C любовью о детских годах... и не только

У каждого есть родимые и любимые места, забыть о которых невозможно, хотя бы потому, что там воздух помнит твоё дыхание.

Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно.
Не уважать оной - есть постыдное малодушие. А.С. Пушкин.

Не зная прошлого, не разберёшься в настоящем.


Сон.
Проснулся в тревоге и поту: увидал себя ребёнком, дошкольником. 
Не открывая глаза, стал вспоминать далеко ушедшее  время детства. . . .

Сколько себя помню, сновидения всегда присутствовали, но и были  в жизни моей сны и цветные и  вещие, порою записывал, и отдельные сны сбывались: душа не успокоилась, по - прежнему тоскует о былом времени детства.

Поворачиваюсь на другой бок, засыпаю и, уже повзрослевший, «перелетаю» на тропинки моего детства: иду по ним, вспоминаю прошлое, ушедшее, разговариваю с ними, признаюсь им в любви,рассматриваю каждую более или менее запомнившуюся особенность местности, уверяю себя: «Они меня помнят».

Вот растёт куст калины, я - школьник, подбегаю сорвать несколько горьковатых ягод.
Кусты жимолости вспоминаются тёмно – фиолетовыми ягодами: горьковатый вкус запомнил - лакомился ими на моём длинном пути из школы.

Река Федоровка видится во снах чаще других.

С момента выезда с территорий малой родины, посетил её один раз и эта тема особая: ехать некуда и не к кому.

В родных, для меня местах, ликвидированы с лица земли деревни и сёла, посёлки-участки  леспромхозов: бездорожная, но прекрасная глубинка моей России. Люди покинули свои родные места вынужденно, как и мы и как множество населённых пунктов опустело.

Родные, особенно детские места, всегда живут рядом с нами.

Тропки моего детства заросли, не найти.

За длительное время разлуки, я научился с ними разговаривать и порой кажется - они помнят всё и ждут меня, но слышится мне упрёк: «Зачем уехал от нас, мы помним тебя и ждём»,но...увы и ах, возвращаться некуда...

Детство - пляж счастья, чем дальше оно уходит от нас, тем больше желания на него вернуться.

На миг, среди ночи просыпаюсь снова.
Вытягиваюсь удобней в приятном запахе постели и снова "перелетаю", но уже в другую панораму детства: повзрослевший и возмужавший, приехал в дом моего детства, к родителям.

Мать и отец с радостью встречают у ворот ограды.

Обнимаемся - на глазах слёзы.

Отец крепко жмёт мою руку со словами: «Хорошая у тебя рука, сынок, крепкая, -  и про себя шепчет, - откуда ей быть слабой, с раннего детства знала эта рука настоящий труд, - засмущавшись эмоционального состояния, сказал, - да что мы стоим-то тут, в дом, в дом!

Соскучился, вижу твои влажные глаза», - сказал отец, и я с радостью вхожу в открытую матерью дверь.

«Здравствуй дом мой родной!

Здравствуйте все мои родные.

Здравствуйте  стены родного дома!

Здравствуйте полати:  наши спасители от холода.

Здравствуй матушка – русская печка, ты кормила нас, согревала и лечила нас».
Ответа на  приветствия не услышал.

«Мама, а где мои братья и сёстры,  почему их нет здесь?» - спрашиваю я.
«Повырастали сынок твои братья – сёстры, разъехались, кто куда, одни мы с отцом остались здесь.

Нас с отцом теперь греют стены дома, да русская печка, и редкие письма от вас, - ответила мама и продолжила: «Как хорошо-то было, когда 10 человек садились за стол, а я еле поспевала блюда – тарелка ставить и убирать,  радуясь вашему аппетиту.

У каждого теперь своя жизнь, да и не просто сюда добраться: за двое суток вряд ли доберёшься в наши отдалённые места».

Моя душа рвётся осмотреть всё!

Открываю входную дверь горницы: в ней проходило большее время раннего детства.

Горница залита солнечным светом, окна смотрят на восток.

Сосновые полы выскоблены косарём до яркой желтизны: улавливаю запах детства.

Мама, следует за мною, пытается заглянуть в глаза и понять моё состояние.

Слышу голос мамы: «Сынок! Горницу мы с отцом для тебя приготовили, жить в ней будешь? Хватит, настрадался вдали, живи дома, знаю, Кубань край богатый, но ведь богатство материальное и богатство душевное, они разнятся, тебе второе присуще, береги его.

Если и не останешься тут навсегда, то поживёшь с нами, душевный покой восстановишь, душу отогреешь. Спасибо Господу Богу, помог тебе до родного краю добраться, даль такая!»

Мой сон теряет маму из виду.

Я падаю на душистое сено сеновала и как щенок, потерявший мать, заскулил.

Вдыхаю аромат разнотравья душистого сена на сеновале:  он знаком мне по детству.

Вид родного и запах детства снова растревожили душу.

Зачем же всё это кончилось!

Снова, слышу голос мамы.

Она поднялась за мной на сеновал с одеялом в руках, но быстро спустилась по лестнице и пошла навстречу отцу: отец нёс подушку.

«Не мешай, пусть поспит», - сказала мама», - и отвернулась.

А я не спал.

Я лежал на душистом сене сеновала с закрытыми глазами и вспоминал, вспоминал.

Зачем же закончилось всё?!

Как хорошо было, когда жили все вместе, любимые, родные, счастливые и я ощутил состояние: ничего не болит, а больно, очень больно!

И уже наяву, просыпаюсь в своей взрослой постели.
Рядом спокойно посапывая, спит жена, и я удаляюсь снова с реальности в сон, засыпаю.

Мама.
Мама, рядом с тобою, делать работу любую, плохо было нельзя – делать только хорошо.

И снова снится мама...

Иду по сказочно красивому зелёному лугу, лугу, где проходило детство и юность.
Здесь знаком каждый куст, каждое дерево - такого чудесного края на земле не встречал.

По округе перелески.
По лугам реки, растут берёзы, кусты калины, жимолости, черёмухи, шиповника.
Ковыльные травы выше пояса.
Неописуемая красота зелёных, заливных лугов моей прекрасной малой родины.

Путь, в моём сне, по берегу реки Федоровки – перешеек Ивановской сголови.

В тех местах, сголовями, называют территории по изгибам реки, заливные луга.
Их, в период моего детства косили траву на сено.
К осени панораму лугов украшали стога сена.

Река на своём пути, загадочно меняя направление по маршруту течения, извивается змейкой.

Выбрав путь, по берегу реки, удлинишь свой путь в несколько раз.

По берегам изгибов реки, ходили редко,  в особых случаях, чтобы на незнакомом маршруте не сбиться с пути.

Были протоптаны прямые тропинки, стёжки – дорожки, путь короче.

На одном из поворотов реки, во сне, увидал себя, довольно молодого, примерно в тридцатилетнем возрасте.

Сильный порыв ветра заставляет повернуться в обратную сторону.

Повернувшись назад, увидал впереди, словно морская волна раскачивается ковыль по лугу. Напрягая взгляд и вглядываясь вдаль, увидал маму в ситцевом платье, в платочке в крупный горошек. Главное то, что шла не в мою сторону, от меня.

Я не видел её лица, шагов и движений при ходьбе:по пояс в траве, плавно удалялась от меня, как клин журавлей в небе.

Ковыль – трава, как морская волна, раскачивается  ветром, словно волна волну подгоняет. Временами, ковыльная трава касалась её плеч.

Голову мамы вижу чётко с затылочной стороны и я со страхом осознал, уходит.

Порывистый ветер, от удаляющейся мамы, лаская, обдувает меня.
Я встал на кочку–бугорок, возвышенность, и закричал: «Ма. . . ма...а - а.а а».

Голоса своего не услышал и со страхом осознал: «Не долетел голос до слуха мамы, его встречный ветер отнёс в противоположную сторону».
Закричал ещё раз, снова не услышал своего голоса.

Голова мамы плавно и медленно скрылась в ковыльной траве.
От своего крика, проснулся.
Сел на кровати и память моя увела в детство и юность.

Прошли годы, с момента сна, и мамы наяву нет с нами давно, но силуэт её, по плечи в ковыльных травах, видится в воспоминаниях.

Моя мама, в девичестве, Коновалова Вера Васильевна, родилась 25 сентября 1906 года в городе Ветлуге и уникальность её в том, что они  сёстры - близнецы Вера и Надя – родились в один день.

Мама, выйдя замуж, за моего отца,  стала Голубева Вера Васильевна.
Надя, вышла в замуж за Ивана Ивановича и стала Чиркина Надежда Васильевна.
Родители мамы: Шушпанова Екатерина Ильинична и Коновалов Василий Антонович, они мои дедушка и бабушка.
Их никогда не видел, но знаю, по рассказам мамы и по фотографиям.
Умерли дедушка и бабушка, когда мне было всего 4 года.

К моей детской голове, никогда не прикоснулась ласковая рука бабушки и дедушки - жили далеко друг от друга, в глубинке России. И компенсируя, я передаю свою любовь моим внукам и правнучке Алине.

Я рождён в год Великой Отечественной войны, в 1942 году седьмым ребёнком.
Моё детство пришлось на послевоенную разруху.
Холод, голод, недостатки, знаю – на себе испытано.

По рассказам мамы, детство у них было счастливое.
Счастье заключалось в семейном микроклимате - его создавала Екатерина Ильинична, бабушка моя.
Вера и Надя были дружны и счастливы.

Моя мама, Вера, выйдя замуж за моего отца, покинула малую родину, уехала. Надя осталась в городе Ветлуге жить и работать, учительствовать.
Она с мужем всю жизнь прожила на своей малой родине, в городе Ветлуге, там и дети её, и внуки, и правнуки, там их могилы и могилы предков

В конце 1927 года мои родители встретились, создали любящую семью.
Мы, их дети, счастливые - родились в любви.

Нравственность и порядочность, спутники жизни моих родителей.
У них десять родных детей, все в семье ценимые и любимые.
Мои слова о счастье, любви и достоинстве любой из родных подтвердит.

Я в жизни присматривался к людям: образ матери искал,чистоту душевную искал, нравственность в людях искал - они матери моей присущи.

Мама не жаловалась на недостатки, на нехватки чего – либо, не капризничала как женщина, не судила за ошибки, всегда терпима и любящая мужа и детей.

С соседями и окружающими людьми не конфликтовала, но и в душу не допускала.
Материнские качества дороги для меня.

Мне никогда не нравилось в человеке, который «выворачивает наизнанку» свою душу на показ, рассказывая о личной жизни и негативно о своей семье.
Матери, это не присуще!

К родным своим относилась с пониманием и участием.
Образ матери, память моя, шагает её шагами со мною по жизни.

Чистота взглядов и мыслей, даёт жизненные силы смотреть на окружающий мир с любовью, не озлобляться.

Проживая жизнь, посоветую всем: не изводите себя в злобе и обиде.
Не обвиняйте  других в созданных вами же жизненных проблемах! 
Помнить слова: «Дружите с теми, с кем живёте, а не наоборот».

Жизнь молодым, кажется  бесконечной. Я тоже так думал, но, увы и ах!
Всему когда то приходит конец! И оглянувшись на прожитые годы, понимаешь, жизнь короткая!

Жаль, осознаётся слишком поздно, когда поправить, или изменить уже нельзя.
Горько осознавать, ЧТО ЮНОСТЬ НЕ ВСЕГДА ДОРОЖИТ РОДНЫМ И ВСЁ КОГДА-ТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ.
 

Родителей дети не выбирают и обязаны слушаться и слушать советы.
Так считали члены нашей семьи и не только в детские годы.

Чужой, посторонний человек, не всегда направит по-правильному в жизни пути.
Только родители укажут правильную дорогу своему ребёнку.
Советы и поучения, разными людьми и в разный возрастной период воспринимаются по-разному.

Мне припомнился случай из раннего детства.
Мы пошалили, (пошалили, слово мамы), и  чтобы содеянное нами осознать сильнее, мама сказала: «Вы, наверное, хотите, чтобы я расстроилась и умерла?» Мы расплакались.

Мама села рядом с нами и сказала: «Я уверена в том, что вы не повторите подобное».
Выслушав, как нужно вести себя, все отправились пить чай.

У нас не принято было обижаться и не разговаривать друг с другом  длительное время. 
И я счастлив тем, что это отвратительное качество человека не сопровождало меня и по жизни.

Мы любили родителей, родители любили нас. Слушались не всегда, но советы и поучения родителей воспринимали - законное требование.
Не умничали говоря: «Это уже устарело».  Поучительные слова родителей своим детям не стареют.

Родители детям всегда добра желают и это как «Отче наш» на все времена.
Слова эти привожу для особого понимания их значимости.
К старости лет, каждый осознаёт, но в поколениях  всё повторяется.

Иногда мама сожалела о том, что мало пришлось работать на избранной в своё время педагогической работе.

Там, куда перевёз свою семью мой отец, и где обосновались постоянно жить, школы не было - глубинка России.

Начальная школа в 10 верстах от места нашего проживания, деревня Буровы.
Там один учитель на все 4 класса.
Он, по 10 минут во время урока общался с классом. А Синегорьевская сельская десятилетка в 25 вёрстах.

Мать с любовью рассказывала о школьных уроках в качестве учителя:учительствовала до 1947 года - до переезда в посёлок «Слободского Пивзавода». Об этом сильно не горевала:  «Вас буду учить, и воспитывать»,- говорила мама.

А воспитывать было кого: к 44 годам, у мамы, было 6 сыновей и 4 дочери!
Дети её не подвели.

Рассуждение о водке.
В нашей огромной семье, застолий с выпивками не было, за этим следила мама.
В местах нашего проживания, жители устраивали пирушки.

В рабочей среде жителей посёлка, говорили: «Давайте устроим пирушку!»
Для пирушки ставили брагу и ковшами пили и плясали под гармошку, а других развлечений нет.

Народ на лесоповале не старого возраста - повеселиться  хотелось.
Вот и устраивали сами «пирушки».

Наша семья в пирушках не участвовала, не принято. 
Мать болезненно относилась даже к слову «пирушка.
Ей не хотелось, чтобы водка и её разновидности присутствовали в жизни её детей.
Я не видал, чтобы мать подняла стакан с вином, чокнувшись стаканами с детьми, выпила со словами: «Будем здоровы». Этих слов от мамы не слышал.

А в народе ещё говорится: «Рука родного отца, тёплая».
С тёплой рукой запомнился мне отец. Всегда трезвый, не раздражительный, рассудительный, и всегда в работе - мастеровой человек!
О таких людях, как мой отец, говорят: «Человек с двумя правыми руками».
С человеком, который так ёмко сформулировал особенность личности, я полностью согласен.

Я уважаю и достойно ценю человека, выполняющего свою работу с глубоким знанием дела и добросовестно. 

Человека, такого уровня,  всегда уважали и относились к нему с заслуженным почтением.

Мне, в жизни тоже хотелось подтвердить отцовские качества, старался следовать им.

С пятилетнего возраста ощущаю своё присутствие в жизни.

Водка в доме не водилась и разговоры о ней не велись, не принято.

Мои братья, подрастали, начинали работать, но спиртное в дом не приносили - мать не позволяла!

Подрастающие парни с маминым мнением считались и если пили – выпивали, то в не дома родителей.

Из всех прожитых лет с родителями, не помню случая застолья с водкой:
говорю и рассказываю о периоде жизни, когда мои родители были хозяевами своего семейного положения, когда сами вели хозяйство.

Водка в жизни, проблема семейных взаимоотношений.

Проблему водочную человечество создало себе само.
Не будь этой проблемы, жизнь на Земле расцвела бы другими красками.

Миг жизни связанный с водкой: проводы последнего в нашем роду её сына Юрия, моего брата, в ряды Советской Армии, обязал привести здесь, как доказательство своих слов.

Проводы в Армию.
Был  месяц май 1968 года.
Я приехал с Кубани в станицу Семикаракорскую, Ростовской области на проводы меньшего и последнего в роду брата Юрия в армию - сегодня отправка новобранцев через военкомат. 

С утра новобранцы, будущие солдаты - защитники Родины, вместе со своими провожающими, собрались на заасфальтированном пятачке первого переулка улицы Калинина: рядом новый станичный хлебозавод.

Гостей и новобранцев «угощают» водкой.
В народе утвердилось: «Больше гостям «влили» водки, лучше угостили.

Сомневаюсь, что эта традиция только у Россиян.

Новобранцам звучать напутствия, пожелания: «Честно служить, честь Родины и рода не опорочить!»

Вижу, мама стоит в сторонке.

Пробегающая  мимо женщина, сунула в руки мамы бутылку с водкой, конечно же, подержать, а сама помчалась обнимать и целовать своего сына.

Клянусь, бутылку с водкой в руках мамы, увидал впервые.

В это время подогнали автобус для новобранцев, и старшина объявил посадку. 

С трясущимися руками от волнения и страха: «Вот сейчас её сын войдёт в автобус", - и мать рванулась к сыну.

Она бросила бутылку с водкой на землю, в сторону!

Удивление и перегляд окружающих, был заметным.
Я с одобрением оценил жест мамы!

Она всегда считала, что выпитая рюмка спиртного даст только вред человеку.

Для посторонних людей мама, Вера Васильевна, другого имени не было.

Позднее, примерно в 65 - летнем её возрасте, услыхал обращение к маме, «бабушка», и внимательно посмотрел на маму.

Мне не хотелось, чтобы мама была бабушка среди чужих людей:
среди родных, давно была бабушкой, но это совсем другое.

мама никогда не кокетничала по поводу своего возраста:
всё  воспринимала достойно, как требуется нормальному человеку.
Никогда не обезьянничала перед зеркалом рассматривая себя.

За свою жизнь не красила губы, не пользовалась кремами и пудрой, не выводила стрелы возле глаз, не крутила кудрей: раскрасками лица не привлекала на себя посторонние взгляды.
Всегда естественная, уютная.

Каждую минуту с нею можно поговорить было на любую серьёзную тему.
Редкость?
Да редкость!
Естество её такое!
Не капризная женщина!
Такова она моя мама!

Вечером, после проводов сына, мама находилась в исключительно подавленном состоянии.
Она просила не успокаивать, и никто не приставал с успокоением.
«С мыслями своими побуду, пожелаю сыну достойно отслужить и благополучно возвратиться в дом матери»,-  говорила мама.

Однажды пожаловалась на плохое зрение и сама ответила: «Откуда ему взяться нормальному зрению? - всю жизнь встречи и проводы, при встречах плачу от радости, провожая плачу - страшно отпускать одних от себя.

В начальную школу, в деревню Буровы, и в Синегорскую  сельскую общеобразовательную, ходили из нашей семьи одновременно по несколько учеников.
До начальной школы 10 вёрст, до средней школы 25 вёрст и уходили на неделю.

Каждую субботу встретить, каждое воскресенье проводить и дать продуктов на неделю, - котомку собрать, - говорили.
А котомку собрать из своих продуктов имеющихся в доме в данное время, не из магазина, а а это совсем другое.

В магазине посёлка из  продовольственных товаров: хлеб подовый  местной выпечки, сахар и соль, а других продуктов никогда не было.

В школу уходили на неделю пешком.
Шли через леса, перелески, луга и поля и река Мытец на пути маршрута.

К месту переправы через реку Мытец шли 7 вёрст.
Там на другом берегу реки деревня Кузнецы.

Переправы нет, иди вброд, а если повезёт и будет деревенский рыбак в лодке на реке, перевезёт.

Выходя из леса к переправе на другой берег реки Мытец, видели лодки на противоположном берегу, людей вблизи нет.

Моменты, когда перейти реку вброд не представлялось возможным, начинали аукать.

Стояли и ожидали, когда кто - нибудь из жителей деревни заметит или услышит «крик о помощи», спустится с деревенского крутояра и подойдёт до лодки и перевезёт нас.

Деревня Кузнецы от реки неблизко, примерно 400 метров.
Заметивший, или услышавший наш голос-крик о помощи, житель деревни, спускался с деревенского крутояра и шёл по тропке к реке и перевозил: денег никогда и никто за эту услугу не брал.

Спутниками в жизни того периода в людях были и честь и совесть.

С раннего детства в голове звучали слова мамы: «Чтобы быть счастливыми, не забывайте, что главой жизни должна быть Совесть».

Город от нас был далеко и, слава богу, жили по чести и совести и  большинство жителей и в городах-то никогда не бывали.

Иногда можно услышать, провинция.
А по моему мироощущению, провинция, она и совесть, и честь - я несу её из детских лет.

Порой показывают в кино и на эстраде не правильно провинцию.

Провинцию, с Московской эстрады, обычно показывают:  парень с девушкой, вечером, на скамейке с семечками и с говорком оканье и чоканье.

Московская «горе артистка», вертлявая и раскрашенная красками, пытается изо всех сил, как можно смешнее изобразить деревенскую девушку.
А заслуженные личности России большинство из провинции, как и наибольший процент талантливых жителей столицы.

Ходили мы в школу без провожатых.
Мать целую неделю в неведении о судьбе своих детей: связи никакой нет.

В наших местах ни телефонной и никакой другой связи вообще никогда не было.
В деревне, где школа и начальное образование, жили у чужих людей.

В селе Синегорье: там средняя общеобразовательная школа и школьное общежитие называли интернат, в нём и жили.
В интернате пользовались только койка местом и столовой или бы мало-мальского буфета не было.

От интерната по селу Синегорью до школы 1 верста.
Пообедать старались сразу после уроков в рабочей столовой.

В субботу возвращались домой за продуктами или деньгами.
В воскресенье снова уходили из дому на неделю. «Вот так, годами, десятилетиями, жгучая слеза и подтачивала зрение», - говорила мама.
Русскую печку десятками лет топила дровами глядя на пламя, тоже сказалось на зрение.

Место нашего жития – бытия было не электрифицировано: освещали дом керосиновой лампой.

По утрам, вставая топить русскую печь и готовить еду, мать зажигала маленький фитилёк и ставила на шесток русской печки: его смастерил отец из консервной банки, чтобы меньше расходовался керосин.
Так мать обходилась с фитильком, чтобы экономить керосин.
На столе стояла керосиновая лампа со стеклом. Её, в связи с экономией керосина, зажигали, когда этого требовала обстановка.

Керосин стоил недорого, но он не всегда был в наличии на складе посёлка, а 
ближайший магазин в 25 верстах, в селе Синегорье.

Я охотно брался за подготовку керосиновой лампы к вечеру: прочистить закопчённое стекло, подлить керосину, проверить фитиль.
Работа не мудрёная, но важная и хорошо мне запомнилась.

Жили на лесном участке «Слободского Пивзавода» - такое название нашему посёлку.

Субботний зимний вечер.
Видится мне брат Женя в двенадцатилетнем возрасте, за столом выполняет домашнее задание по программе начальной школы.

Несколько часов тому назад пришёл из школы, отшагав 10 вёрст.
Пришёл на выходной день за продуктами на неделю.
Он там живёт на квартире у чужих людей, как и все мы остальные квартировали.

Просто этот момент мне особенно запомнился.
Мы ходили по этому пути все.
В воскресенье, в полдень, снова в путь.

Росли послушными детьми и по приходу домой садились выполнять задание учителя.

Электрического света в посёлке не было.

Память ведёт меня в тот вечер: за столом сидит брат Женя и пишет в тетради.
На столе стоит чугунная сковорода и в неё налито немного воды.
Я, в шестилетнем возрасте, беру лучинки (сухая, тонкая щепа от берёзового полена), спичкой поджигаю над сковородой и держу горящую лучину - освещаю тетрадь брата.

Огарок от лучины оборвётся, в сковороду с водой упадёт и погаснет - противопожарная безопасность.

Особо строго относились к противопожарной безопасности.

Мама с особой требовательностью и тревогой, напоминала всем об этом. Дом-то деревянный, а пользовались лучиной, огнеопасно.
При неосторожности недалеко до беды!

В избе темно, только наши тени с братом вырисовываются  на стене от огонька горящей лучины.

Остальные члены нашей большой семьи находятся в горнице.
Горница, комната-спальня и игровая. В ней дети находились большее время суток и в ней всегда тепло и уютно.

В холода и ненастье, топили постоянно печку, голландкой её называли.
Каждый вечер в горнице собирались все вместе.

Иногда подкатывали железную кровать на колёсиках к печке и усаживались на ней, ногами касались горячих кирпичей печки. «Ноги калите, прогревайтесь», - говорила мама. Доставали из печки печёную картошку и ели.

Папа любил хорошо пропеченную картошку.
Разминал её, разрывал часть кожуры, посыпая солью, ложечкой выедал.
Получалось так, как выедают яйцо сваренное всмятку.

Посидев с нами, папа уходил заниматься своими делами, или ложился на краю русской печки и дремал.
С войны вернулся с застуженными лёгкими и до последних дней жизни сильно страдал, а мама, рассказывала сказки, читала стихи нам в тёплой горнице.
Слова произносить просила чётко и правильно, поправляла не правильную речь.

Дом пятистенок в посёлке «Слободского Пивзавода», для нашей семьи, построил леспромхоз в 1947 году.

В передней комнате избы: русская печка, лавки у стен под прямым углом, да полати над головой. Вторая комната в пятистенном доме, горница. Она служила спальней и игровой для ребятишек.
Вот и вся обстановка в доме.

Отец пришёл с фронта в августе 1945 года. 
До войны работал прокурором следователем.
Впоследствии, по состоянию здоровья, перешёл в должность директора Слободского пивоваренного завода.

Через полмесяца после возвращения с фронта, работал в должности начальника в леспромхозе, в селе Сибирь Синегорского сельсовета.

Мой отец – годы жизни: 22.12.1899 года – 19.11.1960 года.
За таких людей, как мой отец, говорят: «Человек с двумя правыми руками».
В этой должности отец работал 1,5 года и показал себя хорошим руководителем, организатором производства.

Через 1,5 года, получил назначение и возглавил в леспромхозе другой лесоучасток, в посёлке «Слободского Пивзавода».

В том посёлке была заготовка леса, сушняка.
Рассказывали, что в 1933 году на той территории был пожар, пожар верховой.
Большая территория обгоревшего леса осталась стоять сухостоем.
Было принято решение: «Лес вырубить и сплавить по реке в город Слободской, для топки, на пивоваренный завод. Поэтому и назвали посёлок лесорубов участок «Слободского Пивзавода».

Чтобы, отцу выполнять эту работу, требовался переезд.

В марте месяце 1947 года выехали из села Сибирь, Синегорского сельсовета, к месту нового назначения отца. 

В селе Сибирь снимали под жильё отдельную небольшую избу. Я седьмой ребёнок в семье и было в то время 5 лет, мал, но избу эту запомнил.
Она состояла из одной комнаты.
При входе в избу, большие полати над головой, спали там все ребятишки. Справа при входе, большая русская печка.

В морозные дни и ночи отогревались на ней.
Большие сени перед входом в избу.

Скудный скарб поместился в сани – розвальни, запрягли лошадей и в путь - дорожку.
За второй подводой - санями, привязана верёвкой за рога шла  корова по кличке Весёлка - ехали обживать «Пивзаводское царство».

Путь – дорога  эта видится и сегодня мне, не выветрилась с годами из памяти.
Этот дом: его построил леспромхоз для семьи моих родителей, для нас, в 1947 году на берегу Федоровки - реки.
Из поэмы «Семья Голубей», из сборника стихов моих, вставляю в это повествование отрывок о переезде.

Двое розвальни – наше богатство, две кобылы в оглобли впрягли.
Переезд в «Пивзаводское царство» - жить в Сибирском селе, не могли...

Полностью стихотворение помещено в разделе этой книги, стихи.

Состояние радости о доме, мною не забыто за долгие годы жизни, я с любовью вспоминаю, и тоскует душа о том периоде времени.

Анализируя и вспоминая жизнь в том доме, прихожу к выводу: «Годы, прожитые в нём, лучшими, из прожитых мною лет».

Трудности во всём не учитываю.
Трудности были всегда и у всех, их не обойти, не избежать и не объехать.
Они присутствуют у всех, только у каждого в своё время и каждый к трудностям относится и воспринимает их по - своему.

Главным достоинством человека должна быть вера в лучшее.
Надо жить, и не скулить по поводу трудностей, их надо преодолевать, преодолевать достойно, не обозлиться.

Порою, если разобраться, то окажется, что человек сам создаст проблемы и трудности, а потом клянёт весь свет - винит всех, как бы пытается себя реабилитировать: «А я тут не причем, кто - то другой для меня создал их!»

До 1947 года у моих родителей не было своего жилья.
По городам и весям, родители снимали частное. К цыганскому роду никакого отношения не имели, но кочевали по городам и весям: отца направляли на новые руководящие посты, называли тогда «на прорыв».

Родители сменили много мест проживания.
Они из родительского дома уехали в молодые годы, а своего не приобрели. На их отрезок жизни выпало жестокое, тяжёлое и тревожное время: Гражданская война, революция, коллективизация, Великая Отечественная война и послевоенная разруха.

Так и прожили всю свою жизнь в недостатках, воспитывая огромную семью.

И вот наступил март месяц 1947 года.  Семья Голубева Ивана Николаевича приехала на участок  лесозаготовителей, в посёлок «Слободского Пивзавода».

Пятистенный, деревянный дом в посёлке, построен лично для семьи моих родителей.

Дом, основа нормальной жизни, по крайней мере, так считал я и не только в молодые годы. Корова в хозяйстве, без неё трудно выживать в тех краях огромной семье, где и магазина-то нет.

Там моя малая родина, моя прекрасная земля. Ту землю любил, люблю и буду любить, и помнить до скончания дней,  и о ней рассказывать тому, кому будет интересно послушать.

Переехав в посёлок «Слободского Пивзавода», разработали поле земли под огород.
Всю территорию под огород, отец огородил плетнём.

Устроили поблизости дома отдельный участок для картошки и участок для овощей.
Рядом территория молодого березняка; грибные и ягодные места.

В низине течёт Федоровка – река.
Рыбы в ней хватало на всех.
Заливные луга с перелесками, сенокосы.

Дров для топки – пили, заготовляй и, не ленись!
Панорама райской природы.

Работа - лесозаготовки для сплава по реке.

Главной проблемой для моих родителей, конечно же, было учить детей в школе: школа далеко.
По этой причине не все своевременно посещали школу.

Из всей многодетной семьи, только Юрию (он с 1950 года рождения) удалось своевременно получить образование.

К его взрослению осуществили переезд: покинули отдалённую территорию проживания. Остальные обучались взрослыми, работающими.

В 1947 году мама получила от своего старшего брата Коновалова Владимира Васильевича письмо, он писал: «Направили работать в лесничество, в село Сардык, Фалёнского района Кировской области и дали временное жильё.
Завёл небольшое хозяйство: корова, кролики, куры.
Моя работа, требует разъезда.
За домом и хозяйством требуется присмотр, - писал брат,- присылай кого - нибудь из детей.
В селе, есть школа десятилетка, будет учиться, мне помогать», - продолжался текст письма.

Село Сардык, расположено в одной области, но в разных районах.

Мы, жили в Нагорском районе - северная территория Кировской области, а Володю направили работать в Фалёнский район - южная территория области.

Дети едут в село Сардык к дяде учиться.
В августе месяце 1947 года, мама собрала и отправила к нему четверых детей.

Самая старшая из детей, девятнадцатилетняя Тамара, возглавила "отряд". С нею Лёва 15 лет, Женя 10 лет, Люда 8 лет.

В селе Сардыке, племянниц и племянников дружелюбно принял дядя Володя - брат мамы.
Он отличался порядочностью, добротой и миролюбивым характером.
Был, как и мои родители не пьющим и даже не выпивающим.

Направляя детей, мама была уверена в брате.
Правда, жил один - неудачный первый брак.

К тому времени знакомая женщина у него была, но жила в другом посёлке, в шестидесяти верстах от Сардыка и звали её Семененко Любовь Степановна.
Закончила в Ростове-на-Дону медицинский институт, врач педиатр.
Она ростовчанка и приехала работать в посёлок  Богородское, Фалёнского района.
Её возраст 35 лет, а дяде было в то время 44 года.

Почему она приехала именно в Богородское, информацией не владею, но дядя лично мне рассказывал о периоде знакомства с ней.

Они познакомились, когда дяде по работе приходилось посещать село Богородское.

Через некоторое время, Володя, предложил избраннице переехать к нему в Сардык.

После раздумий, Люба приняла решение: «Перееду, когда отправишь детвору к родителям». Перед дядей встала дилемма: «Надоела холостая жизнь, но и с ребятишками жаль расставаться».

После раздумий, всё же принял  решение и отправил племянников к родителям.

В августе месяце 1949 года, прожив в Сардыке  и проучившись 2 года в школе, трое: Лёва, Женя и Люда вернулись в родительский дом на участок «Слободского Пивзавода».

После отправки детей к родителям, Любовь Степановна переехала к нему в Сардык.
Тамара вышла замуж за Исая и стали совместно вести хозяйство в родовом поместье Исая, в деревне Ермаки Фалёнского района Кировской области.

В 1949 году, Володя и Люба выехали из села Сардык в город  Ростов-на-Дону.
Но обосноваться по приезду не удалось.

Родительская семья не приняла созданную Любой семью: не достаточно места для для прописки.

Этому огорчённо сокрушалась на протяжение всей жизни.
Она коренная ростовчанка - горожанка и хотелось жить и работать в большом городе.

В станице Пролетарской Ростовской области, дяде Володе предложили работу в лесничестве, уехали туда.

В 1950 году в августе месяце, Люба поехала в Ростов-на-Дону рожать ребёнка. Единственного сына родила Люба, и назвали Александром Владимировичем Коноваловым.

В станице Пролетарской, жить и работать Любе не нравилось.
Из газетного сообщения узнала, что в станице Семикаракорской требуется врач педиатр. Она уговорила мужа переехать.

В станице Семикаракорской, дяде Володе предложили работу в лесничестве и дали временное жильё по улице Калинина, район 15 переулка.

Через 2 года они построили кирпичный дом на 12 переулке станицы.
В то время дому был присвоен номер 35.

В апреле месяце 1962 года, построенный дом продали и переехали на Кубань.
Продажу дома в станице Семикаракорской, Люба объясняла с необходимостью учить сына, инвалида по детству, в городе Хадыженске Краснодарского края.

Там спецучилище и, матери хотелось, чтобы сын имел специальность.

После нескольких месяцев обучения, было устроено тестирование и Саша не прошёл тестирование, и в зачисление на обучение ему было отказано.

После такого поворота событий, город Хадыженск тоже разочаровал Любу и она обратилась в отдел здравоохранения. Тогда-то и предложили ей город Славянск-на-Кубани.

Город и работа Любе оказались по душе.

К тому времени, Люба имела три диплома врача:  врач педиатр, гинеколог и кожновенеролог.

В Славянске-на-Кубани работала кожновенерологом.
До 1966 года они снимали частное жильё.

В 1966 году Любовь Степановна получила двухкомнатную квартиру в городе Славянске-на-Кубани Краснодарского края по улице Отдельской.

Здесь их последний причал и здесь их могилы, за которыми мы с женой, с почтением ухаживаем - они заслужили нашего внимания!

За счёт моего дяди – Коновалова Владимира Васильевича семья моих родителей оказалась на Дону, в станице Семикаракорской.
За счёт дяди и я уже со своей семьёй оказался на Кубани в городе Славянске-на-Кубани Краснодарского края.

Мой переезд и в станицу Семикаракорскую и в Славянск-на-Кубани, напрямую связан с дядей Володей, маминым братом.

В январе 1981 года в возрасте 78 лет, мой дядя умер.
В 1982 году в возрасте 70 лет умерла Любовь  Степановна. Александр - сын, обменял Славянскую, родительскую квартиру на квартиру в городе Белозёрское, Донецкой области и покинул пределы Краснодарского края.

По приезду в село Сардык, в 1947 году, Тамара, Лёва, Женя и Люда приняты были дядей Володей тепло и дружелюбно.

Тамару в Сардыке устроил  дядя  Володя на работу к себе, в лесничестве, счетоводом. Остальные дети пошли в общеобразовательную школу учиться.

В лесничестве, вместе с Володей, работал холостой парень Барминов Исай Семёнович в возрасте 28 лет.

Знакомство Тамары с Исаем в 1948 году.
Исай Семёнович работал в должности объездчика и имел от лесничества лошадь - полагается по должности.
Проживал с родителями, в родительском доме, в деревне Ермаки.
Деревня Ермаки в двух верстах от села Сардык, Фалёнского района.

Исай и Тамара встретились и понравились друг другу.
В скором времени, Исай сделал предложение Тамаре, и она перешла жить в дом мужа.

Отцовскую фамилию Голубева, сменила и стала Барминова Тамара Ивановна.

Я в то время, с одиннадцатилетнего возраста, жил у них 2 года с августа 1953 года по август 1955 год и учился в первом и втором классах.

Расскажу, что особо запомнил.
Семья небольшая: отец Барминов Семён Григорьевич, мать Дарья, и брат Поликарп.
Семья крепкая, середняки.

Прекрасно налажен быт.
В 1949 году Дарья, мать Исая, умерла.
Тамара стала полноправной хозяйкой в поместье Исая.
Дарью - мать Исая, я не видал. К моему приезду в Ермаки была уже похоронена. Видал только фотографию в гробу, в день похорон, а других фотографий не видал, не показывали.
Тамара одобрительно и с любовью отзывалась об этой женщине, о свекрови.

Поликарп - брат Исая, в годы моего проживания в Ермаках, служил срочную службу и с ним мы не встречались и не виделись в то время. Но я слышал от людей, что есть в деревне Ермаки девушка Галя – агроном,  и ждёт Поликарпа возвращение из армий.

После моего отъезда из Ермаков, Поликарп, отслужив положенный срок, вернулся домой.

Дом - изба в деревне небольшая, около 40 м2, но большие пристройки: сени, кладовки.

Рядом с домом Барминовых, дом Сани – Александры Вавиловой.
Она, сводная сестра Исая и называл её «приведенница».

Первая жена Барминова Семёна Григорьевича – отца Исая, умерла в 1920 году.
Семён женился вторично и взял в жёны Дарью с ребёнком. Ребёнком тем и была Саня – Александра.

Саня-Александра с 1919 года рождения и жила без мужа, с сыном Николаем и дочерью Галиной.

В 1961 году Саня – Александра оставила колхозу избу в деревне Ермаки и приехала в Семикаракорскую станицу жить и работать и сняла частное жильё для проживания, работать устроилась в третье отделение Донского плодоовощного совхоз - частенько приходила к Барминовым, к Исаю и Тамаре на улицу Октябрьскую 14.

Через два дома от них, в доме  под номером 20, проживал с семьёй брат Исая, Поликарп, тоже общалась.

Семья Поликарпа состояла: жена Галина и сын Николай, а позднее родилась у них дочь Валентина.

Ермаковская малая родина, отпустить Саню – Александру не хотела: затосковала,  и возвратилась в родную деревню Ермаки, на прежнее место.

У Сани – Александры, я уже сказал, двое детей было: старший, Николай с 1940 года рожденья и дочь Галина с 1946 года.
С Николаем я учился в одной школе в селе Сардык с 1953 по 1955 год.
Тогда учился он в 4 и 5 классе, а я в 1 - 2 классах.

Перед армией Николай жил и работал в Семикаракорской станице в Донском плодоовощном совхозе грузчиком. 

Я некоторое время работал с ним в Донском плодоовощном совхозе.

Из станицы Семикаракорской в 1961 году, Николай  ушёл в армию: проводы в армию организовывала Тамара.
Больше в станице Николай не появлялся.
По слухам: обосновался в городе Новосибирске и работал в органах милиций.
О его судьбе мне ничего не известно.

Вторым ребёнком у Сани – Александры была Галина 1946 года рожденья.
Она всю жизнь прожила в деревне Ермаки и работала бригадиром в колхозе. Умерла 2003 году.

Семья у Галины большая: муж, Ашихмин Алексей и 6 детей, навещал в 1970 году в деревне Ермаки, когда был в гостях у тестя и тёщи в деревне Кузёнки.
По слухам: некоторые их дети со своими семьями живут в районном посёлке Уни.

Проживая в деревне Ермаки, Саня – Александра была дружна с Тамарой, но с дедушкой Семёном, не замечал их общения.
Барминов Семён Григорьевич с женой Дарьей, воспитали двух родных сыновей, Исая и Поликарпа.

Я, в своё время, спрашивал Исая: «В кого вы пошли братья - богатыри?» - В мать, - отвечал Исай.

Опишу дом в деревне Ермаки.

Мне никто и никогда не рассказывал про жизнь Семена и Дарьи Барминовых: не любили тему. На мои немногочисленные вопросы, отвечали сухо и дальнейшая беседа прекращалась.

Деревенское поместье Барминовых располагалось в середине заложицы - деревенские улицы, в деревне Ермаки, заложицами называли.

Дом - изба около 40 м2, но много других строений помимо дома: сени, клеть, кладовка, погреб.

Огромного размера не крытая ограда.
По периметру, в ограде, строения.
Левая сторона при входе с улицы в ограду под навесом и оборудована под столярную мастерскую - Исай столярничал и плотничал: делал дуги в конскую упряжь, грабли для сенокоса, вилы для метания сена и ручки-держаки для лопат, топорища.

