для свинок. А вам… Что ж прикажете, хозяйничать тут, вчуже, искать, где зерно, где что?..
А тут и тетушка подоспела: деревенская тож, привыкла до света вставать.
- Да зачем, я б сама, – укоряет ласково. – Ох… Ну, на вот, неси. За лошадками-то чужанка приглядит, оставь. Да поберегся б, милок?
- Ничо, – говорю, – отсочал уж.
Вот и вам, куря, налетайте. Да ботвиньи еще рогатеньким. Ладные свинки, ладные… И почешу, как же, сейчас вот приберу только…
…КАКАЯ МЕРЗОСТЬ… ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ? ЗАЧЕМ? ВЕДЬ НУЖНО СРОЧНО…
Эх, несподручно, и вилы-то обронил…
И чего я, правда, тут? Застрял, кабыть защемило. Раз сюда привело, другой. Носом, почитай, ткнуло… И – что? Путь ведь, он не к месту ведет, а к действию подталкивает.
А я ничего не могу поделать. Ничего.
И молва-то худая уж пошла… Ведь как чуял, эх! Хоть и сказал святой отец, что не из-за меня это. Пожалел даже. И хозяин тож… Ишь-ка пригрели тебя, приютили. А ты и смолчал...
Ладно. Пустое. Здесь – всё. Пойти глянуть насчет чешуи. Тетушка сказывала, они в овраг ее скидывают, на задах где-нито.
Иду через господскую часть. Цветы кругом. Домина на взгорке – солидный, что твой храм. Двор широченный, посередке торчит штуковина вроде детской свистульки, только здоровенная и водой плюется. А насупротив – решетка кованая, чтоб всю красу с улицы видать. Эка!
Ишь, большой сад-то, заблудишься и ходить… А, вона полянка. Банька, пруд. Затейно сделано: уложено камнем наподобие лесенки, по ней ручеек к пруду сбегает, да деревья по сторонам склоняются, никнут ветками. А красиво…
Поодаль еще полянка. Кадка врыта с песком, а в нем зачем-то черепки намешаны, осколки, гвозди. Чудно…
Вдруг в спину:
- Мальчик. Постой.
Веруанец.
- Извини, – говорю, – почтенный. Эт’ твоё, сталбыть…
Кивает.
- А… на кой оно?
- Чтобы сосредоточиться. Я имел затруднения со входом в Транс. Помогает.
- Как это?
- Сядь, – велит и опускается на колени у кадки. – Делай так.
Показывает: пальцы чуть скрючил, напряг, будто судорогой свело.
- Не думай. Смотри только прямо. Не на руку, в песок. Сквозь песок. Наметь цель…
Дед когда-то так тоже умел. Давно.
«Смотришь сквозь, и проходишь насквозь, как протачивается вода, как проскользает солнечный луч… Ты на грани света и тени, ты и есть эта грань. И предметы меняют свойства, и ты сам становишься иным – острой гранью, секущим лучом, вспышкой света, что быстрее мысли…»
Веруанец щурится, кажет: повторяй за мной.
- Рука – не живая. Рука – не твоя. Железные клещи. Клещи берут. Вот так.
И р-раз! – руку в песок по локоть. Вытащил – мизинец и безымянный черепок зажали. Бросает его и снова – раз, раз! Осколок острый. А крови нет.
Эдак и доску можно пробить, а раны не будет. Быстрота меняет свойства плоти, делает крепче, сильнее… Дед не учил меня так. Сам уж не мог. Говорил: «Проклятый – отлучен от даров Вышних. Не коснуться сиянья Их, не преступить грани жалкого животного бытия».
- Делай! – Веруанец подгоняет. – Наметь цель. Там, глубоко.
А и ладно, поиграемся. Ну-ка...
Боль – не мне. Рана – не мне. Молнии быстрей. Стали прочней. Иди сюда, гвоздь каленый...
Ой! Гвоздь. Между двумя средними.
Веруанец кивает:
- Так. Еще!
И пошло. Он цапает, я – следом. И опять он, и опять я. То он, то я... То он...
Активация.
Одна боевая единица.
Безоружен. Неагрессивен. Совсем мало ресурса. Слаб, тело изношено.
Забавный. Не боится.
Чего ты хочешь, старик? Контакта?
Входи глубже, с четвертого уровня пообщаться не получится.
Или, может, станцуем? А то я застоялся.
Трудно. Потеряна подвижность конечности… Повреждения…
Ничего.
