Глава 236. Духи тоже, как люди, рады обманывать и обманываться.
1. Проникновение в суть предметов, ощущений, мыслей у Пушкина и Лермонтова, Толстого и Достоевского.
Текст: «Не в том дело, братцы. Просто мы боимся крутых ворот».
2016-06-18: Не в том дело, говорит Дух, что не могут они повторить лермонтовских стихов, а в том, что лермонтовские стихи о Демоне, например, это совершенно новое слово в литературе. Самым первым новым словом были стихи Пушкина (на фоне Державинских од, пастушеских пасторалей), потому что впервые стихи Пушкина начали открывать для человека суть некоторых вещей, из которых будет состоять жизнь человека, связывая эти открытия с небесным Гласом (Пророк). У Пушкина Серафим, который на перепутье ему явился и вырвал грешный его язык, это не добрый боженька. После чего и стал Пушкин глаголом жечь сердца людей.
ПРОРОК
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
После этого стал понимать Пушкин то, что я называю сутью вещей. Раньше это (проникновение в суть) было у всех. Об этом сохранившемся до нашего времени проникновении в суть природных явлений у некоторых язычников я говорил выше. Оно для всех было естественным свойством их Души, когда Душа-частица была едина с Пространством. Потом на эту естественность в процессе Дифференциации наложились чувства, у которых была своя суть вещей. Чтобы разделить эти сути, назову первую (языческую) сутью предметов, вторую (чувственную) сутью ощущений. Третью (ментальную) – сутью мысли. Через Пушкина Дух развития открывал для людей именно (вторую) суть ощущений. И тут же, вслед за Пушкиным, Лермонтов показал отрицательную сторону этой сути. Дальше никто из писателей больше ничего подобного не писал, потому что Духи сочли слишком быстрое погружение в чувства преждевременным. Сравнивается здесь человек с бараном, который с недоумением смотрит на новые ворота. Или еще вот такое сравнение: заглянул человек в комнату ужасов, ужаснулся и больше не хочет туда заглядывать. Постепенно надо было наращивать чувства в Душе человека, чтобы он не испугался слишком.
С той поры прошло почти триста лет. Сейчас и чувства у человека, и ум развились так, что суть ощущений и мысли знакома многим. А развились чувства и способность мыслить благодаря Духам развития, которые через своих проводников сразу дали человеку знание, ЧТО в нем будет развиваться и ЧЕМ чревато это развитие, если слишком увлечься им. Так диктуются обычно диктанты в школе: вначале все предложение зачитывается до конца, а потом – по частям сначала. Любовное начало у Пушкина прекрасно и он даже женится на своей музе Наталье Гончаровой, но через неё же и конец жизни находит. У Лермонтова Любовь показалась такой, какой она бывает уже в конце развития: Чувства так хорошо развились, что крики радости несутся из ущелья всю ночь (Тамара), но тут же утром и конец.
Пророками я называю Пушкина и Лермонтова такими же, какими в свое время были пророки у евреев, но время изменилось так, что прямо пророками новые пророки не называются, если не считать стихов Пушкина «Пророк», на что обычно ни критики, ни читатели внимания не обращают. Не обращают потому, что предписано всем сверху обращать внимание на собственные чувства при этом, которые должны развиваться.
Толстой и Достоевский тоже пророки, но это пророки следующего периода развития, который называется ментальным, что значит, развивается при этом ум у человека. Толстой это, как и Пушкин, начало, только здесь начало ментальное. Начало всегда подаётся прекрасным, поскольку сопровождается эйфорией (герои Толстого осмысливают свои способности проникновения в суть предметов и ощущений с восторгом). Герои Достоевского, как и у Лермонтова, это сплошные переживания уже без радости (можно или нельзя убить старуху-процентщицу? Хорошо это или плохо? Человек я или тварь пугливая?).