Мог и делал санки - мастеровой мужик.
Изделия покупал колхоз прямо на месте.

Деревянные изделия, невостребованные колхозом, возил на ярмарку, в посёлок Уни, продавал.

Правая сторона ограды, тоже под навесом. Там  многочисленные стайки-хлевы для животных и птицы и дровеник.

Ограда заканчивалась большой конюшней.
В конюшне мерин-Сокол - полагается объездчику.
Из конюшни отдельные входные двери в хлевы-стайки и там: корова, поросята, овцы.

Для всей живности отдельные стайки-хлевы.

Перед конюшней, в ограде, большой погреб, до 15м2.
Яма в погребе до 4м3 и заполнялась зимой снегом.
Такой погреб, с ледником, я видел один раз в жизни. Снег в яме превращался в лёд и сохранялся в ней всё лето.

На ледник ставили мясо, молоко и другие скоропортящиеся продукты - замена современному холодильнику.
Сруб погреба деревянный и обставлен снаружи жердями костром: летом меньше прогревается.

Входные двери в избу через крыльцо и большие холодные сени.
В сенях стояли две деревянные кровати стариной ручной работы столяра, думаю, что мастера, хозяева дома. 

В момент моего проживания никто на них не спал. Постели на них не было, но по необходимости, в любое время можно застелить и в тёплое время года спать.

Из сеней, вход в дом и в клеть - кладовку так называли.

Везде ухожено и чисто - заслуга хозяйки, моей сестры.

В доме, при входе, над головой, маленькие полати.
Там моя постель для сна и отдыха: моё место, моя лежанка!
Я, конечно же, любил этот уютный «уголок».
Его никто кроме меня не занимал.

Дедушка Семён и его молитвы.
С левой стороны над головой в доме, при заходе на кухню, полатцы, так называли одноместную лежанку.
Она является постелью Семёна Григорьевича Барминова.
Он отец и свёкор молодых хозяев дома, Исая и Тамары.

Дедушка Семён с 1875 года рождения.
На свою лежанку, дедушка ложился, не раздеваясь и не разуваясь зимой и летом.
На его лежанку никто никогда не претендовал.
Не занимали лежанку и тогда, когда была не занятой.

Мне всегда казалось, что лежанка дедушки, исключительно удобная.
В любое время можно лечь, никто не мешает друг другу.
Русская печка отдаёт своё тепло боковой частью – греет старые косточки дедушки.
Нет и яркого света - отдыхай дедушка на здоровье, ты ни кому не мешаешь, и тебе никто не мешает.

Белых простыней на лежанках никогда не было, не принято было в то время в сельских местностях.

На домотканое рядно ложился и таким же рядном укрывался.

В сухую погоду любил носить лапти.

Аккуратный дедушка: чистые онучи и чистые лапти.

Носил особого кроя пальто. В нём ходил постоянно, в нём и на лежанку ложился, в нём чувствовал себя комфортно, снимал редко, а когда снимал, то верхнюю одежду, в доме вешал на крючок в кухне, возле шкафа.

На верёвочке, рядом с пальто, висела алюминиевая расчёска.

Лысины или плешины-проплешины у дедушки не было.

Утром, после умывания, подходил к расчёске и расчёсывал волосы, стриженные  под горшок.

Прямые, «жидкие» волосы песочного цвета, расчёсывал от макушки по всей окружности  головы.

Всегда были чистыми и борода и усы.

Зубы раскрошились, а корни целые, но болью не беспокоили - на зубную боль не жаловался. Суетливостью дедушка не отличался.

Кушал медленно и исключительно  аккуратно.
Если хлебная крошечка отвалится от кусочка хлеба, не замеченной не останется и не упадёт на пол, подберёт и скушает.

Такой бережливости к хлебу и не только, как у дедушки Семёна, за свою жизнь я больше не встречал.

Я на протяжение своей жизни, с любовью несу дедушкину манеру застолья: кушать исключительно аккуратно, тихо и спокойно.

Первое блюдо кушал, осторожно нёс ложку ко рту и всегда подставлял ладошку, чтобы капля не упала.

В ритуале застолья никогда не разговаривал ни с кем, только бога благодарил за хлеб насущный.

Хлебная крошечка никогда не упадёт из его рук.
Он говаривал: «В каждой хлебной крошечке зёрнышко, а его надо вырастить».

Он, конечно же, крестьянин,знал цену выращенному своими руками зерну.

Взяв в руки кусочек хлеба, и держа над ладошкой, сначала его осматривал со всех сторон, и только после осмотра откусывал.

Исключительно аккуратен дедушка и бережлив.

Но мне казалось, что спокойствие дедушки напускное. 

С ним редко кто разговаривал, или просто бы общался разговаривая.

Видя дедушку со стороны, понимаешь - не испытывает в этом потребности.

За 2 года проживания у них, от дедушки не слышал рассказа, или рассказанной им истории, или сказки внуку своему - напускная злобность и молчаливость.

Со своей лежанки, дедушка выходил, когда все разойдутся по своим делам.

Набожен, говорили, богомолен.

Утром  вставал на молитву.

В молельном ритуале множество поклонов с касанием лбом пола.

Утренняя молитва длилась до часу, реже 40 минут.

Я в процессе своей жизни анализировал дедушкин молельный ритуал, который мною воспринимался исключительно положительно.

В семье моих родителей о Боге  вспоминать было не принято.

В детские годы, и не только, я любил слушать слова о Боге и глубине души, мне хотелось поклониться, прикоснуться к божественному ритуалу.

В то время, которое описываю, верующим людям жить в обществе атеистов было не просто,  нормой было следить друг за другом и докладывать «куда надо».

За одинокими старушками и старичками, конечно же, никто не следил и не осуждал их за молитвы, но общество с ними было настороженно и  старались обойти, чтобы себя «не запятнать».

Относились к ним как к блаженным или людям второго сорта, а порою открыто подсмеяться, осудить.
Партия-то, коммунистическая, на весь мир объявила: «Живём без бога». 
И не надо умничать и дразнить «бодливого барана». 
Старушки и старички, которые имели, или могли иметь иконы, молились тайно.

Верующих людей было мало: уничтожены в своё время иконы, а церкви разрушены, или освоены под склады – хранилища разного товара.

Попов нет, нет и службы божественной. 

Мне приходилось слышать от людей пожилого возраста: «Хочется сходить в церковь и помолиться, но…!
Всё поругано и разрушено коммунистами и комсомольцами».

Конечно же, такие слова произносились шёпотом – боялись доноса и лагерей. 
Поэтому, иконы – образа явления редкие в домах.

Уцелевшие храмы – церкви, заброшены, и стояли как напоминание о какой - то другой жизни, не нашей и ни какой службы в них не ведётся.

На крышах, мох поселился, местами и одиночные хилые деревца прицепились и приросли от занесённых ветром семян, стараясь уцепиться слабыми корешками за наметённую с дороги пыль. 
Окна выбиты, и как попало крест-накрест приколочены старые доски.

Проезжая мимо сёл, в которых были церкви, я испытывал жуть, безвыходность и нищету бытия.
Видя кресты на заброшенных и поруганных церквах и храмах, приходили на память слова: «Они как будто мертвецы застыли с распростёртыми руками».

Они, старея и разрушаясь, одиноко стояли:они ожидали прихода хозяина, и они дождались!

Позднее, я пришёл к убеждению: «Молельный ритуал дедушки, являлся и утренней зарядкой, плюс ко всему ещё, и разговор с Богом перед образами и лампадой.
Главное то, что никто не заставляет этим заниматься - душа требует.
Многого это стоит, если вера идёт из глубины души!

В молитвах, каждое утро, перечислял, упоминал всех живых и усопших родных и родственников.

Молитвы читал и за здравие и за упокой.
А основными молитвами были: «Молитвы Пресвятой Богородице» и «Песнь Пресвятой Богородице».

Однажды зимой я заболел, в школу не пошёл, остался лежать на своей лежанке под потолком.
Дедушка не заметил меня лежащего на лежанке,  когда спускался мимо со своей лежанки и не знал, что я в доме и могу наблюдать за ним, этого он не любил!

Лежу тихо, стараюсь ни чем не выдать своё присутствие в доме.
Моё желание - впервые увидеть молящегося старичка.

То утро, с дедушкиной молитвой, вспоминаю всю жизнь.

В сильные морозы, Исай, иногда оставлял собаку в доме на ночь.
Собака охотничья, лайка.

Дедушке исключительно не нравилось присутствие собаки в доме. «Собака в доме, безбожество», - считал дедушка.

Напрямую не высказывал свою претензию молодым хозяевам дома, но в отсутствии их, собаку выгонял на улицу.

Зимнее морозное утро.
Тихо лежу на своей лежанке под потолком.

Взрослые члены семьи ушли из дому по своим делам.

Юра, четырёхлетний внучек дедушки, спит в родительской постели.

Дедушке пора вставать на молитву.
Молельный ритуал перед завтраком, натощак.

Открывает входные двери избы и своей клюшкой, легонько тычет собаку в бок, выгоняет из дому.

Встаёт посередине комнаты, перед зажженной лампадой–образами, и начинается разговор с богом.

Перед молитвой несколько минут стоит с закрытыми глазами, шепчет молитву, чуть шевеля губами, не разобрать.

Звучит молитва за здравие.

Текст молитвы произносит быстро, но разобрать кое - что возможно. 

Среди перечисляемых имён родных: им дедушка здравия желает, прозвучало и моё имя.
Только назвал меня дедушка, Герка, от моего детского имени Лера.
И тогда я уверовал в искренность его общения с Богом.

Дедушка, за два года проживания у них, в их доме, возненавидел меня, но в молитве пожелал здравствовать.

Ненавидеть меня, у дедушки повод был: я был  лишний едок в их семье, лишний рот называли и совершенно для дедушки чужой.
Плюс ко всему и мой возраст 12 лет.
Люди старые, с таким возрастом ребят, ладят не всегда.

Думаю, что во взаимоотношениях с дедушкой и моя вина.

По ночам дедушка спал плохо, стонал.
Иногда осторожно ступая, ходил в доме, когда все спали.
Говорили, что его беспокоят болячки.
Посещать больницу не спешил.
Со слов взрослых членов семьи: религия не позволяла.

В тёплые дни сидел в ограде: на лавке, под окном, на солнечной стороне дома, опираясь на клюшку, засыпал.

Клюшки делал сам.

На поиски подходящей заготовки, уходил в лесок.
Найдя  подходящую ветку, обрабатывал. Завершая отделку, шлифовал кусочком стекла.

Клюшек по ограде было несколько и в разных местах.
Если побьёт меня дедушка, я в отместку ему, закидывал клюшку в соседний огород, через стену ограды, в картофельное поле.
Ботва на картошке высокая, находили по осени, при копке.

За проделки, стегал клюшкой, куда попало и ругался, называя меня дикошарым и дикотворным, иногда лесным зверьком.
Эти  слова его, часто произносимые, кроме набора слов «лесной зверёк», адресовались не только мне.

Сердился ли я на дедушку?
Наверное, сердился, но обиду забывал, как и все дети, и во все времена.

Умер дедушка, в возрасте 80 лет.
Об усопших, полагается говорить и вспоминать добрым словом.
Я тоже постарался не нарушить старую, как планета Земля, истину.

Царство небесное, скажу сегодня дедушке Семёну.

Дедушка Семён и белая скатерть с красными розами.
Тамара - сестра моя, рукодельница.
Делала любую работу продуманно и с любовью.
В свободное время вышивать любила.

Она в тот период работала библиотекарем в средней общеобразовательной школе села Сардык и в сумочке носила пяльцы, канву, нитки вышивальные.

Вышила скатерть для стола в переднюю комнату.
Скатерть получилась исключительно красивой.

На скатерти из белого льна,  вышила красные розы, с двумя зелёными листочками.
В субботний день сделала уборку.
На стол вышитую скатерть застелила.
На скатерть, новую клеёнку положила.
Стол получился красивым, и даже нарядным.

Подозвала меня и предупредила: «За красиво убранный стол в передней комнате, не садится, уроки делай на кухне, за кухонным столом». 

Я выслушал и кивнул головой: «Понял!»

В понедельник, пришёл из школы и сел за стол, за который обещал не садиться.
На клеёнку поставил чернильницу, непроливайкой её называли, в неё наливали химические чернила.

Писали перьевой ручкой, часто макая перо в чернильницу - непроливайку.

Юре 4 года и он бегал по угловой лавке вдоль стен и толкнул мой локоть.
На листе тетради получилась клякса.

Не помню, что я сделал ему, но он заревел.

Дедушка был рядом, подскочил до стола и наотмашь залепил мне по «дикошарой башке» - ыражался так в момент сильного гнева.

Я носом пропахал по столу и чернильница – непроливайка перевернулась, выплеснулась на стол часть содержимого.

Чернильная дорожка, оставляя след по клеёнке, устремилась к краю стола.

Я поднял голову и сказал: «Что ты наделал?»

Дедушка засуетился и стал искать тряпку.

Химические чернила мигом пропитали клеёнку и оставили тоненький след по белой скатерти с розами и двумя зелёными листочками.

Он взял у меня ученическую резинку и начал тереть, стараясь избавиться от потёков, не удалось.

Мы с Юрой убежали в огород.
С игрой устроились в огороде, у прудка.

Тот прудок, иногда называли скидок.

Вечереет.

Смотрю, идёт по центральной  дорожке огорода сестра - пришла с работы.

Увидала меня, подозвала и начала ругать.

Я объясняю суть дела.

Сестра отправилась разбираться с дедушкой, со свёкром.

Дедушка сказал своей невестке: «Стукнул дикошарого зверька, чтобы не показывал мне... «одно место».
Я пояснил сестре: «Не делал ничего подобного».
Не знаю, кому поверила сестра, забылось, но наказание понёс и не малое. 

Мне сегодня восьмой десяток лет, и признаюсь, скажу правду, как и тогда: «Действа такого по отношению к дедушке, не совершал никогда, воспитание не позволяло.

А детские проделки и шалости? А кто же из детворы их не совершал – на то и детство, чтоб на ошибках учиться!

Не нужные деньги.

Русская изба Исая, в Ермаках, построена парадными окнами не на дорогу, как это было принято по деревням, а в соседний огород:  вдоль дороги дом стоял.

На центральную, проезжую дорогу выходила изба боковой стороной с кухонным окном.

Посередине избы, как и по всем деревням России, русская печка.
Деревянные перегородки делили избу на две комнаты, их называли переборки, иногда заборки.

Передняя, так называли основную комнату и небольшая кухня.
Площадь главной комнаты примерно 30м2, кухня, на порядок меньше.

При входе справа, кровать - место сна и отдыха для молодых хозяев дома.

Отдельной спальни для молодых нет.

Впереди 3 окна.

В правом, переднем углу возле окон стол под образами  с постоянным  огоньком лампады, левый, передний угол, занят - горшки с цветами.

В большом горшке, его корчагой называли, рос цветок монстера.
Цветов на нём не запомнил, а форму рваного листа запомнил - особенность монстеры.

Эту корчагу с цветком, хозяин дома у всех на глазах схватил, поднял и с силой бросил на пол.

По всей комнате дома и земля и черепки.

Причина?
Создалась конфликтная ситуация между молодыми хозяевами дома, горшок с цветком попался под руку.

Вот поэтому и запомнил я монстеру.

Угол от горшков с цветами освободили и поставили самодельную тумбу, её сам хозяин дома смастерил.

На тумбу поставили радиоприёмник, его название «Родина». Радиоприёмник работал на батареях питания, а в 1954 году провели в деревню электрический свет и батареи питания вынесли в кладовку, за ненадобностью.

По вечерам хозяин дома включал радиоприёмник: слушали и удивлялись голосу из Москвы.
Близко до приёмника подходить нельзя, а тем более,  не осторожно кашлянуть остерегались, боялись, поломается!

Уходя, хозяин дома делал пометку на волнах диапазона и по возвращению домой проверял. Если диапазон был не на том месте, делал замечание.

Но мы с Юрой и там нашли выход и в отсутствии хозяина крутили «крутилку», а
потом на место ставили передвигающийся бегунок.

Рядом с русской печкой, близко от входных дверей, печка, подтопок называли и  протапливая её готовили  ужин или обед.

В морозные дни топили печку и днём.

Несколько стульев.
Вот и всё убранство передней комнаты.

На кухне, стол для обедов и не громоздкий, чёрного цвета шкаф для посуды и мелочей.

Один выдвижной ящик шкафа, столешницу, занимал дедушка.
Чтобы не интересовались содержимым столешницы, приделал 2 кольца и закрывал на висячий замок.

Ключ, прятал в карман штанов, в которых постоянно ходил, в них и ложился спать.

Мы, с Юрой, заинтересовались содержимым в столешнице, решили проверить.
Выбрали момент, когда дедушка ушёл в лес, в поскотину пошёл (это туда, где скот пасётся в небольшом лесу) говорили, и началось наше «преступление». 

Через нижнее отделение в шкафу, с боковой стороны, просунули руку в столешницу и нащупали фарфоровый чайник.
Запустив палец в чайник, поняли, в нём мёд.
Запускали палец в чайник и облизывали его.

Мне не понятно было: «Зачем дедушка прячет под замок мёд?»
В кладовке, с десяток долблёных бочоночков с мёдом – пасека-то своя. Клеть, так называли кладовку, не запиралась.
В неё войти в любое время можно.

В клети добра было немало.
До десятка мешков с мукой и не молотым зерном, рожь, ячмень и овёс, сеяли и выращивали на своём огороде.
В плетёные корзины из лозы, круглой формы, складывали куриные  яйца.

Кур в хозяйстве много, они на свободном выгуле огромной ограды.

В стеклянном, десятилитровом баллоне, свиное, солёное сало.
Там же вешалки  с зимней одеждой. Висели полушубки и тулупы, фуфайки и пальто.

При входе, в сени, с боковой стороны, на вешалке, висели ружья 16 и 12 калибра. Рядом висела мелкокалиберная винтовка.

В те времена не требовалось никаких металлических сейфов для хранения огнестрельного оружия и боеприпасов.
Боеприпасы могли лежать где угодно, в любом месте.

Хозяина столешницы в доме нет.

В скорости стали шарить рукой по всей столешнице и вытащили деньги.
Деньги скручены в рулончики и перетянуты резинками.

Мы с Юрой из кухни перешли в переднюю комнату и принялись раскладывать их на половиках по полу.

Ни от кого не прятались, вроде ничего не совершаем.

Купюры больших размеров и слежались, скручивались, не хотели нормально раскладываться. Пришлось применять смекалку, придавливали попавшим под руку предметом.

Интереса деньги, как платёжное средство, не вызывали, не понимал их и тем более в обиходе таких денег не видел.

Когда на полу места для денег не хватило, раскладывали по кровати и по лавкам.

Возились на полу и не заметили, как появился дедушка.
Он стоял и соображал, что же тут такое происходит!?
А когда понял, стал размахивать клюшкой и ругаться.

Проскальзывая мимо дедушки из комнаты на улицу, я заслужено получил клюшкой по спине и убежал в огород.

Для меня  неясной была его агрессия.

Юра остался с дедушкой в избе. Детского крика и плача не слышно, значит всё нормально.

Через некоторое время интерес победил, решаюсь заглянуть  в комнату.

Тихо пробираюсь в сени.
Двери в избу открыты.

Через открытую дверь из сеней, прячась за косяк дверного проёма, наблюдаю.
Дедушка сидит в переднем углу на лавке под образами и скручивает купюры в рулончики и стягивает резинками.

Юру не слышу и не вижу.
Я подумал, что он на кухне и пытаюсь не заметно, не выдавая себя, тихо, прижавшись к стенке, прошмыгнуть на кухню.

Проход в комнату - кухню между русской печкой и стеной дома узкий.
Дедушка заметил меня, вскочил и отрезал путь к выходу.

Мне ничего не оставалось  делать, как заскочить на печку, потом по дедушкиной лежанке на мою лежанку.

Дедушка бегал за мной с ухватом и ширял им меня снизу вверх и старался сильнее ширнуть. Я, по печке и полатям, дедушка бегал по полу, и перекрывал мне путь к выходу.

Я всё же изловчился и прошмыгнул в сени, получив очередной тумак по горбу. Из сеней, убежал в огород.

В огороде, личный прудок – ставок, в хозяйстве Барминовых и зарыблен белью.
Бель - рыбка съедобная, но очень маленькая, до 10 сантиметров в длину, похожа на тюльку.

Юра сидит на бережку прудка и кидает кусочки хлеба рыбкам и на меня не обращает внимания.

Вечер приближается.
«Одно место» начинает зудеть, порку ждёт, а может быть, отделаюсь подзатыльниками.
Конечно же, рассказываю чуть – чуть с юмором, так как подзатыльников не помню – они не приняты были в нашем роду, в нашем воспитании.

Осознавая, понял: «Надо отвечать за шкодничество».

Увлёкся на пруду и не заметил, как на тропинке огорода появилась сестра, меня не видит.
Слышу её голос: «Лерик, ты где?»

Я выхожу, как ни в чём не бывало. «Пойдём, поможешь овец во двор загнать», - сказала сестра.

Я подумал: «Дедушка не успел рассказать невестке о наших проделках – проказах, на завтра оставил».

Но дедушка не рассказал и завтра, и послезавтра, а для меня оставил загадку.
Потом всё же информация  о нашей шалости просочилась.

Оказалось, деньги остались не обмененными от реформы 1947 года и с ними дедушка не спешил расставаться.

По какой - то неизвестной мне причине деньги не успел дедушка обменять и
сожалел, в негодность превратились.
Не рассказал о наших проделках, побоялся насмешек.

Сеновал.
За оградой,  территория огорода, там овощи растут.
В конце огорода за прудком, поле для картошки и зерновых культур.

Между полем и оградой, зарыбленный мелкой рыбёшкой прудок, скидок личного пользования семьи Барминовых.

Сделан прудок не сложно.
Через все огороды жителей улицы, балка, а по дну её протекает ручей.
Ручей в балке пересыпают дамбой, прудок готов. Не поленись, и будешь иметь прудок – скидок в своём хозяйстве.

Каждый строитель прудка предусматривает перелив воды. Желающие иметь в хозяйстве прудок по этой балке, имеют.

По правой стороне владения землёй огромное строение хозяйственного двора и
за ним овощные грядки. Прямо по грядкам расставлено 25 пчелиных ульев. Вход в хозяйственный двор из ограды и въезд на сеновал из огорода, со стороны прудка, говорили, из поскотины.

Огромного размера конюшня, до 150м2. Из конюшни, двери в хлевы, к коровам и овцам. В конюшне живёт мерин по кличке Сокол - полагается объездчику. Грива коня ниже колен, мощный круп и мощный ноги – копыта.

Сегодня у коня выходной день, стоит в конюшне возле яслей и жуёт сено. Ясли сделаны добротно. Я в таких случаях говорю, мужскими руками.

Наверху конюшни, под огромной крышей, сеновал. Заезжать на сеновал можно и на санях и на телеге. Сделано добротно, на века. Пол, который из конюшни является потолком, из толстых брёвен, из кругляка. Со двора можно заезжать на сеновал на лошади с возом сена по взвозу.

Взвоз - широкий настил брёвен для заезда с возом сена прямо на сеновал. Заехав на сеновал, переворачиваешь воз, разворачиваешься и выезжаешь назад, и не надо вручную закидывать сено на сеновал.

На сеновале помещалось всё сено для скотины на зиму, возов 15. Вот какой чудо сеновал был в хозяйстве Барминовых! Такого добротного строения, как  у Исая в Ермаках, больше нигде не видал.

В очередной раз, мы с Юрой, играя, нашкодничали, а что именно натворили, забылось с годами. Но явно, дедушке проделки наши не понравились!
Дедушку заметили поздно, когда он стал кричать на нас и махать клюшкой. Мне бежать было некуда, только наверх по взвозу (взвозом называли подъём - заезд на сеновал).

Двери, полотнами их называли, на сеновал открыты и я заскочил туда и спрятался в конце сеновала в сено.

Дедушка поспешил за мной и закрыл двери снаружи на замок.
Я оказался пойманным, в западне.

Хожу по сеновалу и думаю, как выбраться? И придумал! По яслям, для спуска сена в кормушку коню, спустился, с надеждой выскочить через входные ворота в ограду.

Спустился, подбежал до ворот, а они закрыты снаружи из ограды - дедушка позаботился. Хожу, ищу выхода из западни. Окон нет. Вместо окон, маленькие проёмы на одно бревно, не пролезть.

Волнуюсь, переживаю - задание сестры не выполню. Около двух часов просидел в конюшне.

Слышу, открываются  ворота в конюшню, и заходит сестра с подойником в руке – корову пришла доить. Я как чёрт из табакерки перед  ней.
На вопрос сестры: «Как ты сюда попал?» - промолчал.
В дальнейшем сестре сказал, что упал в ясли во время  кормёжки мерина.

Дедушка не распространялся на эту тему, и я молчал. Конфликта таким путём избежали.
Сестра пожурила: «Осторожней надо быть при кормёжке животных, - сказала сестра, - так и расшибиться  можно!»

В семейном поместье Исая, держали пасеку - в 25 ульев, 2 коровы, овцы, свиньи, куры, выращивали телят на мясо.

Огород имелся больших площадей и сажали много картошки и разных  овощей. 

Конь в хозяйстве – помощь без комментариев - и вспахать огород, и сено – дрова привезти, и поехать в любое время и в любое место.

Без хозяйства трудно жить.
Зарплата маленькая, а многие её в то время, вообще не имели, а были колхозные трудодни. На трудодни колхозникам давали зерно, иногда сено – солому для кормления животных в личном хозяйстве колхозников.

Исай, работая в лесничестве объездчиком, получал оклад 300 рублей.
Оклад Тамары - школьного библиотекаря, составлял 200 рублей, сумма не большая. На 200 рублей можно было купить немного.

Килограмм белой муки, крупчаткой её называли, стоил через заготконтору 5 рублей, а обычная мука для хлебовыпечки,  стоила 2 рубля 60 копеек за килограмм.
Картошки по осени накапывали до 2 тонн.
Сеяли зерно на огороде: рожь, овёс, просо.

Как я попал в деревню Ермаки.

В августе месяце 1953 года, в родительскую семью:  на участок «Слободского Пивзавода», приехала  погостить моя старшая сестра Тамара с семьёй.

Она уехала в августе месяце 1947 года и приехала первый раз, уже с мужем и сыном.
Мужу Исаю 32, Тамаре 25 лет, сыну Юре 4 года.
Юра рождён 15 октября 1949 года.

Во время отпуска решили забрать  меня в Ермаки, учиться и помогать сестре по хозяйству.
К тому времени я считался хорошим помощником в семье, так говорила мама.
Решающее слово о моём отъезде принимал отец.

Он пояснял возражающей маме: «Лерку надо учить, ему через месяц 11 лет, а в школе ещё не был - далеко школа и на маршруте в 10 вёрст 2 реки, Федоровка и Мытец.

Мама протестовала: «Как я буду без него, он мой помощник».

Но, тем не менее, я в Ермаках!
Поначалу подпрыгнул от радости, но скоро затосковал по родным.

В 1953 году пошёл в первый класс в селе Сардык, Фалёнского района, Кировской области.
Накануне, мама прислала посылочку для меня к школе: серенький костюмчик, ботиночки и фуражку к школе.

Обновками мы балованы не были - семья велика и недостатки.
Радовались любой вещичке – обновке.
В этой маминой обновке  я ходил в первом и втором классах.

В этом костюмчике я сфотографирован в Ермаках у ворот ограды дома, в фуражке, сдвинутой на затылок.
В этом костюмчике и вернулся в родительский дом после 2 лет проживания вне дома, в Ермаках у сестры и в этом костюмчике ходил и в 3 класс, будучи уже дома у родителей - аккуратностью отличался.

Очень хорошо запомнил школу в селе Сардык и первый класс.

Начальная школа деревянная, одноэтажная и состояла из 4 комнат, по виду напоминала барак и, построена вдоль главной дороги села.
Коридор школы по боку на всю длину школы.
Из коридора, по длине здания, отдельные двери в четыре отдельные комнаты: 1,2,3 классы и четвёртая комната, спортзал.
Мой первый класс в конце коридора.

В каждой комнате – классе, сложена кирпичная печка для обогрева.
Вход в первый класс через раздевалку.
Раздевалка разделена пополам.

В другой половинке раздевалки жила служащая с сыном. 
Она и убирала все классы начальной школы и топила печки.
Площадь её жилья не более 8кв.м.
Её десятилетний сын спал на полке под потолком.
Помню, как я лазил на полку и испытал тесноту и неудобства.

Первый класс и моё имя.
Первого сентября 1953 года, пришел в школу в 1 класс. Сел за парту в конце первого ряда, возле входных дверей.

Первая учительница, Базанова Алевтина Николаевна - старушка добрая, спокойная, исключительно тактичная, всю жизнь сравниваю с мамой моей и казалось - у неё был в любимчиках.
Но должен признаться, что где учился, учителя всегда меня любили,  и я любил учителей и никогда с ними не конфликтовал.

Алевтина Николаевна осыпала меня сплошными пятёрками.
А может быть и от моего желания учиться, сейчас остаётся вспоминать и анализировать.

Окончил 1 и 2 классы отличником, с похвальной грамотой и коробкой цветных карандашей.

По фамилии, меня, Алевтина Николаевна, никогда не называла, а называла, как и все остальные, Лера.
Я же считал, что это моё основное имя и не придавал никакого значения.
Первый класс, проучились месяц.

Дежурная девочка разложила новые тетрадки подписанные учительницей.

До этого времени тетрадки не сдавали на проверку, носили из дому тетрадку с собой в школу, подписанную одним именем.

На моей тетрадке было написано рукой учительницы, Лера. В классе с таким именем я был один, не спутать.

В тетрадке и писали палочки карандашом, на проверку учительнице не сдавали. 

Дежурная девочка положила на мою парту новую, подписанную учительницей тетрадку с моей фамилией и имя Валерий.
Именем Валерий, меня не называли.

Я взял тетрадку, имени моего нет, а имя написано длинное, тетрадь не моя! Пошёл и положил её на учительский стол.

Прозвенел звонок.
Алевтина Николаевна зашла в класс, взяла тетрадку, прочитала, и попросила меня забрать её.
Я говорю: «Тетрадка не моя».

Вот тут - то и открылось для меня, что я Валерий по документу.

На протяжении всей моей жизни вспоминаю этот случай, заостряя внимание на имени.

Потом узнал, имя Лера сказала сестра моя Тамаре при передаче документов учительнице.
Тамара работала в то время в школьной библиотеке.
В хороших отношениях была со всеми, в том числе и с Базановой Алевтиной Николаевной - моей первой школьной учительницей в селе Сардык, Фалёнского района Кировской области.

1955 год.
Май месяц.
Закончил 2 класса Сардыкской сельской школы.

Продолжаю жить в деревне Ермаки в семье сестры Тамары.

Летние каникулы продолжаются, готовлюсь в третий класс, перспективы возвратиться в родительский дом не предвидится.
Скучаю.

Приезд в Ермаки брата Володи в августе месяце 1955года.

В начале августа 1955 года в Ермаки, в семью Барминовой Тамары, моей сестры, приезжает старший брат наш, Володя, ему 25 лет, моей радости не было предела:
встреча с родным братом мною запомнилась на всю жизнь.
Наконец - то появилась надежда возвратиться домой, возвратиться к родным!
Я не хотел отходить от брата никуда, боялся, наверное, чтобы без меня не уехал.

В семье Тамары, я спал на маленьких полатях, лежанкой одноместной её порой называли. Она построенная в доме над входными дверями, под потолком говорили.
Подняться на неё можно по общей лесенке на русскую печку.

Лежанка дедушки Семёна Григорьевича, слева от лестницы на печку, а моя лежанка справа.

Дом невелик, для второй  кровати места нет.
Конечно, сестра могла предложить ему кровать в амбаре, или уложить в сенях, там тоже 2 кровати, но …! 

Мы с Володей, после встречи – застолья взрослых, уже поздним вечером, к ночи, залезли на мою лежанку, под потолком.
Я, радуясь встрече, стал просить брата: «Увези меня к родителям, скучаю, два года живу здесь, со всеми соскучился!»

Брат пояснял мне, что домой не может поехать.

Аргумента его, моя память с годами не сохранила, но запомнил, что брат говорил о сложных взаимоотношениях с отцом.

Доводы брата показались мне не убедительными, и я продолжал настаивать на своём.

Чтобы успокоить меня, брат предложил поехать и жить на мамину родину к тёте Наде, в город Ветлугу, к маминой сестре, тёте Наде.

В городе Ветлуге Володя бывал, и даже жил какое -  то время.
Потом отменил своё предложение и сказал: «Уедем в город Воркуту».

В Воркуте, Володя работал сразу после армий.
Я не соглашался и настоятельно просил отвезти домой.

Тогда брат словесно начал одаривать меня подарками, конечно, если поеду с ним, куда он предложит.

Началось с портфеля.
Он сказал: «Куплю тебе портфель настоящий, будешь в школу ходить с красивым портфелем, а не с дырявой полевой сумкой».

На первых порах я сдался - хотелось портфель.
Мало школьников имели портфели.
Большинство учеников, книги носили в сумках из холста, наперевес, через плечо.

Эти сумки у школьников пропитывались химическими чернилами, так как носили с собой чернильницу - непроливайкой её называли.

Я и это предложение брата, отверг.
Стал просить брата: «Меня доведёшь к дому, а в дом можешь не заходить, иди в соседний посёлок лесорубов «Лесоартель».

Володя работал до армий там, на лесоповале,  и я знал об этом.

Жители посёлка "Лесоартель" дружны между собой, и жить есть где, но брат ничего не пообещал.

Разговор остался не законченным, по крайней мере, так считал я.

На второй день снова было застолье с водкой.
Так продолжалось несколько дней.

Этим делом увлеклись оба, и хозяин и гость.

Через несколько дней, Тамара устроила брата на работу в селе Сардык.

Туда завезли разобранную деревянную школу из «умирающей», не перспективной  деревни.
Теперь её начали собирать в здание и требовались плотники.

Всё шло хорошо с неделю, пока не выдали первый аванс.

Как всегда водилось, наверное, и не только на Руси – матушке, после работы сели обмывать аванс и новичка в бригаде плотников.

Когда водка закончилась, брата, как новичка, откомандировали за очередной порцией, а водочку брат любил!

Водки, в магазине села Сардык не оказалось.
Посоветовали сходить в соседнюю деревню, Антоновцы её название, или "Новая деревня". Пешком идти далековато, а хмель уже забродил в голове!

Проходя по селу мило сельской столовой, брат увидал велосипед у забора, сел и поехал, а ехать по высокой насыпи вдоль пруда.

Брат вместе с велосипедом свалился под кручу насыпи, и заснул.

Очевидец сообщил участковому милиционеру и Володю забрали.

Тамара в то время была в декретном отпуске, под сердцем носила сына: Виктором нарекли при рождение. Он, Барминов Виктор Исаевич, фигура в городе Семикаракорске значимая, известная. 

Тамара работала в школьной библиотеке и многих жителей села знала, в том числе и участкового инспектора.

Сестре надоела выпивка мужчин, и она решила постращать брата.
Передала ему разговор с участковым инспектором, акцент с пристрастием, делала на угоне велосипеда.

По совету сестры, Володя заспешил и принял решение уехать из Ермаков.

Вечером, спешно, стали собираться в дорогу.

Дорога к родному дому.
Я, конечно же, радовался этому обстоятельству!

Тамара сходила к председателю деревенского колхоза «Победа» и договорилась с транспортом.

Доехать требовалось до районного центра Фалёнки.
От деревни Ермаки до райцентра Фалёнки расстояние 90 вёрст.
Там железнодорожная станция и поездом можно доехать до города Слободского, а дальше, в нашем направление к дому, железной дороги нет: ехать и идти по просёлочным дорогам до посёлка Нагорское.

Машина из деревни Ермаки была направлена в райцентр Фаленки за соляркой.
Подошли в назначенное место выезда - к конторе колхоза.
Володя сел в кабину, я забрался в кузов.

В кузове пустые бочки под солярку не закреплены и катаются по кузову.
Дорога в ухабах, спуск, подъём.
Я всю дорогу уворачивался от катающихся по кузову  бочек.

За три часа доехали  до райцентра Фалёнки.
Прибыв на железнодорожную станцию, стали ожидать прибытие поезда, а может быть электрички до города Слободского.

Расстояние от города Кирова до города Слободского в пределах 80 км.
От города Слободского, до посёлка Нагорское 88 километров и дальше железной дороги нет, поехали на попутных машинах с пересадками, по пыльным просёлочным дорогам.

Посёлок Нагорское, последний населённый пункт на нашем пути к дому.
В селе Нагорском зашли в столовую, поужинали.
После ужина вышли на улицу и брат сказал: «Ожидай меня в тамбуре столовой, никуда не уходи, скоро вернусь», - брат удалился.

Я прилепился на деревянную урну, стоявшую в углу маленького тамбура.

Посетители столовой снуют туда – сюда:  наблюдаю за посетителями, слежу за вещами, ожидаю возвращение брата.

Стало темно.

Посетителей столовой не стало.

Начинаю волноваться!

Открывается дверь тамбура и заходит уборщица столовой.

Прошла в обеденный зал, осмотрелась, ко мне подходит и спрашивает: «Чего тут сидишь?»  Я невнятно пояснил, что брата ожидаю. "Я буду убирать в помещение столовой, выходи, не мешай мне", - сказала женщина.

В разговор с ней не вступал и из тамбура не вышел.

Женщина убрала в столовой часа за два. Затем снова подошла ко мне и сказала: 
«Выходи отсюда и брата ожидай на улице, мне надо на ночь закрывать столовую на замок».

Она взялась за мои пожитки и хотела выставить на улицу.
Я попросил не гнать меня из тамбура, – боюсь,  на улице темно.
Тогда она сказала, что столовую закроет на замок, а тамбур запирать на замок придёт позднее.

Я успокоился.

Сколько времени длилось моё ожидание брата, не запомнил - задремал.

Запомнил другое...
Брат прикоснулся ко мне и разбудил.
Мы вышли на улицу,  и пошли в направление дома родителей просёлочными дорогами длиною в 40 вёрст.

Нам повезло: погода сухая установилась.
Дороги не знал и боялся отстать от брата.
Спали ночью в кустах, вблизи полевой дороги и было прохладно и много мошки, хотелось есть.

С рассветом продолжили путь.

Брат захватил с собой вина и дорогой подкреплял свои силы.

Думаю и то, что отец относился к таким действиям сына не одобрительно и вина в этом не отца.

Путь к дому продолжается.
Криушинская таёжная дорога, выводит нас на  открытую территорию лугов реки Федоровки.

Видна родная для меня панорама местности.

Вижу дом!

Я, теряя контроль над собой: убегаю, оставляя брата.

Яркое, красоты необыкновенной солнце, на закате.

Такого красивого заката солнца я больше никогда не видел, хотя всегда любовался яркими закатами. 

Радость переполняла меня. Снова вижу родные места! Забегаю на крылечко дома, открываю входную дверь в дом.

Впереди, в доме у окна, большой обеденный стол, конторка его называли.
Вся семья за столом. 

Появлением родные удивлены – о возвращении домой разговоров не было.

Ужин - застолье на время прервано.

Все вышли на крутой берег реки Федоровки.

Панорама реки и заливных лугов необыкновенной красоты.

На этом высоком месте крутояра вечерами отдыхали все вместе.

За два года разлуки соскучился с родными, был на грани эмоционального взрыва.

Я, подпрыгнув, сказал брату: «Пашли, паудим рыбу в реке!»

Хотелось порисоваться и изменить свой окающий говорок.

Брат Володя, с ухмылкой глянул в мою сторону и сказал: «Какой городской приехал, паудим»!

Мне стало стыдно за себя и за предательство родного для меня окающего говорка. 

Я засмущался, но всё – таки предложил брату Саше бежать под гору, к воде, к Федоровке - реке. 

Забрались на любимую нами кочку реки - наше детское место для рыбалки и принялись, как и в раннем детстве, ловить рыбку.

Мой душевный багаж, любовь  к родному краю, любовь ко всем родным, бережно несу с собою всю жизнь. Я сохраняю память, согреваю теплом души дорогое внутреннее богатство родословной Голубева и родных мест из детства!

Через 10 дней после приезда из деревни Ермаки я снова вне дома.

До начальной школы 10 вёрст и уходить на неделю.

Тоскующая душа по родному и дорогому протестовала, не хотелось снова расставаться с родными и домом, но учёбу продолжать надо!
Оглядываясь, бежал и плакал до тех пор, пока дом не скрывался из виду.

За спиной котомка с едой на неделю. В той котомке два подовых каравая хлеба и бидончик с молоком в руке: бегу в деревню Буровы из дому в 3 класс за знаниями.

С первого же дня вне дома, шли отсчёты времени, приближающие к субботе, к дому. 

Дом любил всегда и вне дома испытывал дискомфорт и не только в детские годы.

Наш быт.
Всю жизнь вспоминаю детство, полати и русскую печку, наше обитание.
Эта теплота до сих пор находится внутри меня, не выветрилась и в 70 лет греет мою душу.
Всегда был уверен: «Никогда, и никому её не отдам, не продам, не потеряю и не сменяю. . .  она моя и не выветрится из души никогда.
Тепло в избе всегда  в  верху,  а пол холодный или прохладно - босые ноги и 
простывает и ребёнок  и взрослый с ног.
Вот и жили мы, ребятишки, на печи, да на полатях в холодное время года.