Ну, давай же, старик! В стойку! Мне надо размяться.
Тело в безобразном состоянии. Сухожилия закостенелые. Рефлексы сбоят.
Детренинг.
Старик и то в лучшей форме.
О, даже так? С разворота ногой в голову?
Недурно. Я тоже так могу. Но не буду. Живи.
Может, позже станцуем еще. Нужно разрабатывать тело.
Нет. Трудно. Скованность. Недостаточно ресурса.
Основной ресурс задействован на восстановление тканей. Выполнено: 87%.
Ладно. Позже.
Сброс.
Дезактивация.
Фу, запыхался… С чего бы? Глядь, а мы уже не сидим – стоим, да вона где, посередь поляны. Веруанец отдыхивается тоже, отирает со рта кровь…
Кровь?! О, господи…
Но цел ведь. Лыбится даже.
- Ты владеешь боевым искусством?
- Не, – говорю, – какое! Мне драться нельзя: помраченье случиться может. Ну, одурь находит…
Как и объяснить-то?
- Я, – говорю, – разве ударил тебя? Уж прости. Нашло, видно, опять…
Да чего он все лыбится?
- Гм, гм. Не владеешь. И себя не помнишь… – кивает, похмыкивая. – Скажи, про Путь, про Камень – откуда знание?
- Старик один сказывал, чужанин.
- Чужак… Аррат? Подданный Имперья?
- Не, навряд… Откуль, не знаю, но не из ваших он.
- Был у Камня, так? Жил в Веруане. Долго. Причастился мудрости Вышних.
- Ну да…
Почему-то зябко. Аж дрожу. Веруанец кивает:
- Так бывает. Скоро пройдет. Сядь, мальчик. Рассказать о том человеке – можешь? Очень прошу.
Внутре шкрябает гадко, упирается. Но раз надо человеку…
***
Имени Дед не скрывал. Назывался, коль спрашивали. Да не выговоришь: Тъетрат, что ли. Сельские кликали его «пришлецом» аль «колдуном». А я звал просто Дедом.
Держался он просто, говорил по-нашему чисто и по-простому тож. Иной раз только увлечется да начнет по-книжному, так что и слов нашенских ему не хватит. Тут он и спохватится.
Про себя Дед так рассказывал.
Был он по младости ретивый да непоседливый. Всё идеи его бередили, искания духовные. Прослышал про Веруан, загорелся, поехал туда учиться. Говорил: увидел в их боевом искусстве способ облагородить дух. Выучился на славу, а там и других учить взялся. Со временем стал и знаменит, и богат, и даже бывшие его ученики почитали его и приходили за советом.
И вот нанял его один знатный человек к сыну своему воспитателем. Уж как Дед его полюбил, того парня! Пуще сына родного. И удался тот лучшим из всех дедовых учеников: отважный сердцем, развитый умом и к красоте чуткий. Дед говорил: цельная гармоническая личность.
Вот. А потом… Случилась в той семье беда страшная. Вроде как позарился кто на положенье их видное. В общем, убили их, и парня того в перву голову, а всех, кто служил им, сослали в каторгу. Как так вышло, за что – Дед не сказывал. Раз только обмолвился: дескать, в нашем мире зло пока что сильнее добра, и одними благими замыслами того не исправить.
В каторге он попервам горевал страшно, даже пытался с жизнью покончить, и не раз – да не удавалось. После думал много и понял, что проклят. Нету ему смерти, нету избавленья.
Так маялся он сорок сороков – сколько и по-хорошему люди не живут. И под конец выбросили его вон. Добить побрезговали, а можа, и забоялись. И подался он снова в Веруан, к мудрецам. Те сказали: да, проклят ты до конца дней и будешь ты маяться, покуда не встретишь человека с Проклятьем горше твоего. А где найти его, мол, Вышние укажут. Долго искал он. Всяких горемык повидал, да все не то: своего-то враз бы почуял…
Дед говорил: проклятье проклятьем, а все ж общение у нас с тобой будет чисто деловое. Потому людей я смущаю. И ты, гляди, ко мне шибко не привязывайся.
Я и старался. Не привязываться. И он – старался... По чешуе меня учил, сказки сказывал. Раз предложил-таки: давай покажу кой-чего, хоть отбиться сможешь. Да я отказался. Так он меня только от удара увертываться научил. А вот как Проклятье избыть – того и сам не знал…
***
Вот и сказ весь.
