В нашей маленькой комнате более двух квадратных метров занимала печь, служившая не только для обогрева, но это был и наш очаг. Вкус и аромат всех блюд, готовящихся на этой печи, мне очень трудно сравнивать с другими, не менее достойными вкусами. На Пурим мама выпекала в этой печи большие блестящие "ументашн" с маком, на Пейсах пекла мацу круглой формы.
А фаршированная рыба, приготовленная в специальном казане! О, это было что-то, не поддающееся описанию! У нас часто бывали гости, до сих пор удивляюсь, как нам удавалось всех рассадить, но хорошо запомнились мамины слова: "В тесноте, да не в обиде".
Мы жили возле церкви, но мне объяснили, что евреям туда ходить не следует, а у евреев есть, вернее, была синагога, а вот сейчас там располагается общество "Спартак", есть и харьковский планетарий, где раньше находилась еще одна синагога. Однажды мы пришли к родственникам, была ранняя весна, в те дни праздновали Пейсах, устраивали застолья, где обязательно присутствовала маца, было весело. Даже нам, детям, разрешалось выпить немножечко сладкой вишневой наливки. Мы вышли на улицу и увидели соседний дом, все окна которого были тщательно занавешены, но, несмотря на это, оттуда пробивался яркий свет и туда направлялся поток гостей. По секрету мне сообщили, что там живет раввин и скоро там состоится настоящий "СЭЙДЭР", но об этом нельзя никому рассказывать. Эта таинственность пробуждала еще больший интерес у детей, но воспитание не позволяло нам просто постучаться в дверь и попроситься посмотреть и послушать это священнодействие.
Никогда не забыть мне и то, как одна из соседок, жена дворника, с которой у нас, казалось, были нормальные соседские отношения, вдруг, обратившись к другой, да так, что я это слышала, ведь она видела меня, проходящую мимо в этот момент, сказала: " Гитлер жидов бил, бил, но не добил".
В нашем дворе, как и во многих других, нашлось двое мальчишек, любителей стрелять из рогатки по воробьям, при этом приговаривая, что они бьют жидов-воробьев. На меня это всегда производило жуткое впечатление. Сегодня меня каждое утро будит пение птиц, они желают мне доброго утра и удачи. А я благодарю Всевышнего за это счастье, выпавшее на мою долю. И мне кажется ужасающей дикостью убивать эти прекрасные божьи создания, этих "вечных странников".
Как-то я зашла в дом к одной девочке, жили они в довольно темном подвале. В конце большой
темной комнаты сидела еврейская старушка, её бабушка, вид у нее был отрешенный, глаза полны
страдания и тяжелой грусти. Подружка хотела чем-то отвлечь бабушку от её печальных мыслей
и попросила меня прочитать стихотворение, я охотно согласилась и прочитала стих об отважном
комсомольце. Старушка слушала с интересом, казалось, внимала каждому слову. Я рассказала весь стих, после чего, она, немного помолчав, начала говорить: "Так хорошо ты читаешь стихи, такая ты красивая", и внезапно перешла на истерический крик: "но они всё равно бы тебя убили, убили бы!". Мы с подружкой, как ошпаренные, выскочили на улицу, она рассказала мне о тяжелой судьбе бабушки, о том, что она потеряла почти всю свою семью во время войны. С годами, вспоминая этот случай, я в полной мере осознала, чем была вызвана такая реакция еврейской дочери, сестры, матери, бабушки, прошедшей через все круги ада, называемого Холокостом.
Дом моего детства, наш двор, мое окружение - это незабываемые страницы начала моей жизни со всем, что было и притягательного, и омрачающего. Это всё продолжает жить во мне, и до сих пор приходит ко мне в сновидениях...
Чем старше мы становимся, тем чаще возвращаемся к своим детским впечатлениям, острее чувствуя их свет и тень, почти не замечая, что линия нашей жизни, усиливая свою кривизну, начинает превращаться в круг - круг жизни.
На фото Люба (я), Харьков, 1961 г.