С любовью вспоминаю полати и русскую печку.

Зимой ветер воет в трубе, порою трещит мороз за стеной, а нам тепло и уютно под потолком.

Деревянные стены из брёвен, сами по себе тепло дают и сохраняют его.

Это сейчас стены из бетона, они и зимой и летом холодом дышат, не прикоснуться, не прижаться.

Русская печка, из глины битая, со всех сторон теплоту разносит по избе. А мы на печке и полатях играем  самодельными игрушками, сами мастерили.

Игрушек из магазина не было, я не запомнил ни одной. Основными игрушками были: поделки детскими руками из спичечных коробков.

Пустые спичечные коробочки не выбрасывали, собирали для игры.
Они в то время делались из очень тонкой осиновой щепы.
Из них, сами делали игрушки и изображали стада животных. Располагались играть на полатях и русской печке, имитировали действия людей и животных.

В своём стихотворение «Семья Голубей» я говорю: –

Нам полати пристанищем были, и тепло, с высоты всех видать.
Мать боялась, чтоб с ног не простыли, пол холодный, а там, благодать!

По субботам топили баню.
В 1947 году приехали в посёлок, и там баня была общая.

Но её в 1950 году унесло паводковой водой - близко к  реке построена была. Я ребёнок пяти лет и мытьё в той бане запомнил.
Надышался угарным газом в бане и папа на руках тащил меня орущего домой, а я орал: «Спасите, спасите!» Было это в 1947 году в апреле месяце, сразу по приезду на участок. Этот случай, с еле заметной, лёгкой иронией, вспоминала мама неоднократно.

А для меня он важен, я помню, не выветрился из моей памяти.

Тогда топить баню было проще, вода близко.

После того, как общественную баню унесло паводковой водой, отец построил свою баню, недалеко от дома, в лужке огорода.

В нашей бане всегда было чисто и пахло берёзовым веником.

В субботу, с утра, начинали носить воду на коромысле из реки Федоровки.

Воду сливали в ёмкости для воды, в кадушки.

Чугунный круглый котёл в бане, вмонтированный в печку для нагрева воды, наполняли в первую очередь и растапливали  настоящую печку с трубой – говорили баня по белому.

У порога, кадушка с холодной водой.

Из неё набирали воду при мытье для разбавления горячей. Воды требовалось много, семья большая.

Оставшуюся тёплую воду, мама использовала для стирки белья.

С середины лета запасали много берёзовых веников, париться. Старался делать добротные и красивые веники. Знал, что веники надо делать прочными.

Запаренными вениками в кипятке бани, парились все члены семьи. После, веники  приносили в дом, подметать полы. Маленьким знал, какую березку выбирать для формирования веников.  А делал исключительно просто.

Подходил до дерева, до берёзки, срывал листок и, лизнув языком, определял пригодность для веников.
Гладкий лист, чистолистка.
Она пригодна для заготовки веников, париться.

Была и другая берёзка, грязнолисткой называли.
У неё лист шершавый, его для веников браковали. Это как цветок мать и мачеха. Одна сторона листа гладкая, другая махровая. Охапками приносили берёзовые ветки ближе к дому - в лесу комаров много.

Располагались на продуваемом месте косогора и формировали веники. На чердаке развешивали на жерди.

Основную тяжесть трудного нашего быта выполнять приходилось маме.

Топить русскую печку, требовалось много дров.
Дрова, как источник тепла, без проблем - лесной край.

Дров  запасали на долгую зиму много.
Старались начинать заготовку  в период, когда сокодвижение по дереву.
В это время  легче расколоть чурку берёзовую на поленья для просушки. Сырую берёзу пилить тяжело, плотность древесины высокая.

Радовались, когда отец хорошо точил поперёчную пилу - легче пилить. С братом,  брали пилу, топоры и отправлялись на заготовку дров.

Старались ближе от дома - доставлять удобнее.
Можно и на санках подвезти, если на лошади не получится. По округе, рядом с домом, березняка много.

Распилив на чурки, кололи на поленья колунами. Делали специальные деревянные колотушки из берёзы, чтобы бить-ударять по колуну.
На чурку наставляли топор или колун и по обуху ударяли колотушкой, чтобы расколоть её. Мешала береста, её старались прорубить вдоль чурки.

В то время мы были небольшими ребятишками, но главные основы бытия выживания знали
и и пользовались ими успешно.

Расколотые дрова на поленья укладывали в поленницу на просушку.
Всё лето поленницы дров сохли под солнцем.

Хорошо горят сухие берёзовые дрова зимой и жару много!
Мама радовалась таким дровам. Когда хлеб испечённый не получался ожидаемого качества, мама ссылалась на дрова: «Дрова плохие, печку плохо прогрели, вот хлеб и не очень пропёкся».

Мать вставала в 4 часа утра и начинала хлопотать.
В первую очередь растапливала русскую печку.

В печку, с вечера, укладывали поленья дров, маленькой поленницей.
Дрова, уложенные в печку с вечера, дополнительно подсыхали, горели отлично.
Под низ клали бересту.

Укладывать  с вечера дрова в печку поручалось и мне. Делал всё со знанием дела и старался выполнить работу как можно лучше.

Каждое утро квашонке. Так называла мама тесто, готовое к выпечке в квашне. 

Хлеба на огромную семью много надо - выбор блюд ограничен до минимума.

Ходьба в любом направление, с собой в карман кусок хлеба, уже не голоден.

Маленькая пекарня (в соседнем посёлке Лесоартель, не решала данную проблему для нашей большой семьи.

В нашем посёлке к тому времени, которое описываю, не было магазина, не было и пекарни - участок ликвидирован, и работы не ведутся больше, а наша семья тут проживает  одна, в единственном числе.

Нам выехать нет средств и некуда, да и здоровье отца неважное. 
В соседнем посёлке «Лесоартель» с 1950 года, подовый хлеб пекла молодая женщина. Хлеб, испечённый ею, распределялся по рабочим.

Хлеба в руки в одно время, была установлена норма: сколько захочешь не возьмёшь!

В нашей семье в то время, был один работник, а едоков много. «Каждое утро выпечка», – говорила мать.

Утром, помимо подовых караваев, пекла пироги со свежей рыбой из реки Федоровки.
Часто пекла шаньги и ватрушки.

Мама привлекала и нас к любой работе. «Спасибо тебе, мама, за то, что научила в своё время жизненным основам выживания.
Всё чему ты нас научила, пригодилось в жизни!»

Навыки, полученные в детские годы, являются ценностями во взрослой жизни.
Иногда стряпала лапшу.
Пельмени лепили нечасто, но это всегда было празднично.

Была у нас мясорубка, единственная на 2 посёлка.
Брали её  на прокат жители обеих посёлков - её папа купил в 1945 году, когда возвращался победителем с фронта домой.

Муку купить трудно было, я не запомнил её в свободной продаже.
Тревогу о нехватке муки, слышал от родителей часто.

Припомнился случай из детства, связан напрямую с хлебом.

Я описал в своём тексте выше о том, что в соседнем рабочем посёлке «Лесоартель», молодая пекариха, пекла для рабочих хлеб.
Сама и отоваривала рабочих хлебом по определённой норме, делая запись в тетрадочке. 

В то время, о котором хочу поведать, в нашей семье был 1 работник и сколько хочешь хлеба не возьмёшь, не дадут. 

Мама каждое утро пекла хлеб, но нас, ребятишек много, хлеб за день растаскивали.

Иногда мама говорила: «Хватит кусочничать, ждите ужин!»

Поросёнок и два подовых каравая хлеба.
Мать послала меня в посёлок «Лесоартель» за хлебом.
Она написала пекарихе записку: «Отпустить двухдневную норму хлеба в счёт завтрашнего дня».

Я взял записку, наволочку под хлеб, и убежал выполнять мамино поручение. «Сбегай быстрее, через час ужинать будем», - просила мама.

Хлеб, двойную норму, получил, увязал в наволочку и пошёл по тропке соседнего посёлка «Лесоартель» - иду к месту брода через реку, к мелководью перекатной отмели.

В том месте перебегали реку вброд по перекатным камушкам и лодкой не всегда пользовались.

В стороне от тропки, поселковая детвора играют в лапту.
Игра известная, но всё – таки поясню.
На земле, вокруг себя очерчивается круг.
Берётся  в руки бита, любая дощечка.
Игрок садится в очерченный круг и прикрывается ею. Тот, кто водит - бегает за отбитым мячом, должен им попасть в игрока.
Если попадёт, то водит игрок, в которого попали, а если отбил мячик битой, продолжает сидеть в очерченном круге.

Каждый старается посильнее ударить битой по мячу, чтобы погонять товарища бегающего за мячом, а самому дольше посидеть в очерченном круге. Среди детворы считалось позором долго бегать, не попасть в игрока, сидящего в очерченном круге.

Я остановился понаблюдать за игрой малышни.

В это время, одного из игроков позвала мать домой ужинать.

Место в очерченном круге освободилось.

Мне крикнули: «Садись, поиграем!». 

В руках у меня наволочка  с двумя караваями подового хлеба к ужину большой семьи.

Вспомнил слова мамы: «Сбегай быстрее, принесёшь хлеб, будем ужинать». «Да успею, раз – два отобью мяч и побегу домой!» - подумал я. Собрался сразу сесть в готовый очерченный круг, пока место не заняли.

Наволочка с хлебом мешает, не могу пристроить.

Кто то, из ребятишек крикнул: «Сунь её под доску в штабеле».

Поодаль,  штабель 6 – метровых сырых досок.

Я оглянулся и увидал его.

Мигом подскочил к штабелю, поднял доску и подсунул под неё хлеб, завёрнутый в наволочку.

Ребятня, старались погонять меня сильнее - я с другого посёлка!
Бегал до пота и не заметил, как стало сумеречно.

И тут вспомнил слова мамы: «Принесёшь хлеб, ужинать будем!» В ритуале нашей семьи, было принято: ужинать всем вместе, ожидая каждого.

В течение дня, не получалось совместное застолье, а маме хотелось, чтобы ужинали все вместе.

Начинать ужин без хлеба нет смысла - ассортимент блюд не богат. Опаздывающего ожидали до последнего момента, не начинали ужин.

Если ожидание затягивалось особо долго, мама говорила: «Начинаем ужин, семеро одного не ждут».

Подбегаю к штабелю досок и оторопел!
До гроба помнить буду!

Поросёнок, на прогулку выпущенный, доедает подовые караваи хлеба вместе с наволочкой. Такого состояния не испытывал за всю свою дальнейшую жизнь.

Налегке, сбегаю вниз с крутояра к реке, на перекатное мелководье: посёлок-то мой на другом берегу, через 2 версты.

В чём был, сиганул в воду. Глубина на месте брода не большая, по перекатным камушкам воды, по пояс и чуть выше.

Перебежал вброд  реку и плача бегу домой. Я босой и чувствую вечернюю росу на траве, запоздал! Издали, рядом с домом, вижу маму, у ограды стоит, белым платком в горошек, голову покрыла.   

Подбегаю и со слезами горючими рассказываю о случившемся. Мама выслушала и отправила меня на сеновал: «Туда принесу тебе ужин», - сказала мама.

Залез на сеновал в полог, лежу, перебираю в голове случившееся.
Совесть изнутри бьёт по вискам, издевается надо мной: «Всю семью оставил без хлеба!» Мама, как и обещала, принесла ужин.
Что именно принесла, не запомнил.
Мать, есть мать!
Спасибо тебе, мама!!

Впоследствии, брат рассказывал мне, как развивались события перед ужином.

Прошло времени около часа, после моего отбытия за хлебом.

Мама начала волноваться: «Всё ли в порядке?»
Она несколько раз выходила за ограду и всматривалась вдаль по убегающей от дома стёжке – дорожке моего маршрута. Возвращалась и сообщала: «Не слышно!»

А почему не слышно?
Должно быть видно!

Поясню.
Я любил ходить один по луговым тропинкам, безлюдье и простор и мама об этом знала. Особо любил песни петь.

А любимой была в тот период времени: «Едут новосёлы по земле целинной».
Её в то время многие пели.
Её сочинили в СССР при освоение целинных и залежных земель.

Знал и пел много и других песен, тех, которые все пели.
Совершенно не смущался и драл горло громко, по лугам разносилось!
Любил подражать и залихватскую удаль изображать.

Иногда мама возвращалась и говорила: «Идёт, песня уже не далеко слышна!»

Но в тот вечер, уверяю вас, петь не хотелось и пения моего,  мама не могла слышать, а плакать, и даже реветь во всё горло, хотелось, и даже пытался! 

Я к дому спешил, то бежал вприпрыжку, то на бег переходил.

Наказания, как такового, мне не последовало, даже уши не надрали - в нашей семье физических наказаний никогда не было.

Я не могу и одного случая припомнить.
Между собой, ребятишками,  бывало, но не часто.
А как без них?

Случай с караваями хлеба  и поросёнком, не смаковали и меня не докучали. Это подтверждает то, что воспитательные меры в семье педагогичные.

Впоследствии, когда требовалось сходить за хлебом, мама просила нигде не задерживаться. После этого случая, слова мамы мною воспринимались как напоминание: «Думай, что делаешь!» Я их помнил и во взрослой жизни!

Этот случай в посёлке, иной раз вспоминали, но надо мной никто не хихикал.
Подсмеивания над другими, не присутствовали в нашем быту.

Посиделки – мысли о детстве и юности.
На посиделки  ходил во время школьных каникул, а другого общения в посёлке нет.

С 16 лет, когда стал работать, ходил на посиделки на правах взрослого человека.
Собирались в средней половине барака в посёлке «Лесоартель».
Деревянный барак состоял из трёх подъездов. В крайних подъездах барака по две квартиры, занимали семейные.
В среднем подъезде жили женщины – одиночки их называли.

Двери в помещение, куда ходили на посиделки, открывались сразу на улицу, тамбура не было.
Как зайдёшь в прихожую, упрёшься сразу в чело  русской печки.

Налево при входе, большую комнату, примерно 15 м2, занимала незамужняя  женщина с тремя малолетними детьми.

Направо, точно такого же размера комната.
В ней всегда было чисто вымыто и уютно и стояли три кровати трёх женщин одиночек.
Кровати красиво застелены и украшены подзорами и вышивками ручной работы - рукодельницы.
Там и собирались жители посёлка на посиделки. 
Другой комнаты не было, как и не было «красного уголка», так отдельную комнату называли в тот период.

Женщины на посиделках занимались рукоделием; крючком плели подзоры для кроватей, вышивали полотенца и дорожки.
Другие  вязали носки - варежки из овечьей шерсти, некоторые пряли шерсть.

Мужчины курили,  говорили мало, слушали женщин.

Молодые  девушки, вышивали на носовых платках любовные слова парням, по симпатиям. 
Платки старались подарить симпатизирующему парню со словами: «Кого люблю, тому дарю, пусть тот и утирается».

Текст на носовых платках привожу дословно - юности своей был обладателем такого платка.

Мы, взрослеющие юноши, слушали разговоры и набирались жизненного опыта.

Запомнил посиделки дружелюбия, уютности, доброты, порой мудрости.
Ни кто, ни кого не старался унизить, или нахамить, или истерично хохотать.


Унижения, или насмешек  над другими, я не запомнил, не принято - всё достойно и пристойно, с уважением друг к другу.

Хамство и цинизм в коллективах, пошло позднее, с цивилизацией.

Непристойных анекдотов не рассказывалось, я их не слышал, и сам не любил, и не люблю рассказывать.

Культуру и интеллект человека определял по рассказанному им анекдоту.
Насколько анекдот глуповат, пошловат и циничен, так и ценил рассказчика, подобным образом и относился к нему, по заслуге.

Радио и электрического света в посёлке, не было. 
С наступлением сумерек зажигали керосиновые лампы.

Я любил читать книги присутствующим на посиделках.
Садился ближе к керосиновой лампе за передний столик, находил страницу с закладкой и продолжал повествование писателя.

Запомнилась первая мною прочитанная книга на посиделках: «Тихий Дон». 

Нравилось и то, что всё внимание устремлено на меня, годы-то юные!

Старался читать с выражением, чётко проговаривая слова.

К речи своей всегда относился с большими требованиями.

Книгу, роман «Тихий Дон», прочитал впервые именно на посиделках и влюбился в это произведение великого М.А. Шолохова.

Книги его прочитал в юношеском возрасте без чьих-либо советов - стиль написания подкупил.

Позднее уже, работая в больших коллективах и слушая непристойность разных мастей, вспоминал посиделки из моей ранней юности.

Посиделки, это общение и развлечение одновременно. В прочитанном впервые романе, нравилось всё.

Мальчишкой мысленно переносился в Ростовскую область.

Судьба не обошла меня стороной и перенесла в казачий край.

Так осуществилась моя мечта детства - повидать и даже пожить на Дону!

В станицу Семикаракорскую Ростовской области переехали в августе месяце 1960 года.

В скором времени затосковал - захотелось вернуться назад в родные места детства.

О возвращение назад не могло быть и речи по многим причинам - посёлок прекратил своё существование.

Эти причины я описал уже или встретите дальше в тексте.

Прожив несколько лет в станице, женился и уехал на Кубань, но разлуку с малой родиной, где родился, ощущаю и сегодня.

Не отпустила меня малая родина.

Возвращаюсь в детские и юношеские годы.

До 1957 года, жили на участке «Слободского Пивзавода», в Нагорском районе.

Отец зимой в доме делал сани.
Комната большого размера позволяла выполнять эту работу, тем более что была ещё одна комната, горницей её называли.

Её обустройство встретится  в моём тексте, или уже описал.

 Бывали годы зимы, когда отцу удавалось за зиму сделать несколько саней на продажу, но не более четырёх штук за год.

По зимнику приезжали из колхоза, забирали сани и рассчитывались мукой.
Этот вариант отец считал лучшим, так как муку достать удавалось не всегда, её в свободной продаже не было.
Наличными деньгами давали 100 рублей за сани. Сделка устраивала обе стороны.

Мешок муки в то время стоил 75 рублей.

Работа по изготовлению саней не из лёгких - трудоёмкая, сложная, кропотливая.
Сложность в том, всё делалось вручную.

Отсутствие электроэнергии, усложняло тяжёлый труд отца.
Если работу по изготовлению саней, поставить на поток, можно иметь доход, пусть и не очень большой.
Но, увы и ах!

Инструмент  у отца ручной.
Полозья, копылы, хомуты, и вязы для саней делались вручную.
Материал для саней требовалось заготовить в определённое время года, по весне.

Детали просушить, а для некоторых деталей древесину требуется распарить.
Некоторые требовалось замачивать в воду на длительное время, в зависимости от назначения детали.

Загнуть полозья, без какой - либо техники, сложно.
Мастеровой отец и это выполнял отлично и качественно.

Одним словом, для массового изготовления саней нет условий.

«Что кивать на эпоху, на сложности, никогда и ни в чем, не юля, делай дело по сердцу, по совести, как велит тебе мать земля».

Отец, любое дело делал качественно и продуманно.
Он миролюбив, не злобен и не агрессивен.
Никогда ни в какой ссоре участия не принимал.
Нежность, как и жестокость, считал делом не своим

Русскую печку, как и все, мама топили рано по утрам.

В горнице - прирубе пятистенной избы, есть другая печка с грубой, голландкой её называли.
Её могли растопить в любое требуемое время и даже летом.
Обычно к вечеру растапливали, ужин готовили.

В холодную и ветреную погоду топили весь день.
В горнице всегда тепло и уютно.

В сухую погоду случалось еду готовить  прямо на улице, на таганке.
Выходили на крутой берег  реки Федоровки и выносили  таганок, устанавливали на него чугун и начинали под ним колдовать - разводить костёр.
Подкладывали чурочки под чугунок, как туристы в походе.

Описывая труд матери, не забуду описать и  стирку - почёта заслужила моя мать своим исключительно тяжёлым трудом.
К тому же она дважды «Мать- героиня».

Мы, её дети, обязаны это ценить и помнить всегда!!

Стирка, работа тяжёлая - одежда в основном из грубых тканей. 
Порошков не было и в помине.
Какие порошки??
Мыло хозяйственное было не всегда!

Одно время стояла бочка со щёлоком - древесную золу из русской печки выгребали, ссыпали её в бочку и заливали водой.
Настоявшийся настой называли щёлоком.
Моменты единичными были в послевоенные годы, но они были, они присутствовали в быту жизни нашей.

Вода в реке под крутояром.
Её требовалось огромное количество - коромысло на плечо и спускайся к реке под гору, набирай вёдра и носи воду и сливай в бочки.

Когда вода течёт из крана, она не так ценится, «лей – не жалей», не тяжело досталась.

За несколько лет до переезда, папа выкопал настоящий колодец рядом с домом и сил затратил много, а пользовались несколько лет.

В сентябре месяце 1957 года переехали в «Лесоартель» - в посёлок лесозаготовителей. Посёлок, в который переехали, он в двух километрах от нашего посёлка, вниз по течению реки Федоровки.
Воду снова пришлось набирать из реки.
Проблемно – крутой берег реки.

Зимой всё заметало-переметало снегом – не проходимые сугробы.

Прежде чем спуститься к реке воду набрать в проруби, тропки-дорожки требуется прогрести от снега.
Их в короткое время в пургу снова заносит.

С 1950 года наша семья осталась одна в посёлке «Слободского Пивзавода», а рабочие перешли работать в посёлок "Лесоартель", который находился вниз по течению реки Федоровки на расстояние двух вёрст.

Единственный наш дом остался, и единственная наша семья проживала в течение 7 лет на этом посёлке.
Там было всё наше и грибы и ягоды, рыба и дичь.

Зимой заметет-переметёт - выручали лыжи.

Зима длинная: с конца октября месяца до середины апреля снег лежит.

Переезд наш был вынужденным.
«Лесоартель» - посёлок, работники лесоповала там жили и работали.
Там новые площади для заготовки леса отведены леспромхозом.

Жизнь и там простая, нет электрического света.
Примитивный магазин: спички, керосин, соль, табак и водка. Других продуктов не завозили: их, по- видимому, в стране Советов не хватало и на половину населения, за исключением столицы, областных центров и шахтёрских городов.

У каждого рабочего раскорчёван участок под огород.
Картошка и основные овощи, вырастали, умело сохранялись  до нового урожая в подполье.

Колорадских жуков и вредителей на растениях не было.
Фрукты, в тех краях не растут.

Ягоды: земляника, малина, красная и чёрная смородина компенсировали недостаток витаминов.
Живность была в каждой полной и не полной семье.
В полных семьях обязательно была корова. Неполные семьи - одиночками их называли, держали коз. Без этого в тех местах не выжить.

Постоянную работу, как и везде, сочетали с ведением домашнего хозяйства.
В течение светового дня не принято было ложиться или валяться без дела на постели -  работа всегда и всем!

Однажды мать сказала: «А тебе, сын, досталось тяжело ещё не рождённому.
Носила тебя в постоянной тревоге за всех.
Не хватало продуктов, голодно: голодали сильно.
Шла Великая Отечественная война.
Отец ушёл на фронт, а у меня ты седьмой ребёнок».

Самой старшей  Тамаре  14 лет, Володе  12 лет, Лёве 10 лет, Жене 5 лет, Люде 3 года, Саше  2 года, тебе до года.

Корова Весёлка: спасительница нашей семьи в лихолетье и не только от жестокого голода.
Она спасала растущих детей от голода и болезней молоком.
Парное молоко и все продукты из него и еда и лекарство.

Сейчас говорят за такое: «два в одном».

Наступал момент, когда доить корову мать прекращала, перед отёлом.
Тот период времени был особенно страшен - всем семейством ждали отёла коровы.

Ближайший магазин, где торговали  молоком и молочными продуктами, находился от нас в 25 вёрстах, в селе Синегорье. Паспортная там родина моя, но там я не жил, за исключением двух лет учёбы в 5-6 классах в 1957-1959гг.

Здоровье отца, пришедшего с фронта в августе 1945 года, слабое.
В этот период для него старались купить 0,5 литра молока у соседей, но не всегда удавалось.

После отёла коровы и появления молока, жизнь становилась веселее и сытнее.
В дальнейшей жизни, без парного  молока скучал – не хватало привычного с детства продукта.

Сейчас, дегустируя молочную продукцию, сравниваю  с домашней, из детства.

Пусть порой на всех и не в достатке, но натуральность гарантировалась!

Когда маме удавалось собрать немного сметаны, она наливала её в бутылку и просила нас превратить сметану в масло.
Мы ходили и трясли бутылку.
Через определённое время сметана в бутылке превращалась в масло.
Вкус этого масла присутствует во мне всю мою жизнь.

В период «развитого социализма», и не только, в молочных продуктах из магазина не находил похожести на натуральность.

Весной, на возвышенностях крутых берегов, собирали дикоросы.
После того, как сойдёт снег, появлялись на солнечных склонах пестики.
Они, как свечки торчали из земли, предлагая себя.

После спада воды в реке, по заливным лугам собирали кисленку - дикий щавель лугов и его поедали в больших количествах пополняя организм свой витаминами.

Поспевала земляника.

К концу лета: малина, чёрная и красная смородина.
Они являлись для нас самыми ценными ягодами.
Были жимолость, рябина, калина, черёмуха, но они ценности не представляли и их не собирали.

Просто ребятишками, когда натыкались на эти кусты, с удовольствием поедали и эти ягоды.
Заготовить, сохраняя дикоросы на зиму трудно.
Просушить в русской печке? Не каждую ягоду можно сохранить таким способом.
Малину, чёрную смородину, черёмуху, можно, а другие ягоды не получится – для просушки не годятся.

Варенье варить сложно: нет сахара, нет стеклянных банок, крышек, закаточной машинки. В наших краях не принято было таким способом сохранять ягоды.
Сахаром ягоды не засыпали, варенье не варили.
Сахар в таких количествах не доступен.

Ближе к осени, делали запасы на зиму: брусника и клюква.  Осенние ягоды не требовательны к хранению. Собирать их по болотам ходили коллективно, в основном женщины и ребятишки и провеяные от мусора на ветру ягоды,  ссыпали в бочки, они замерзали, сохранялись до тепла.

Осенью, старались больше заготовить груздей, гриб засолочный. 
Солили груздей по две дубовые бочки.
Груздей в тайге каждый год много, а грибников единицы.

Особо грибное место груздей у нас была "Крутая Гора". Это название «Крутая Гора» встретится вам в моём рассказе «Пикетчик».
Там тайга - вековые ели стоят.
Туда осенью с отцом плавали на лодке, вверх по течению реки.

В тайге, выходили на центральную просеку и в радиусе 20 метров нарезали по 20 корзин.

В корзину помещалось не менее 5 вёдер.

Впоследствии носили корзиной и укладывали в лодку.

Нагружали лодку груздями полную, по борта.

Садились в лодку и по течению реки отправлялись к дому.

На мелководье – перекатах, я выходил из лодки и помогал лодке бороздящей дно, пройти участок отмели реки.

Отец оставался в лодке и управлял веслом.

В затоне - в заводи реки, напротив дома, грузди выгружали из лодки прямо в воду, на вымачивание горечи.
Заводь огораживали досками.

Дня через 3, когда горечь из грибов отойдёт в проточной воде, очищали от мусора и укладывали в бочки, солили.

Бочки устанавливали в кладовке.
До морозов, грибы в бочках, успевали просолеть. К концу октября месяца наступали настоящие морозы и грибы, замороженными оставались до весны.

Поедали груздей много, не экономили.
Каждый день приносили блюдо мороженых груздей из кладовки.
Грузди оттаивали на шестке русской печки и полив молоком, ели с горячей картошкой. Грибы, для жарки  и супа, собирали в основном подосиновики, реже подберёзовики.

Для зимнего хранения сушили в русской печке.
В кладовке, укреплённая за кляп в потолке, висела длинная, из лозы плетёная корзина с сухими грибами, не съедали за зиму, оставалось и на следующий год.

За следующее лето в корзину снова добавляли сухих грибов.

Место постройки нашего деревянного дома – избы, выбрано удачно, на возвышенности – крутой берег реки Федоровки.

В любое половодье не грозит подтопление.

На обжитой возвышенности территории, весной снег сходил быстро - в лесах лежал дольше.

Везде лужайки, тропинки, техники, уродовать землю, нет.
Тропки для людей и скота.
В округе леса, перелески, заливные луга.
Выйдешь из дому и любуешься панорамой реки с заливными лугами.
Эта панорама со мною всю жизнь.

Река Федоровка в летний период невелика, для лодок, без проблем, а вот катера не всегда могли пройти по летнему мелководью.
Зато в период половодья разливается без края.

Период половодья начинается в конце апреля месяца, а к Первомаю лёд проходит.
Тогда река Федоровка, забыв свои прежние границы, разливается.
Федоровка – река была в то время сплавной - сплавляли лес, заготовленный за зиму участками леспромхоза.

К Первомаю,  огромный поток воды нёс с верховья реки плоты.
Плоты, скрепленные в четыре ряда брёвна, их иногда у нас называли глухарями, а иногда ярусьями: брёвна закреплены специальным способом от рассыпания.
Они проплывали первыми по реке мимо нашего посёлка.

После прохода плотов пускали молевой сплав - брёвна сами по себе.

Время прохода большой воды любили все жители посёлка - закончились морозы, растаял снег.

Перед первым маем, выходили всем посёлком на территорию наводить порядок.
Ядовитого мусора не было и костры не разводили - боялись пожара и это знал и малый.

Не было  никакой техники, не было и горюче – смазочных материалов.

Нигде и никогда не было помоек, везде достойно и пристойно чисто.

В нашем отдалённом краю совесть и честь были спутниками жизни!

Цинизма, вульгарных анекдотов набирать негде - город далеко.

Первого мая выходили на высокий берег  реки и любовались разливом реки, солнцем и плывущими по реке брёвнами.

Нарядно одетые жители посёлка гуляли и шутили на любимом всеми месте крутояра - берега реки.

Иногда молевой сплав не успевал пройти к месту назначения по большой воде и тогда, лес в реке оставался дольше положенного срока, ожидая очередного подъёма воды.

В это время свободно можно переходить на другой берег реки, как по мосту.

Особенно плотно набивало на перекатах, с быстрым течением воды.
В местах тихого течения, брёвна плотно не набивало, и перейти реку по брёвнам затора сложнее.

Мы,ребятишки и там умудрялись перебегать, быстро семеня ногами.

Лодка, в тот период времени на приколе.

Подобное, доставляло ряд неудобств, связанных с рыбалкой, купаньем, перегоном скотины на другой берег реки.
Но я никогда не слышал желчного сетования на неудобства как таковые и вообще.

Сетовать на неудобства и нехватку чего - либо было не принято.
Народ, привыкший к трудностям, преодолевал их самостоятельно.

Никто не ждал подачек ни от кого, в том числе и от государства.

Работали и на производстве, и в своём домашнем хозяйстве и не скулили.
Жители вспоминали и ценили пословицу: «Как потопаешь, так и полопаешь».

Когда запас муки для выпечки хлеба в посёлке заканчивался, направляли двух человек по реке, на вёсельной лодке, без мотора.
В летний период другого транспорта не было.
Нет дорог, бездорожье.

Посёлок «Лесоартель», состоял из двух длинных, деревянных бараков и нескольких отдельных домов-изб.

Небольшое деревянное строение на участке «Лесоартель», приспособлено под склад и магазин на одной территории.
Там  хранили различный инвентарь для работы  и несколько наименований товаров.

В том складе – магазине стояла железная бочка с керосином возле пороге, продавали для освещения в керосиновые лампы.

На полу пилы - поперёчные и лучковые, топоры,  багры и крючки для перетаскивания  брёвен. На полке: соль, хозяйственное  мыло, спички, махорка,  водка, сахар.

Продуктов питания в магазине не было, кроме хлеба местной выпечки и соли: потребляли выращенное для себя за лето.

Плодородность огородных земель улучшали органическим удобрением.

В каждой нормальной семье была корова. Одинокие женщины держали коз.

Мужики, зарабатывали  до 600 рублей,  женщины до 300 рублей в месяц.
Заработную плату привожу после денежной реформы  1947 года.

Хлеб, в русской печке, на поду, пекла молодая женщина, там и продавала сама.
В то время хлеб был только весовой. Один килограмм его стоил 2 рубля 80 копеек.

У кого денег на хлеб не было в данный момент, вела тетрадь, говорили так: «Дай хлеба под запись».

После получки все регулярно погашали долги.

Пенсия отца была 114 рублей.

Подрастающие парни уходили в ряды Советской Армии, назад возвращались не все.

В 1951 году, мама ходила в село  Синегорье и купила на обеденный стол 1,5 метра клеёнки и застелила.
Подошёл к столу отец и спросил: «Сколько же она стоит?»- мать ответила, - 90 рублей». Отец про себя произнёс: «Почти моя пенсия».
Вот такая покупная способность на малую зарплату и пенсию.

Простая телогрейка, её фуфайкой называли, для постоянного ношения и работы, стоила 90 рублей.

Подённая работа, её называли подёнщина, стоила 11 рублей за смену.
На эти деньги можно купить 1 кг, сахару.

В селе Синегорье леспромхоз, заготовка деловой древесины  хорошего  качества. Расстояние до села от нашего посёлка 25 верст.
Разговоры ходили: «Древесину леспромхоз, заготавливает для Японии, поэтому и снабжение хорошее в селе».
В магазинах села большой ассортимент продуктов.
В свободной продаже было даже сливочное и топлёное масло, колбаса.

Я запомнил сорт колбасы «Кызы».
Килограмм такой колбасы стоил 11 рублей.
Килограмм сахару в то время стоил тоже 11 рублей.

Я в 1958 году купил 100 граммов колбасы «Кызы» и съел!
Это была первая в моей жизни проба и дегустация колбасы вообще - до этого не пробовал колбасу и не знал её вкуса.
Не знал и того, что колбаса может быть в продаже.

Местные жители старались вырастить за лето на мясо бычка, некоторые поросёнка.
Одинокие женщины, которые держали коз, за лето выращивали козлят на мясо - на государство и магазин рассчитывали не многие.

По округе, деревни через 3 – 5 верст, их помню, они все по дороге в село Синегорье: Кузнецы, Решетники, Буровы, Фролята, Короткие, Семикаленные, Бережаны и село Синегорье. Столько деревень на маршруте в 25 вёрст. Через эти деревни я ходил в школу 4 года.

На момент, когда пишу эти строки, от деревень этих не осталось и следа.
Осталось только село Синегорье, моя родина по паспорту, оно тоже чахнет.
Там я только родился и учился в 5-6 классах в 1957-1959г. 

Вся округа - колхоз,  а в колхозе денег нет.
Поэтому и продовольствие в селе Синегорье не для всех, а кому платили деньги, кто в леспромхозе работает.

В село ходили пешком по тропе. Машин нет.
До ближайшей деревни Кузнецы от нашего посёлка 7 вёрст, там уже колхоз.

Крестьяне потребляли то, что сами смогли произвести, как и мы в том числе.

Разница в том, что нам за работу на лесоповале, пусть не большие, но платили деньги, а колхозникам не платили.

Материальная бедность царила во всём, но душевное богатство было присуще и взрослым и детям.

Буровская начальная школа.
В ней я учился 2 года в 3-4 классах.

Директором и преподавателем одновременно во всех четырёх классах был Николай Семёнович Хлобыстов.

На первом этаже, канцелярия учителя и комната – класс и два ряда чёрных, никогда не ремонтированных парт, для учеников 1 и 3 классов, а на втором этаже большая одна комната - класс и два небольшие ряда парт для учеников 2 и 4 классов.

В комнате первого этажа, слева от входа, в углу, стояла обтянутая чёрным железом кирпичная печка для обогрева школы. 

Печка топилась в комнате первого этажа, но обогревала и второй этаж.
Так сложена была, по высоте школы.

Печку, по утрам, топила женщина - колхозница, доярка, подработку брала.
Её изба была рядом со школой - мизерная зарплата, но всё - таки деньги. У неё муж инвалид, без ноги.

Со мной с 3 класса училась их дочь, Валя, а Нина, её сестра, училась тут же, но в 1 классе.
Плохо одетые, болезненного вида девочки мне особо запомнились. Однажды Валя пригласила меня зайти к ним в избу.
Я был поражён убогостью бытия.

Убогость во всём была и у всех, но эта особенная.
Лицевая сторона избы сильно провалилась-просела в землю, по окна.
Единственная комната в избе завалена конской сбруей:  хозяин избы шорничал - ремонтировал сбрую для колхозных лошадей. 

В избе тесно, сыро, темно и пахнет конской сбруей и дёгтем - дёгтем пропитывалась конская сбруя для смягчения кожи, из которой была сделана.

Закончил в этой школе за эти годы 3 и 4 классы.
Учитель Николай Семёнович Хлобыстов, учил в одну смену все четыре класса сразу, по 10 минут уделяя внимание каждому классу с 1 по 4.

Дрова для топки, брёвна из лесу, привозили на колхозных лошадях, зимой на санях, и сваливали рядом со школой.

На уроках труда ученики под руководством учителя иногда выходили дрова пилить, колоть, складировать дрова.

Мне запомнились слова «учителя».
Слово Азербайджан, им произносилось «Азербеждан», а слово Египет, «Египка».

Я с учеником с соседнего ряда, из-за этого «Египка», чуть не подрался, доказывая, что «Египки» нет, а есть на Африканском континенте страна Египет.
Школьник, наскакивая на меня, ссылался на учителя.

В каждом классе учеников было примерно человек по 8. 

Учитель подходил до ряда парт класса и объяснял материал.
Ряд  другого класса, слушал, уши не затыкали.

Какие знания мог получить ребёнок  в этих условиях! Учитель один на всю школу и 4 класса учеников разного возраста.

Школьной наглядной агитации, кроме потрёпанной карты мира, никогда и ни какой не было, голые стены.

Первого сентября 1955 года,  я пришел в 3 класс в эту школу новичком: приехал из другого района.

Поразило меня и то, что половина детей пришли в школу босыми - они дети колхозников.
Я не босой, в резиновых сапогах, из семьи производственников.

С похолоданием, многие обуты в простые резиновые галоши больших размеров на босую ногу.

Питались плохо.
Буфета или столовой не было никогда.

Местные ученики иногда приносили с собой в школу в холщёвой сумке (портфель заменяла), еду.
Этой едой был кусок хлеба подовой выпечки или сваренная в мундирах картошка.

Мне запомнилась одна девочка из многих, Валя. Валя высокого роста и всегда сидела за последней партой.
Учёба давалась ей сложно. Фамилию девочки помню, но по этическим для меня нормам литературы, озвучивать сейчас не буду.
Одежонка – сплошное рваньё, и не только на ней, на  всех.

Эта девочка, всегда простуженная,  ребята дразнили её «сопля».
У неё, как и у большинства детей того времени, детство отличалось от столичных детей - мать работает в колхозе, ничего не получает за работу.

Мальчишка, наглостью отличался, решил подсмеяться над ней и сказал учителю во время урока: «А Валька, ест во время урока хлеб».

Учитель выдавил: «Встань и стой, ты ходишь в школу хлеб жевать и  ветер пинать, да сопли на рукав мотать!»
Оба класса захохотали.

На переменке, я подошёл до ябедника и предупредил: «Если ещё наябедничаешь, будем драться!»
Не дожидаясь этого «ещё», мы с ним крепко подрались.

При «развитом социализме» доносительство приветствовалось, детей учили доносить друг на друга.

Работа в колхозе бесплатная.

Налоги с колхозников, страна Советов, требует, отдай,…плати, и не греши! И не думай противиться! И не вздумай от налоговых инспекторов утаить живность в хлеву, в том числе и курицу.

Пересчитанные курицы в хозяйстве, налоговыми агентами переводились на количество яиц, которые куры «обязаны» снести в течение года, их  отнеси и сдай госпоставку!
Так по любой живности, иначе статья припомнится, саботаж.

Некоторые из местных учеников, вытаскивали  из сумок кусок хлеба, «черняшкой»,  его называли, или варёную картофелину.
Его тут же обступали, заглядывая в рот, просили дать откусить.

В эту школу ходили из деревень в радиусе 10 километров.
Было и несколько учеников из этой деревни, им завидовали.

Колхоз в то время денег вообще не платил за работу.

Налоги, и государственные  поставки платились.

Обязывали брать займы и облигаций.

В каждой семье, среди документов, можно было найти эти облигаций.

Мама хранила облигаций 1947 года займа до 1960 год.

И после, не погашенные облигации выбросила в печку.

Мы, жители посёлка, производственники  лесоповала и заработную плату получали в срок и ежемесячно.

Деньги, пусть не большие, но платили.

Колхозники работали и денег не получали.
Трудодни  -  выход на работу, записывал бригадир карандашиком в тетрадку, говорили: «Расчет с вами будет по итогам работы за год, если останется от того, что не заберёт государственный план поставок». 
Оставалось мало!

Народ в бедности, если не сказать - в страшной нищете.

И это шёл десятый год без войны!