Пока говорил, так и чудилось, будто Дед просто дома остался, ждет…
- Помер он, – говорю, ровно по живому обрубаю. – И хата сгорела, и сам сгинул. А я его не схоронил. Ничего не сделал. Убег.
Веруанец кивает:
- Огонь – похоронил. Так хорошо по их обычаю.
А у меня так и щемит. Уйти охота, невмочь.
- Гм. А знаки, э-э… рисунки, здесь, – и на запястье кажет, – были?
- Да, – припоминаю. – Полосы зеленые, уж затертые. Верно, в каторге ему…
Веруанец усмехается:
- В каторге? Нет. Браслеты – рийский кастовый знак. Тъетдрат – рийское имя, значит «Восточный Ветер».
Рий. Вои в железных панцирях. Шлемы рогатые. Машины огневые. Спалили, стоптали божий край веруанский…
Но Дед ведь не знал даже. И не узнает уж, на счастье свое.
- Пойду, – говорю. – Благодарствуй за науку.
А Веруанец уж по-чужански забормотал, задумался.
Сходил я на зады, нагреб чешуи, промыл. Струмент работники дали: язвецо, бурав. Шнур свой у меня был.
Сижу, колупаю. Ан нейдет работа, муторно.
А ты, чуха, думал, то веруанское ремесло? Любовно делал, чаял: ну как спасет кого в бою? Потому и любил, что – защищает. А от кого защищать-то? У нас нынче войны нет. Наши в Рий наймитами едут, чужие земли зорить.
Рийцы ведь тоже – не остановятся. Дикарям – жертв кровавых, рийцам – наживы. Ан ответ один: война. А уж если две эти силищи столкнутся…
***
Что это? Кричат вроде с улицы…
Выскакиваю – а у ворот народ собрался, шумит.
За мной.
Верно Дед говорил: проклятый сам себе беда. Делаешь чего аль в сторонке стоишь, добра желал аль худа – все одно дрянь выйдет. Хотел Тау-дружку помочь – беса выказал, чужой дом ославил. Думал, лучше тишком отсидеться – вот, дождался…
- Эй, вы там! Отдавайте подменыша подобру!
- Вылазь, отродье!
- Чтобы нечисть у нас тута обосновалась!
- Ужо мы его!
- Ээээээй! Отворяаааай!
- Кричите, ломайте… Лбы себе разбейте. Беды не отмените, не-ет. Двуедино Исчадье, неистребимо, неумолимо… – голосок в толпе. Дребезжащий, глумливый.
А те знай горланят:
- Ишь, пригрели!
- Точно он! И сватью мою сглазил! Я ей: кто? А она грит: он!
- Кто?
- Да сучонок хозяйский!
- Гнездо нечистое, обитель разврату! От Наэ ихнее богатство! Они тут давно все души продали!
Напирают. Уж на ворота лезут. И наши мастеровые подтягиваются, кто с топором, кто с чем.
- А ну слазь! Ишь, чего удумали! Рвань! Ворье! Знаем мы ваше правое дело!
- Ага! Все они тута охмуренные!
- Порченные!
- Вылазь, Вражина! Не укрыться тебе!
И – зычный голос поверх:
- Покажите людям того человека! Коли чист он – да убедятся… – но глохнет в воплях.
- Покажь его, гада! Давай!
- А то сами взойдем поглядим!
Не знаю, как быть. То самое: выйдешь – почнут бить да беса разбередят. Сховаешься – дом громить станут. Не угадаешь, что и хуже…
- Отворяй! Эээээээ!
- Разверзнет пропасти, возольет реки кровавые. Близок час…
- Да не каркай тут!
- Во славу Держителеву!
- Неси бревно, ща мы их на таран!
Трещат ворота, шатаются.
Мне бы страхом обмирать, а я нахолоду эдак прикидываю: ведь это шваль уличная, ни вожака, ни оружия – так, дубье…
Падают.
Своротили-таки. Врываются.
И чернеет в глазах… Нет! Не смей, не пущу!..
Активация
Восемнадцать боевых единиц.
Агрессивные. Неорганизованны. Вооружение примитивное.
Вот и разминка, и пополнение ресурса…
Скованность. Попытка прерывания. Да что с этим телом?!
Работа в ограниченном режиме.
Ладно. Тогда пошли вон.
ВОН!
Бегом, быстро!
Угроза устранена. М-да, жаль…
Удар.
Повреждена голова.
Дезактивация.
продолжение: http://www.proza.ru/2016/08/26/46