Наш двор

Валентина Агафонова
            На лавочке у дома, как всегда, вечерком собираются пенсионеры, инвалиды и просто праздношатающиеся после трудовой смены, этакий мальчишник. К подъезду подошла старшая по дому:
         -  Привет тунеядцам, алкоголикам, беспартийным! Что отмечаем? – спросила Лидия строгим голосом. – Чтоб не мусорили здесь!
            Мужчины, как нашкодившие школьники прячут пластиковый стакан под лавочку:
         -  Да, мы, Лидуся, беседуем. Ты знаешь, Зюганову 70 лет исполнилось. Отметить надо, - отозвался Петр.
         -  После пятидесяти жизнь только начинается, верно, Петруха? - решил пошутить Леня, - плесни мне ещё пятьдесят грамм. Вообще-то сколько ему – семьдесят? Значит, семьдесят плесни.
          - Нет, ну лично я не понимаю, это чё такое было? – сокрушался, уже принявший на грудь Иван, - наша сборная по футболу домой едет. Да я бы им не то, что миллионы, я бы им сто грамм не налил. Вот если бы выиграли, тогда и получай заработанное. А то испортили всем настроение и никакой им неустойки. Мне почему-то никто просто так денег не платит. У нас пацаны во дворе играют лучше и азартнее. Нет, ну я правильно говорю?
          -  Да, мафия всё это – деньги моют, - деловито произнес высокий мужчина по имени Федор. - Выгодно это кому-то вместо больниц и детских садов стадионы строить. Всё кверху тормашками. Врачам мы здоровые не нужны. Пришел тут недавно в платную клинику, так врач пишет и пишет в карточку, пишет и пишет. Потом прогнал по всем кабинетам поликлиники. Захожу к нему и говорю: «Ну, кого я ещё не прошел? Мне осталось сантехника, да сторожа пройти», а он улыбается только. Пойди, - говорит, - вот в ту-то аптеку и там купи лекарство. Навыписывал лекарств, аж, на пять тыщ. Он считает, что я идиот, не понимаю, что у него в этой аптеке интерес имеется. Пошел в другую клинику в муниципальную, так там тоже самое: писала-писала, писала-писала, всю карточку исписала и навыписывала совсем других лекарств. А наша участковая пришла и говорит: «Вот что я тебе, дружок, скажу – мёд, малина и не  трать деньги на все эти лекарства. Дыши глубже, гуляй на свежем воздухе и не смотри телевизор». Вот так-то.
            Лида ругала мужчин скорее по должности, а так жалела, ибо остались старички без своих бабушек одни одинёшеньки, вот и домой идти не хочется. Дети редко заезжают. К Фёдору вот приладились две барышни, как он пенсию получит, так они тут как тут. Пропьют, прогуляют его денежки и исчезают.
          - Слушай, Федь, ты ж стихи пишешь душевные, почитай нам, - попросила Лидия, не зная, как помочь ему финансово, чтоб не обиделся.
          - Да мне не жалко, это я запросто, влёт, - положил кепку на лавочку вниз тульёю и в самом деле, без подготовки начал говорить в рифму:
            Мой ангел во гневе и кажется мне,
            Что тёмные силы маячат в окне.
            Кол в сердце моё захотели воткнуть
            И я до утра опасаюсь заснуть.

            Фёдор взглянул на Лиду и продолжил:

            Снова нарушен душевный покой,
            То на черте, то за чертой,
            Как надоела мне эта черта,
            Та, за которой нет ни черта.

            Что за коней ты мне дала?
            Слышишь, Судьба, ослабь удила.
            И над обрывом песню пропой:
           «Славно жить народу на Руси святой!»

          - Федюш, ты молодец! Мне понравилось! Лида положила полста рублей в кепку. Мужчины тоже сбросились. – Заработал, заработал.
            Лида смотрела в окно, как разбрелись по домам старички-разбойнички, а Фёдор всё сидел на лавочке, не хотелось идти в пустую квартиру. У его ног клубочком свернулась дворняга. Начал накрапывать дождь, Фёдор нехотя поднялся и пошел домой. Верный пёс последовал за ним.
            В один из вечеров Лидия обратилась к Федору:
          - Федь, ты ж, вроде, электрик? Не посмотришь, что-то розетка барахлит.
Вошли в квартиру. Фёдор выкрутил пробки, что-то там покрутил и всё исправил.
          - Ну, так я пойду?
          - Пойдем на кухню, посидим, а то наварила щей, а одной есть не больно хочется.
          - Да, нет, неудобно, как-то.
          - Пойдем, пойдем! Оценишь.
            Лидия налила горячих щей и села напротив, поглядывая на Фёдора.
Любила, когда едят её стряпню. Давно уже из жизни ушел муж, дети разъехались. Ходила на работу, среди людей мысли об одиночестве отступали.
          - Лид, а ведь ты мне ещё в школе нравилась! Даже в ансамбль записался, понравиться хотел. Да, куда там! Ты на меня и не глядела, старшеклассники нравились.
          - Плохо тебе без твоей Танюши?
          - Да, уж!
            Глаза Федора затуманились.
            Вот жизнь! Как поворачивает. И не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
            Ночью Лида всё крутилась с боку на бок, не спалось. А на утро пошла к Федору.
          - Ты, вот что, давай-ка собирай свои пожитки. Нечего нам бобылями куковать, - решительно выпалила Лида. - Да, и веселей вместе-то. Ты, как думаешь?
            Фёдор стоял и улыбался.
          - Не пожалеешь?
          - А ты постарайся, чтоб не пожалела. Ну, где твои вещи?
          - Да, нет у меня ничего. Только подпоясаться.
          - А потом не один я.
            Лида взглянула вопросительно. Фёдор кивнул на Кинга, который уже крутился под ногами и вилял хвостом.
          - Своих не бросаем? Так,  что ли?
            И стало в доме всё благополучно. Какой-то блеск появился в глазах и у Фёдора, и у Лиды. Соседи, конечно, посудачили, но по-доброму.  В городе трудно одному. Порой люди на одной площадке живут, и не знают друг друга. Не должен человек жить в одиночестве. И это правильно. 
            Такой вот наш милый двор, где всё просто и знакомо.