В учебниках и в книгах мы рассматривали рисованных  московских школьников с интересом и  не верилось картинке из учебника.
Казалось, что нет таких детей на свете, так одетых, обутых и постриженных красиво и вероятнее всего, не голодные.

В глухие, отдалённые, и не очень места России, не ступала нога цивилизации.
Запустение и плохое питание, если не сказать, что скверное.
Техники никакой не было.

Первую автомашину я увидал в возрасте 11 лет.
Все работы в наших краях выполнялись при помощи топора и пилы.
Лошади заменяли всю технику.

Лесоповал, быт и сообщение из Москвы в марте 1953 года.
На лесоповале в посёлке, работало много женщин и в основном женщины одиночки.
У одних мужья  погибли на войне, а некоторые, семей не завели  смолоду.

Поздней осенью, когда в колхозах заканчивались основные работы, колхозники, жители из близлежащих деревень, прибывали к нам на лесоповал, говорили, на заработки. 

Приезжали и приходили из разных деревень в радиусе 40 километров, их сезонниками называли: зимний сезон работали в нашем посёлке, лес заготовляли.
К весенним работам в колхозе, возвращались домой.

Для сезонников в посёлке «Лесоартель», был построен длинный барак на берегу реки.
В барак три входа: по одному с торцов и один в середине барака.
Три отдельно взятых помещения в бараке по 40м2.
По центру комнаты проход, а с обеих сторон нары сплошным настилом.
Сеней, пристроек, или навесов не было.

По центру прохода, в каждой комнате барака, стояла железная печка для обогрева и приготовления еды, буржуйкой её называли. 

Стены, между комнатами, с проёмами, по типу оконных проёмов, но не застеклены, и рам нет.

Из средней комнаты можно общаться с соседями обеих крайних комнат барака не выходя из комнаты.

По приходу из леса с работы, рабочие приступали растапливать железные печки-буржуйки и начинали готовить себе еду.

На печку ставили каждый свой котелок и колдовали над не хитрым ужином.

Из съедобного в магазине посёлка был хлеб местной выпечки, сахар, и «её низковеличество» водка, по цене 21 рубль 20 копеек.
Она в магазине никогда не кончалась и была выставлена на передней полке магазина.

Я сейчас анализирую наличие ассортимента в магазине посёлка в то время, которое собираюсь описать и прихожу к выводу: «Водка отнесена государством, «защитником народа от пьянства», к главному продукту продовольственной корзины».

Но это мой сарказм, т.к. в тот период, ни о какой продовольственной корзине речи не было.

Водка с полки в магазине никогда не исчезала.
Мясной продукции и сливочного масла в магазине не было никогда за весь период моей жизни в посёлке, но водка, в любом количестве и круглые сутки была доступной!

Столовой, или буфета никогда не было.

В комнатах барака, по периметру стен, построены нары для сна и отдыха. Нары: сплошной настил из толстых, не тёсаных досок.

На своё место, для сна, залезали с торца, с общего прохода. Обитатели комнаты, а их до 20 человек.

Придя с работы, снимали мокрые фуфайки, ватные штаны и валенки, развешивали сушить, где место найдётся.

Жарко топили «буржуйку» - пар исходил на всё помещение от сохнущей одежды.

Ватники и валенки, намокали в лесу от костра сжигаемых сучьев и веток спиленных деревьев - сучки-ветки требовалось сжигать сразу в делянке при разделке сваленного дерева.

Печку топить старались сильно.

В лютые морозы, за 45 градусов, в бараке оставляли дежурить «истопника», соблюдая очерёдность из числа лесорубов - за него отрабатывали норму всем коллективом.

Тепло от печки, пока дрова в ней горят.
Дрова прогорят, через полчаса холодно.
Стены деревянные сохраняют тепло лучше, но без постоянного отопления остывает помещение быстро.

Я, в одиннадцатилетнем возрасте, провёл несколько часов в бараке, вместе с рабочими и особенно запомнил то время.

К тому времени администрация леспромхоза купила работникам  лесоповала в барак радио, «Родина» называлось.

А так как электрического света не было в посёлке, «Родину» доукомплектовали аккумуляторными  батареями – питание называли.

К этому времени наша семья ещё проживала на прежнем участке, в двух верстах от главного лесоучастка «Лесоартели».

Раньше новости узнавали из газет недельной давности.

Так, в наш отдалённый край, доставлялись Московские сплетни, собранные по стране Советов и миру.
Теперь появилась возможность услышать их по радио.

До нашей семьи из уст рабочих долетела весть: «Передаваться будет сообщение из Москвы – смерть вождя народов пролетариата И.В. Сталина».

Я попросился у родителей сбегать в соседний посёлок и послушать сообщение правительства, а заодно посмотреть на радиоприёмник и послушать радио первый раз в жизни.

Мне  запомнилось: сообщение передавали в обед.
В барак пришёл до сообщения и уселся на нары - сижу и ожидаю.

Рабочие, ещё не пришли из лесу, но несколько человек в бараке есть, радио работает. 

К 12 часам дня народ стал собираться в барак. В связи с экстренным сообщением, разрешили работать до обеда, прослушать сообщение.

Зазвучал легендарный голос Юрия Левитана.

Слушали сообщение по радио и реагировали почти все одинаково, сокрушались низко склонив головы. Но... старались не смотреть в глаза друг другу, чтобы, не дай бог, кто - то уловил в глазах товарища радость или равнодушие - остерегались выдать реальное состояние.

Закончилось  сообщение, и кто - то из присутствующих произнёс: «Как жить-то дальше будем!?»  - установилась тишина.

После короткой паузы, услышал: «Живы будем, не помрём!»

Наступила пауза и ещё большая тишина.

Рабочие, стали вставать с нар.

Переговаривались полушёпотом и осторожно ступая, пошли по комнате барака, вроде боялись потревожить не видимого московского покойника.

После прослушивания сообщения, рабочим дали команду: «Снова  в лес!

Работать!!!

Родине нужен лес!

"Крепче объединимся вокруг коммунистической партий и возьмём повышенные обязательства и выдадим сегодня двойную норму выработки!"

Патриотизм и вера в лучшую жизнь была на высоком уровне.
И. В. Сталина почитали, любили, верили.
Ведь и теперь каждому понятна историческая значимость этого человека.
Народ встал под знамёна Сталина, пусть даже неоднозначного Сталина, и народ наш бился, как всегда, за свободу Отечества.
И победил!

Я посидел чуток, послушал радио, и побежал  домой по слегка подтаявшему мартовскому снегу - спешил рассказать отцу услышанную новость!

Мать политикой не забивала голову, проблем без политики невпроворот, пропитаться бы как-нибудь.

Отец никак не комментировал моё сообщение.

Может быть  с мамой и вели речь, но так, чтобы мы не слышали и не сболтнули лишнего.

В народе ходили разные суждения шепотом, осторожничали, и высказывать своё мнение, боялись доносительства: «А вдруг оно не совпадёт с мнением партий?»
Чекистов боялись!

Подозревали друг  друга.
Не отмыться, в случае чего…!

Мама предупреждала своих детей: «Не ваше дело, не суйте нос, язык держите за зубами».

Делянки.
Работали и по 2 человека в делянке и по 1 человеку.
Делянками называли территорию вырубки леса, отмеренную на звено лесорубов или одному рабочему-лесорубу.


Одиночки в делянке пилили деревья лучковой пилой, а два человека - поперечной пилой.

Никакой бытовки не было, обогревались от работы и костра: обрубленные сучки-ветки требовалось сразу сжигать.

Обеда, как такового не было.

Лесорубы старались без перекуров выполнить норму, тогда можно и прийти  пораньше домой. Но за пазухой держали до обеда кусок хлеба - от мороза прятали.

На нашем лесоповале вывоз древесины из тайги осуществлялся при помощи лошадей по зимней дороге, по зимнику на санях.

Сани оборудованы подсанками, соединённые с санями при помощи цепей.

Основная длина древесины 6 метров.

Лес разделывали по размеру сразу в делянках, кряжевали.

Иногда в план заготовок включали и брёвна - заготовку 12 метровой длины - сваями называли, с ними работать сложнее.

На берегу реки 12 метровые  брёвна собирали в плоты – однорядки: их молевым сплавом не пускали.

По паводковой воде плоты вёл лоцман (его выбирали из числа работников знающих  фарватер реки).

На плоту строили из досок времянку, домик, там принимали пищу и спали, отдыхали и прятались от дождя.

Мне, однажды довелось плыть на плоту вместе с командой рабочих сплавщиков.
Было это 3 мая 1956 года.

Первомайские выходные и праздничные дни закончились.
За праздничные дни река разлилась, затопила округу, отрезав пути выхода из посёлка. Посёлок на высоком месте и его не затапливало.
В радиусе 300 метров от посёлка залито водой.

Школу пропустить нельзя - годовая контрольная работа.

Тогда отец принял решение: «Отправить меня с командой плотогонов  вниз по течению реки, до деревни Кузнецы».

Деревня Кузнецы расположена на высоком берегу, далеко, метров 600 от реки Мытец на маршруте в школу.

Река Мытец впадает в нашу реку Федоровку и если тропой,  расстояние 7 вёрст, а плыть по воде наберётся может быть и до 20 вёрст (змейкой извивается река),а точного расстояния рекой не знал.

Отчаливаемся в 24 часа - белые  ночи.

Задача плотогонов: высадить меня в определённом месте на противоположный берег реки на плаву.

В тех местах крутой поворот реки и плоты близко подносит вода к берегу.

Уцепившись за ветки ивняка растущего на берегу реки, я удачно выпрыгнул с плота на берег.

Помахав рукой уплывающей команде, направился к деревне Кузнецы.

Внезапно в голове всё закружилось и я упал.

Сколько времени лежал на земле, не запомнил.

С трудом дошёл до деревни Кузнецы и у знакомой старушки, Ивановной её величали, сутки, голодный провалялся на полатях.

Что это было? Думаю, что укачало на воде и истощение - питался исключительно плохо, так как жил и учился вне дома.

На второй день, поблагодарив Ивановну, пошел на постой в деревню Решетники.

Деревня маленькая, 8 дворов.

Я квартировал у молодой хозяйки.

Мой термин «Молодая хозяйка», на него прошу читателя, обратить внимание, так как буду часто употреблять его в этом рассказе.

От деревни Решетники до деревни Буровы - до школы 1 км.

Питание вне дома, скудное, всё время хотелось есть.
Из еды хлеб.

Картошка была, но на квартире у молодой хозяйки сварить или испечь было проблематично.
Другой еды не было.

В школу идти к 8 утра, и сварить или испечь её не получалось.

Молодая хозяйка не работала - семимесячный ребёнок и рано не вставала.

А пока печь разгорается, в школу бежать пора - зачем я нужен ей чужой подросток!

Приходил из школы, печка уже не топилась.

Сварить или испечь картошку не получалось. Другого источника тепла не было.

Приходилось всегда обходиться хлебом, а другой еды нет.

Скудное питание.

Нет в округе магазина, где торговали бы съестным.

Приносил из дому с собой двухлитровый бидончик с молоком, но в тёплую погоду молоко на второй день прокисало без холода.

Холодильник?
Слово холодильник, знали по морозным зимам, а чтоб холодильник стоял в доме-избе, не помню, не слышал, не видал.

Простокваша получалась из молока на второй же день, но скоро кончалась и её мало для недельного пропитания растущего подростка.

В деревне Решетники, где я квартировал, была многодетная семья, но по численности детей чуть меньше нашей, примерно человек семь. Фамилию их помню, но озвучивать не буду.

Я был голоден - продукты закончились, в том числе и хлеб: к обеду к ним хотелось подгадать!

Их мать работала на ферме и приходила на обед в 12 часов дня.

Я зашёл к ним в избу, сел у порога на лавку и тихо сижу и осматриваю комнату.
«Оконные глазницы» на половину окна завешены старенькой, обсиженной мухами жёлтого цвета марлей.

Ребятишек много, все босые, играют, не обращают внимания, словно и нет меня.
Сбоку русская печка.

В переднем углу из досок самодельный стол без скатерти.

Образов в переднем углу избы нет - убогость, нищета и безбожество.

Деревянные лавки вдоль стен по углу и полати над головой.

Кровати в избе нет, спят на русской печке и полатях.

Зашла на обед хозяйка избы, сняла старенькую фуфайку и положила на лавку рядом со мной. На меня не обратила внимания или сделала вид.

Открыла заслонку русской печки, достала чугун с картошкой в мундирах и поставила на середину стола.

Каждый тянется к чугуну и берёт по картофелине, присаливая, едят.

Я сижу и ожидаю приглашения, или хотя бы выделили картофелину, затем и пришёл.

Съели по несколько картофелин, пообедали.

Мать убрала чугун с недоеденной картошкой на шесток русской печки, надела старенькую фуфайку и ушла снова на колхозную ферму.

Бабушка Оля.
Я посидел ещё и, убежал на улицу, бегать с ребятами по деревне.
В это время пастух пригнал домашнюю скотину с пастбища.

Смотрю, старушка, её звали баба Оля, бегает за коровой и пытается загнать в ограду, (этой «старушке» было от роду 43 года).

Я подключился в помощники, получилось.

Баба Оля за мою услугу пригласила в избу.

Пока ходила доить корову, я играл с её маленьким внуком.

Зашла бабушка Оля, процедила молоко и налила полную алюминиевую чашку парного молока.

Пригласила к столу.

Спохватившись, положила рядом краюху хлеба от подового каравая - вкусней не едал не до, не после!

Сказал спасибо и собрался бежать.

Бабушка Оля сказала: «Приходи завтра, молоком покормлю». 

Целые сутки жил этим ожиданием!

На второй день бабушка Оля снова кормила меня молоком с хлебом.
Во время, когда я кусал хлеб, бабушка Оля внимательно посмотрела на меня и спросила: «Ты, похоже, голодаешь?» Я сделал вид, что не понимаю о чём речь и ничего ей не ответил.

Больше вопросов мне не задавала, но предложила перейти к ней жить - квартировать. «Молока и для тебя найдётся, корова хорошая у нас, - сказала бабушка Оля, а в свободное от учёбы время с моим внуком поиграешь. Мал он у нас, до года, не отойти никуда, одного не оставить.

Мать его агрономом в колхозе работает, с утра уедет по деревням, поздно возвращается, работы много, а  мне и в огород не сходить», - продолжала бабушка Оля.

Я мигом побежал на место бывшего моего проживания.

Молодой хозяйки с ребёнком дома не оказалось.

Собрал тетрадки с пятёрками (учился отлично)  и убежал.

Там в то время избы на замок не запирали, воровать нечего, да и воров нет.

Уходили из дому через ограду, палочку приставляли к входным дверям ограды.

Если кто подходил, видел палочку, уходил назад.

Я, с радостью поселился на новом месте и уснул на тёплой русской печке, на своей носимой фуфайке.

До сих пор с благодарностью вспоминаю бабушку Олю.
Бабушки Оли давно нет на свете, а память о ней живёт во мне.
Спасибо ей скажу сегодня, с желанием подтвердить память о ней.

Добрых людей забывать грех!

Через несколько дней на деревенской улице встретилась бывшая моя молодая хозяйка.
Глянула на меня с укором и спросила: «Ты почему сбежал и мне ничего не сказал? Я брала тебя на постой по просьбе  отца твоего, чтобы иногда с моей дочкой нянчился».

Что я мог ответить?
Покраснел, ожидая  упрёков, опустил голову. 

Больше на эту тему разговоров не было.

Отец задавал вопрос, но и ему не назвал причину своего перехода.

Прости отец!   

В дальнейшем, самостоятельно принятые решения в жизни не мешали: опыт имелся!

Принимал решения в жизни самостоятельно и уверенно, подсказок не слушал.

Советчиков избегал и отвергал от себя на протяжении сознательной жизни.

Помогало!

Считал и считаю: правильные советы исходят только от родителей.

Они правдивые и бескорыстные.

Доверяй только им! 
К другим советам надо относиться с осторожностью.

Люди любят выспрашивать, в том числе и за личную жизнь, чтобы потом с «кумушками» было о чём и о ком посудачить.

И сейчас, когда годы отсчитали 70 лет, о своих делах и принимаемых решениях в процессе жизни, ни о чём не сожалею.

Ни перед кем и ни перед чем не стыдно.

Слушая советы посторонних людей, всегда будьте осторожными.

Живите своим умом и не разглашайте семейных тайн!

Каждому должно быть понятно, что его проблемы никому не нужны, их у каждого своих достаточно!

В воскресенье вечером пришёл из дому в деревню Решетники: на постой, на неделю, пропустив занятия в школе три недели.

Нужно было по сухой погоде выкопать картошку и перетаскать в подполье на зимнее хранение.

В дальнейшем, картошку в подполье перебирали: по несколько дней сидели в подполье и сортировали по сусекам.               

По отдельным сусекам раскладывали,  сортируя на семена для следующей посадки, отдельно, для еды всей семье и отдельно картошку на корм для животных.

Для скотины отбирали картошку с дефектами: мелкую, уродливую, резаную.

Так было не только в этот год, так было ежегодно.

После того, как картошка была выкопана, мама сказала: «В школу не пойдёшь, нет штанов». Я стал просить папу одолжить его штаны.

Тогда мама пошла в кладовку и нашла выброшенные папины штаны и сказала: «Длинные они тебе и рваные, дыры большие на ягодицах.

Я всё – таки победил и убежал в школу среди недели.

Расстояние до школы 10 вёрст и путь мой по безлюдной тропе и через две реки.

Утром, на квартире у молодой хозяйки, надеваю папины штаны.

Длину штанин заправил в резиновые сапоги, надел фуфайку и, ушёл в школу.

Фуфайка длинная и скрывает открытые дыры на ягодицах.

В классе снял фуфайку, повесил на вешалку, и со страхом осознал:

«Как же мне ходить в таком виде?» - прошмыгнув, уселся за парту.

Латки – заплатки.
Прозвенел звонок, учитель - Николай Семёнович Хлобыстов (инициалы реального учителя, не вымысел автора), появился перед классами.

Открывает классный журнал и называет мою фамилию с вопросом:
- Ты почему в школу не ходил и 60 уроков сразу пропустил!
Я объясняю: - Картошку копал, мама не отпускала.

Помолчав, учитель выдавил: "Выйди на середину класса и стой до конца всех уроков, наказание за пропущенные уроки".

Меня словно кипятком ошпарили: до этого случая не наказывали - учился хорошо, отличался послушанием,  поведение нормальное.

Я часто слышал от взрослых в свой адрес: «Подросток, а рассуждения взрослого человека».
Обидно!
Досадно!
Но ладно!

Выхожу, встаю на указанное место учителем: «Вот так, стой и думай, как ежедневно посещать школу?!»  - сказал Николай Семёнович.

Вдруг от такого стресса мне не стыдно стало за голые ягодицы...начнётся перемена, всё равно все увидят.

Кончился урок и учитель ушёл в учительскую комнату, а я обязан стоять, на весь же день поставлен, включая и перемены.

Стою, наблюдаю за беготнёй учеников.
Как вдруг замечаю: «Все голодранцы, у всех ребятишек на себе рваньё сплошное» и  это не дань моде от сытости ходить в рваных джинсах-штанах!

Радости моей не было предела!
Чуть не сорвался с места наказания и не пустился в беготню по классу школы, но вовремя осознал, нельзя!

Тот день простоял до конца уроков и воспитательную меру учителя осознал… до следующего случая, а может быть до следующей копки картошки.

После окончания уроков, пришёл к хозяйке на квартиру, перекусил молоко с хлебом и убежал до друга  -  друг местный, через две избы живёт.

Записал  пропущенный материал и побежал выполнять:  долго пришлось пыхтеть,   пропустил много материала.

Начинает темнеть.
Читать и писать темновато.
Сел на край лавки ближе к порогу входной двери, сижу.

Молодая хозяйка управляется с вечерними работами по дому.

Наблюдаю за молодой хозяйкой.

Сумерки приближаются, но керосиновую лампу зажигать рано, экономия керосина.

Вдруг заплакала девочка в люльке-зыбке.

Молодая хозяйка попросила покачать её дочку.

Я подсел, и принялся раскачивать люльку-зыбку с ребёнком.

Через некоторое время подошла хозяйка до меня и сказала: «Пойду к бригадиру, решить вопрос надо, и ушла.

Через час приходит, просит меня в субботу домой не уходить. «Мы с мужем в субботу поедем на свадьбу в соседнюю деревню, а ты  с ребёночком понянчишься - домой за продуктами, среди недели сбегаешь», - сказала молодая хозяйка.

Я в то время  возражать боялся, не научен был, и кивнул головой в знак согласия.

Ночью, лежу на русской печке, размышляю, о том, как попасть домой? Опять надо день пропускать в школе? Если так поступлю, то наказание от учителя заслужу серьёзнее!

Пропускать нельзя, но и отказать хозяйке побоялся, а не схожу домой, есть нечего, дилемма!

В субботу, учитель отпускал всех после второго урока.
Он, как и я не местный, квартировал тут в соседней деревне, а семья его в 10 верстах, недалеко от села Синегорья, в деревне Бережаны.

Прихожу из школы в 10 утра.
У молодой хозяйки всё готово к отбытию на свадьбу.
Лошадь, запряжённая в лёгкие дрожки, стоит у ворот и жуёт из торбы овёс.

Передала бутылочки с манной кашей на молоке  для ребёнка и уехали - до меня донёсся только звон бубенцов.

Есть захотелось, а своя еда закончилась, соображаю: «Хозяйка, может быть за жертвенность мою, оставила поесть, не нашёл.
Достал с полочки остаток от буханки засохшего хлеба, отломил кусок и запил водой.

В окна яркое солнышко светит во всю мощь.

Всю жизнь любил и люблю, когда солнце яркое в  заглядывает особенно по утрам.

Ребёнок спит.

Я хожу по комнате из угла в угол.

Вдруг ощутил прилив, эмоционального всплеска: захотелось во всё горло запеть: «Едут новосёлы по земле целинной…!»

Настроение хорошее вдруг прорвалось - со мной такое случалось и не только в детские годы!!

А горло драть нельзя песней - ребёнок спит.

Прохаживаюсь по комнате и поглядываю на себя в старенькое зеркало, висевшее на стене.

Увидал и вспомнил, что дыры на штанах, на ягодицах, давай штопай, случай подвернулся!
Серые лоскуты под цвет штанов прихватил из дому, а иголку и нитки не взял в спешке.

Часа через 4 латки на штаны были посажены, и я подпрыгнул от радости.

Я всегда отличался лёгкостью на подъём! Сангвиник.

Покрутился перед зеркалом, очень даже красиво получилось!
Теперь и на школьной зарядке не стыдно будет повернуться - голых ягодиц не видно!

Во второй половине ночи, молодая хозяйка с мужем приехали.

Меня ни о чём не спросили, улеглись спать.

Ребёнок спокоен.

Утром встал и ушёл в школу.

В середине дня прихожу из школы, хозяйка спрашивает: «Что делал? - обрывки ниток на полу обнаружила.

Я ответил, что латки на штаны сажал. «А ну, повернись, сделал  аккуратно»,-  похвалила, - латки, вижу не мои, а нитки и иголку где взял?!» - спросила хозяйка.

Я сказал, что в  шкафчике, на полочке у вас».

Ей не понравилось, но промолчала.

Позднее, чтобы увереннее загладить бывший диалог, спросила: «Почему не съел варёное яйцо в шкафу, на полочке лежит, варила тебе, но в спешке сказать забыла».

Я ответил: «Видел, но взять не посмел, не клал туда».

Конечно же, пожалел об этом, не пришлось полакомиться.

Домой на неделе не ходил и уроков не пропускал, а как обошёлся без еды, память моя за 60 лет не сохранила.

Новогодний маскарадный арлекин.

Продолжаю жить у молодой хозяйки.
Декабрь месяц открывает свою страницу путешествий по стране Советов.
В моей Буровской начальной школе событие: учителю школы, Николаю Семёновичу, прислали в помощь молоденькую учительницу.

Она есть на втором фото с учениками, сзади учеников стоит.

Добрая и улыбчивая, мне нравились улыбчивые люди, их считал добрыми.
Так ли на самом деле, утверждать не буду, тем более речь не о том.

В первый её рабочий день в нашей школе, подошла к  моей парте и попросила остаться после уроков.

Я и раньше этому не смущался: учился нормально и хорошо, а порою отлично и грехов за собой не чувствовал и нареканий на учёбу и поведение не имел, кроме пропущенных уроков по моей уважительной причине.

Уроков пропускал много, но с пропущенным  материалом умел разбираться самостоятельно. За помощью к учителям никогда не обращался, как и в дальнейшей жизни.

Никого и никогда не напрягал и не только в школьные годы.

Держался уверенно, не конфликтовал, в обиду себя не давал и не только в детские годы.

Все ученики разбежались, а я сижу за партой и ожидаю.
Подошла Людмила Ивановна (так представилась) и начинает со мной беседу.

Позднее я узнал, что от Николая Семёновича получила хорошую на меня характеристику.

Так и во взрослой жизни бывает, когда человек приходит в новый коллектив, интересуются, кто и чем дышит.

А характеристика хорошая, это правда.
В эту школу я пришёл в третий  класс новичком - из другого района области приехал.
Там тоже был новичком – не моя там малая родина.

Первого сентября учитель представил меня школьникам – дал характеристику отличника.

Я при первом посещений учителя, поспешил отдать ему документы: ведомость успеваемости с пятёрками и похвальную грамоту за окончание второго класса.

Хорошо, что карандаши не отдал - подарок от школы за отличное окончание учебного года, второго класса в порядке усмешки говорю.

А зачем отдал?
Сейчас бы не отдал,  просто дал посмотреть, но в школе не оставил!
Тем более ему они не нужны!

Но никто вовремя не подсказал, а учитель не предложил их забрать назад после просмотра, так и остались у него для выброса в урну.

Учительница отлучилась, но вскоре подсела ко мне за парту. «Приближается Новый год, нам нужно подготовить праздничный утренник», - сказала Людмила Ивановна.

Учеников у нас достаточно, распределим  роли, и будем репетировать созданную нами программу.

Тут у меня с собой есть кое - какие пьески и стихи к Новому году, а 30 декабря устроим карнавал в школе возле ёлки.

Я тебя попрошу, помоги мне с мероприятием»,- я пообещал.

«А самый главный  вопрос я оставила на конец разговора и считаю, ты его примешь», - сказала молодая учительница. «В нашей школе зарегистрирована пионерская дружина.

На сегодня она только на бумаге и дети носят галстуки, но не все.
Давай создадим благоприятную атмосферу в школе, а ты возглавишь её как председатель совета дружины.

Будет у нас школьная, настоящая пионерская организация и не только на бумаге», - продолжала Людмила Ивановна.

Я во всём согласился и доводы её принял.

На следующий день была линейка, и меня утвердили председателем совета дружины.

Из пионеров, в старших классах школы, можно было вступить в комсомол - почётно считалось - воспитательная мера с идеологическим уклоном подрастающего поколения.

Сельские и деревенские дети того периода, были не проблемные, послушные.

Выбирали учеников успевающих в учёбе и с нормальным поведением, по крайней мере, на этом делался акцент.

Учительница попросила меня нашить на рукаве пиджака несколько красных полосок – знак отличия.

Время шло день за днём и  октябрята, достигшие пионерского возраста, стали пионерами.

Приступили к репетиции пьески про учеников из школьной жизни, под руководством новой учительницы.

Жизнь школьников оживилась.

У меня возник вопрос: «А мне какой костюм смастерить на Новогодний бал?»
Я стал задумываться, предвидел проблему,  а так как жил в не дома, то проблема усугубилась: нет материала на поделки и нет денег на покупки.

Что делать? ...

В субботу вечером, прихожу домой и маме рассказываю.

Мама сказала: «Надо вначале определиться с персонажем, а потом подбирать материал и делать костюм».

Вопрос остался открытым, не решённым, и я вновь в пути.

Давай выпьем.

Поздно вечером, в воскресенье, добрался до избы молодой хозяйки.
Сильно промёрз, залез на русскую печку отогреваться от длительного похода из дому и заснул.

Проснулся, от прозвучавшего моего имени.

Лежу тихо и прислушиваюсь за происходящими событиями в доме хозяев.

Снова мужской голос призывает меня.

Я приподнялся и выдал своё присутствие.

Оказалось, муж молодой хозяйки, дома.

Он работал  в Синегорье и уходил в воскресенье вечером и в субботу, после работы, вечером,  возвращался на выходной день.

Я приходил к ним из дому в воскресенье вечером и не заставал его дома: он уходил до моего прихода.

Расстояние до села Синегорья, где он работал, тоже 10 вёрст.

Сегодня он дома и устроено застолье с пельменями.

Ароматный запах пельменей заполнил комнату.

Муж молодой хозяйки сидит за столом, на столе стоит бутылка водки.

Увидел меня сидящего на русской печке, поманил украдкой от жены пальцем и тихо сказал: «Иди к столу».

До обморока пахнет пельменями!
Я не поверил услышанным словам, но потихоньку стал спускаться по лесенке с печки: мне и в голову не мог прийти ужин с пельменями.

Есть хотелось всегда и сейчас я сильно голоден - отшагав 10 вёрст по морозу и заснеженной дороге,  на печку залез голодным отогреваться и заснул.

Раньше хозяйка не угощала меня никогда: «Чужой, ешь своё!»

В субботу, когда приходил её муж и заставал меня у них дома, угощал, усаживая рядом с собой за стол.

Такие моменты были исключительно редкими, но случались.

Сам я за чужим столом никогда не тянулся за едой - сидел смирно и ел только то, что положат, или подставят под нос.

Молодая хозяйка никак не реагирует и я засмущался.

Молодой муж хозяйки, взял меня за руку и усадил на лавку напротив окна, перед собой.

За столом мне показалось неуютно - стыдился хозяйки.

Хозяин, видя замешательство, старается меня подбодрить.

Берёт бутылку с водкой и наливает 2 рюмки.
Одну рюмку подаёт мне со словами: «Давай выпьем водки, посмелеешь!»

Я покраснел до пупка и пулей выскочил из-за стола и убежал на улицу: с детства не любил подсмешек - насмешек!

Не позволял этого в свой адрес и во взрослой жизни, но сам шучу, любил шутить, но дозировано.

Постоял за оградой, холодок пробирает и убежал до друга-приятеля по классу, одноклассника, к тому, что после большого пропуска уроков обращался.

Однокласснику ничего не рассказывал - не любил посторонних посвящать в свои проблемы!

Через полчаса пришёл молодой хозяин, взяв за руку, повёл домой.
Снова усадил за стол и водку в рюмке уже не предлагал.
Молодая хозяйка, принесла целую алюминиевую чашечку пельменей, с домашней  сметанкой.
Я улыбнулся, мигом освободил посудинку.

Снова залез на русскую  печку, лежу и блаженствую от сытного ужина.

Украдкой поглядываю на хозяина избы сидящего за столом.

Незаметно поймал себя на мысли: «Повезло-то как, молодой хозяйке! Щедрый и красивый мужик живёт с ней в этой избе!

Да и сама красивая и молодая!
Вон, какая коса, ниже пояса змеёй по спине ползёт.
А глаза-то, так и сияют голубизной, как яхонты горят, всю избу освещают!
Красавица просто и других слов нет!»

Лежу на печке и думаю о карнавальном костюме.

И вдруг меня осенило: в хорошем расположение духа всегда осеняло на поступки и дела.

Увидал на картинке журнала шута, разглядываю рисунок.

Вот он, мой костюм!

Стал детально рассматривать и прикидывать возможность смастерить своими руками.

Пока ничего утешительного не нашёл, но зацепило.

Новогодний костюм.
В субботу побежал домой и поделился с мамой.

Мать выслушала и предложила для карнавального костюма штаны моего брата Володи.

Он в то время, жил отдельно в комнате двухквартирного дома.

Штаны напоминали покрой запорожских казаков шаровары, только цвет небесный.

Я схватил шаровары старшего брата и в воскресенье помчался в деревню на постой к молодой хозяйке.

Вечером, поделился с ней: "Штаны оформлю звёздочками из  фольги и фантиков насобираю, вот только туфлей у меня нет!"

Молодая хозяйка принесла свои полуботинки и дала померить.
Цвет какао с молоком и мой 37 размер и пообещала дать на прокат - на Новогодний бал.

На голову смастерил огромного размера конусный колпак из твёрдой бумаги и ярко раскрасил гуашью.

Костюм готов: томлюсь, ожидаю 30 декабря.

Настал долгожданный Новогодний утренник.
Присутствовали в том числе, и родители детей из близлежащих деревень.

Мои родители в школу не приходили - отдалённость большая и я решил показать свой «талант» перед чужими родителями и учениками.

Нижний этаж школы был освобождён от парт.
Зрителей пришло много, и говорили - битком набилось.

Нарядно украшенная ёлка стояла посередине комнаты, на первом этаже.
С веток ёлки ниспадали до пола бумажные завитушки - сами ученики делали.

Много ваты на ветвях - имитация снега.

Пьеску исполнили удачно и даже говорили хорошо!

Потом я читал стихотворение про стужу, сейчас не помню содержания.

Плясали под гармошку вокруг наряженной ёлки.
Я старался отплясывать, стучать каблуками сильнее: «Пусть видят все мои «чудо полуботинки» цвета какао с молоком!» 

Но самое смешное впереди... 
Закончился маскарад и дети побежали переодеваться.

Родители забирали своих детей, расходились по деревням.

Меня никто не забирает, не встречает и я решил для себя: «Пойду до хозяйки на постой прямо в маскарадном костюме,  тем более идти-то близко, не больше одной версты по полю.

Снегу уже много, но мороз ослабел до – 20 градусов.

Дорога утоптана, иду быстрым шагом, одет не по сезону, холодок  подгоняет распаренное тело после пляски.

Оглянулся, лошадь, запряжённая в сани, подпирает - не слышал скрипа саней - уши бумажным колпаком закрыты.

На санях не большой возок сена.
На возу сидит персона женского рода - замоталась шалью от стужи, «кулёма».

Чувствую, сворачивать надо, уступить дорогу! 
Сделав шаг назад, пытался попятиться, и освободить дорогу для проезда, но наступил на ком снега и от резкой неустойчивости, падая назад, высоко взмахнул руками.

Кобылья голова рядом оказалась - не ожидала моего жеста.
Кобыла своеобразно отреагировала на взмах рук и рывком соскочила с дороги.

Возок перевернулся вместе с санями.

Смотрю, кто-то барахтается в сугробе.

Затем, это кто–то, резко на ноги вскакивает, размахивая руками, что-то кричит в мою сторону.

На всякий случай, оглядываясь, ускорил шаги.

Обрывки фраз «кулёмы» долетали до меня, но не разборчиво - ветром относило слова в противоположную сторону.

Сначала я подумал, что «кулёма» поздравляет меня с Наступающим Новым 1956 годом и желает на отлично закончить первое полугодие.

Прислушался, но хода не сбавлял.

Не похоже на поздравление: руками так не машут при поздравлении.

Обрывки слов долетали, разобрать кое - что можно: «Чёрт знает, что  на себя надел, кобылу перепугал!»

Кричи не кричи, а возок с сеном надо поднимать! Не могу же я нести ответственности за психическое состояние кобылы.

Я, по-видимому, посчитал тогда, что виновата нервная кобыла: пробел в воспитание, а то, что кобыла перепугалась моего «нарядного Новогоднего маскарадного костюма», не осознал по малолетству!

Поблагодарил молодую хозяйку, туфли, цвета какао с молоком, вернул.

Прошло время.
Однажды в сумерки, при ламповом освещение комнаты, молодая хозяйка сидит на середине лавки и штопает рваный носок мужа, перекусывая нитку зубами.

Я тихо сижу на конце лавки.

Женщина глянула в мою сторону, хитренько прищурилась и спрашивает: «Почему не рассказал инцидент с кобылой и возочком сена?»

Я понял её намёк-сарказм и с серьёзным видом ответил:  «Меня об этом никто не спрашивал».

Случай никто не помнит.
Я помню, вспоминаю, немного смешной случай из детства.

Синегорские школьные годы.

Закончил четвёртый класс Буровской начальной школы и пошёл в Синегорье в 5 класс, там десятилетка.

В село Синегорье, дорожка моя пробегает мимо моей прежней школы в деревне Буровы и от неё идти ещё дополнительно 10 км.
По ней ходил тоже 2 года.

По пути заходил погреться к бабушке Оле - молоком угощала.

К молодой хозяйке никогда не заходил, не приглашала.

Может быть, обиделась, а может быть такой человек не приветливый от роду, люди-то разные все!

В жизни надо относиться к человеку чуть с большим уважением, чем он даже  заслуживает, тогда и тебе приятнее жить среди людей и людям, окружающим тебя.

Истину эту надо соблюдать! И Ладу – богиню равновесия, надо помнить всегда: она поможет уравновесить душевное состояние человека, а ладить с самим собой требуется обязательно, так как злость,  порождает злость, а ненависть порождает ненависть.

31 августа 1957 года  отшагал пешком 25 вёрст, пришёл учиться в 5 класс в село Синегорье, поселили  в школьном интернате и указали на втором этаже комнату и койку.
Комната большая на 8 человек.

Ученики, из разных населённых пунктов в радиусе 10 вёрст и более.
Я из самой отдалённой местности - говорили издалека.

Возраст  учеников проживающих  в интернате  разный, с 5 по 10 классы.

В Синегорской школе окончил 5 и 6 классы и помню ребят из нашей комнаты: братья Трамбецкие - Евгений и Зиновий.
Евгений учился в 10 классе, а Зиновий со мной в 5 и 6 классах и сидели с ним всегда за одной партой и вспоминаю его в моём стихотворение «Семидесятилетие».
Чайковский Ярославль тоже из моего класса.
Они, из посёлка «Красная Речка».

Гартвих Эйвальт – немец, из посёлка Мытец - его называли посёлок номер № 3 -
так зашифрован населённый пункт лесорубов в тайге.
А вот Исупов Володя, Русинов Володя, Докучаев Александр, а откуда они, я не запомнил.

В центре нашей комнаты, круглый стол для занятий и у каждой кровати, прикроватные тумбочки.

Раз в неделю проходили по комнатам  с проверкой санитары из числа учеников, под руководством служащего интерната - им вменяли в обязанности следить за чистотой и порядком в комнатах. 

Уборку в своих комнатах производили сами ученики по графику очерёдности.

Санитары заглядывали в тумбочки, за состоянием кроватей  присматривали и просили красиво заправлять одеяло, а если кто садился днём на кровать, тому делали замечание.

На первом этаже школьного общежития были комнаты для девочек.
В одной из комнат жили 2 девочки – подружки: Эрика - немка и София, белокурая хохлушка – хохотушка, они из посёлка «Красная Речка».

Эти девочки нравились мне обе, а больше Эрика и они не отвергали меня, а наоборот, поджидали, чтобы вместе идти из школы до интерната и хохотать.

Рядом с комнатой девочек - угловая столовая комната.

В столовой комнате самодельный шкаф во всю стену до потолка.
Шкаф разделён на ячейки 30 на 30 сантиметров.
Ячейки строго закреплены за учениками общежития.
В ячейках хранились: хлеб, стакан, сахар и алюминиевая  миска с ложкой.

В коридоре стояла печка с вмонтированным в неё круглым котлом.
В котле варили чай, заваривая прямо в нём, не отдельно.

Тётя Нюра, служащая интерната, техничкой называли, вечером, раздавала по стакану чаю бесплатно,   
Наверное, за счёт средств, выделенных школой как для плохо обеспеченных детей. Мы его с хлебом  наворачивали.

И сейчас, когда пью чай чуть тёплый, и чуть сладкий, вспоминаю интернат и тётю Нюру. 

Для малообеспеченных учеников в школе давали талоны на 50 копеек  - обед в рабочей столовой.
50 копеек – это тот период, когда килограмм весового хлеба стоил 2 рубля 80 копеек.
Брали суп без мяса (вода, капуста, и картошка) 20 копеек, макароны – рожки отварные, политые чайной ложкой постного масла за 20 копеек и за 3 копейки по 3 стакана чаю.

Хлеб, в этот год в столовой, на столах в вазах стоял бесплатно, выручало и сколько кусочков возьмёшь из хлебной вазы на столе, не считали.

Талон использовали сразу после уроков группируясь в столовой за большим столом  рабочей столовой по 6 человек. 

После обеда шли в интернат бездельничать до 17 часов.

С 17 часов считался тихий час - выполняли домашнее задание.
До 19 часов идеальная тишина.

Директор интерната: Анатолий Васильевич, тихо ходил из комнаты в комнату: он следил за порядком и помогал разобраться с учебным материалом.

Задача: «Рваный сапог».
В интернате тихий  час с 17 до 19 часов.
Наша комната на 8 человек.

В центре комнаты стоит круглый стол.
За столом сидим 5 человек, остальные 3 человека пристроились  за прикроватные тумбочки: выполняем домашнее задание.

Я выполнил  задание и уткнулся в тетрадку и задумался.

А думать было над чем!
Завтра суббота, идти домой из интерната 25 вёрст по бездорожью и на пути

перепаханные поля, река Мытец и перелески, а у меня на кирзовом сапоге оторвалась подошва.

О сапожной мастерской я не слышал, может быть, где то и ремонтировали сапоги, не знал. Ушёл глубоко мыслями и не слышал, как зашёл директор в комнату.

Пришёл во внимание от слов: «Вот так надо уроки учить - глубоко думать!» 

Я очнулся от прозвучавших слов и вытаращил глаза и вникаю, прислушиваюсь куда их отнести, в чей адрес они прозвучали.

Ребята обратили на меня внимание...
Директор задал мне вопрос, а я со своими думами о рваном сапоге не прореагировал, а может быть не услышал.

Директор подумал, что я так вник в домашнее задание, что «улетел на другую планету»…! И решил предложить меня, как эталон подготовки домашнего задания, изучение материала.

Историю, окружающие меня ребята скоро забыли.
Только я её не забыл.
Бегая по улице, нашёл веревку и подвязал подошву на сапоге.
Вот и всё доказательство!

А как добирался до дома с оторванной подошвой, память не сохранила.

По моим наблюдениям, директор всё же уверовал в то, что я так усердно и вдумчиво готовлю домашнее задание и задуманную свою идею не оставил без внимания.

Прошла неделя с  того дня.
Я весь в снегу и распаренный беготнёй по двору интерната, мчусь по коридору общежития. Открывается дверь соседней комнаты и из неё выходит директор.

Удивился моему виду и пригласил к себе в кабинет.

Ну, думаю, что - то случилось серьёзное!

Директор прошёл,  за стол уселся, я стою у порога.

Пригласил сесть ближе. «Я подумал и решил перевести тебя в другую комнату, она меньше по объёму, к десятиклассникам. Комната на 4 человека, один из них выбыл и койка свободна, переходи», - сказал он.

Там учащиеся 10 класса, народ серьёзный и тебе не будут мешать», - добавил директор.

Я сказал, что и здесь мне никто не мешает, и что мы с ребятами дружны.

Директор помолчал и сказал: «Свободен!» 

В комнате десятиклассников жил  Саша с нашего посёлка, учился в 10 классе, и я уважал его, как товарища. 
Он на 2 года старше меня и был авторитетен и по школе и по интернату.
Во взрослой жизни я узнал, что Саша выбрал военную профессию и дослужился до подполковника.

На следующий день, я перешёл на новое место – в комнату к десятиклассникам.

Койка стояла слева, в углу, у окна.

Рядом с кроватью стояла прикроватная тумбочка.

Потом я узнал, с чем связан мой перевод в другую комнату.
На педагогическом  совете было принято решение, создать мне условия в учёбе, чтобы каждую четверть подтверждал отличную успеваемость - показатели школы улучшали.

Я не хотел отличаться от других, а учился порой отлично - трудом добивался, как и во взрослой жизни.

Три по сто.
Я уже рассказывал выше в тексте, что на первом этаже интерната были расположены комнаты для девочек 5 – 6 классов.


Жили девочки и из моего класса.

Мне нравилось бывать у них в комнате, посмеяться, а порою похохотать.

Нравилось рассказывать историй смеющимся девочкам.

Иногда из их комнаты прибегала девочка и приглашала зайти к ним.

Я отличался весёлым нравом, лёгким на подъём и с удовольствием принимал приглашение.

В комнате проживали 6 девочек.

Мне особо нравились две девочки: немка Эрика и хохлушка - хохотушка София, обе веселые и улыбчивые, учились хорошо и носили роскошные косы.

Эрика, тёмно - русые косы с завитушками по вискам.
Её карие глаза, в пушистых ресницах.

София, белокурая, гладко причёсанная.

Они исключительно обаятельные, активные, с ними весело и легко в общение. 

Мне нравились девочки носившие косы, и не только в школьные годы.

По селу Синегорью от школы до интерната расстояние 1 километр.

Они старались меня подождать около школы, чтобы вместе идти и хохотать по всякому пустяку.

И этот день, о котором хочу рассказать, не был исключением.

Эрика и София поджидают меня на деревянном тротуаре школьного двора.
«А мы тебя ждём, - давайте  по пути в интернат, зайдём в сельповскую столовую»,- сказала София.

Столовая находилась на нашем пути в интернат, но в неё я заходил редко, в особых, безвыходных случаях.
Она мне казалась исключительно не уютным помещением и поэтому еда, казалась не вкусной, и пахло каким - то вином - кислятиной я называл.

По осени, на полу всегда опилки 10 сантиметровым слоем и мне казалось, что они никогда не убираются.

Опилками посыпали пол, чтоб не упасть - скользко от грязи.

Тротуаров нет, а мимо столовой дорожная колея.

Вот и сельповская столовая!

Зашли и остановились у порога, разглядываем обеденный зал на 12 столиков.

Каждый столик для четверых едоков.

Накурено, говорили: «Хоть топор вешай».

Слева от входа буфет.

Буфетчица выписывает чек на получение обеда, сразу берёт деньги и предлагает на розлив вино из бочки.

Вино из бочки наливает сначала в алюминиевый чайник и с чайника разливает в гранёные стаканы посетителям.

Мы стоим в сторонке и смотрим  на работу буфетчицы.

Буфетчица заметила нас и спрашивает: «Что будем заказывать?»

София смело, без тени смущения говорит: «Нам вина три по сто».
Я оторопел, данного набора слов я не знал, тем более три по сто!

Буфетчица исполнила заказ, София рассчиталась.
Мы держим гранёные стаканы в руках и глядим друг на друга.

Не сговариваясь, выпили и вышли из столовой.
Первые минуты молчали, с трудом веря в случившееся.
Через несколько минут стали хохотать над своим поступком.

Я признаюсь - со мной это произошло впервые.

Раньше, не приходилось ощущать вкуса вина до моих 15 лет.

Выше по тексту, я рассказывал о том, что в семье моих родителей обедать с
выпивкой было не принято - трезвенники.

От выпитого вина, не ощутил никакого приятного состояния, не понравилось, да и не понимал: «А что должно произойти после выпитого вина?»

В зрелые годы узнал: дешёвое вино, и не только в бочках, в народе называли по-разному:  в том числе и чернилами.

Иные считали, вином таким можно травить колорадского жука.

Мужик из южного региона страны рассказывал: «Побрызгал ботву таким вином на картофельном поле, так всё лето жук не трогал её – картошка и выросла хорошего качества.

По народным слухам: «Много народу запилось насмерть подобным вином!»

Такой набор слов слышал от женщин пожилого и среднего возраста.
И народ связывал смерти родственников, друзей и знакомых, именно с бормотухами разного разлива и разного качества.

Жук, конечно же, букашка без мыслей, а всё - таки остерегался - погибать не хотелось раньше времени, его даже запах отпугивал.

Человек же, не придерживается этой осторожности и вливает в себя столько, пока «через край» не польётся!

В народе говорили за таких выпивох: «Добралась свинья до корыта с помоями!»

Особенно в мои молодые годы пили эту гадость до безобразия и, ежедневно.

Она, эта «гадость», в магазинах была всегда и в больших количествах, и казалось, никогда не кончится и стоила до рубля и чуть больше.

Но я не берусь устанавливать правильного названия вину из бочки в сельповской столовой, но народ прилепит, не отмыть всю жизнь.

Идём в интернат втроём, смеёмся и вспоминаем курьёзные случаи из нашей юной жизни.

В этот день было спортивное мероприятие в спортзале школы, в интернат пришли перед началом тихого часа.

Чтобы не мешать за столом десятиклассникам, я пристроился за прикроватной тумбочкой, спиной к входной двери и решаю не послушную задачу.

Зашёл директор в комнату и потихоньку стал помогать десятиклассникам.

Я не прислушиваюсь и занимаюсь своей задачей.

Через некоторое время подошёл ко мне и спросил: - Получается? – нет, - отпарировал я, чуть не подпрыгнув.

Об этом, сильно стыдясь, пожалел.

Директор сел на мою кровать и стал  объяснять задачу.

Я не слушаю и не вникаю в задачу, а думаю о …! А как вы думаете, о чём?? А о том, чтобы директор не уловил запаха вина изо рта, выпитого с девочками в сельповской столовой. 

Я ещё в детские годы слышал от выпивох:  «Запах этой гадости долго сохраняется внутри». Ладошкой прикрываю рот, выдох направляю в сторону от директора.
Метод такой слышал от взрослых.

А ещё слышал от мужиков: «Лавровый лист помогает, его пожевать надо».

Каким же блеющим, рогатым животным надо быть, чтобы есть лавровый лист ради этой кислятины?!»

Солдаты и те не ели его, даже варёный лавровый лист оставляли в тарелке.

Помните, как генерал прибыл в роту и после обеда спрашивает: «Наелись, солдаты!?»  «Наелись, ещё и осталось: лавровый лист в тарелке лежит, не доели!» - хором отрапортовали служивые.

Директор решил, что хватит объяснять  и спрашивает: «Всё понятно?» - я кивнул головой и чётко выговорил, - понятно!» - радуясь тому, что директор уйдёт и всё будет в норме. Директор отошёл от меня.

Я пытаюсь записать сказанное, чтобы не забыть и увлёкся.
Пока записывал, услышал, скрипнула дверь: кто - то вышел из комнаты - сижу-то спиной к дверям, не оглядываюсь.

С полной уверенностью, что вышел из комнаты именно директор, я вскочил со стула, и, не разглядывая присутствующих, выпалил: «Объяснял, объяснял, а я ни черта не понял!» и подпрыгнул.

Подпрыгнув, в прыжке увидал, как блеснули очки директора.

Что со мной было…!

Директор благородно поднял брови, поправил очки, улыбнулся, и вышел из комнаты.

Мой финт мигом облетел всё население интерната.

Меня, конечно же, докучали, но я был не обидчив в то время и всё переводил на юмор.
В скорости, случай этот стал забываться, а я старался никому не напоминать об этом.

Но это ещё не всё...
Директор знал и то, что ему присвоено прозвище, «пан».

Мы, ребята, порой произносили это прозвище, но  осторожничали.

Так вот в том прыжке моём, чуть не прозвучало это слово.

Мне и сегодня совестно за поступок.

Очень правильное изречение: «Говори всё что думаешь, но  думай всегда, что говоришь!»
Есть и другое изречение: «Прежде что - либо сказать, убедись, подключён ли язык к мозгам».

Синегорье.
Рядом с интернатом для учеников, дом для учителей школы.

Его иногда называли – малосемейка для учителей.

На территории  двора, лежали  не распиленные брёвна, для топки.

Я жалел учителей, и мне всегда, почему-то казалось, что пилить и колоть дрова для топки работа не для учителя.   

Иногда, бегая по территории двора, мы предлагали помощь учителям: напилить - наколоть, натаскать в квартиру дрова.

В этой малосемейке проживала и Ёлкина Октябрина Васильевна. Она приехала в

Синегорье и в этой школе работала первый год.

Эпизод из жизни, связанный с Октябриной Васильевной, подолгу совести и памяти по школьным годам, обязан привести подробно.

Синегорье, конец октября месяца 1957 года.

В школе, под руководством Октябрины  Васильевны - учительницы русского языка и литературы и классного руководителя 5 «А» класса, усиленно шла репетиция школьного концерта.

Школьный концерт приурочен ко дню Октябрьской революции, к 7 ноября. 
В программе концерта и у меня роль.

В пятницу, последним уроком был урок русского языка.
Я был вызван к доске, отвечать урок.
Не помню, что произошло, но я не смог нормально ответить урок и получил двойку.
Случалось такое со мною нечасто, расстроился.

Прозвенел звонок.
Ученики мигом разбежались.

Я сидел в конце последнего ряда, опустив голову, ждал момента, когда в классе никого не будет.

Мне не хотелось, чтобы кто - либо видел моё состояние.

Учительница сидела за рабочим столом, в классе и выждала момент, когда последний ученик покинул класс, подошла ко мне.

Тронув за плечо, спросила: «А ты завтра идёшь домой?» 

Я поднял голову и кивнул.

Постояв,  Октябрина Васильевна сказала: «Если не пойдёшь, приходи ко мне домой завтра, в субботу», - и ушла.

Мы в субботу, после уроков, разбегались из интерната по домам.

Мне до дома 25 вёрст пешком.

Домой не сходишь, средств на питание не будет.

Мама давала 25 рублей денег на недельное пропитание в столовой.
Деньги эти не большие, приведу пример: белая булочка, (в разрезе, кусочек сливочного масла)   в буфете столовой стоила 80 копеек.

Этой  булочке, я сам придумал название «бутербродик».
Может быть, её называть надо не так, но суть не в этом - для  того, чтобы почувствовать маломальскую сытость, съесть надо не менее двух штук.
Вот и арифметика 25 рублёвая...

Я с малых лет и по сегодняшний день боготворю учителя, как Человека, и как профессию его!

Я тогда подумал: «Помощь моя нужна: дрова помочь напилить, наколоть.

В памяти не сохранился расчет, как  жить неделю без еды, если не схожу домой.

Но в субботу домой не пошёл, остался после уроков в интернате.

Во второй половине дня пришел к моей учительнице. 
Маленькая её комнатка не более 16 м2. 
Печка - плита топилась дровами, жарко натоплено.

Хозяйка, встретив меня,  что - то готовит на столе.
На плите печки кипит чайник.
На столе лежит белый хлеб и аппетитно пахнет молоком.  «Стужа завернула, конец октября, а нос уже отморозить можно, промёрз бы в пути домой», – сказала учительница и предложила сесть на стул.

Сел на стул, сижу и размышляю: «Не пошёл домой, а жить неделю без еды как?»

Раздаётся голос, приглашающий за стол.

Я беру стул, осторожно его передвигаю, словно боюсь,  что - то спугнуть, подсаживаюсь к столу.

В красивые чашки наливается ароматный индийский чай с молоком.

Белый хлеб намазан слоем топлёного масла.

Рядом стоит красивая баночка с мёдом.

Как происходил процесс поедания вкусностей, не запомнил.

Закончилась трапеза.

В момент сытости, подумалось: «Хорошо, что не пошёл домой!» 

Со стола всё убирается и на  чистую скатерть, ложатся тетрадки, листочки с записями.
- А сейчас, поговорим о спектакле, который готовим к празднику Великого Октября,- сказала учительница.

И только тогда сообразил я, по какой необходимости нахожусь здесь.Репетировали голосовую интонацию, проговаривали чётко текст.

Считалось необходимостью, всё - таки  роль положительного героя.

Отрепетировав роль, Октябрина Васильевна дала мне 25 рублей денег.
Ровно столько давала мне мама на недельное пропитание.

Это был 1957 год.

Вышел во двор дома, погода показалась самой наилучшей!
Почему же с утра не заметил этой красоты?! 
А может быть и заметил, но радовался не так.

К празднику Октября,  играть на сцене школьного театра патриотические роли: райком и отдел образования обязывали.

Сейчас не вспомню, как была исполнена мною роль, но слова Эрики и Софии помню, похвалили их  похвала была важна – нравились обе эти девочки.

Я один, из числа 700 школьников Синегорьевской школы, ходил в отцовской солдатской шинели.
Вот и приметен был.

В той шинели отец и в Берлине побывал в 1945 году.

Другой тёплой одежды не было, не нашлось по материальным проблемам семьи моих родителей.

Отрывок из моего стихотворения «Мои университеты», помещаю сюда.

Это не вымысел автора, а реальность.

Полы ноги мои обвивали. . . я в отцовской шинели шагал.
Проливные дожди обмывали - до костей холодок пробирал.

Худенький, энергичный, с усмешкой и живинкой во взгляде, любящий и понимающий юмор и учился нормально и регулярно писал стишки и статейки в школьную стенгазету: её оформляли сами школьники и вывешивали на стене в спортзале школы.

Собственные корреспонденты школы прибегали из других классов и просили заметку написать в стенгазету.

Фотография моя была на школьной доске почёта, на втором этаже, и являлась подтверждением моих слов.

Не хочу учиться.
Учился всегда с желаньем, и учёба давалась без проблем, но продолжать учёбу не стал.

Я уже описал выше: где была школа,  какие условия и питание.

Принял решение сам: «Окончу 6 классов и в школу больше не пойду - не хочу больше голодать, холодать и быть постоянно вне дома, у чужих людей.

Хватит, с десяти лет скитаюсь вне дома, а мне и 16 годов нет!»

Настало первое сентября 1959 года, в 7 класс идти полагается!

В школу не пошёл и не объясняю причину моего нежелания.

Летом работал, выполнял различные поручения начальника участка.

Однажды ходил нарочным в посёлок Бажалка за 20 вёрст - относил отчёт, о результатах продвижения сплава леса по низовью реки Федоровки - другой связи не было.
Ходил не бесплатно, а как вернулся, то сплавная контора (молевого сплава), оформила меня на лето пикетчиком.

В верховьях реки Федоровки, участки леспромхоза.

Работа, заготовка древесины, как у нас в посёлке, лесоповал.

После прохода льда и подъёма воды в реке, лес, по команде руководства пускают по течению.

До пуска, лес удерживался в притоке в основную реку за счёт бонов - заграждений из тросов и канатов.

По команде «снять боны!» - канаты сворачивали, убирали и лес уходит по течению.
Этот период именовался началом молевого сплава.

На пути течения реки, лес может забиваться в заторы и чтобы избежать этого, ставят пикеты рабочих с баграми.

В нескольких словах расскажу о моей реке Федоровке.

Протяженность реки 139 километров всего навсего.
Её исток находится в 62 км. к северо – западу от посёлка Нагорское и впадает в реку Кобру в районе посёлка «Первомайского» построенного в 1960 году.

Устье реки находится в двух километрах от этого посёлка и ширина её в том месте равна 30 метрам.

В 8,1 км. от устья, в неё впадает река Мытец.
И дальше в верх по её течению, приток в неё, речка Мытецовка (наш посёлок «Лесоартель», рядом с ней был, в 100 метрах.
Мытецовка, она узенькая речка-протока в летнии период и расположена в 13 км. от устья Мытеца.

За Мытецовкой, снова приток в Федоровку – Войчиха, в 21км.
В том районе, по лугам, отводились сенокосные угодья, территория для заготовки сена для рабочих лошадей нашего посёлка.

Выдрица 42км. и Бажалка 61км.
В районе посёлка «Бажалка», Федоровка разворачивается на северо – восток.
Там были участки леспромхоза такие как: Метели, Бажалка, Каменное, Комарово.

На опасных, непредсказуемых местах реки, дежурят по 2 человека – их пикетчиками называют.

Спокойные, или относительно спокойные места, но тоже представляющие опасность, ставят одного пикетчика. 

Пикетчик следит за движеньем брёвен в реке, и при необходимости багром помогает брёвнам пройти опасное место, чтобы избежать затора.

Пикетчик.
Первые дни сплава.

Брёвна по реке плывут без просвета – сплошным потоком.

К отцу, обращается начальник сплавного участка и просит разрешить оформить меня на пикет.

С проходом леса по реке, рабочий объём большой и своих рабочих не хватает.
Отец возражает, что не совершеннолетний ещё я.

Я слышу разговор и выбираю момент вставить своё слово - прошу отца разрешить.

Отец интересуется: «Где пикет, далеко ли от дома?»  «4 километра  отсюда», - пояснил начальник.

Так я попал в список работников, сплавщиками их называли.

Приготовил багор, удочки, взял топор, походный котелок, наложил в него прошлогодней картошки.

Мать завернула хлеба в полотенце, положила несколько штук яиц.

Часы – ходики показали 2 часа дня.

Мать, как и положено, матери: «Будь осторожней возле воды, половодье не прощает необдуманности».

Отец сказал: «Держись ночью ближе к воде, безопаснее. Зверья в тех краях много».

Я вырос в том прекрасном краю, и казалось ничего и никого не боюсь. Разных, больших и маленьких зверей приходилось видать с разного расстояния, даже под окном собственного дома родителей.

Разговоров о нападение зверей на людей не слышал.

На скотину нападали, бывало, а вот на людей не случалось слышать такого.

Отличался смышленостью и бесстрашием.
В очень раннем возрасте один ходил на расстояния до 5 километров по лесным тропкам и речным протокам в разное время суток: за ручку никто не водил, жили – выживали.

А с 11 лет один ходил и на расстояние до 25 вёрст. Росли на природе и знали её загадки, знали и разгадки.

Путь держу на пикет. Место, на котором определён мой пикет, называется «Крутая Гора» - название прилепилось от рельефа местности.

Там все места через 200 – 300 метров имели свои названия. «Крутая Гора»: идёшь по тропинке  вдоль реки, относительная равнина и вдруг начинается крутой подъём и подъём от самой реки и уходит в тайгу, а поднимешься на возвышенность, постепенно местность переходит плавно в равнину заливных лугов.

В двухстах метрах от реки лес еловый, вековой - могучие ели упираются в небо.
Туда, с отцом каждую позднюю осень плавали на лодке за груздями: полную лодку привозили.

В моих родных местах, гриб - груздь боготворили и старались больше заготовить на зиму. Солёные  грузди со сметаной, да с горячей картошкой, незабываемо вкусно - ценили и любили все.

Мы солили 2 дубовые бочки по 200 литров.

Груздей солёных хватало до конца зимы на огромную нашу семью, так что место мне знакомое, узнаваемое, хотя и отдалённое от дома.

Я на пикете.

Выбрал удобное место на берегу реки - в пяти метрах от воды. Присматриваюсь за поведением плывущих брёвен и убедился, состояние пикета не вызывает тревоги.

Лес плавно несёт вода.

Начинаю строить из веток и травы балаган: его иногда кобылой называли, а иногда шалашом, смотря как построить и из чего.
Название из местного разговорного лексикона.

Его смастерить не сложно: нарубить тонкого березняка и  срубленным  концом воткнуть в землю, выгнуть дугой и зафиксировать другой конец берёзки и придавить вершинку срубленной березки на земле.

Поперёк этих дуг таким же образом положить несколько тонких, срубленных берёзок и каркас готов.

Еловыми ветками и молодой, зелёной равой, укрыть верх и бока балагана.

Застелить в балагане слой свежей травы с луговым цветом, готово.

В холодное, или прохладное время: застели пол еловым лапником и «перина готова!»

Внутри балагана, приятно полежать, отдохнуть, ощутить аромат цветущего разнотравья. 

С радостью бы возвратился в то далёкое время!

Балаган готов и я развожу костёр. Отвариваю картошку и пару штук яиц на ужин.

Проблем, с разведением костра нет и мой ужин готов - на природе всё вкусно!

Поужинал.

На реке спокойно.

Вода в реке на предельной отметке.

Брёвна плывут спокойно.

Радуюсь всему, а чему и сам не знаю!

Просто так!

На душе отлично!

Весна!!

Благодарю судьбу и начальника сплавной конторы, за то, что я здесь нахожусь!

Радуюсь, что живу на свете и тому - мне 17 лет!

Только бы никто не отнял у меня это очарование моих прекрасных лет юности!

Очарование это несу с собою всю мою жизнь.

И даже сейчас в 70 лет, нахожусь на пикете жизни!

Настраиваю удочку с желаньем наловить рыбы для ухи.

Процесс ловли, лучшая уха!

Ночь впереди.

Не спать же сюда пришёл!

Выбираю место, куда можно закинуть удочку. Не везде получается – плывущие
брёвна мешают.

Нахожу заводь - закосину, и закидываю удочку с наживкой.

Поклёвки пока нет.

Ожидаю.
Долго сидеть терпенья не хватает, убегаю к балагану.

Через несколько минут возвращаюсь, глазами ищу поплавок, не нахожу.

Берусь за удилище и чувствую подёргивание  - попалась!
Вытаскиваю окуня граммов на 300! Сердце готово выпрыгнуть от радости и восторга! 

Окуня нанизал на кукан - заранее вырезал из ивовой ветки.
Положил в молодую зелень травы подальше от воды, чтобы «не ускакал» назад в реку.

Снова закинул удочку на то же место.

Поклёвки нет.

Схватил окуня на кукане и убежал к балагану.

Подбегаю и вижу, какой - то зверёк грызёт картошку, оставленную мною на земле у балагана.

Я замер, стою, не шевелюсь.

Ожидаю, как будут развиваться события дальше, как поведёт себя дальше зверёк.

Зверёк оказался не пуглив.
Одним глазом обвёл мой силуэт и продолжил трапезу. «Что же ты делаешь, уха без картошки не так  вкусна!» - но это так, в голове промелькнуло.

Радуюсь посещению зверька!

Хотя я и отличался непоседливостью, но  выдержки хватило полюбоваться зверьком.

Вдруг стукнулись плывущие брёвна друг об друга.

От неожиданности, я резко повернулся и своим  движеньем спугнул вечернего «гостя».

Ночью собрался уху варить - ночи-то белые.

Почистил окуня и целиком положил в котелок и залил водой прямо из реки.

Нравилось сначала сварить рыбу, достать её, потом  положить картошку и требуемую приправу.

Рыбу опустить в кипящую воду - рыба будет вкуснее, а если рыбу опустить в холодную воду в кастрюлю  и варить - уха будет вкуснее.

Выбирай!
А тут, конечно же, без выбора.
Природа, вкуснота от одного её вида!

В котелке закипела будущая уха, и я иду брать картошку.

Протянул руку в балаган за картошкой, оттуда выбежал недавний мой зверёк, «гость вечерний», и скрылся в зелени травы - прибегал зверёк вероятно, на моё новоселье.

Я достал надкушенную картошку, обрезал надкусы и опустил в кипящую воду будущей ухи.

Через время отцу рассказал эту историю.
Отец похвалил мои действия и высказал предположение, бурундук.

Я был в недоумение.
Раньше мне приходилось встречаться с бурундуком! 
Удивительно!

А почему сегодня не узнал его?
Наверное, видал во время глубокой осени, когда меняется летний наряд, на зимнюю шубку? А сегодня бурундучок в летнем наряде.
Зима-то кончилась – скинул тёплую шубку, только несколько светлых  полосок вдоль спины оставил!

Потянуло прохладой.

Сколько сейчас время?
В то время говорили именно так, а не который час.

Часов на руку не имел, а иметь их всегда хотелось.

Часы в доме имелись, ходиками назывались.

Глядя на чистое небо, определил примерное время суток.

Уха из окуня готова.
Незабываемое впечатление, уха с дымком.

После ужина привалился к балагану.
Лежу и гляжу на реку, на чистый небосвод, и дышу божественным воздухом последнего месяца весны.

Ощутил и то, вроде никогда не увижу больше этой красоты.

Конечно же, хотелось наглядеться и запомни на всю жизнь прекрасный вид плывущих брёвен и природной чистоты матушки Земли!

Не заметно заснул.
Очнулся от топота конских копыт и соображаю: «Сколько же времени спал?»

Вскочил!

Взгляд машинально устремил на вверенное мне хозяйство, за которое несу ответственность и глазам своим не поверил! 

Вся река в заторе, сплошной "мост",  свободно шагай на другой берег реки.

Стою, не знаю что делать, что предпринять?!

Снова слышу топот конских копыт.

Подъезжают два добрых молодца верхом на лошадях.

Остановились поодаль от моего пикета и разговаривают между собой.

Один направляет другого в верховье реки созывать пикетчиков на разбор начала затора.

Я стою и молчу, готовый понести любое наказание за недосмотр, ко мне обращения пока нет, но виновность не снимаю.

Один из всадников ускакал на коне прочь.

Второй всадник на коне, молодой мужчина, с приятным лицом и осанкой, на равных, стал разговаривать со мной: «Ты тут не виноват, а затор случился ниже по течению, за 3 версты от твоего пикета, - там крутой поворот реки, а кусты ивняка по берегу не вырублены, а поставить пикетчика не предусмотрели, там и перекрыло движенье леса по реке».

Радости моей не было предела!
Мне не хотелось быть виновником произошедшего, тем более в начале трудового пути. 

Именно в этот момент, всадник на коне, показался самым прекрасным на свете человеком!

Я облегчённо вздохнул и предложил ему свою помощь: «Готов на разбор затора!!»
Он посмотрел на меня внимательно и посоветовал находиться здесь, на своём пикете и ускакал.

Часа через 3 началось движенье брёвен по воде.

Я перекрестился и сказал: «Спасибо тебе, Господи, за то, что всё разрешилось благополучно и моей вины в случившемся нет».

Считал и считаю: «Если мысли через Бога, всё нормализуется и уладится».

Мама произносила такие слова шепотом, украдкой, чтобы никто не услыхал и не донёс «куда надо и зачем надо!» 

В то время было гонение идеологов на божьи слова.

Могли и просто подсмеяться, что унижало достоинство человека и могли сказать, напомнить, что страна наша СССР давно отказалась от Бога.

Могли и напомнить: «Тебе, что Советская власть не нравится?» и такие фразы можно было услышать от службистов разных  мастей и просто, от простого люда - народа.

За свою жизнь, слов о Боге не афишировал, но в душе хранил.

Благодарственные слова Богу, да и просто человеку, произнесённые про себя, не вслух, силу имеют не меньшую  и не обязательно афишировать их для того, чтобы все слышали и видели.
Не секрет, что к божьим словам у разных людей – народа, отношения разные и сегодня.

Слова благодарственные произносите и про себя - силу имеет не меньшую!
Не стесняйтесь самого себя и, не только в трудные моменты жизни.
Они успокоить нервную систему помогают, а значит  выбрать правильное разрешение сложных и не очень моментов в жизни.

В жизни надо быть благодарным человеком ко всему и всем, легче на душе, приятней и радостней жить и тебе и людям окружающим тебя.

Так я отработал договорное со мною время пикетирования.

Река Федоровка полностью освобождена от молевого сплава, от леса.

Заканчивается последний месяц весны.

Сплавная контора привозит расчет за работу - 1200 рублей заплатили.

Такие деньги наши мужики на лесоповале зарабатывали за 2 месяца.

Деньги приношу домой и прошу папу разрешить купить ручные часы «Победа».
В тот период времени, роскошью считал часы на руке и всегда завидовал ребятам, у которых на руке красовались часы, но таких ребят было не много.

Часы «Победа» стоили в то время 200 рублей.

Женщины – одиночки, зарабатывали на лесоповале 250 – 300 рублей за месяц.

Вот такие деньжищи заработал на пикете!Шесть штук ручных часов «Победа» мог купить!!

Отец сказал: «Деньги собираем на дорогу, на переезд, и давай покупку часов оставим до более благоприятного момента времени».

Настаивать не стал и от покупки часов отказался - капризы в нашей семье отсутствовали, а если случались, не поощрялись родителями.

Его словам о переезде, не придал значения и деньги отдал маме, а мне они зачем?

В нашем посёлковом магазине: водка, мыло, спички, соль, папиросы, махорка и керосин, а промтоваров никогда не было, не завозили.

Купить промтовары можно было в селе Синегорье, в 25 вёрстах от посёлка.

31 августа 1959 года ученики с нашего посёлка ушли в школу.
Я должен пойти в 7 класс, но не пошёл.
Усиленно занимаюсь домашними работами - отвлекаю мысли о школе.

Каждый день ожидаю подвоха.

Мой финт со школой, вряд ли обойдётся просто - в стране Советов всеобуч. 
От родных нет напряга и мама рада - помощник дома.

С папой объяснились сразу после окончания 6 класса.

Тогда отец сказал: «Поработаешь лето, покажется тяжело, и побежишь в школу».

К словам отца отнёсся без комментариев.

Сестра Наташа ушла в Синегорскую школу в 6 класс за 25 вёрст, Юра-брат в Буровскую начальную школу за 10 вёрст.

Я не пошёл и занимаюсь работами по дому и огороду – мамин  помощник!

Усцов приехал.
Середина сентября месяца 1959 года.

Утро.
Выходной день.

Школьники из нашей семьи пока дома - в воскресенье уходили в школу после 13 часов, а сегодня всей семьёй собрались выкопать в огороде оставшуюся  картошку, осталось немного.

Вышли на центральную тропинку посёлка вблизи дома, стоим с лопатами и вёдрами.
Отец прислонился до изгороди, наклонился, тяжело дышать ему - одышка измучила.

По тропке вдоль реки, издали, заметили всадника в седле на белом коне.
Подъезжает и резко натягивает поводья уздечки.

Обращаю внимание: всадник инвалид, нет руки ниже локтя.

Не слезая с лошади, поздоровался учтиво со всеми и обратился  к отцу: «Что же вы, Иван Николаевич, инвалида заставили проделать такой путь?»

Папа молчит.

Я думаю, отец понял, чем вызван визит председателя Синегорского сельсовета.

Отец сказал: «Рады видеть вас в нашем отдалённом краю. Не часто балуют нас представители сельской власти подобными визитами».

Всадник ответил: «Спасибо за добрые слова, но сына, Валерия, в школу требуется отправить!»

Отец помолчал и сказал: «Вот он, рядом стоит, не пойду и точка».

Я стою в напряжение и готов в бой в любую минуту, как бойцовский петух,  сказал: «В школу, больше не пойду ни за какие коврижки».
Другой набор слов в голову не пришёл.

Я и не представлял, что такое коврижка и с чем её едят!
Сказал эту фразу не думая, скоропалительно.

Отец глянул в мою сторону и сказал: «Тебя пока никто и ни о чём не спрашивает!»

Я отошёл в сторону и в разговор больше не вступал. Чем закончился разговор, в памяти не сохранилось.

Больше разговора на эту тему не было, не напрягали, и в школу не пошёл. Всю жизнь школу вспоминал, и часто снилась, не доучился. Мешало ли это в жизни?
Конечно же, мешало - ложка дорога к обеду.

Собрали с огорода овощи, прибрали дрова для зимней топки.
Запасли сено для скотины, и пошёл работать в лес на лесоповал.

Взяли с братом Сашей делянку для вырубки леса, и пошли мои трудовые дни набирать трудовой стаж для пенсий.

Счастливый ли я в своей жизни?

Всё относительно!

Счастье у каждого человека своё.

А я скажу так: «Счастье надо самому производить, а не надеться, что кто -  то придёт и сделает тебя счастливым, мечтатель, не надейся». 

Порой и сам человек не знает: «А счастлив ли он был в жизни своей?»

Даю повод поразмышлять, пофилософствовать, и не только под старость лет.

Я всегда любил жизнь и жить!

Отсюда и вывод: «Счастливым себя надо делать, а не желать быть счастливым».

И прожив довольно большую, и интересную жизнь, могу сказать: «Всю сознательную жизнь старался делать счастливым себя и не только.

Получилось!

Рождённый осенью, не склонен впадать в депрессию – оптимист и сангвиник.

Мне повезло: родился в семье любящих родителей и в прекраснейшей красоте природы.

До сих пор вижу мою малую родину безумно красивой и ощущаю на себе её присутствие.

Эта, божественной красоты природа малой родины, не оставляла меня в покое на всём моём жизненном пути.

Её вспоминаю, о ней тоскует душа, ей признаюсь в любви.

Если бы не красота моей малой родины, не появились бы эти слова любви, это сказание, эти стихи!

Зима и лето 1960 года..
Сладкая боль тоски по - прошлому, безвозвратно  ушедшему, по детству, не желает меня отпустить, не желает покинуть.

Во снах бываю в местах детства и юности.
В каждом сне ищу родное, и дорогое для сердца, что впиталось с детства.

Так зачем же я в путь снарядился и  покинул родные места.

Эти слова из стихотворения «Синегорье  моё», - в нём моя и тоска и память о малой родине.

А начиналось так.

Мне 17 полных лет.

Вся жизнь впереди.

Эмоций перехлёстывают через край.

Всё и повсюду радует и вдохновляет.

Я всегда был и остаюсь жизнелюбом.

В общеобразовательной школе не учусь.

В 1959 году, в мае месяце, окончил 6 классов Синегорской школы.

Причину, о нежелании продолжать учёбу я описал выше по тексту.

После шестого класса пошёл работать в лес, на лесоповал.

С июня  месяца 1959 года с братом  Сашей работали в делянке.

Брату 19, мне 17 лет.

Техники, для заготовки леса нет.

Ручная работа:  поперёчная пила и топоры.

Плановая норма за смену  11м3.

Большая норма или маленькая, а с чем её сравнивать?

Попадёт дерево в делянке больших размеров по объёму - норму выполнить проще.

Мне нравилось, когда большая сосна попадалась в делянке.

Подпилить её ручной пилой, сил затратишь много, но сучьев рубить меньше, у неё сучки на макушке - обрубать топором и таскать в костёр меньше.

Правда сучки толстые и с одного маха топором не отрубить, а на ёлке сучки от идут комля.

Веток – лап на ней много, с ними нелегко справляться, особенно по глубокому снегу в тайге.

Правда ёлка имеет более ровный ствол, а замеряется - точкуется объём по вершине.

Лето и часть осени 1959 года работали с братом и зарабатывали деньги.

В октябре месяце 1959 года, брат Саша получил повестку: на срочную службу в Армию забрали.

В Армию брата провожала девушка Тамара, она родная сестра Таси – Таисии о которой я вспоминаю в рассказе "Женя мой брат".

Поздней осенью этого же года руководство лесоучастка закрепило за мной лошадь, на правах мужчины – работника.

Работа, вывозить из тайги лес.

На участке был конный двор и десяток лошадей.

Лошадь закреплялась строго за рабочим человеком, за мужчиной. Он обязан вывозить лес из тайги на берег реки - на плотбище.

Плотбище, так называли место, куда свозили лес из тайги.

Работник, за вверенную лошадь, нёс ответственность: обещал руководству следить за её состоянием здоровья. В то время рабочей лошади полагалась определённая норма овса в суточный рацион, я обязан следить за этим.

За мной закрепили кобылу по кличке Магда.
Лошадь не больших размеров, но сильная, работа тяжёлая.

Я старался пораньше прийти в конный двор утром и проверить лошадь, проверить сбрую. Овёс в мешках всю зиму стоял в конном дворе, в теплушке. Никто не растаскивал его, не принято. Осматривая утром лошадь и сбрую, и находя дефекты, мог самостоятельно устранить.

Снег в тайге глубокий, до метра.

Ездить по делянке на санях с подсанками, мешали торчащие под снегом пни.

Лошади исключительно сложно вытащить из делянки воз леса на дорогу - необходимо  манипулировать между пнями.

Брёвна кряжевали - распиливали на длину в 6 метров.

Приехать в лесную делянку старались одновременно на нескольких подводах - нагружать лес на сани легче бригадой.

Брёвна загружали на сани вручную при помощи ваги и рычагов.

Когда оказывался один в лесу, применял смекалку и сноровку. 

Загрузившись, важно увязать правильно.

Если узел завязан не правильно, в дороге затянется, но может и развязаться.

Правильный узел вязать, мне показал брат Женя, он выполнял такую работу с 14 лет.

Загрузившись и правильно увязав, выезжал на зимнюю, накатанную дорогу из делянки и радовался  – проблемы позади!

Дорога из леса укатана, и лошадь тащила сани с брёвнами спокойно.

Снег на укатанной зимней дороге скользит – трение между полозьями саней и снежной дорогой минимальное.

В редких случаях садился на брёвна воза и радовался жизни и чудному пейзажу зимы. Больше, конечно же, шёл следом за возом – давал обещание лошадь беречь, да и согреваешься при ходьбе.

В лесу мороз ощущается  меньше - ветра нет.

Я выполнял любую работу охотно.

Лес разгружали на плотбище, на берегу реки Мытецовки.

Так называлась маленькая речка, вытекающая из глубины загадочного леса - она приток в реку Федоровку, но на её истоке не приходилось бывать.

Мытецовка – речка вне паводка напоминает глубокий овраг.
По дну этого оврага,  речка протекает.

Туда и свозили лес из тайги.

Мытецовка в половодье сливается с главной рекой Федоровкой на один уровень, в которую она впадает.

Плотбище от посёлка в пятистах метрах - там работали бригады рабочих.
Они укладывали брёвна в 4 ряда, в плоты - глухари, с накатами вдоль – поперёк и с крепежом.

Рядом, плотбище для молевого сплава.
Там лес, не упаковывается в плоты – глухари, а просто сваливается и находится в ожидании паводка, подъёма воды в реке.

Лес сплавили по паводковой воде, лето продолжается.
Заготовка древесины приостановлена.
Работаем по месту на придомовых участках и особого значения ничему не придаю -  живу и радуюсь жизни.

Выполняю разные работы по дому и лесоучастку, основные работы приостановлены - заготовкой леса не занимаемся.

Лошади, гуляют на свободе по заливным лугам без надзора.

Однажды, пробегая мимо дома соседей, обратил внимание на заколоченные досками окна в их доме.

Удивился!

Да и верно, давненько не попадались на глаза соседи.

Прихожу домой и задаю вопрос отцу.
Отец ответил: «Уехали в посёлок Первомайский жить и работать.

«А почему?» - спросил я отца.
Папа пояснил суть дела: «Для нашего лесоучастка не выделяются больше территорий леса для вырубки - заготовки и посёлок наш ликвидируется.
Белохолуницкий леспромхоз  «Облместпром» принял решение: «Выделить  территорию под вырубку леса в районе устья реки Федоровки».

В том месте Федоровка – река впадает в реку Кобру.
Новому месту разработки леса присвоено название «Первомайский» посёлок.
В посёлке Первомайском, строятся двухквартирные коттеджи из бруса.
Рабочие - лесозаготовители, пожелавшие переехать, будут обеспечены жильём и работой там.

После разговора с отцом я пошёл на посиделки, туда, где всегда собирались соседи, и был удивлён - собралось жителей посёлка мало.

Оказалось, большинство уже уехали.

Мне стало тоскливо, не хватало соседей тех, с которыми общался ежедневно и с детства.

Я снова задаю вопрос  отцу: «А мы куда поедем, тоже в посёлок Первомайский?» Ответ отца прозвучал: «Ещё не решено».
Отец подумал и продолжил пояснять мне: «Не помнишь моего текста в бумагах, которые я просил тебя переписывать набело?»

После намёка отца, стал вспоминать текст, и вспомнил ряд отцовских просьб в различные районы Ростовской области.

В тех бумагах, была просьба трудоустройства и жилья для нашей семьи в связи с переездом.

В просьбах, отец пояснял: «Под судом и следствием, никто из членов нашей семьи никогда не был, не привлекался,  и не находится».

В то время, я на смысл текста не обращал внимания, переписывал механически.

Ответы на просьбы отца, приходили не удовлетворительными.

В бумагах говорилось: «Работа есть, жилья не предвидится».

Прошло время после разговора с отцом.

Вечером, мама подходит до меня и предупреждает: «Завтра поведём с тобой корову "Звёздочку" в Синегорье, сдавать»

Звёздочка – кормилица наша.
Я хотел задать вопрос, но понял вовремя, что лишних вопросов сейчас задавать маме нельзя, у неё заблестели в трагизме глаза и задрожали губы.

Я и сам был на грани маминого состояния.

Как это сдавать!?
Мне невозможно представить, что её у нас больше не будет!

Корова для нас на правах главного и важного члена нашей большой семьи.
Вся семья об этом знала и все бережно её оберегали и заботились.
Она – Кормилица!
Спасительница семьи нашей.

Разве можно её предать и отдать в чужие руки!?
И как же можно её продать, предать»!
Она не заслужила, чтобы с ней расстаться, а тем более отдать в неизвестные чужие руки.
А как жить без неё!?

Молоко парное, за счёт его и сохранилась и выжила в лихолетье  многодетная семья моих родителей.

Тем не менее, безвыходность, и вот мы с мамой в селе Синегорье.
Молочно - товарная ферма и скупка крупнорогатого  скота у населения.

Большой загон коров.

Оформили бумаги. 

Отпуская "Звёздочку" в стадо, за изгородь, мама потрепала её по холке.
Так делала всегда, когда пастись отпускала в луга, так делала, когда встречала её вечером у родного дома.

Каждый вечер была надежда встречи с ней.
А сегодня мама лишается надежды на вечернюю встречу со "Звёздочкой".

Мама отошла от входных ворот в сторону, влажными глазами глянула на Звёздочку, навалилась на жерди изгороди и затрусилась. . . я тоже не сдерживал себя, не хотел!
Через некоторое время, мама выпрямилась, встала и последний раз  глянула на "Звёздочку"... и  мы зашагали в направление к дому.

Я оглянулся и увидел, как наша любимая спасительница "Звёздочка", провожает нас своим коровьим взглядом и мне почудилось: «А меня,  почему оставляете здесь на чужих людей? Заберите и меня домой, я же вас всех кормила и спасала от голода». . .

Мама, не оглядываясь... отрешённо шагая в обратный путь, туда, где нет Звёздочки. . . по той самой тропе, по которой в последний путь уходила от нас  наша спасительница-кормилица наша "Звёздочка".

Всю дорогу я старался маму подбодрить, не удавалось.

В тот день туда и обратно отшагали 50 вёрст.

Поздно вечером вернулись домой.

Ночью услышал разговор отца с матерью: «В Семикаракорскую станицу будем путь
держать!»

Начались усиленные сборы в дорогу.

Женя - мой брат
Женя родился 11 марта 1937 года.
На момент нашего переезда из села «Сибирь», на участок «Слободского Пивзавода» в 1947 году ему 10 лет: окончил 2 класса начальной школы.
В этот год семья моих родителей переехала из села Сибирь на участок леспромхоза, на реке Федоровке в посёлок «Слободского Пивзавода».

Там срочно потребовался начальник этого участка, и отец его возглавил.

В апреле месяце 1947 года погрузили скарб в сани – розвальни, запрягли в них лошадей и выехали из села Сибирь, Синегорского сельсовета, Нагорского района.

Мне, пятилетнему ребёнку, этот путь запомнился, в памяти на всю жизнь сохранился.

Приехали в новый дом.
Дом был построен специально для семьи Голубева Ивана Николаевича - для нашей семьи.

Возраст на момент переезда: папе 47 лет, маме 41 год, Тамаре 19 лет, Володе 17 лет, Лёве 15 лет, Жене 10 лет,  Люде 8 лет, Саше 7 лет, Валерию – мне 5 лет и Наташе 1 год.
Состав семьи 10 человек.

В этом доме мы росли и прожили 10 лет.

На участке, по соседству с нами тогда проживала семья Назаровых.
Она, мать семейства, тётя Шура, так её все называли.

У тёти Шуры было четверо детей: Маруся, Толя, Вера и Виктор. Отца и мужа в семье Назаровых не было, думаю, что погиб на войне.

Тётя Шура была уважаемой женщиной, как и моя мама, они приятельницы.
Виктор Назаров - ровесник  Жени, тоже с 1937 года.

Они с десятилетнего возраста подружились - одногодки.

С первых дней знакомства бегали на реку Федоровку ловить рыбу. Река рядом, только спустись по склону берега.

Рыболовной лески в то время я не видал, не было.

Рыбаки нашей округи  «рыболовную леску» плели из конского волоса.

В конном дворе посёлка было несколько лошадей для работы в лесу - вывоза древесины из тайги.

Ночью ребятишки пробирались в конный двор, к лошадям,  и из хвоста дёргали длинные волосья и связывали морским узлом по 3 – 4 волоса, сплетали требуемую длину на удочку.  Дёргать волос из конского хвоста запрещалось, делали  тайно.

С рыбалки пустые не возвращались.

Мама в адрес Жени говаривола: «Вот молодец, опять наловил рыбы, на всю семью хватит».

С первых выходов на промысел дичи и зверей, зарекомендовал себя и охотником и не плохим.

Семья наша имела в своём арсенале два ружья 12 и 16 калибра.
Одно из них, двустволка.
Ружьями пользовались папа и Женя, знали толк в них лучше остальных, и умело пользовались.

Женя с промысла пустой не возвращался, как и папа и знал секреты и преимущества своего таланта в вопросах рыбалки и охоты

Наблюдая за сыном, отец понял: «Сын относится ко всему серьёзно и с 11- летнего возраста разрешил ему брать на охоту ружья.

С первых выходов на охоту получалось наилучшим образом.
Ему охота и рыбалка пришлись по душе, словно поэту рифма.

В скором времени завёл собаку лайку и начал промышлять белку, её в наших краях много. С

Примерно с 1951 года семья Голубевых - наша семья, на посёлке «Слободского Пивзавода» осталась в единственном числе: участок прекратил заготовку леса и люди разъехались.

Территорию леса для вырубки отвели в другом месте и посёлок получил название «Лесоартель» и располагался ниже по течению реки Федоровки  на расстояние двух километров.

Часть рабочие переехали жить и работать на новое место жительства, а некоторые выехали за пределы района.

Женя продолжил учёбу в Буровской начальной школе и окончил 3 – 4 классы и больше учиться не стал.

Физически, отличался от сверстников - нормального телосложения и силы.
В 14 лет выглядел старше и мужики с охотой приняли его в бригаду.

Работал наравне с мужиками, поблажки не было.

Так началась трудовая деятельность в возрасте 14 лет.

В военный и послевоенный периоды (1941-1945 годы),  лес из тайги к реке вывозили на быках и летом.
Работа тяжела и для мужиков!

Строили из тайги деревянную лежневку и на вагонетках вывозили лес на плотбище реки Федоровки.

Тягловой силой вагонеток с лесом из тайги были быки.

За ним был закреплён бык, по кличке «Бурчик» - с Виктором Назаровым работали вместе, одногодки.

Он и в основной работе всегда считался достойным работником.

Никогда не хитрил и не ловчил, как и остальные члены большой семьи моих родителей. Чужим трудом мы никогда не пользовались: не крали, не обманывали людей с выгодой для себя, не конфликтовали между собой и людьми.

Любая, сделанная им работа заслуживала похвалы и одобрения. Охотился и рыбачил круглый год и всегда удачно.

Свежая рыба и дичь постоянно была на столе многодетной семьи моих родителей.

За сезон добывал много зайца - лесной край.

Для ловли птиц и зверей применял петли и силки - экономия боеприпасов.

Ранней весной ходил на тетеревиные тока, иногда и меня брал.
Я до сих пор вспоминаю зрелище мартовского тока.

Красоту тетеревиного тока передать не просто, её видеть надо своими глазами!

Расскажу всё же о первом своём выходе на тетеревинный ток.

Ток и рыбалка.
Последняя декада марта месяца, по высоким берегам реки Федоровки снег стаял.

Выбираем роскошную поляну на берегу реки заливного луга.

На этом месте снег в течение зимы не удерживался, ветром сносило и территория луга сухая.
Одиноко стоящие берёзы, по ветвям роскошно развесили серёжки: берёзовые серёжки, любимое лакомство птиц в этот период времени,  на них, слетаются тетерева ранним утром.

На выбранное и уже частично подготовленное место тока, приходим рано, до прилёта птиц на деревья.

Тетеревиные тока начинаются на заре, если запоздаешь к месту слёта птицы, рискуешь остаться ни с чем, спугнёшь: птицы разлетятся и улетят в другие места.

Тетерева слетаются на открытую территорию берега реки и обязательное присутствие берёзы на просторном лугу для тока птицы.
Берёза для птиц, является местом дислокаций с земли, в случае опасности.

Врагов у них хватает: лиса, соболь, ястреб.

С вечера делаем балаганы на количество охотников.
Балаганы укрываем прошлогодним сеном, оставляя просвет для наблюдения и выстрела.

Удобно располагаемся в балагане, на сене.

Ждём начала представления птичьих любовных игр.

Сидим исключительно тихо: не выдать присутствие.

На берёзу прилетает первый тетерев - косач.

Усевшись, смирно сидит на ветке берёзы и разглядывает, изучает территорию местности.

Тетерев – косач относится к отряду курообразных, к семейству фазановых.
Длина его тела достигает 55 см. и вес до 1,5 кг.
Сев на берёзу, начинает бормотать - подавать сигнал собратьям.

Через некоторое время берёзовые ветки прогибаются под тяжестью птиц: сидят и оценивают «танцевальную площадку», площадку встреч и любовных утех.

Настало время и, первый самец – косач слетает на землю, вытягивая шею, осматривается.

Посидев, и оценив территорию площадки, начинает бормотать, как говорят, «пушить пёрышки».

Распускает необыкновенной красоты чёрное с белым оперение.
Ярко красные, мясистые прутья над глазами, придают необыкновенную красочность птице.
Клюв чёрный, ноги тёмные.
Перья подхвостья и подкрылья  белого цвета.

Маховые перья тёмно коричневого цвета.
Рулевые перья хвоста чёрные и изогнутые в разные стороны и напоминают музыкальный инструмент лиру.
Издаёт приглашающие к танцу, щелчкоподобные звуки.

Выход первого «кавалера - танцора» не остаётся не замеченным.

Постепенно «танцевальная площадка» заполняется.

Тетёрки, так называют самочек, достигают в длину до 40см.
Они заметно меньше самцов, вес их достигает чуть больше килограмма и они слетают с берёзы к избранникам, к косачам.

В любовных играх, самочки, пригибаясь к земле, бегают мелкими шажками, провоцируют самцов догнать их.

Самочки не показывают прелесть своего оперения, они серенькие и совершенно не экстравагантные.

Таким образом, каждый самец – косач выбирает себе избранницу и начинает ухаживать за ней.

Преследуя самочку - избранницу, натыкается на соперников и между ними происходят столкновения: наскакивают друг на друга, как петухи.

Вот этот момент и является моментом необыкновенной красочности, с показом всей красоты оперения.
В этот самый момент самец – косач и погибает от выстрела охотника.

Косачи - самцы будут  «пушить пёрышки» бегая за самочками до тех пор, пока не достигнут кульминации, спарититься, по несколько раз.

В это время птицы теряют над собой контроль и даже выстрел из ружья не нарушает зов природы размножения, не разлетаются.
Охотник, довольный охотой, возвращается домой с добычей. 

В любой ситуаций на охоте, тетёрку по весне, охотник, оставь в покое, не тронь их выстрелом! 

Тетёрка гнездо делает на земле, под деревом, или в кустах и откладывает от 5 – 10 штук яиц и насиживает кладку 3,5 недели.

Птенцы растут быстро и уже через 2 недели вспархивают на нижние веточки деревьев.

Живут тетерева в среднем от 11 до 13 лет.

Питаются ягодами и берёзовыми почками и ольховыми серёжками.

Живут стаями до 200 особей.

В лютые морозы ныряют,  падают в рыхлый снег с высоты дерева, на ночёвку.
В период осенней охоты отстрел разрешал и тетёрок, когда выводок «встал на крыло» и не требуется материнской заботы.

Навестить можно и рябчиков в ольховом лесу, туда они прилетают лакомиться ольховыми сережками.

Рябчиков приносил с десяток за выход, их зобы полны  ольховыми серёжками.

Приносил и глухарей.

На стенах в нашей избе, были прибиты гвоздиками охотничьи трофеи: роскошные, с завитушками хвосты тетеревов в виде музыкальной лиры.
Глухариные хвосты, не развешивали по стенкам, они менее красочны и много не приносил с охоты. 

Иногда, развешивали и крылья других птиц.

Глухариные тока схожи с тетеревиными токами, но мне на них бывать не приходилось.

Весной добывал уток, стрелял только селезня: весенний закон настоящего охотника.

По озёрам промышлял ондатру.

В тех краях, ондатры мало, но без трофея с охоты не возвращался.

За сезон добывал по несколько десятков белок.

Белку промышлял только с собакой – помощница при охоте на белку.

Бывали случаи, в петлю поставленную на зайца попадалась рыжая лисичка.
Правда, случаи такие, бывали редкими, но они были.

Пушнину принимали заготовители в селе Николаево Нагорского района.
Принимали, конечно же, исключительно дёшево – старались занизить и сортность и цену.

Однажды я услышал разговор Жени с отцом.
На вопрос отца: «Почём приняли заячьи шкурки», - Женя ответил, - дёшево, по 3 рубля за штуку дали в приёмном пункте».
Это был 1955 год.

В то время весовой килограмм хлеба стоил в магазине 2 рубля 80 копеек.

За сданную пушнину давали разрешение  на приобретение боеприпасов.

Боеприпасы купить, в свободной продаже не получалось.
Правда, по охотничьему билету, давали боеприпасы, но эта норма маленькая и не решала проблемы охотника.

Дробь мог накатать сам из свинца при помощи двух сковородок.
Делал всё со знанием дела.

В тёплое время года, в выходные дни, уходил рано утром на рыбалку.
Без проблем вставал в 3 часа утра, садился в лодку, возвращался с уловом.

Рыбу потребляли любую и в больших количествах и понятия не существовало плохая – хорошая рыба, потребляли любую и без разбора.

В Федоровке-реке,  рыбы было много и разной - щука, окунь, сазан, голавль, налим, жерех, лещ, сорога и много ещё и других видов рыб. 
В озёрах и озерцах водились и караси и линьки. 

Промыслового лова рыбы на реке Федоровке в наших местах не было, поэтому река зарыблена всегда и в любое время года.

По осени «ходил» в ночную рыбалку: с лодки острожить.
Хорошо знал все особенности острожной рыбалки.
Знал и как заготовить смольё.

Смольё: сосна, ель, пихта - сухие, короткие чурочки - поленья от хвойного, смолистого дерева.
Решётчатый, сваренный из металлических пластин каркас крепится за борт лодки.
В каркасе разводится и горит костёр для подсветки - рыбу разглядеть в воде.

Такой метод добывания рыбы, только на мелководье.
Рыбак должен стоять в лодке и держать острогу на изготовке.
Вглядываясь в воду освещённую костром, надо увидать стоящую рыбину и заколоть острогой.

Так добывали в основном крупную рыбу.
В это время, лодка веслом не управляется, плывёт по течению.

С поднятием воды в реке, ходил с намётом, возвращался с уловом.

Попадались в намёт щуки весом до 8 килограммов.

В рыбалке использовал все разрешённые законом приёмы и всегда удачно.

Ловил щуку на блесну, спиннингов не было:  без улова не возвращался.

Браконьерством не занимались, вылавливали рыбы на один раз.

Рыбу не продавали, не солили, не вялили и не морозили, потребляли свежую.

У каждого жителя посёлка, была возможность наловить рыбы самому, в том числе и у женщин, но чтобы женщины ловили рыбу, я не запомнил такого, их рыбаки угощали.

Я не помню случая, чтобы рыбак продал за деньги рыбу жителям посёлка, просто угощали - отношения среди жителей царили дружелюбные, добрые.

Благодать и счастье, радовался жизни!
Сам себе хозяин и не обременён женским вниманием!
Золотое время, для любого мужчины.

В 1956 году, Женю проводили в Армию.
Служил в парашютно-десантных войсках в Ленинграде, Хусте, Каламые, Александрии.

Девушка в армию не провожала, обещания ждать – надеяться никто никому не
давал.

Отслужив 3 года срочной службы, в октябре месяце 1959 года вернулся со срочной службы в родительский дом и оформился работать на прежнее место.

По охоте и рыбалке соскучился и свободное от работы время уделял им.

Его маршрут:  работа, охота, рыбалка и родительский дом.

Так продолжалось несколько недель счастья, пока не познакомился с женщиной.

На 7 ноября соседи пригласили в гости отметить праздник Октября и в тот вечер и произошла встреча с женщиной.

Тася – Таисия.
Женщина, с этим поэтическим именем встретилась на его жизненном пути после службы в рядах Советской Армий.

Тася - Таисия с дочкой Люсей – Людмилой, шести лет, приехала в посёлок "Лесоартель" из деревни Губанята Нагорского района.

Здесь временно проживали её мать, брат Аркадий, пришедший из армий, и сестра Тамара.

На своей малой родине, в деревне Губанята, Тася - Таисия, будучи молоденькой девушкой, дружила с деревенским парнем, который ещё не сходил в армию.

Когда его забрали на службу, она осталась беременной и перешла жить в семью парня.
Солдат, отслужив срок, остался на сверхсрочную службу.

Через 6 лет служивый, сообщил жене и дочке, что к ним не вернётся - за время службы завёл другую семью, есть ребёнок.

Тогда-то и приехала Тася – Таисия с белокурой дочкой Люсей на на лесоучасток «Лесоартель».

Тасе – Таисие выделили жильё.
Она поселилась в отдельной,  большой комнате барака.

Встреча Жени и Таси – Таисии обещала создание семьи.
Молодой, красивый: добытчик, работящий, отслуживший армию, перспективный муж для красивой, умной, но брошенной женщины с ребёнком.

Для Жени эта встреча была серьёзной.

Он не был ловеласом: женщины в его жизни не присутствовали до этого времени и всё складывалось хорошо.

Весной 1960 года руководство нашего леспромхоза объявило: «Участок ликвидируется, дальнейшие работы прекращаются!»

Сообщение прозвучало как гром среди ясного неба.

Другого производства нет и такого поворота событий никто не ожидал, в том числе и наша семья.

Уезжать?!. . .
Другого выхода нет.

Началась подготовка к переезду.

К моменту отъезда из посёлка, Тася – Таисия объявила Жене о беременности в 4 месяца и Женя, радуясь сообщению, уезжать отказывается.

Его желание: остаться в родном краю с полюбившей его красивой женщиной...

По не проверенным слухам, Тася - Таисия, в январе месяце 1961 года родила  мальчика и назвала Иваном. 
Брак Жени с Тасей - Таисией не был зарегистрирован - не успели зарегистрировать.

О его планах после отъезда в станицу мне ничего неизвестно, не делился.

Я в сентябре месяце 1978 года ездил в родные края - заскучал после смерти мамы и встречался с бывшими жителями нашего посёлка.

В некоторые события  жизни бывших соседей по посёлку был посвящён.

В данное время связи с малой родиной у меня нет.

Жители посёлка, которые могли помнить меня, состарились, или ушли навсегда в мир иной.
Их дети взрослые и нашу семью не знают: прошло полвека с той поры.

Архив о жителях Нагорского района, находится в посёлке Нагорском, Кировской области. Фамилия их Самоделкины, они коренные жители деревни Губанята, Нагорского района.
Деревня Губанята могла относиться к Николаевскому сельсовету, или к Чеглаковскому сельсовету.
Расстояние между ними не велико.

Думаю, что деревни Губанята, давно уже не существует на том месте.

Владею информацией: 90% деревень ликвидировано в тех краях.
Тася - Таисия, примерно с 1935 - 1936 года рождения.
Её брат Аркадий, может быть с 1937 - 1938г.
Тамара – её сестра примерно с 1940 - 1941г.

Точных данных я не знаю, так же и не знаю имён их родителей или забыл. 

В деревне Губанята в семье Самоделкиных, я один раз бывал.
4 июня 1959 года был праздник Троицы.

Жители с нашего посёлка каждый год ходили на этот праздник за 20-25 вёрст, говорили: «Пойдём в жило».

Мне 17 лет: мой первый выход в «свет», на празднование праздника Троицы вне дома.
Празднование - гулянье проходило в деревнях Кашата и Полчата.

От этих деревень до деревни Губанята и семьи Самоделкиных, одна верста, у них и ночевали 2 ночи.

Уезжать в станицу Семикаракорскую Женя не желает.

Он принимает решение не покидать посёлок.

Объяснение с отцом приняло другой поворот.

Отец, жалуясь на своё ухудшающееся здоровье, пояснял сыну: «Коли у тебя такой поворот в жизни произошёл, прошу, подумай над моим предложением и помоги нам выехать из посёлка. Без твоей помощи добраться до Семикаракорской станицы нам будет сложнее.

По прибытию в станицу, решишь сам, как дальше быть - в твоём выборе препятствовать  возвращению и выбираемому тобой пути в жизни не буду».
На том диалог и закончился.

Женя, человек не конфликтный был, достойный и любящий сын родителей, как и другие.

Он не любил дискуссировать и отцовскую просьбу выполнил.

Но по приезду в станицу случилось горе - скоропостижно умер отец.
Мама не хотела, чтобы сын уезжал назад.
Ей  хотелось, чтобы её сын, нашёл своё место в жизни здесь, в станице.

Конечно, мама не смогла удержать сына возле себя, если бы настойчиво рвался в свои пенаты.

Но я знаю, мама радовалась тому, что её сын, встретил женщину и решил жить на юге.

В двадцатичетырёхлетнем возрасте, Женя перешёл от матери жить в семью своей жены.

Имел приятный внешний вид и желание работать.

Я анализирую и знаю о том, что мама передала своего сына в чужие руки нормальным человеком, а что случилось с ним дальше..!? 

Однозначно то - маминой вины в этом нет!
Мама всех нас воспитывала одинаково!

Честь и достоинство братья и сёстры Голубевы, сохраняли всю жизнь и это очевидно по жизни.

В жизнь своих детей мама не вмешивалась, но всегда советовала: «Жить и трудиться достойно!»

Она считала: «Человек, сам себе счастья кузнец».

Я согласен с цитатой.

Семья моего брата Жени, состояла: жена Лида и две дочери Светлана и Людмила.

Пагубную привычку сына, мама, конечно же, тяжело переживала.

Помочь сыну пыталась, но ноша оказалась не посильной для матери, да и жили  отдельно.

Я из станицы уехал в 1964 году и дальнейшую историю его жизни не знаю.

Созданная им семья отдалилась от рода Голубевых.
Причина отдаления мне не известна и тем более не понятна.
В гостях у него никогда не были, не приглашали и совместных бесед не вели.

Мы, родные братья и сёстры, всегда общались и общаемся.
При наших редких встречах с Женей, про личную жизнь не вели разговоров.
Я не любил и не люблю выспрашивать про личную жизнь, а сам он не рассказывал.
Я считал, и считаю, что личная жизнь на то и личная, не надо знать другим.

Но сохранение семейных ценностей взаимоотношений в жизни, в особенности мужа и жены, всё – таки является самым главным в жизни.

Мне, за мой век, приходилось видеть семьи,   где нет согласия между мужем и женой, и это были не лучшие семьи.

Я знаю и то, что если вражда и неприязнь идёт между родственниками и родными людьми, то древо жизни начинает усыхать и оно растёт и расцветает от корней рода родных.

Мне, на протяжение моей жизни, писем от него и его семьи не приходило и о жизни брата я знал мало, а скорее всего ничего не знал.

Однажды, уезжая из Семикаракорска от родных с автовокзала, увидал на
привокзальном базарчике, за прилавком, Женю - продавал что то.

Я подошёл и удивился его внешнему виду: худой, грязный и плохо одетый.
На мой вопрос: «Почему ты здесь? - ответил, - жизнь заставила!»

В это время подошёл мой автобус до Ростова-на-Дону, и я уехал. 

Какой смысл вложил брат в слова «Жизнь заставила», - для меня остались не понятными и с загадкой.

Посёлок номер 3.
Готовясь к выезду из посёлка «Лесоартель», отец направил меня в рабочий посёлок «Мытец».
Этот посёлок ещё называли посёлком  лесорубов №3.
Нужно было там  продать сети.
Посёлок тот, был зашифрован под таким номером и проживали не выездные: говорили, бывшие немецкие пленные.

В том посёлке проживал знакомый отца рыбак, пожелавший иметь в своём арсенале сети, изготовленные отцом.

Сетями, как предметом ловли рыбы, мы не пользовались - было немало других, более простых и безопасных способов добыть рыбу.

Посёлок №3 - посёлок «Мытец»,  расположен в 15 верстах от нашего посёлка и там тоже леспромхоз и заготовка деловой древесины с вывозом из тайги на реку Мытец.

Разговоры ходили: «В посёлке №3 во всём порядок, есть и тротуары из досок: там проживают ссыльные, и немцы, вот и порядок», - звучал ответ.

Мне разрешили съездить на лошади, на которой работал зиму, лошади всё равно в не работы:  на свободе в лугах гуляют.

Сети уложил в мешки, сел на кобылу верхом без седла и погнал.
Отец  дополнительно рассказал, как на маршруте не сбиться с пути.

Поездка  без происшествия не обошлась.
Большую часть пути проехал. 
Моя кобыла трусцой семенит по таёжной дороге, по просеке.

На маршруте нет больше населённых пунктов и я спокоен.

Вдруг заметил: навстречу  мчится всадник на жеребце.
Жеребец издали почуял кобылу и  устроил погоню за ней.
Кобыла перепугалась жеребца, и развернув копыта, фыркая, кинулась в лес с дороги, ломая ветки и мелкие деревья, справиться с обезумевшей кобылой не удавалось, удержаться бы.

Всаднику на жеребце с трудом удалось укротить строптивого жеребца.
Я весь исцарапан ветками и сучьями деревьев, соскочил с лошади, и за повод уздечки вывел её из лесу на дорогу просеки.

Всадника на жеребце уже и след простыл, ускакал.

С таким происшествием добрался до посёлка.

По записке отца нашёл адресат и переночевал в новом доме с запахами сосновой смолы.

Утром, принесли расчет.

Происшествия  на обратном пути избежал.

Деньги, вырученные за продажу рыбацких сетей, передал матери.

Кое-какие вещи уложили в фанерные ящики - укладывать не много – жили небогато.

Часть скарба рассовали в мешки.
Ценностью были только перовые подушки, перо с дичи, мать бережно собирала в подушки.

Скарб вынесли на берег реки Федоровки, загрузили в две лодки и в путь.

Прощай моя красивая малая родина!
Оставили, бросили на произвол судьбы два дома.
Первый дом на участке «Слободского Пивзавода», который построили в 1947 году для нашей семьи.
В нём мы выросли и прожили 10 лет.

Другой дом, в посёлке «Лесоартель», отец построил в 1957 году, будучи уже больным и в нём прожили всего три года, а думали жить долго, коль дом отец выстроил.

Никто не собирался экстренно выезжать! 

С собой взяли исключительно мало.
Дорогих вещей не было, но жили, и всем пользовались  и всё в лодку не уложить!
Другого пути выезда из посёлка как по воде, нет.

В доме нашем была хорошая библиотека, все книги на полках брошенного дома оставили. 

В семье нашей любили книгу и были в дружбе с ней!
О книгах сожалели больше другого.

Образованные и авторитетные родители, как и их читающие дети, с особой любовью относились к книгам.

До лесоучастка «Липовка», на вёсельных лодках доплыли к вечеру того же дня.

Липовка, до неё не менее 20 вёрст по суше, а по воде, думаю больше и это первый населённый пункт на нашем водном пути следования.

Сложностей, и больших трудностей, избежали, плыли по течению реки.
В вёсельной лодке, которой веслом управлял папа, а я на вёслах, сидел и десятилетний мой брат Юра.

Второй лодкой управлял брат Женя, с ним мама и Наташа.
Весь день были на воде.

В посёлок Липовку прибыли в сумерки.
Выгрузили вещи из лодок на берег, а потом сносили в сарай до знакомых отца.

Переночевали.
Утром нашли попутную машину до посёлка Нагорское.

Из Нагорского посёлка, на другой попутной машине выехали  в город Слободской, там железная дорого есть.

На железнодорожной станции  взяли контейнер, загрузили вещи в него до Ростова-на-Дону. Из города Слободского, поездом доехали до города  Кирова.

В Кирове пересели на проходящий поезд до Ростова-на-Дону и прибыли в город ночью.

На речном вокзале города Ростова-на-Дону ждали утра - теплоходы и катера до станицы Семикаракорской уже не ходили.

На пассажирском теплоходе «Ом», с речного вокзала Ростова-на-Дону, к вечеру, добрались до дебаркадера станицы Семикаракорской.

От станичной пристани-дебаркадера, курсирует по реке Дон теплоход и быстроходные катера.

«Ракеты и «Метеоры» в то время ходили по реке Дон часто и не только до Ростова-на-Дону и времени в пути затрачивали около трёх часов, но билет дорогой и продавали  по приходу судна.

На теплоходе  «Ом» билет не дорогой.
Несмотря на то, что «Ом» хлопал  винтом восемь часов, старались им следовать – экономия денег.
Поездки на «Омике», тоже простыми не были – всегда переполнен пассажирами:
в 1960 году не было прямой автодороги между станицей и Ростовом-на-Дону, её построили после 1960 года.

Станица Семикаракорская и строительство хаты.
На пристани, в станице, встретила Тамара с семьёй.
Спасибо им всем и сегодня говорю!

Приехали к Тамаре в составе шести человек: папе 60 лет, маме 54 года, Жене 23 года, мне 18 лет, Наташе 14 лет и Юрию 10 лет.

Хата сестры небольшая - две комнаты, но места, тепла и радушия хватало для всех.

Семья сестры состояла из 4 человек: Тамаре в то время было 32 года, работала в заготзерно кассиром. 
Исаю 39 лет, работал в Донском плодоовощном совхозе, на пилораме - пилорамщиком. 
Юрию-сыну 11 лет, учился в школе и Виктору 5 лет.

Жили все вместе три месяца.

По приезду в станицу, папа слёг в постель и больше не вставал.
Сильно болен - месяц лежал в стационаре, но медицина оказалась бессильна.
Тамара выделила отцу лучшее место в доме и лучшую постель.
Умер в новой хате, переночевал несколько ночей.
На похороны отца собиралась вся семья.

В то время, рядом с  домом сестры Тамары, продавался план под строительство дома и участок купили.

Мы с братом Женей, устроились работать в Донской плодоовощной совхоз.
Женя шофёром, я рабочим.

Стали думать: «Как и из чего строить дом?» 
Приближается зима и в хате у сестры жить 10 человек тесно.

Решение было принято: «Строить хату из самана».
В то время наличными было 14 тысяч рублей, перед реформой 1961 года.

Я предполагаю, что за 14000 рублей хату в Семикаракорской станице можно было купить, но решили строить сами.

Кто и как принимал решение строить, а не покупать готовую хату, информацией не владею. Начали завозить глину и солому для изготовления саманного кирпича.

Завезли требуемое количество глины и соломы.

Глину сваливали за калиткой на улице, напротив участка.

Водовозку заказали в коммунхозе и залили водой.

Недели хватило, чтобы глина раскисла.

Через неделю договорились с местными цыганами месить глину.

В выходной день вышли делать замес.

Две лошади, привязанные одна к другой с наездником, ходили по кругу.

Мы подкидывали вилами солому, древесные опилки, и песок под ноги лошадей, месили.

Замес из глины и соломы готов и его оставили  на неделю дозревать.

Исай привёз деревянную опалубку для изготовления самана и через неделю вышли с родственниками  и часть приглашённых соседей в помощь и приступили к изготовлению  саманных кирпичей.

К вечеру переработали глину в саманные кирпичи.

Оставили просыхать на земле. Через 10 дней  уложили саман в стопки для усиленной просушки.

Осень 1960 года выдалась сухой и жаркой, повезло!

Саман просох, приступили к строительству хаты из самана.

С материалами и технологией строительства хаты опыта не был, тем не менее, хату построили в сжатые сроки.

Организатором работ и главным прорабом, советчиком и помощником был Исай Семёнович.

Спасибо и низкий поклон за помощь за большую ему.

К началу ноября 1960 года заселились в слабо просохшую хату.

Через несколько ночей в новой хате отец умер.

Через год, хату обложили кирпичом, а добыванием  материалов взяла на себя мама.

В то время материалы достать было трудно и мама ходила по кабинетам чиновников с просьбами, чтобы выдали кирпичей и досок для строительства хаты.

В кабинетах чиновников ссылалась на заслуги перед Родиной и отца и свои.
Отец, участник войны и коммунист с 1917 года был.
Этот термин в то время произносился, и произносился не редко, хотя реальной помощи от этого никогда не было.

Мать была награждена орденами материнской славы, дважды: «Мать героиня».
Льгот, как и поощрений от государства не было, но в прессе и на радио велось много разговоров на эту тему.

Впечатления о станице Семикаракорской.
1960год - закончилось лето.

Я в станице Семикаракорской начинаю познавать новую для меня местность и быт.
Первые впечатления  от увиденного в станице Семикаракорской, большого, радужного впечатления не принесли, ощущалась нехватка малой родины! 

Не хватало того, что впиталось с рождения и всё казалось чужим, в том числе и природа и воздух.

Вечером, вышел за калитку дома сестры и ностальгически почувствовал разрыв с малой родиной: станичная духота и жуткая темнота!
Воздух тяжёлый и, наполнен дымом, пылью, гарью и смрадом.

Мы приехали в станицу с райской чистоты природы!

Я описал её уже в этом повествование.

С первого отделения Донского плодовоовощного совхоза по нашей Октябрьской  улице проезжали машины, оставляя шлейфы густой, долго не оседающей пыли.
Пыль  заволакивала весь квартал микрорайона до первого переулка.

В сухую погоду улица напоминала пыльную, просёлочную дорогу - Форточку не открыть до полуночи, а иногда и после полуночи не открыть, дым и гарь.

В частном секторе сжигают растительный мусор и от сжигания  удушливый смрад.
Выхода нет, надо привыкать и работу подыскивать...

Донской плодоовощной совхоз.
1 сентября 1960 года, директор совхоза, Попов, подписал моё заявление о приёме на работу.
Инспектор отдела кадров Волобуев, оформил приказом: принят рабочим в 3 отделение совхоза.

Первый день выхода на работу помню и сегодня.
Пришёл утром к конторе на центральную усадьбу совхоза, она  располагалась по улице Ленина и углу 5-го переулка.

С одной стороны здание редакций районной газеты, с другой стороны через пятый переулок магазин «гастроном». 

Мой возраст приближается к восемнадцати годам.

Бригадир, Карпова А.И.показала машину, на которой поедем в поле и я забрался в кузов.

В то время, всех рабочих в совхозе возили на бортовых машинах.

Автобусов в станице не много.

Кузов машины оборудован деревянными лавочками поперёк бортов кузова.

Сижу, знакомых пока нет, наблюдаю за суетой людей отправляющихся в поля.

В третьем отделение совхоза до десятка бригад.

Подошло время, работники отделения стали занимать места рядом со мною в кузове автомашины.

Стал знакомиться: общение и знакомство с людьми не напрягало - не пыжился.
Места по лавочкам в машине заняты и поехали в поле, в бригаду третьего отделения совхоза.

Я осмотрелся и заключил: «Среди среднего возраста женщин, много девушек».
Не проехали и территорию станицы, как полилась  песня.
Я песни знал и мигом подхватил.

В бригаду, на помидорное поле, приехали, словно давно знакомые! 

По крайней мере, так виделось с моим мироощущением.

Посреди поля в бригаде, временный стан, укрыт камышом.
Под навесами, временно сколоченные деревянные столы и лавки для обедов.
На земле, в тени, алюминиевые фляги с питьевой водой и кружки, черпать воду.

Женщина - бригадир проводит пятиминутку.
После короткой информации бригадира, женщины, берут вёдра, ящики и расходятся по помидорной плантации.

Помидорная страда в разгаре и каждая сборщица знает закреплённую за ней клетку сбора томатов.

Перед тем как приступить к сбору помидоров на своём участке, женщины, независимо от возраста, садятся и начинают колдовать над своим лицом. Обильно смазывают его кремом «Метаморфоза» или «Чистотел».

Затем укутывают лицо белым платком, оставляя щелки для глаз.

В дальнейшем показывают друг другу отбелённые ртутной мазью лица, хвалясь белизной кожи.

Ко мне подходит мужчина лет на 20 старше меня и предлагает идти к нему в напарники, в грузчики.

Он поясняет мне: «Женщины собирают в ящики помидоры, а мы эти ящики, будем грузить на бортовую машину и возить на перерабатывающий завод в станицу».

Подошла бригадир и подтвердила его выбор, так я с первого дня оказался в грузчиках.

Работа грузчика  тяжёлая: ящики с помидорами весят 20 килограмм и надо закидывать их в кузов бортовой машины мне чуть ниже плеча.
Значит работа «штангиста», с постоянным поднятием тяжести - на пупок говорили.

В кузове автомашины, ящики укладываются специальной клеткой.
Грузоподъемность машин от 1,5 до 5 тонн.

Ящики грузим выше бортов в перевязь, исключаем падение в пути следования на завод. Работаем  двое, один на земле, другой в кузове.

Высота укладки ящиков в кузове машины свыше полутора метров – бывало и выше.

Когда одному не справиться в кузове, заскакивает грузчик с земли.

Он забрасывает ящики в кузове машины на высоту штабеля, а грузчик на штабеле, в кузове машины укладывает в перевязь.

Загрузили, садимся в кузове ближе к кабине.

В станице, на берегу Дона консервный завод совхоза.
Заезжаем на территорию консервного завода через весовую проходную.

На весовой проходной, учётчик взвешивает целиком гружёную машину, записывает данные. Сами не взвешиваемся.

Ящики с помидорами разгружаем на приёмную площадку завод, а машину  загружаем обратной тарой,  ящиками и снова заезжаем на весовую оттариваться.
Едем в поле, на плантацию, разгружать тару сборщикам помидоров.

Обед  во флягах привозили всегда в поле, на полевой стан. 
Фляги разгружают  на землю. Под навесом раздатчицы- поварихи раздают обеды в алюминиевых мисках.
Садимся за столы, под навесом, и начинается обед. Отличного вкуса и качества первое блюдо, борщ.

В дальнейшей жизни, когда приходилось дегустировать борщ, я всегда равнение держал по борщу поварих третьего отделения совхоза.

Второе блюдо мясное, с картофельным пюре или макаронами и вкусная мясная подливка.

На третье,  компот.

Было всегда исключительно вкусно и дёшево.

За весь период работы в совхозе не видал, чтобы кто - то из пообедавших людей, возвращал посуду с остатками недоеденного блюда: качественный и вкусный обед!

Так весь сезон, пока не вывезем последний наполненный ящик с поля на завод.

На ночь оставлять в поле ящики с помидорами запрещалось - продукт  нежный, и в жару до +30 градусов переработку лучше не затягивать.

Работа в поле заканчивалась, переходили работать на отделение совхоза:прибирали, приводили в порядок выращенную продукцию.

Буртовали овощи в специальные траншеи на зимнее хранение: картошку, свеклу, морковь.

Бурты располагались  на высоких местах: исключить подтопление. 
Весной раскапывали бурты, доставали овощи хорошего качества.
Отправляли заказчику и в столовые совхоза.

К концу осени переходили работать на парники: очищали, обновляли перегной и
через панцирные, кроватные сетки, просеивали прошлогодний перегной из очищаемых парников.

На дно парника клали толстый слой навоза, для подогрева рассады.
Навоз завозили на машинах с ферм.

Поверх навоза насыпали перегной, сеяли рассаду.
Укрывали засеянные парники остеклёнными рамами и камышовыми матами. 
Рамы ремонтировали, поправляли, заменяя разбитые стёкла, промазывая щели.

В морозные дни, когда вода в плавнях замерзала, ездили рубить камыш для вязания матов.

Матами укрывали рамы на парниках, чтобы не застудить рассаду.

Маты вязали на территории парникового хозяйства. Было турлучное помещение, цех по производству матов.

Этой работой занимались в самые ненастные погодные дни: дождь, слякоть, морозные дни.

В помещение под крышей хорошо работать в такую погоду!
Территория парникового хозяйства огромная, рабочих много.
Тут же были и хорошо оборудованные теплицы.
В теплицах выращивали рассаду перцев, баклажан, лук на перо в столовые совхоза.

Выращенную рассаду в начале мая месяца начинали сажать в полях и снова всё повторялось.

Каждый вечер после работы спешили в центр станицы, говорили, «на аллейку».
Аллейка начинается от 3 переулка и заканчивается 6 переулком, тянется вдоль улицы Ленина по правой стороне.

По аллейке прохаживались, гуляли, шутили, знакомились, назначали встречи – свиданья.

В парке-сквере на открытой танцевальной площадке, танцевали вальс, танго, фокстрот, а ультрамодные зарубежные танцы, танцевать не разрешалось.
За этим следили назначенные комсомольские работники.
Нарушителя  запрета, могли вывести с танцевальной площадки.

В мои молодые годы появился чарльстон.

Его танцевали, не сложные движенья, но осторожничали, боялись огласки на комсомольских собраниях.

Позднее, появился твист.

Он считался среди идеологов буржуазным танцем.

Если поступал сигнал в комсомольскую организацию, что комсомолец танцевал твист, его осуждали на комсомольских собраниях.

Председательствующий собрания, просил комсомольцев выступать с осуждением.

Убеждали в том, что Советскому комсомольцу не хорошо подражать «дикому Западу».   Иногда звучало «загнивающему» Западу.

У каждого был свой круг общения, свои приятели и друзья.

Один раз в неделю танцы были организованы в «УНДОСе» и расшифровываются эти буквы так: Управление Нижне – Донской оросительной системой.

На улице Монтажников построен дом культуры, поэтому и говорили: «Приходи на танцы в «Монтажную», встретимся».

Дом культуры «Монтажников», здание большое, но не отапливаемое и там было холодно и не уютно.

Раздевались редко, хотя и работала раздевалка.

Молодёжь, которая одета богаче и хотела показать свой наряд, раздевались и в холодное время.

Мы же старались не раздеваться, нечего показывать из нарядов и радовались, тому, раздевалка не работает!

Туда, в тот клуб «Монтажников» ходили и в кино.
Кино демонстрировали часто.

Я хорошо запомнил то, что самый первый фильм в этом клубе смотрели с моей будущей женой Раей, в 1962 году.

Фильм назывался: «Роман и Франческа».
В главной роли молоденькая Людмила Марковна Гурченко.
Фильм понравился.

Сюжет из Великой Отечественной войны.

В течение своей жизни этот период вспоминаю с любовью.

Поход в кино считался культурным мероприятием и являлся событием в жизни.

Кроме кинотеатра и танцплощадки,  других мест отдыха не было.

Иногда приезжали в станицу музыкальные коллективы из Ростова-на-Дону с концертами. Порой выступали коллективы художественной самодеятельности.

Молодёжь любила просто бродить по аллейке.

Кроме, как ходить, гулять по аллейке, зайти и провести свободное время больше негде. Ходили, гуляли, приветствуя друг друга взмахами руки, подшучивали.

Аллейка считалась местом культурного отдыха и различных возрастных встреч.
Глубокой осенью в станице везде непролазная грязь.
Тротуаров не было и улиц с твёрдым покрытием мало.

Глубокой осенью и зимой ходили в сапогах, в основном резиновых.

В туфлях ходили в центре станицы и не везде.

Асфальтированными были улицы; Калинина, через всю станицу.
Ленина и Октябрьская с первого переулка.
По улице Красноармейской  от 3 до 6 переулка лежал старый разрушенный асфальт.
Переулки 1 и 3 асфальтированы частично.

Остальные улицы и переулки напоминали просёлочные дороги.

Сегодня старый район города не многим отличается от 1960 года.

Тротуаров нет, и большинство улиц напоминают проселочные  дороги, а год идёт 2014, более 50 лет прошло.
Машин в станице было мало и ходили по краю проезжей дороги – никому не мешали.

Пассажирские автобусы по станице, стали ходить в 1961 году, проезд стоил 4 копейки.
Но автобусов было мало, ходили редко, как и сегодня не часто ходят, но сегодня другая жизнь - народ пересел на личный транспорт.

Мы хату построили в начале улицы Октябрьской по восточному направлению.
Улица славилась шириной и переименована  и названа Атаманский проспект.

Со стороны садов первого отделения Донского совхоза и до первого переулка, пройти в непогоду и с осени до весны было сложно. 

С декабря месяца этот район улицы был похож на болото.
Ходили в резиновых сапогах и с большим трудом.

Вечерами, спеша на танцы, брал туфли в сумку - самошивку, а в резиновых сапогах шёл до асфальта.

Перед центром станицы выходя на асфальт, в кустах прятал сумку с сапогами.

После танцев, вместе с девушкой шёл обувь сменить.

Меня на танцах в доме культуры иногда спрашивали: «Как в туфлях сумел пройти до центра?» - отвечал шуткой, - фамилию мою, вспомни.

В 1961 году, поступил учиться в школу рабочей молодёжи.
В то время  учиться было почётно.

Считалось, если работает и учится, человек достойный  уважения и внимания, поощрялось.

Работая в ДПО (добровольное пожарное общество), вступил в комсомол (начальником был Славгородский).
Он и предложил  мне возглавить комсомольскую организацию.

Вечерняя школа и съезд комсомола.
В 1961 году в станице проходил районный очередной съезд комсомола и меня избрали  делегатом и даже сидел в президиуме как молодой комсомолец.

На таком мероприятии был первый раз в жизни.

Особо запомнил присутствие и выступление на съезде писателя Виталия Закруткина. Человека, такого уровня, видеть приходилось впервые в жизни.

Этому был исключительно рад и запомнил на всю жизнь, так как только что  прочитал «Сотворение мира» и был наполнен творчеством великого писателя.

К тому времени, в станице Семикаракорской, я прожил год и попробовал на себе тяжёлый труд неквалифицированной работы, конечно же, и до совхоза уже знал цену тяжелого труда.

Через два года учёбы в вечерней школе получил удостоверение - восьмилетнее образование.

Проблема, нет специальности, а восьмилетка, это не 6 классов, которыми располагал к началу трудовой деятельности и можно поступить в техникум, а в  станице учебных заведений нет.

После окончания восьмилетки, подал документы в Белую Калитву, в педучилище и получил зачисление.

К первому сентября нужно было прибыть в учебное заведение, но материальное положение в семье мамы было исключительно тяжёлым и пришлось от замысла отказаться.
В дальнейшем, из газетного объявления узнал - что Ростовское училище набирает парней для обучения в каменщики.
Подал документы и получил зачисление.

По прибытию в училище Ростова-на-Дону, поселили в общежитие и неделю прожил.

Через неделю, была назначена повторная медкомиссия по зрению. Она-то и  не дала разрешения для продолжения учёбы - запрещалась работа на высоте.

Вернулся в станицу и стал работать в плодоовощном совхозе.

Станица славилась «Донским плодоовощным совхозом».
В совхозе четыре отделения.
Первое плодовое, второе  животноводство, третье овощное и четвёртое - завод  по переработке продукции.

Работы хватало на станичное население, составляющее в общей численности 12000 жителей и работа была круглый год, но заработная плата небольшая.

Когда у человека уже есть необходимое, как то: жильё, одежда и задел – запас, такая работа, как подспорье, может устроить.
Когда ни того и ни другого, тяжко жить. 

С уборкой овощей и фруктов, совхозу помогали студенты училищ, техникумов, институтов и молодежь, приезжающая на уборку овощей и фруктов из разных областей России.

Знакомство: Рая - Раиса Михайловна.               
В уборочную страду, станица представилась молодёжным центром:  молодёжь, в основном девушки, приезжали на период уборки урожая в Донской плодоовощной совхоз из разных регионов России.

Я в октябре месяце 1961 года познакомился с девушкой - через 2 года, Рая стала моей женой.
4 апреля 1964 года расписались.
Фаты, золотых колец, свадьбы не было, как и  не было даже  мало - мальского застолья; материальное положение родительских семей одинаковое, бедность.

Здоровье отца - Голубева Ивана Николаевича подорвано во время Великой Отечественной  войны 1941-1945 гг. и умер в возрасте 60 лет до моей женитьбы.
Отец жены - Шибанов Михаил Елисеевич во время Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. был ранен под Великими Луками и лишился ноги, инвалид.

Небольшой запас моих родителей израсходован на строительство хаты в станице, в связи с переездом и родители помочь не могли.

Начинали с нуля и к старости лет всё заработали-нажили и не только для себя лично.

Заработная плата в совхозе маленькая.
В 1961 году после денежной реформы, бригадир вывешивала листок: дневной заработок  с фамилиями работников бригады.
В том листке было и 90 копеек и было 1 рубль 10 копеек за смену.

Хлеб, называли «обойный», стоил  16 -18 копеек.
На рынке кило винограда стоил 80 копеек.
Килограмм сахару стоил 1- 20.

Мясные блюда дома были роскошью: месяцами мясных блюд в нашей семье не готовилось.

На Семикаракорскую станицу, с населением 12000 жителей был в рынке небольшой магазинчик, в котором частники, иногда, торговали мясом, выращенным лично в подсобном хозяйстве.
Купить его не получалось, так как большие очереди и мясо быстро заканчивалось и нет денег на его покупку.

Иногда, в гастрономе, «торговали» коровьими  копытами, свиными хвостами-хвостиками и ушами. . . но и эти «деликатесы» были тоже редкостью и радовались, если и их удалось ухватить.

Колбасы не было никогда и никакой, как и сливочного масла.

Возможно, работникам торговли и их родным и знакомым и было что - то из этого ассортимента доступным, нам нет.

Разговоры  случались: "днём выбрасывали в магазин  что – нибудь из продовольствия, но работая ежедневно в первую смену, купить, не могли, так как после работы никуда не подступиться - очереди за всем и всегда.

Мы в этом краю новички и блата среди работников торговли нет, а  через блат доставали всё! 
Правда блат не требовался для покупки водки, вина - бормотухи, табака, спичек и карамели.

Нам надо привыкать к новому образу жизни, понимать станичный уклад.

Моя мама: Голубева Вера Васильевна награждённая двумя орденами Материнской Славы «Мать Героиня» - десять родных детей, получала пенсию 16 рублей.

После смерти отца остались несовершеннолетними:  Наташа в возрасте 14 лет и Юра 10 лет.
Им была назначена пенсия «За потерю кормильца» по 8 рублей на ребёнка в месяц.

Мне, тяжелейшим трудом  в совхозе удавалось заработать до 50 рублей, но не всегда.

Жили исключительно впроголодь.
Всегда радовались любой покупке, и ложке и вилке, а трёх рублёвая покупка была событием для семьи.

Из домашнего обихода, с прежнего места проживания, привезли старенькую швейную машинку «Подольск», сундук - мамино приданое, да 2 панцирные кровати и десяток перовых подушек.
Надо было всё постепенно наживать.

В апреле месяце 1962 года я увидал в магазине фирменный немецкий плащ.
Плащ исключительно понравился: новая мода и отличное качество.
Магазин продавал его за 60 рублей.
Но где достать такие деньжищи!?
В месяц не всегда удавалось заработать и 50 рублей исключительно тяжёлым трудом.
Мне посоветовали обратиться в кассу взаимопомощи совхоза.
Обратившись, посоветовали сначала вступить в члены кассы взаимопомощи и через полгода, когда туда положишь определённую сумму, можно воспользоваться денежными средствами, но покупку всё же, приобрёл, купил.

В течение длительного времени, экономили на питание, чтобы погасить долг.

Покупку, с любовью носил более 10 лет и радовался вещи!

Со дня этой покупки прошло более 50 лет, и покупке радуюсь и с любовью вспоминаю.

Тяжёлым трудом заработанные деньги и купленная на них вещь вдвойне ценна и дорога.

Жили бедно, но дружно и ходили не боясь в любое время суток, и не всегда по светлым улицам и переулками: случаев бандитизма-нападения или ограбления не припомню.

Радовались жизни.
Выпивками спиртного не занимался:  рассказываю не за всех: лично за себя, а  не согласные со мной в этом, пусть расскажут свою историю.

Слово наркотик, я не встречал даже в литературе такого слова. 
Услыхал первый раз о нём в возрасте 42 года, от приезжего из Тюмени.

Пусть жилось голодно, тяжёлая работа, но это золотое время молодых лет, с любовью вспоминаю юность и молодые годы!
Приезжая в станицу уже старым, вспоминаю юность и всё, что связано с ней.

Настал 1964 год, я женат уже полгода и вместе работаем в совхозе.
Жена Раиса, заочно учится в городе Новочеркасске.
Поселились в своей хате, построенной по приезду.
Живём: я с женой, мама 58 лет, сестра Наташа 17 лет и брат Юра 14 лет.

Хату «слепили» в своё время небольшую: две комнаты по 12 м2.
Бедность: просвета не видно...

Начинаю задумываться: «Что - то надо менять!»

Старший брат Саша, отслужив срочную службу, вернулся домой и некоторое время поработал в станице: перспективы не просматривались и  уехал жить и работать в город  Таганрог.

В начале 1964 года настраиваю себя на выезд из станицы.
На выходные дни из Таганрога приехал брат Саша: начинаю советоваться с ним.
После разговора загорелся желанием переехать к нему.

Устроиться нормально и с жильём и с работой надежды не было, нет специальности, нет и жизненного опыта.

Я осознавал, что большой город требует специалистов в работе, но  тем не менее, принимаю решение покинуть станицу и попробовать силы в большом городе.

Прощай гостеприимная станица.
В первых числах мая месяца 1964 года, вместе с женой выезжаем из станицы Семикаракорской в город Ростов-на-Дону.
Путь держим по реке Дон.
Жена в Новочеркасск на курсовую сессию - защищать  второй курс техникума.

В Ростове расстались.
Я поехал к брату Саше, в Таганрог и встретились.
Он работал на заводе «Красный Котельщик» и был в то время холостой.
Небольшая комната в общежитии завода на 4 койки.

На следующий день, отправились в разведку на завод: место работы брата.
На заводе «Красный Котельщик» работу предложили и предложили койка - место в общежитий.

Обдумывая будущую перспективу устройства, пришёл к выводу: «Большой,
промышленный город пока не для меня».

Тогда решаюсь и Таганрог покинуть,  навестить дядю на Кубани...

Здравствуй Славянск-на-Кубани.

В Краснодарском крае, в городе  Славянске-на-Кубани, проживал в частном секторе дядя Володя -  мамин брат с семьёй.
Милые и добрые люди.
Они раньше жили в своём доме в станице Семикаракорской.

Мы приехали в станицу Семикаракорскую в 1960 году, и я подружился с ними, особенно с дядей и их сыном Сашей.
Их полюбил, и они отвечали взаимностью.

По сложившимся обстоятельствам, они в 1962 году продали дом в станице Семикаракорской и переехали на Кубань.

Семья дяди состояла из 3 человек: жена Любовь Степановна 52 года - врач, дяде 61 год - пенсионер, и сын Александр 14 лет - инвалид по детству - учился в общеобразовательной школе и на Черноморской улице снимали небольшой домик из двух комнат.

Я на второй день пребывания, пошёл искать жильё и прописку, без прописки не устроиться на работу, а тем более в незнакомом городе.

В то время, устроиться на работу без прописки было не реально.

Советоваться  по поводу трудоустройства не с кем кроме дяди – чужой город.
Но дядя не владеет этой информацией, он тоже новичок в городе, к тому же, пенсионер и знакомых и друзей нет.

Из города Таганрога, в город Славянск-на-Кубани приехал к ним 17 мая 1964 года.

Все вопросы решаю самостоятельно.

Долго тянуть без работы не мог - карманный капитал на исходе.
Пошёл наугад в поисках жилья и прописки.

Ходил - бродил, стараясь зацепиться за любое, что бы могло вывести па путь существования.

Город  радовал во всё - вроде на родину вернулся после долгой разлуки.

Не ошибся! И сегодня, 50 лет, как приехал сюда.
К 2014 году город расцвёл и занял лидирующее место по благоустройству и комфортности проживания среди городов Краснодарского края.

В поисках жилья обращал внимание на маленькие хатки - запросы то минимальные!

Одинокие старушки охотнее пускали на квартиру и давали домовую книгу для прописки – хорошие дома старался обходить.

Полные семьи, редко сдавали под жильё площади в своём доме.

Перед обедом, прохожу по улице Пушкина: квартал Советской и Южной улиц города, район железнодорожного моста через реку Протоку.

Маруся и моя прописка.
Перехожу улицу Пушкина на противоположную сторону и упираюсь в открытую калитку приличного, ухоженного дома и двора. 
Остановился у калитки.

Под окнами дома кусты цветущего жасмина –   разносится аромат.

Во дворе, поодаль от калитки, замечаю средних лет женщину с полотенцем – сушит волосы после душа. 

В голове промелькнуло: «Красивая!»
«Извините, ищу комнату с пропиской  для временного проживания - обратился я.

Помолчав, тётя Маруся (так звали женщину) спросила: «Для кого ищешь, и сколько человек будет проживать?»

Я всё пояснил и показал фотографию жены.

Маруся посмотрела на фото и сказала: «Красивая у тебя жена, красивее тебя».

Я порисовался и сказал: «Люблю всё красивое, в том числе и красивых людей».
Ей простота моя понравилась.

Немного пообщались, и Маруся ушла, ничего не сказав и мне подумалось: «Не понравилось что-то».

Решил продолжить путь по улице в поиске очередного общения и собрался уходить. Оглянулся, к калитке из дому, подходит Маруся, в руке книга. «На, домовую книгу, иди, прописывайся!» - сказала женщина.

Я рванулся! «Сегодня уже бесполезно, рано утром, до рассвета, надо очередь занимать»,- добавила.

Хотел расцеловать эту обаятельную женщину, но побоялся - муж не поймёт, и трое её ребятишек, стоявшие рядом с матерью, и побежал.

«Стой, ты куда помчался? Как звать-то, скажи!?
Заходи в дом, комнату посмотри!» - продолжила Маруся.

Зашёл.
О, Боже, как повезло! 

Везде чистота, порядок, пахнет свежестью.
На столе хрустальная ваза с жасмином – май месяц на дворе. 

На другой день прописался.

Забрал у дяди привезённые вещи и устроился в отведённой мне комнате.

Тётя Маруся, как и говорила, поселила меня в отдельной небольших размеров комнате.

Дом по улице Пушкина смотрится добротно.

Марусе 32 года.
Её муж, Павел, работал на железной дороге,  обходчик пути.

Переночевал первую ночь.
Всё отлично!

Иду по Кубанской улице, по тротуару, спешу к дяде поделиться радостью и впечатлением. Сверкаю, как начищенный медный пятак!

Энергичный, худенький, одет во всё чёрное: чёрные брюки, чёрная рубашка, чёрные туфли.

Смотрю, на середине тротуара стоит дородная, с габаритами женщина и смотрит в мою сторону.

Хочу изловчиться, обойти, она загораживает мой путь.
Стараюсь прошмыгнуть по другой стороне тротуара, она туда.

Понял, заигрывает и расхохотался мило и добродушно, настроение - то хорошее!

Оказалось, баба Поля выпила винца и от скуки решила побалагурить на тротуаре, возле своей калитки.

Разговорились.
Узнала, что приезжий и ищу работу, сказала: «На бетонный полигон иди, мой мужик там работает, сто рублей приносит, а бывает и больше и главное, жильё получишь там.
Работать будешь хорошо – получишь через время жильё! 
Больше в Славянске нигде не заработаешь!»

Думаю, вот так, удача за удачей!

На всякий случай поинтересовался у бабы Полины: «Как найти мне тот бетонный полигон?» Баба Поля махнула рукой на Юго-восток: «Через железную дорогу перейдёшь, а там посёлок Кубрис - микрорайон города так называется, любой укажет».

Кубрис – он один из микрорайонов города Славянска-на-Кубани.

Иду по улице Советской со стороны улицы Кубанской и перехожу железнодорожную насыпь.

В то время улица Советская тупиковой была, не проезжая и упиралась в железнодорожную насыпь.

Кубрис и бетонный завод.
Первый раз оказался в микрорайоне Кубрис, сразу понравилось.

Состояние испытал: вроде здесь бывал: осталось приятное воспоминание о былом.

Испытал состояние возвращения, на когда-то любимое и родное место возвратился.

Здесь, в Кубрисе, повеяло чем-то близким, тёплым и даже родным. Тихо, не суетно, то, что с детства любил!

Время идёт к обеду.

Слышу, зазвучала паровая сирена.

Позднее узнал, что котельная бетонного полигона в определённые часы давала паровой свисток - сирену.

Пробегающие мимо меня ребятишки прокричали: «Обед!

Бетонный полигон даёт сирену на обед! Бежим быстрей домой, а то мамка рассердится».

Так по звуку сирены нашёл бетонный полигон.
Небольшой, кирпичный, оштукатуренный  домик посередине территорий полигона.

Дверь входная открыта.
Захожу в квадратный коридорчик.
Из него три двери в разные комнаты - кабинеты.

Набираюсь храбрости, открываю понравившуюся  дверь. 

За столом сидит женщина, поясняет мне: «Обеденный перерыв, управление в Краснодаре, там и отдел кадров, приём рабочих ведёт сам начальник полигона.
Он - Белоусов Михаил Викторович, сейчас подойдёт».

Теперь я знаю к кому обращаться!

Вышел на улицу, стою в стороне от домика, осматриваю территорию полигона.

Территория полигона не огорожена, с любой стороны заходи.

Пытаюсь догадаться: «Что тут делают, чем собираюсь заниматься?»

Издалека увидал медленно идущего по территории полигона мужчину.
Подходит, спрашивает: «Вы ко мне?»

Я утвердительно и любезно подтвердил его догадку и сказал: «Михаил Викторович, я к Вам насчёт работы?» «Пойдём в кабинет, побеседуем», - сказал Михаил.

Иду следом за ним и рассуждаю:  «Видный мужик, крепкого телосложения, рыжий, на глазах очки с толстыми линзами - проблемное зрение.

Зашли в кабинет.

Небольшая комнатка - кабинет начальника полигона.
Стоит стол и несколько стульев.

Мне пришлось в 1979 году побыть в этой должности: посидеть в руководящем кресле бывшего начальника полигона, который в своё время принимал меня на работу, только к этому времени, уже не полигоном назывался, а заводом «Стройматериалов», и должность эта стала называться, начальник цеха.

Подал документы Михаилу Викторовичу.
Он бегло посмотрел, задал несколько вопросов и сказал: «Вот лист бумаги, пиши!»

Я, с великой радостью написал под его диктовку: «Хочу работать бетонщиком второго разряда и сегодня выйду в ночную смену».

На слово «бетонщик» не обратил никакого внимания - не знал такого слова.

Михаил Викторович предупредил: «Выходи сегодня, с 16 часов начинает работу вторая смена.
Приходи после 14 часов, на складе получишь спецовку и лопату».

И я покинул кабинет начальника полигона.

Иду и рассуждаю: «А лопата мне зачем, что я собираюсь с нею делать?»

Но на этом прервались мои мысли и в 16 часов начало смены, и я узнал, зачем лопата!

Так оказался на Славянском полигоне по производству сборного, гидротехнического  железобетона «Краснодарводстроя».

Это было 22 мая 1964 года.

Через неделю работы написал заявление на получение жилья. Заявление приняли и поставили на очередь: вписали в журнал учёта. Этим вопросом ведал местком профсоюза. Председателем цехкома профсоюза был бригадир бригады бетонщиков,  куда я пришёл новичком в смену, Лысенко Виктор Григорьевич.

Управление в Краснодаре.

После того, как приняли заявление на получение жилья, я дал себе клятву: «Никогда, ни под каким предлогом, не откажусь от самой тяжёлой и вредной работы.

Я обязан выдержать любые испытания!»

Надежда получить жильё, подогревала стимул к работе. «Я сам себе счастья кузнец»,- так считал всегда и не только в начале своего жизненного пути и от этого не отступал.

Ни на кого и никогда не надеялся. Всегда рассчитывал на собственные силы и собственное мнение.

Верить и доверять только самому себе, такой мой жизненный принцип, мой девиз.

Работа была исключительно тяжёлой.
Механизация была, но не решала основную проблему тяжёлого труда.

Главная, тяжёлая и вредная для здоровья, считалась работа: разгрузка цемента лопатами из крытых  вагонов по лотку в склад.

Компрессорная установка, засасывать цемент, не решала основной проблемы, работала с большими перебоями.

Этот компрессор большее время простаивал. «Опять поломался», - говорили! А я думаю, дело не в компрессоре, а в работнике, кто его обслуживает.
Тем не менее, цемент выгружаем лопатами.
Была и машина - цементовозом её называли, но и она не решала проблемы.

Отдельной бригады по разгрузке цемента и гравия нет и  мастеру смены трудно организовать разгрузку материалов, а тем более цемента – желающих нет.

Не желающий разгружать цемент, говорил: «Я в своём заявление, при приёме на работу,  писал, что буду выполнять работу бетонщика, а не грузчика!»

Разгрузкой всех материалов, включая и разгрузку цемента, производили бригады бетонщиков и арматурщиков.
Приказ – требование мастера, идти на разгрузку цемента, в ответ - заявление на расчет. Цемент получали в крытых вагонах из Новороссийска.

Цемент в вагоны из печей цементного завода города Новороссийска, загружали горячим, и он не успевал остывать в пути.

На дворе плюс 40 градусов, а в вагоне с цементом, к 600.

Надеваем валенки: спецовка для разгрузки цемента.
На дыхалку, респиратор и, в вагон с лопатой.

Бери больше – кидай дальше! 

Дольше 20 минут выдержать в вагоне не возможно, задыхаешься, пот заливает глаза.

Расценки, в том числе и на разгрузку цемента, низкие.
По этой причине текучка кадров была высокой.

Определённый процент рабочих составляли освободившиеся из мест заключения.
Даже для того контингента, работа тяжела и вредна.

Не освобождённым бригадиром в бригаде бетонщиков, куда я пришёл новичком, был земляк по Ростовской области: казак из станицы Пролетарской.

Он бригадир, но работал наравне со всеми, только 4 разряд стимулировал его руководство. С ним подружились и до его кончины были приятелями.

Особо работящий мужик был! Не хитрил ни перед кем и ни перед чем!

Работал добросовестно и обладал особой силой и порядочностью.

Никогда и ни с кем не скандалил и не конфликтовал.

Исключительно компанейский и весёлый казак - Виктор Григорьевич Лысенко. С
удовольствием вспоминаю его.

И жена его, Виктория Алексеевна, женщина редкой мудрости и уютности в общение. Воспитали прекрасного сына, Тарасом назвали.

Тарас получил высшее образование. Живёт и работает в краевом центре. С любовью вспоминаю тот период жизни общения с ними.

Технология приготовления бетонной смеси на заводе была примитивная. Редкая смена проходила без поломок.

Главный бетоносмесительный узел (БСУ) ломался.
Переходили на запасной узел, с объёмом бетономешалки в 0,15м3.

Его в шутку называли «Дунькина фабрика». Примитивный и описывать просто не хочется: позорно и стыдно вспоминать БСУ.

Я работал на обоих узлах машинистом бетономешалки, готовил бетонную смесь и знаю «сладость работы».

В закрытом помещение постоянно стоит цементный туман.

Лабораторную осадку конуса определяешь на глазок, иногда ведром подливая воду.

Для каждой марки бетонной смеси должна быть своя лабораторная осадка конуса, на глазок определит не каждый её.

На основном БСУ этажом выше бетономешалки, дозаторное отделение.

Там дозировщик взвешивает составляющие марку бетонной смеси.

Документ - подбор марок бетонной смеси, каждое утро на БСУ приносили из лабораторий.

По сигналу машиниста, дозировщик открывает затворы и все три компонента, с высоты этажа летят в бетономешалку по открытому лотку - всю смену в цементной пыли.
Машинистом отработал несколько лет.

В 1969 году продолжал учёбу в Краснодаре на 4 курсе ПГС.

По предложению директора завода – Рогового Георгия Акимовича, перешёл работать мастером в цех по производству сборного железобетона.

Мастер смены отвечал за производство сборного железобетона, бетонный узел БСУ, и арматурный цех; в целом за рабочий коллектив смены.

Мастером отработал три года.

Через три года возглавил сбыт готовой продукции завода.

Должность сложная, материальная ответственность, так как всю готовую продукцию завода принять под свою ответственность, сохранить, распределить, и вывезти на объекты потребителю и отчитаться за месячные показатели работы, плюс наряды -  заработную плату коллективу рабочих сбыта начислятьи сохранять  главный показатель работы завода, реализация.

Из предисторий...
 Я в 1965 году поступил в Славянский сельскохозяйственный техникум на агрохимическое отделение и окончил 2 курса, но через 2 года отделение агрохимии закрыли.
Это случилось после отставки «главного химика» СССР Н.С. Хрущёва Никиты Сергеевича и пришлось перевестись учиться в город Краснодар на отделение промышленного и гражданского строительства, ПГС.

Квартира.

В сентябре месяце 1966 года получили ордер на квартиру.
Квартиру освободил работник завода, построивший себе собственный дом.

Квартира на земле, в одноэтажном, восьмиквартирном  доме, в центре микрорайона Кубрис.

Дом кирпичный, построенный в 1953 году для работников мелиорации, осваивающих плавни под рисовые поля в Славянском районе.

Жилая площадь квартиры 18м2. Плюс маленькая кухня 5м2 и коридорчик 2м2. Общая 25м2.

По Краснодарскому краю норма на человека в то время была 6м2 .

Кирпичная печка для обогрева и приготовления еды.

Завод, через профсоюз, распределял топку по норме на год: 3м3 дров и тонну угля.

Вне отопительного сезона, еду готовили на керогазе в маленьком деревянном пристрое к дому.

Удобства на улице общего пользования.
Вода в колонке за 50м.
Квартира на земле, огородик около сотки. 

После частного сектора  квартира показалась раем на земле.

Мы, бытовыми условиями не балованы с рождения - радовались своему углу.

Так постепенно стали наживать необходимое имущество.

Первая квартира и рождение дочери..

В 1968 году семья наша пополнилась.
5 апреля 1968 года родилась дочь Элина.
С года устроили в ясли - сад.

Детсад посещала с большой не любовью до самой школы. Каждое утро: «Не хочу в садик!»

Детский садик по пути на работу.
По пути с работы домой забирали.
В продлёнку не отдавали.
Дом любила всегда и радовалась, если удавалось остаться дома.10 лет квартиру топили дровами и углём.

В 1974 году пристроили к квартире кирпичную пристройку в торец дома на 12м2 и газ подключили.

Для этого требовалось  переложить печку под газовую форсунку.
Пристроенная  кирпичная комната являлась и кухней с газовой печкой.

Через год, мы, жители дома, сложились деньгами, наняли специалистов и подвели воду в квартиры.

Устроил местную канализацию, септик.

Всё устроил как надо, не было только ванны, но во дворе устроил  летний душ.
Всё комфортно и удобно.

Жили - поживали. С любовью вспоминаю те годы.

Рая, получив диплом, устроилась тоже на завод.
Работали вместе, но в разных отделах.
Я возглавлял заводской сбыт готовой продукции,  Рая, экономистом планового отдела завода «Стройматериалов».

Продолжаем  жить в этой квартире до 1979 года.

В 1979 года удалось произвести обмен квартиры.
Квартира исключительно понравилась.
Планировка улучшенная, и  на втором этаже трёх этажного панельного дома.
Все удобства и спокойный микрорайон территорий Кубриса.

Весной 1980 года решаю вопрос временно сменить место жительства.
В городе Надыме, на Ленинградском проспекте, жил брат Саша, с женой Шурой и двумя дочерьми - старшая дочь Наталья и Людмила годовалого возраста.

В город Надым он приехал в 1972 году.
До этого отработал несколько лет в Якутии.

Заезжая к нам на Кубань во время отпуска,  рекомендовал попробовать силы на Крайнем Севере.

Условились так: получу вызов на работу в Надым, буду предпринимать определённые действия.

Пропуск на въезд в закрытый город Надым, организовал брат Саша и переслал мне на Кубань.

Получив вызов, я рассчитался  и стал в спешном порядке готовиться в путь.

СЕВЕРНОЕ направление – на Крайний север.
16 августа 1980 года, по вызову на работу, вылетаю самолётом из Краснодара в Москве - в  Москве пересадка на Тюмень.

Билет из Москвы до Тюмени в кармане – удалось достать предварительно.
Из Тюмени до Надыма билета нет, не достал.

Тогда слово купить не всегда употребляли, больше говорили слово, «достал».

Это, конечно же, огорчало, тревожило, но надежда всё-такие оставалась на покупку билета. - рассчитывал купить билет в Тюмени.
На «достану», конечно же, не рассчитывал, потому как доставали через блат и знакомства и благодарили за это по разному: подарки в виде бутылки шампанского, коробки хороших шоколадных конфет, флакона духов и . . .

В Тюмени у меня таких людей нет, не было и в городе Славянске-на-Кубани людей, через которых можно доставать дефицит, а дефицитом было всё.
Я и не предполагал, что  столкнусь с таким кошмаром в Тюменском аэропорту Рощино.

Вылет из Краснодара задержали по техническим причинам часов на 5.
Несмотря на то, что запас времени был, тревога оставалась: «Успею ли на рейс Москва - Тюмень?»

Самолёт  совершил посадку во Внуково.

Во Внуково начинаю нервничать: долго не приглашают получить багаж.

Получил багаж и помчался на автобусную,  посадочную площадку, разыскивать автобус до аэропорта Домодедово.

Переволновался - времени до вылета рейса на Тюмень оставалось в обрез, а переезд из аэропорта Внуково в аэропорт Домодедово занимает не менее 40 минут.
Но на рейс успел, хотя регистрация пассажиров закончилась.

Занял кресло по билету в салоне самолёте и заставил себя успокоиться.

Сижу в самолёте и рассуждаю.
Скоро Тюмень, а там и часа через два Надым.
В Надыме, мои братья, Саша и Юра, готовят стол, ожидая встречу со мной в Надыме.

Это мне так хотелось, романтик: по комсомольской путёвке лечу работать на Крайний Север в город  Надым, телеграмму-то братьям о вылете дал ещё в Краснодаре. . .

Лечу над Тюменским краем.
Не заметил, как мои мысли перебивает голос стюардессы: «Наш самолёт пошёл на снижение, просьба пристегнуть ремни, через несколько минут самолет совершит посадку  в аэропорту Рощино города Тюмени».

«Слава Богу, скоро Надым и встреча с братьями», - рассуждаю я.

Приземлились.
Я покинул борт самолёта.

Захожу в зал ожидания  налегке, вещи – багаж в пути.

Увиденная мною картина в зале ожидания, заставила содрогнуться до мурашек по телу. Такого, что увидал в Тюменском аэропорту Рощино, видеть не приходилось до этой поры, несмотря на то, что к этому времени много поездил по стране Советов. 

Комфортностью поездки никогда не отличались.
Везде и всюду были очереди, скученность людей и постоянное беспокойство в дороге по поводу билетов.

А здесь…!
По залу ожидания сплошной стеной пассажиры.
Пробраться к справочному окну не реально.
Справку навести, а у кого???

Все пассажиры потные, мокрые, огорчённо – взволнованные.

Стою в стопоре и зажатый телами пассажиров - ни в какую сторону нет хода.
Слышу, по селектору объявляют: «Требуется забрать багаж в зале прилёта».

Пытаюсь подобраться к входу выдачи багажа.
С трудом, но удалось, пробрался.

Захожу в грязное помещение выдачи багажа.
В воздухе зала сплошная пыль, словно табун лошадей прогнали по просёлочной дороге.

Мой багаж разбросан по грязному полу в разных местах, посреди багажного отделения. Бирок на багаже нет с лохмотьями от упаковки.

Ручка на кожаном портфеле оторвана, страшно взять в руки - "смерч" прошёл и раскидал багаж!!

Контролёрша просит показать  паспорт.
Сделала запись у себя в блокноте и разрешила покинуть багажное отделение.

Вещей для одних рук много - на Крайний Север лечу, и в неведении на какой срок. Прихватил из относительно тёплых вещей, какие оказались на тот момент под рукой. Кубанские зимы не требовали особо тёплой одежды. 

Обвешался сумками и направился в кассовый зал брать билет до Надыма.
За полтора часа удалось подобраться  кассовому окну.

«Девушка, как улететь в Надым?»– спрашиваю.
Оторопела от вопроса и отвечает: «Никак!»

Я ничего не понял и прошу разъяснить.
«Завтра, поезжай в центр областного центра на улицу Мельникайте, в агентство.
Там получишь информацию, а в аэропорту билетов нет до конца месяца», - ответила кассирша.

Как, до конца месяца!?. . . 
Хотел спросить, а как картошка, которую братья мои жарят  в Надыме, ожидая встречу со мною сегодня вечером. Но понял: «Диалог окончен!»

Обезумевшие пассажиры с силой оттолкнули от кассового окна, как и любого очередного до меня и после в надежде, ему билет не дали, а мне дадут! Мечтатели!!

Я снова приступил к розыску и собиранию по полу перетоптанные ногами пассажиров сумки и портфели на полу - мои дорожные вещи.
Один лечу, поручить охрану вещей не кому, вот и оставил, где удалось приткнуть.

Хотелось кричать: «Боже, смилуйся надо мной…!» Но, обвёл взглядом злобные лица пассажиров, грязный, прокуренный зал ожидания и понял, не смилуется и побрёл  искать камеру хранения.

Камера хранения,  где- то на улице, за углом.
Подхожу и спрашиваю: «Куда и зачем очередь такая!?» Так в то время спрашивали, а к началу очереди не подобраться, она где-то впереди, не известно её начало, не проглядывается.

Ответ,  ехидство с сарказмом: «В мавзолей, поглядеть на Ильича!»

На всякий случай отошёл подальше от взъерошенных пассажиров и понял, вопрос надо задать с другим набором слов и с другой интонацией.

Занял очередь в камеру хранения.
Отстояв 5 часов, удалось «спихнуть» багаж на хранение.

Рабочую смену «отпахал» в очереди, чтобы сдать вещи на хранение в Тюменском аэропорту Рощино.

Три часа ночи.
Я свободен от вещей.

По стране Советов зашагало 17 число августа месяца 1980 года.

Почему долго?  – нет мест в камере хранения.
Очередной ждёт, когда улетающий пассажир заберёт свой багаж на регистрацию. 
На его место полусонная приёмщица неохотно попросит очередного зайти в камеру хранения и установить свой багаж на полку.

Голодный, измученный, растрепанный, стою в стопоре, но голове приказываю, соображать!

Соображаю, свободен!

Налегке, хорошо!

Нет билета до Надыма, плохо!

Набираю  полную грудь прохладного утреннего воздуху, стараюсь успокоиться.
Шатает от усталости, неопределённости, волнения и голода.
Ищу глазами, а носом ловлю запах съестного - в каком направление двигаться, чтобы хоть что то перекусить.

Пробираюсь на запахи кухни.

Отстоял 2 часа и приблизился к окну выдачи еды.

Погрыз с хлебом плохо сваренную курицу. Вокруг обеденных стоек нечистоты и объедки. Разлит  по полу кефир и молоко, вперемешку с песком и рваными газетами.

По бетонному полу тела - спят пассажиры аэропорта Рощино.

Пять часов утра.

Сон должен быть глубок!

Расправляюсь с пресной, плохо сваренной курицей, утоляю голод.

Невольно взгляд останавливаю на пассажире, спящем на полу.
Он заулыбался во сне, и я подумал, знакомый.

Присмотрелся.
Нет, он снова закрыл глаза и я сообразил: «Комфортная постель в отеле приснилась, вытягивая ноги, заулыбался.

Мы по статусу были пролетарии, пролетали мимо гостиниц, остановки в них для нас нет и не было никогда.

А комфорт?

Извините!

Он не для нас. . . У нас же нет тяжёлого портфеля с собой, как и нет такого положения в обществе коммунистической идеологии, значит и бронь не для нас - мы работяги всех мастей, в том числе и Севера и места в гостиницах не для нас.

Мы же иностранца на вокзале на грязный пол не уложим спать, могут не правильно понять иностранцы политику страны, где: «Всё для человека и на благо человека!»

Задержался я что-то, разглядывая спящего пассажира. . .
Скорее да -  звериный оскал на жизнь и комфорт я принял за улыбку!

Перешагиваю через тела спящих пассажиров - к выходу пробираюсь!
О, Боже! Помоги выбраться отсюда и помоги,  обходить и объезжать Рощино!

Выхожу на площадь и ищу автобус экспресс,  для поездки в агентство аэрофлота в центр областного города Тюмень.

К 6 часам утра добрался до агентства и занял очередь на улице.

Двери в помещение кассового зала на внутреннем замке.

Стараюсь приметить, за кем занял очередь.

Очередь, на первый взгляд - приличные люди.

Разговаривают между собой тихо, выдавливают из себя культуру.

Прочитал распорядок работы агентства и убедился: «Откроется в 10 часов утра».

Прохладно и ждать открытия кассы осталось 4 часа.

Хожу по тротуару возле агентства, ожидаю открытия.

Страшусь неизвестности.

Очень захотелось выпить чашку горячего, сладкого кофе, но вспомнил народную байку:  «Хотеть не вредно», - и я успокоился!

В 10 часов утра во входных дверях агентства зашелестел в замочной скважине ключ - открывают.

Желающие приобрести билет, ринулись к дверному проёму!

Служащая, что дверь открывала, еле успела отскочить в безопасное место, за угол спряталась.

Смотрю, крестится и с облегчением выдохнула: «Слава Богу, живая осталась, не растоптали!»

Страх одолел!

Уличная очередь в давке и панике потерялась, перепуталась, не разобрать.

Лица, которые примечал по очереди, как интеллигентные, в одночасье изменились до неузнаваемости, до звериного оскала - стали другими, и  кто за кем, по очереди, разговор бессмысленный.

Окон, продажи билетов в кассовом зале несколько.

К какому окну первым прилепился, не соблюдая уличную очередь, не оторвать.

Кто за кем занимал, если не успел встать за ним, не влезть в очередь.

Перемешалось всё, как каша в походном котле на ухабистой военной дороге.

Снова занял очередь.

Через 3 часа подошла очередь и я прошу билет до Надыма на ближайшее время.

«Только на 19 августа есть один билет», - ответила кассир.

Подумал: «Если сейчас не выкуплю билет, то рискую остаться тут на зимовку.
В обратном случае, буду питать надежду, когда-то, но попаду на место новой работы».

Выкупил билет.

Вышел на улицу и стою, размышляю.

Начинаю уговаривать себя: «Без сложностей не обойтись, привыкать начинай с
Тюменского аэропорта Рощино!»

Прикинул: «17 августа, двое суток ожидать».

Нервы на пределе.

Захотелось вымыться, выпить стакан горячего чая или кофе и заснуть.

Вдруг признался себе: «Есть хочу!»

Иду по центральной улице города - ищу харчевню.

Города не знаю - иду наугад, куда глаза глядят, времени-то много свободного впереди. Обратился к проходящей женщине с вопросом: «Где в Тюмени можно в данное время пообедать, или хотя бы перекусить?»

Посоветовала.

По её рекомендации прошагал 6 кварталов - закрыто на ремонт.
Пошёл наугад.

Ноги гудят!

Тюменское кафе.
Нашёл кафе и открываю двери, навстречу стулом перегораживают вход в кафе. «Закрываемся, по техническим причинам», - пояснила служащая кафе.
Прошу: «Быстренько перекушу», - бесполезно, не получилось уговорить. «Пожалуйста, приходите, заходите, будем ждать вас, через 2 – 3 часа откроемся», - пояснила мне работница  пищеблока.
Вышел из кафе и присел поодаль на низенький забор,ожидаю открытия - двигаться больше не хочется.

Не пойму, а почему такое паршивое настроение?!

Сижу на низеньком заборчике и поглядываю на двери кафе.

Открыли двери, захожу в обеденный зал и прямой наводкой направляюсь в туалетную комнату, в том числе и с мылом вымыть руки.
Но, увы, и ах!
Не пускают, закрыто по техническим причинам.

Вызываю заведующую.

Приходит молодой мужчина, спрашивает: «Что случилось?» - говорю служителю пищеблока: «Оказия!»

Заведующий поинтересовался этим словом и дал распоряжение обслуге, организовать помывку рук.

Подошла милая женщина и пригласила меня в подсобку.
Из стеклянной баночки полила воду мне на руки.

Я любезно поблагодарил её и пояснил: «Длительное время нахожусь в дороге, руки не мыл сутки, хотелось бы с мылом вымыть - на улице жара.

Нахожусь в незнакомом мне городе, в дороге и уличные туалеты на моём пути не встретились, нахождение туалетных комнат не знаю.
Я прошёл большое расстояние по главной улице областного центра и мне не встретились надписи «М» и «Ж» - или нет их совсем!?

Любезная и милая женщина ушла за мылом и не вернулась, её больше не видел! 

Стою и ожидаю, а что и сам уже не понимаю!

Мимо меня пробегает, как лось через дорогу, тот самый заведующий, что первоначально подходил.

Обращаюсь снова к нему, отвечает: «Извините меня! Занят, тороплюсь! Музыкантов встречаю, живой звук для посетителей кафе нужен!» - сказал заведую и сшибая стулья на пути, забежал на эстраду кафе.

По его распоряжению, подошла другая служащая кафе и пригласила в туже подсобку помыть руки: полила из другой стеклянной баночки мне на руки и мыло тоже не предложила.

Я достал из кармана мокрый от пота носовой платок и поводил им по рукам.
Сервис,  всё – таки в стране социализма!

Путь держу за столик.

Подходит женщина с блокнотом и карандашом, спрашивает: «Что желаем?»
«Пожалуйста, первое блюдо, и как можно горячее», - говорю я.

Записала.

Ожидаю.
Приносит  еду в маленьком чугунке, положила вилку и ушла.

Запускаю вилку в чугунок, какая - то жидкость?!

Снова подзываю обслуживающий персонал: «Я не понял при заказе названия блюда, и покажите, как едят вилкой горячий бульон», - спросил я.

Блюдо называется лагман, на дне, в чугунке, лапша. Надо удачно её подцепить, намотать на вилку и бульон стечёт»,- пояснила мне официантка.

«Извините», - сказал я, - лагман хорошо, но вилка бульон не удерживает, а мне хочется непременно, горячего бульона!»

Сходила на кухню и принесла ложку, молча положила и ушла.

Попробовал, соли много.

Снова подзываю.

Подошли две официантки. 

Унесли, разбавили водой, и молча, поставили мне на стол.

В это время включили «живой звук», о котором беспокоился зав. кафе, который бежал встречать «артистов» сшибая стулья на своём пути.

Напыщенный «артист» с эстрады кафе, в микрофон, выдавливая из себя красоту тембра голосовых связок, произнёс:

«Приятного аппетита, товарищи!!»

Тогда мы были ещё товарищи!

Это потом, позднее, лет через десять, стали мы «господами».
В то самое время, когда страна Советов торговала резиновыми галошами, целлофановыми пакетами  и объедками, собранными по всему миру и говорили, по бартеру.

Зазвучала барабанная дробь.
Захотелось заткнуть уши, или выйти из заведения!

Закончил с обедом, встаю.

Голос соседа по застолью, внешность кавказская: «Не забыли оставить чаевые, я всегда оставляю?» «Ваш жест меня не интересует, а на чаевые желания не возникло», - ответил я и покинул кафе областного центра Тюмень.

Вышел из кафе, с желанием присесть и поразмышлять: «Как вести себя дальше!?»

Остановился на мысли: «Устроюсь в гостиницу на эти тяжёлые дни ожидания своего рейса в Надым».

Раздобыл список гостиниц областного центра Тюмень.

Не понятно мне до сих пор: «Для какой цели он был приклеен на стену в аэропорту Рощино, в зале ожидания?»

Переписал все по порядку адреса.

Захожу в гостиницу с желанием поселиться - отдохнуть за наличный расчет, по прейскуранту и даже готов дать и сверху: «На лапу дать», - говорили тогда, лишь бы отдохнуть!

Все гостиницы, областного центра Тюмень обошёл, ноги до крови избил: мест нет, и не предвидится! Даже никто и на вопрос не отвечает: «Трафарет, чо не видите, мест нет!»

В то время было принято выставлять трафарет на стойку возле диспетчера «Мест нет!» Посетитель начинает уговаривать и подсовывать под паспорт «шелестящие червонцы», их тогда называли «красненькими», а иногда червонцами, а иногда десяткой.

На сегодняшний уклад жизни червонец тот был равен сегодняшней 1000 рублей.

Вдруг, неведомо откуда то, как чёрт из табакерки, выскакивая, появлялся свободный номер или койка в номере, реже, раскладушка в коридоре.

В то время говорили, что с  под полы, а иногда, с под прилавка. Но это нужно было обладать этим искусством «упрашивания».

Хотелось делать всё не по-звериному закону, а по чести и совести, как воспитывала «коммуна» в лице коммунистической партий Советского Союза.

В аэропорту областного центра «Рощино», на регистрацию каждого рейса в Надым подходил, показывая билет, просил отправить.

Но, увы, и ах! Удача отвернулась от меня и пришлось ожидать вылет согласно моему билету.

Здравствуй Надым – город газовиков и строителей!
Измотанный до предела тремя сутками без сна и нормальной еды, сижу в кресле, в салоне лайнера ТУ – 134 Тюмень – Надым.

Братья мои и Саша, и Юра встречают в зале прилёта города. 
Посмотрел на светящее табло в аэропорту, увидал: «Надым 19 августа 1980 год».

Встреча с родными братьями, сняла эмоциональный перегруз, но желание вымыться в ванной, после  жестокой, и исключительно неприятной дороги, осталось.

В ванну набирается вода.

Плеск воды слышу через тонкие стенки ванной комнаты.

Успокаивает - предвкушаю снятие дорожного стресса.

С плеском воды,  льющейся в ванну из крана, нервная система начинает наводить порядок внутри своего хозяйства.

В ванную комнату ещё не заходил, жду разрешения, или приглашения.

Захожу в ванную комнату, глянул на воду в ванне, стою, не знаю как себя вести дальше.
Жидкость в ванне, воду не напоминает, залезать в эту жидкость не решился.

Оказалось, вода для купания из батарей отопления.
А каштаново – оранжевая, так это торф, торфяной цвет имеет вода, торфяная тундра всё - таки.

Умылся над раковиной в кухне, там вода светлая, питьевая.

С братьями сидели долго и обсуждали последовательность действий.

Утром пошёл в городскую, общую баню, там, вода напоминает  нормальную воду.

После бани надеваю лучший наряд - костюм, выхожу знакомиться с городом.

С Ленинградского проспекта: адрес проживания брата, иду на главную улицу города Надыма, Комсомольскую.

Неоновая реклама высветила «Ресторан, 65 параллель».

Убеждаю себя отведать северных деликатесов.

Захожу. О чистоте  ресторана ничего  не напоминает.
По углам пыль и песок, плохо убирается!

Сажусь за плохо протёртый столик, ожидаю.

Рукавами приличного костюма стараюсь не касаться стола.
Вспомнилось Тюменское кафе! 

Прошло несколько минут, заходит в обеденный зал большая группа ребятишек, возраст до 10 лет.

По лицам определяю – аборигены, тундра. Сопровождающие детей женщины, рассаживают ребятишек за столики и начинают носить из кухни блюда с первым.

Обращаю внимание на то, что дети не похожи на наших детей. 

Не шалят, не разговаривают, не строят друг другу рожицы, не подхихикивают друг над другом.

За столом сидят тихо. По команде сопровождающей начинают обедать.

В это время ко мне обращается парень: «Вы уже покушали?» - я объясняю, - ко мне никто не подходил и у окна раздачи обедов не был».

В это время мой сосед по столику, покушал, встал и ушёл.

Парень подсаживается ко мне и между нами завязывается разговор.

Молодой парень поясняет: «Помещение, где мы сидим, днём столовая, а с 19 часов ресторан.

Ребятишек, что сейчас уминают первые блюда, вывозят в конце августа в город
Салехард на учёбный сезон, в интернат.
Их собирают в тундре. Они аборигены, дети оленеводов и рыбаков».

Неотрывно наблюдаю за детьми.

Мне интересно и почему - то становиться жаль этих маленьких, беззащитных ребятишек.

По моему наблюдению, дети не здоровы - у всех воспаленные глаза и слезятся.
Лица красноватого цвета, словно обожжены.

Детишки тихо покушали, молча, по команде сопровождающей встали и покинули
помещение столовой, «ресторана «65 параллель».

Я на время забыл, зачем сюда зашёл.

Подошёл до раздаточного окна и наугад заказал обед.

Не скажу, что обед не понравился, но каждое блюдо с песком, на зубах скрипит.

Мясо, оленину не попробовал - не предложили.

Вышел из столовой «ресторана 65 параллель» и осмотрелся.

Кругом песок и тянет прохладой.

После кубанской жары и мытарства в дороге, почувствовал внешнюю и душевную прохладу. Вдохнул полной грудью северный воздух.

Слава Богу, добрался!

Походил, посмотрел, не понравилось ничего: другой мир!

Вечером братья пришли с работы, и мы сели обсуждать план дальнейших моих действий. Утром размышляю: «Вызов, приглашающий на работу в кармане, 90% успеха».

Путь держу в контору «Надымстройгаздобыча», они хозяева вызова.
В отделе кадров сообщили: «Место по этой должности уже занято - опоздали вы, товарищ!» Попытался объяснить: «В дороге испытал неудачу, не помогло!»
Предложили работать в снабжение, отказался.

Решаюсь посоветоваться с братьями. 

Мой вызов – приглашение на работу в конторе «Надымстройгаздобыча» не забрали, по ошибке или по невнимательности.

Брат Саша, в рейс ушёл, на трассе.

Иду к младшему брату Юрию на работу ради утешения, просто поговорить.
Он посоветовать не может ничего - на Крайнем Севере тоже новичок, полгода, как приехал из Ростова-на-Дону работать токарем в НБК – Надымская база комплектации.

Возле конторы встречаю кума, земляка из Славянска-на-Кубани.
Они, Юра и мой кум работают  в одной организаций.
Брат токарем, а кум крановщиком. К тому же кум имеет большой стаж работы на Крайнем Севере.

Идём с кумом к главному инженеру базы НБК.

Гл. инженер посмотрел  документы и подал лист бумаги для заявления и предупредил:
«Работа  и  прописка по трассе.
Рабочий  участок по трассе, в 35 километрах от города.
Жилья нет,  и не предвидится, решай сам».

На Крайнем Севере в то время смотрели на вызов, а не на прописку.

Фирма, приглашающая на работу, несла ответственность за приглашённого работника и обеспечивала временным жильём и работой. Считалось: вызов есть, будет работа и койка – место в общежитии.
В данной ситуации, я   бесправный.
Вызов не эта организация давала, с неё какой спрос!? Претендовать на жильё не имею права, спасибо, работу предоставили!

Позднее узнал: у большинства рабочих приглашённых работать в район Крайнего севера штампы  в паспортах, «Трасса». «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз!» - Ищите по трассе меня…!

Коль прописка трасса, то и не имеешь права претендовать на жильё.

В то время объём работ исключительно огромен, и устроиться на работу было  без проблем. Вызова везли отпускники, которые имели к ним доступ, родным, друзьям, приятелям.

С 1985 года, в стране Советов началась перестройка и, этот метод вызовов стали ограничивать, впоследствии совсем отменили.

Опишу, что особенно запомнилось.

Переночевал в Надыме у брата и иду на вахтовый автобус, по пути зашёл в кафе.

Кафе «Встреча» на втором этаже магазина на углу Комсомольской улицы и улицы Сенькина. Предложили вчерашнюю манную кашу комком, на мелкой тарелке и стакан чаю, с подогретым вчерашним беляшом, оставшимся от вчерашней трапезы.

Перекусил.

Выхожу на площадку: место сбора рабочих, район строящегося больничного комплекса. Огромное здание больничного комплекса в стадии наружной отделки.

Молодые штукатуры из студенческих отрядов приступили к работе - штукатурят кирпичные стены  корпуса на противоположной стороне кафе «Встреча».

Ожидаю вахтовый автобус, и разглядываю обозреваемую территорию города.

Рядом, жилой вагон городок «Таёжный» состоящий из вагончиков Бугульминского и Таллинского производства.

Часть вагончиков установлена блоками по 5 штук буквой П, остальные одиночные.

Кругом мусорные свалки-помойки - достопримечательность современного города комсомольско-молодежной стройки газовиков.

Вся территория напоминает свалку бытовых отходов.

Ветер северный разносит бывшую упаковочную тару и целлофановые пакеты по улицам.

Часть пакетов зависла на чахлых деревцах, высаженных в газоны вдоль Комсомольской улицы - после Кубани цветущей, жуть!

Подошёл вахтовый автобус, едем в контору

Моя 18-летняя «Северной эпопеи».
Контора, неприметное здание на окраине города.

В нём располагаются две организаций:  ПММК–2 и моя будущая организация  НБК - Надымская база комплектации.

Обе принадлежат объединению «Сибгазкомплектмонтаж».
НБК  (где собираюсь работать) получает строительные материалы водным транспортом в период навигаций.
А по железной дороге грузы в адрес НБК поступают круглый год. Складируются на базе участка «Коса», затем отправляются на объекты строительства вагонами и по зимнику на машинах.

На отдельные участки, куда есть маломальские нормальные дороги, строительные материалы отправляются в любое время года и суток.

Мой участок «Коса», в посёлке «Старый Надым», в 35 километров от города Надыма и на другом берегу реки Надым.

Несколько рабочих возле конторы вышли.

Новые рабочие дополнили ряды в автобусе, и мы поехали к месту переправы через реку Надым.

Через 30 минут подъезжаем на берег реки Надым.

Рядом жилой вагон городок с названием «107 км».
Здесь место переправы на другой берег реки.
Путь держим в посёлок «Старый Надым».

Автобус уезжает.

Человек 15 стоим на берегу реки и ожидаем аппарель к месту работы на другой берег реки - там базовый участок с техникой и строительными материалами.

Катер толкает аппарель - причаливает к месту нашей стоянки.

Автомашины, прибывшие из посёлка «Старый Надым» выезжают с аппарели на берег.

Машины от нашей стоянки начинают заезжать на аппарель и становиться на тормоза.

Мы стоим на платформе аппарели, некоторые влезли в кабины машин.

Катер буксирует аппарель с автомашинами против течения по реке Надым до посёлка  «Старый Надым».

Такой выход найден в виду отсутствия моста через реку Надым между городом Надым и посёлком «Старый Надым».

Грузов из посёлка «Старый Надым» много - железная дорога там.

В самом городе Надыме, железной дороги нет.

Расстояние от «107 км» до посёлка 15 км. по воде, на аппарели.

Мы в это время пассажиры.

Аппарель в посёлке «Старом Надыме» причаливает к самому пологому месту участка, и автомашины выезжают на песчаный берег реки.

Во всех речных портах  многолюдно и шумно - сезонный разгар навигаций.

Грузов, речные порты Надыма, получали десятки тысяч тонн ежедневно.

Навигационный период короткий, в разгаре. Спешат переработать множество различных грузов.

Помимо строительных материалов продовольствие; годовое питание для города Надыма и района.

Круглосуточная работа кипит во всех портах и на всех направлениях.

Требование, в короткий срок завершить разгрузку поступивших грузов, материалов и продовольствия. Одни бригады сменяют другие.

Большие штрафы за задержку и пере простой барж.

Всё начальство, как на иголках, с просьбами и уговорами, поторопиться с разгрузкой. Спешат вернуть водный транспорт в Тюмень до ледостава по реке
Надым, пока возможен проход через Обскую Губу и в реку Обь.

Навигация заканчивается в первой половине октября месяца.

За навигационный период грузов получали огромное количество.

Из Тюмени грузы  поступают вагонами постоянно и круглый год.

Бывали дни, когда под разгрузку нашей базе поступало сразу до 50 вагонов.

Грузы: стройматериалы всех направлений строительства.

Прибыли на участок «Коса», в посёлке Старый Надым.

Здесь, на этом участке «Коса» предстоит работать 7 лет, но я пока об этом не знаю. Освоенная территория под базу до 500м2, тянется вдоль реки Надым.

Участок расположен между рекой и перелеском - смешанным лесом.

Кедровая роща, можно назвать этот лес – перелесок.
По краю, участок обвалован песком и установлены: жилая бочка и 2 бугульминские вагончика под бытовки.

Заходим и садимся на панцирные кровати.
На кроватях лежат матрасы пропитанные мазутом и соляркой:  механизаторы в грязной робе садятся на них.

Маленькая дизельная установка не исправна и электрического света нет.
В бытовке жуткая грязь.

Холодно.

Кто то пытается растапливать железную буржуйку.
Наливает солярку в старую кастрюлю и ставит её в печку и поджигает газету и, открыв дверцу печки, бросает газетное пламя в кастрюлю.

Хлопок.
Сажа вылетает из печки по всему помещению, солярка в кастрюле загорается!

Все 20 человек бригады закуривают.

Я не курящий.

Через минуту в дыму не разобрать кто и где.
Дышать невозможно.

Открываю двери и выхожу на улицу.

Дым из бытовки, словно из печной трубы виден с улицы.

Питьевой воды нет, пьём воду из реки.

По реке Надым плывёт синевато – фиолетовая  плёнка сплошным слоем: многочисленные катера сливают отработку в воду реки.

Из руководства на участке: начальник участка, мастер участка, кладовщица, приёмосдатчица: полностью женский персонал.

Для них рядом установлен отдельный вагончик. 

Мужчин, в руководстве участка нет.

Женщина - начальник участка проводит пятиминутку, она говорит: «Поставлена к причалу для разгрузки баржа водоизмещением 3000 тонн: стройматериалы для строительства коттеджей. Требование: «Разгрузить в кратчайший срок!»

Подъезжают заказанные накануне в АТП-1 СТПС (начальник автоколонны Борисенко) автомашины «Уралы», КрАЗы  и Ураганы» - с прицепами.

Начинается разгрузка баржи.
Работаем двое суток, с перерывом только на обеды, ужины и завтраки.

Разгрузили стройматериалы и уложили на базе в штабеля высотой до 5 метров.

Ночью ставят баржу с минеральной ватой, разгрузили.

Подгоняют баржу с болгарскими стеновыми панелями и металлоконструкциями.
Так до конца навигации.

Начальство уговаривает: «Навигация закончится, отдохнём».

В то время строилась «Нулевая компрессорная станция».
Часть материалов с баржи сразу отправляли машинами на объекты строительства.
Дорога на место стройки называется «Нулевой километр» - Нулевая компрессорная станция». 

В 1980 году навигация была до середины октября месяца.

После 20 октября погода изменилась в сторону резкого похолодания-резко закрутил снежный буран.

По реке Надым сплошным потоком пошла шуга.
26 октября 1980 года, я возвращался из города Надыма от брата в посёлок «Старый Надым», к месту работы и пребывания.

Без проблем доехал до жилого «Вагон - городка 107 км».

На берегу реки ожидаю аппарель.

Моста через реку нет. Добраться до посёлка другим путём нет возможности, только по реке на катере или аппарели.

Вертолёты летали в посёлок, но днём и в благоприятную погоду: сегодня буран и уже поздно.

Надежды, добраться до посёлка, пока нет, тревожусь, не пришлось бы снова возвращаться в город, а не хотелось бы.
Катеров не видно по всей обозреваемой видимости реки.

Вдали замечаю катер, толкает впереди себя аппарель.
На аппарели единственная машина - УАЗ – транспорт директора.
Причаливает рядом со мной.

Машин, ожидающих переправу, нет.

Причаливая аппарель к берегу, капитан объявляет в рупор: «Иду на зимний прикол в посёлок «Старый Надым».

Уговариваю взять на «борт». Уговорил, и я в посёлке «Старый Надым».

К месту причала нет возможности пришвартоваться – протока забита шугой.

Причаливаем по возможности в другом месте.

Покидая аппарель, капитану судна задал вопрос: «Нуждается ли в моей помощи?» Ответ прозвучал: «Нет».

Я покинул борт катера, вышел на дорогу.

Огромной силы вьюга не даёт двигаться, сбивает с ног, идти от места причаливания аппарели примерно 4 км.

Добрался до вагонгородка железнодорожников "НПЖТ", там столовая «Комарик».

Поужинал.

Сижу, отогреваюсь, размышляю: «Куда податься?» Жилья нет, а в бытовке на участке «Коса» холодно,ни света, ни отопления нет.

За столик в столовой ко мне, подсаживается стропальщик с нашего участка, но с ним ещё мало знаком.

Завязывается разговор.
Алексей, так зовут моего собеседника, предлагает к нему: «Есть свободная койка в «бочке»».
Предложению обрадовался.

Захожу и удивляюсь чистоте помещения.

Чистота и порядок в жилых бочках и вагончиках где проживают мужчины, редкость.
Спрашиваю: «Ты один проживаешь в этой бочке?» Последовал утвердительный ответ.

В бочке жарко натоплено - котельная установка, обогревающая посёлок работает на газовом топливе и газа не жалеет.

Вода в батареях отопления посёлка кипяток. 

Совместно приготовили ужин, достали бутылку водки и сели ужинать и беседовать!

Так я прожил у него месяц.

Через месяц, Лёшка, сообщил мне: «Рядом жилая бочка пустая. Наталья, что у нас мастером работает, к мужику жить ушла, занимай!»

Так, по его наводке я заселился в новое для меня жильё.

С Лёшкой подружились, стали приятелями.

Работа и место ему не нравилось и заскучал по семье!

Перед Новым 1981 годом улетел домой в город Умань - поработать сил хватило только полгода. 

Я проводил его на самолёт и пожелал благополучия во всём.

Спасибо ему говорю и сегодня за подсказку.

В этой «бочке» мы прожили до февраля месяца 1982 года и переехали в город Надым.

Наталью, которая передала мне ключи от бочки, благодарю!

Позднее от знакомых по работе узнал: через год после отъезда в Уренгой, Наталья умерла – много курила «Беломорканал» и пила водки и спирта.

Шестое ноября 1980 год.
Вместе с бригадой стропальщиков после работы, уже из своего жилья - бочки, поехал в город Надым.

Через реку Надым пошли первые проходчики – проверяли прочность льда на реке.
Прошёл и я по Надымскому тонкому льду реки на переправе, первый раз.

Романтично!
Дует северный ветер, позёмка по прозрачному льду извивается змейкой. Мороза не ощущаю - одет отлично, не продувает.

На ноги надел меховые сапожки, привезённые с Кубани.
Тепло.

На противоположном берегу реки стоит наш вахтовый автобус - встречает нас.

Начальник нашего участка «Коса», Локазюк Галина Даниловна возглавляет встречу с поздравлением. С праздником Октября и окончанием навигаций поздравляет вверенный ей коллектив. Вручает денежные премий и благодарности.

В салоне автобуса бутылки шампанского вина и плитки шоколада.
Открывается шампанское прямо на берегу, у переправы.
Звучат благодарственные слова за ударный труд по завершению навигаций.

Я получаю премию 25 рублей, почётную грамоту, талон на покупку натуральной мужской шубы через магазин и накладную квитанцию на полушубок со склада предприятия.

А месяц тому назад, получил спецовку:костюм лесоруба, шапку ушанку, меховые рукавицы и валенки.
Полушубок выдавали как спецодежду на 3 года.
Так поощрила мой труд в первую мою навигацию организация под названием НБК – Надымская база комплектации.
Это была моя первая северная навигация из 18 – летней работы на Крайнем Севере.

Центральная улица города Надыма, Комсомольская. Иду по укатанному снегу улицы.
Необыкновенной красоты снежная пороша.

Тишина.
Яркое Северное солнце к закату.

Ослепительная белизна.
Воздух такой лёгкости и чистоты передать не возможно!

Мимо меня проносятся с колокольчиками оленьи упряжки. 

Разноряженые аборигены - погонщики, сидят на нартах и остолами тычут в ляжки оленей, подгоняют на бег.
Пар из оленьих ноздрей выбрасывается рывками, клубами.

Иду по следу промчавшихся  оленьих упряжек.
Интересно всё, вижу первый раз!

Размышляю: «К 22 магазину» за продуктами погнали.

Подхожу до магазина и считаю оленьи упряжки, с десяток насчитал.

Народ, как и везде, в том числе и я, зеваки! 

Обступили!

Кто-то привезённую рыбу рассматривает: муксуна и щёкура, и даже балык нельмы показали. Кто-то оленину пытается потрогать и прицениться.

Вот подходит подвыпивший, крепкого телосложения молодой, нагловатого вида парень, просит оленьи рога.

Абориген, мужчина в трудноопределяемом возрасте, берёт ножовку по металлу и начинает у оленя спиливать рог.
Олень стоит, не дёргается!
На месте спила рога, выступила сукровица, без кровотечения.
Спиленный рог передаёт в руки мужчине.

Народ смотрит, удивляется.

Я стою, мне всё интересно, вижу впервые.

Набрав мешки продовольствия,  аборигены собираются к месту стоянки.
Рассаживаются на нарты и достают спирт 96 градусов, в закупоренных бутылках (тогда его в магазине продавали) и наливают в алюминиевые кружки.

В кружки со спиртом бросают  снег, набирая прямо под ногами и разводят.
Этим меня удивили больше всего! А может быть восхитили?!  Я, по правде сказать, не понял! Восхищаться этим действом аборигеном или осуждать. 

Какое же здоровье для этого действия должно быть!!
Притом и женщины участвуют в этой трапезе!

Народ не суетлив и исключительно дружелюбный и на зевак не обращают внимания – привыкли к нашей назойливости.

Потом узнал, что спирт у них в рационе  ежедневно, мороз легче перенести!
На закуску идёт строганина мороженой рыбы – исключительно любят!

Я неоднократно пытался приучить себя к этому яству, но, увы, и ах!
Не получилось!
Не понравилось!

Заканчивается полярная ночь.
Настаёт необыкновенной чистоты и красоты чудный месяц март.

Солнце в марте яркое, тишина и безветрие.

После окончания полярной ночи всё восхищает.

Зиму 1980 и 1981 года жил в посёлке «Старый Надым».

Моё жильё, «бочка» в посёлке "Старый Надым", до работы  2 км.
Ходил пешком и натоптал для себя тропку, и по ней ходил всю зиму.
Ходил через лесок на участок работы и каждый раз, проходя, восхищался погодой! 

Зимой на Крайнем Севере птиц не много.
Нет и воробьёв повсеместно обитающих.
Полярный вид куропатки встречается всю зиму, на молодой березняк прилетают, берёзовыми почками кормиться.

Однажды проходя моей тропкой по перелеску, на голову мне свалилась кедровая шишка с дерева, взял шишку в руки.
На ней явно видны следы трудов кедровки – семена доставала.

Я остановился и стал разглядывать место падения шишки.
Замечаю кедровку, усиленно трудится над кедровой шишкой - семена достаёт, проголодалась.

Меня заметила, покосила глазом.

Тихо кружатся крылышки от кедровых семян.

Мартовский морозец пробирает не меньше январского.

Эта птица мне в детстве полюбилась.
Её выделял среди других птиц - красотой оперения подкупила.

Удача!
Здравствуй птица, из далёкого моего детства!

В моём сборнике стихов: «Я по детским тропинкам бреду», - в стихотворение «Синегорье моё»,  есть слова, которые адресую местам моей малой родины, тем, которые постоянно ждут меня, в том числе и кедровка.

Ждёт меня там река Федоровка, ждут луга, ждут леса, ждёт ручей.
В перелеске ждёт птица кедровка - ждут реально меня, без речей.
 
Это про ту кедровку из моего далёкого детства.

На протяжении недели проходил мимо кедрача и любовался ею, а на восьмой  день не обнаружил.
Покинула этот район кедровка моя - запасы на дереве закончились.

Так ходил я по натоптанному маршруту до весны, пока снег не растаял и тропка под водой не скрылась.

К концу апреля месяца большой снег сходил.
Оставался в лесу и в кучах вблизи дорог.
Снег сталкивали бульдозеры на обочины в течение зимы прочищая дороги.
Он превращался в лёд, его заносило пылью, лежал льдом до середины июня месяца.

Яркое полярное солнце светит почти круглосуточно и природа-матушка даёт за короткое лето вызреть и ягодам-грибам-семенам за короткое северное лето. 

Солнце прячется за горизонт на малое время.

Можно сказать - светит круглосуточно.

Со стороны Карского моря постоянно тянет прохладой и погода меняется в течение суток по несколько раз.

Особое тепло наступает после, как пройдёт по реке лёд через Обскую губу.

Лёд реки Надым проходит в Обскую губу к середине июня месяца.

С появлением листвы, появляются комары.

Зацветает морошка. От цветения до спелости морошки, проходит мало времени.

Видя болотную прелесть, удивляешься - быстро поспела!

В лесу ягоды: черника и брусника.

Много грибов: маслята, сыроежки, подберёзовики и подосиновики, козлята и маховики. Маховики и козлята старались не брать - есть грибы ценнее.

Предпочтение отдавали маслятам, маринованный гриб вкусный.

Лесная тундра в тёплое время года божественно красива.

Ступаешь ногами, словно по перине идёшь, хочется снять обувь и босиком ступать на ягельный мох.

Доберёшься до корней любого растения, когда разроешь до 20 см. растительности - перепревший слой многолетней растительности и корневой системы ягеля и опавшей хвои и листвы.

Кроме ягод и грибов увидишь растения такие, которых кроме как в тундре, не встретишь.

Тундра прекрасна в любое время года, но особенную красоту преподносит лето и осень.

Ещё календарное лето не закончилось, а осень уже «ворчит» на лето, переделать по - своему стремиться.

Делает всё со знанием своего творчества. 

Порою заметишь такую прелесть красок, глаза отвести не хочется! 
Но всю прелесть летнего тундрового леса сводят на нет комары и мошки - от них нет спасения.

Выдавали на работе энцефалитные костюмы и мази на основе диметилфтолата, но и они не решали проблемы.

С первой декады августа месяца организовывали коллективные поездки на автобусах, в лес за грибами, ягодами.
Грибов каждый год много.

Привозили вдвоём по десятку ведер.
Для маринования брали маслята – заготовляли много.

Я особенно любил солёные волнушки, но они попадались нечасто, и в зимних запасах они отсутствовали.

Подосиновики сушили, жарили, иногда и их мариновали, варили грибной суп.
Было принято и лепить пельмени с сыроежками – мне нравилось.

За поздними ягодами: клюквой, брусникой, ездили на автобусе предприятия за 150 километров, привозили по несколько ведер.
Клюкву, уже припорошенную снегом, собирали по холоду, руки мёрзли.

Период сбора поздних ягод хорош тем, что нет гнуса.
Набрать ведро клюквы не просто, ягода мелкая, наберёшь ведро, поклонишься ей тысячи раз.

Поклоны оправдывают себя в течение длительной северной зимы.

11 июня 1981 года: половодье.
Лёд по реке Надым тронулся в это раннее утро.
Начало ледохода -  нагромоздились огромные заторы по руслу.

Вода разлилась и затопила округу.

Строительные материалы, оставшиеся не вывезенными отдельными участками многочисленных организаций за зиму с берегов реки унесло.

Цемент в мешках на поддонах затопило водой и превратило в негодность.

Металлоконструкций ушли в песок – тундра засосала.

Лес - пиломатериал и бочки с различным содержимым, унесло в неизвестность.

Население, из затопившей местности эвакуировали вертолётами.
Я был в их числе.

Паники, как и криков и слёз не было, не было и лишних разговоров.
Лица людей озабоченные, но не суетливые, без паники.

Основное население рабочие, молодые мужчины - трудовая сила освоения Крайнего Севера.

Надымские белые ночи наступают ранней весной, вначале марта месяца.
Порой трудно сориентироваться во времени суток.

Яркое, северное  солнце, светит почти сутки.
Заходит за горизонт совсем на короткое время.

Накануне от руководства нашего участка, поступила информация: «Не выходить на работу! Ожидается проход льда по реке Надым».

Лед на реке, местами, достигает метровой  толщины, а на переправах, проморожен до дна. При строительстве ледовой переправы через реку, устанавливаются вертикально металлические трубы до дна.

Трубы заполняются керосином, реже фреоном: для наращивания ледовых столбов. 

Грузы на машинах достигают веса до 72 тонны, плюс вес машины. В общем весе получается до 90 тонн нагрузка на ледовую дорогу переправы от одной машины с грузом.

Ледовая переправа должна выдержать этот вес.
Автомашина «Ураган» везёт две плети по 33 метра длиной каждая.
Плеть, 3 трубы по 11 метров сваренные вместе. 
Выходит одна плеть 33 метра, а везёт две плети. 6 труб по 11 метров.
Вес одной 11 метровой трубы равняется 12 тоннам.

Ледовые столбы через реку дают возможность перевозить большие и очень большие грузы.

Река забита льдом местами до дна.
Для нормального прохода льда эти ледовые переправы взрывают в первую очередь.

Руководство базы накануне позаботилось о нас: выдали резиновые сапоги - заброды.

Я, к этому времени, заселился в жилую бочку и жил один.
Бочку освободила и тихо передала ключи, мастер с моего участка.
Она вышла замуж и с мужем выехали за пределы Надыма, в Новый Уренгой.

Приступил к обустройству жилья, ожидая приезда жены и дочери в августе месяцев 1981 году.

Одиннадцатое июня 1981 года.
Раннее утро.
Лежу в постели, блаженствую и радуюсь, что дали выходной, спешить никуда не надо!

Кто то сильно постучал в двери.
Встаю и открываю двери.

Вася, приятель из соседней бочки стоит: «Собирайся, выходи, посёлок затопило.
Заторы льда на реке».

Вдруг бабахнуло - лёд взрывают.
Высунул голову из бочки, а вода подступает к днищу бочки моего жилища.

Пока терпеть можно, если большего подъёма не будет, жилая бочка поднята высоко - до метра над землёй, она на рессорах и колёсах и установлена на бетонные фундаментные блоки - подушки:строители – установщики жилых бочек, высоту предусмотрели при установке.

Надеваю сапоги - заброды и выходим по теплотрассе.
Теплотрасса тоже поднята высоко над землей и обшита досками в деревянный короб. 
Пробираемся на высокое, не затопленное место.

Самой высокой точкой в посёлке, является железнодорожная насыпь.

Рядом контора НПЖТ : Надымский передвижной железнодорожный транспорт. 
В простонародье её называли «железка», к ней подобраться не можем.

Стоим среди воды, к насыпи не подойти - глубина большая воды не позволяет.
Нет и куска хлеба, нет и питьевой воды.

Смотрим, в нашу сторону тихо «ползёт» по воде, по бывшей дороге, автобус «КРАЗ»: будка для перевозки рабочих.

Он, исполин Севера, любое бездорожье преодолеет, из любого песка выберется.

Шофёр издали нас заметил и подъехав, опускает стекло в кабине, кричит: «Прыгайте в будку!»

Машина высокая, еле забрались  в будку по форкопу, через заднюю дверь.

Поехали.

Вода в кабине и в салоне будки, заливает глушители, но мотор не глохнет.

Через глушители выбрасываются с силой клубы пара, но машина движется.
Кажется, в любой момент может заглохнуть.

Без видимых происшествий добрались на соседнюю территорию жилого вагонгородка СМУ -1 «Севертрубопроводстроя» - самая высокая точка на территории посёлка "Старый Надым".

Рядом столовая «Таёжная».
В столовой, на раздаче, набрали в карманы кусков хлеба - завтрака нет - свет отключен.

На пяточке территории много народу, все озабочены.
Подъезжают  3 автомашины, оборудованные  для перевозки рабочих,  будками их называют тут.
Предлагают забираться, народу набилось под завязку, стоим в будке, прижимаемся друг к другу – больше поместится!

Едем особо медленно, наугад, страх попасть в яму.

Видна вертолётная площадка.
Она вымощенная  аэродромной плитой, приподнята подсыпкой песка.

Вокруг площадки вода, не подойти, спасают сапоги-заброды.
Переносим на площадку нескольких детей.
Женщинам помогаем преодолеть водную преграду.

Садимся в вертолёт и улетаем в город Надым.
В иллюминаторы любуемся разливом и зависшими в воздухе вертолётами, ожидающими посадку на площадку.

Под водой 90 процентов земельной территории Надымского района.

Через 10 – 15 дней большая вода проходит, возвращаемся на рабочие места и приступаем к  расчистке территории участка после паводка.

На участке «Коса» работал  7 лет.
К 1987 году близлежащие газовые стройки пошли к завершению, организацию упразднили–объединили с ПММК -2 «Сибгазкомплектмонтаж».
Около 90 процентов  рабочих сократили за ненадобностью, остальных, в том числе и я,зачислили в штат ПММК – 2 «СГКМ».

ПММК-2 будет получать материалы, строить и вводить объекты в эксплуатацию.

Управление и базовый участок «Коса» ликвидировали.

Новый участок, на котором мне предстоит работать ещё 11 лет, находится в городе Надыме, напротив жилого посёлка «Лесной», по правую сторону дороги на кирпичный завод.

После семи лет работы по трассе, работаю в городе Надыме.

В 1991году закончил в учебном комбинате «Севертрубопроводстроя» курсы операторов котельных установок на газовом топливе и получив корочки, перешёл работать на базовую котельную новой организации.

На котельной установке, работающей на газовом топливе, совмещал работу оператора котельной, слесаря наладчика котельного оборудования и системы отопления.

В 1994 году ПММК-2 акционировалось.

22 марта 1995 года акционерное общество ПММК-2 выкупил «Надымстройгаз».
В объединение «Надымстройгаз», продолжал  работать на той же базовой котельной до середины 1998 года.

Все 18 лет, отработал в одном тресте и на одном объекте, в объединение «Сибкомплектмонтаж».

Оформил пенсию в сентябре 1997 года.
Пенсионером, отработал тут же ещё год.

В 1998г. в мае месяце, рассчитался и распрощался с Надымом - улетел в тёплые края, как перелётная птица - на освоенную территорию до Крайнего севера.

И через 18 лет: "Здравствуй Славянск-на-Кубани, по тебе скучал 18 лет".
Май месяц 2014 года.
конец.