Подмосковная осень в тот год выдалась необыкновенно тёплой и сухой. Безветренная погода не тронула засохшие листья, и они, жёлто-багровые, словно окрашенные кровью, медленно и нечасто падали с деревьев на аллею городского кладбища. Оказавшись внизу, листва жалобно шуршала под ногами, слегка поднималась в воздух от шагов и снова бессильно и неуклюже валилась на землю.
И этот пёстрый наряд деревьев, и почему-то очень синее небо с казалось бы уже неуместным в такую пору светом жгучего солнца, делали кладбищенскую тишину слишком нарядной. Природа умирала и, кутаясь в золотой саван, вызывала щемящую тоску и умиротворённость. «Всё не вечно, — шептала она мёртвыми листьями. — Вечен лишь Мир, в котором происходят круговороты рассветов и их угасаний».
В один из таких дней Виктор и Ирина брели через всё кладбище к могиле Игорька. Его похоронили рядом с бабушкой, последнее пристанище которой располагалось в конце погоста. Они почти не разговаривали, а Маша, уже зная дорогу, убежала вперёд и скрылась за поворотом.
— Надо её к зиме одеть, — как можно осторожнее сказал Виктор.
Ответа не последовало. Ирина о чём-то думала, держа под руку мужа, вся ушла в себя и смотрела под ноги. Виктору показалось, что она не услышала его слов: чёрный из искусственной ткани полупрозрачный платок покрывал её голову и мешал рассмотреть лицо. Но после долгой паузы жена со вздохом ответила:
— Да, Витя, её надо одеть и обуть, но у нас ничего не осталось после похорон Игорька и установки памятника. Я заложила в ломбард все золотые украшения. Денег нет.
Теперь замолчал Виктор. Подумав, ответил:
— Я их займу.
Она подняла голову и повернула к мужу ненакрашенное лицо. При ярком дневном свете на нём обозначились огромные с чёрными обводами глаза, горестные морщины, пролёгшие совсем недавно возле носа, и побледневшие, почти бескровные губы. Виктор содрогнулся: на него смотрела молодая старуха, сломленная горем. Он невольно отвёл взгляд и тоже стал смотреть вперёд.
— У кого ты их займёшь?
— У сокурсника, который остался работать на кафедре… Ты его должна знать. Генка Винокуров. Помнишь? Ну, голос у него басистый.
— Вспомнила, — без всяких эмоций послышался ответ. — И что?
— Завтра поеду в Москву опять искать работу. Заодно встречусь и поговорю с ним. Как-то он предлагал занять денег для покупки лекарства.
Здесь Виктор осёкся, посмотрел на жену, но та, почти не слушая, стала искать глазами Машу, как только они свернули в сторону от аллеи и пошли между могил.
— Да вон она. Возле бабушки. Сидит на скамейке. Видишь? — успокоил жену Виктор.
— И сколько он сможет занять?
— Думаю, что немного, но на обувь и пальто для Машеньки наскребёт. Сам уговаривал тогда, но я не взял. Его денег всё равно бы не хватило.
— Маша! — крикнула Ирина, завидев, как та стала бегать вокруг клумбы с цветами. — Смотри цветочки не потопчи.
Они подошли ближе и остановились возле металлической изгороди, которая окаймляла захоронения бабушки и Игорька. Могилу сына украшала отшлифованная тёмно-серая плита. В неё, в круглой рамке и под стеклом, была вделана фотография, с которой смотрел улыбающийся и светловолосый сын Виктора и Ирины. Засохшие цветы, положенные на надгробье, сбросил ветер, и только тяжёлый с пожелтевшими траурными лентами венок из искусственных цветов продолжал подпирать гранит.
Ирина ускорила шаг, открыла калитку, подошла к могиле сына. Опустившись на колени пред фотографией, стала целовать её, плакать и причитать. Одновременно несколько раз протёрла стекло носовым платком, желая лучше вглядеться в родные черты. Затем обхватила плиту рукам, прислонилась к ней головой и начала выть.
Заслышав плачь, прибежала от бабушкиной могилы испуганная Маша. Глядя на мать, она тоже захныкала, стала тереть маленькими кулачками глаза. Виктор не выдержал этой сцены. Смахнув набежавшую слезу, он нагнулся, обнял за плечи стоящую на коленях Ирину и умоляюще сказал:
— Ира! Не надо так убиваться. Я тебя прошу… Его уже не вернёшь.
И тут он увидел, как заплаканное, покрасневшее и сразу распухшее от слёз лицо супруги повернулось к нему. Её блестящие чёрные глаза вонзились с тоскливой злостью:
— Говоришь, его не вернёшь? Ошибаешься. Теперь уже вообще ничего невозможно вернуть! — Ирина передёрнула плечами, стараясь сбросить тяжёлые руки Виктора, резко встала. — Машенька, иди ко мне, — изменившимся ласковым голосом позвала она. Не плачь, моя хорошая… Вот видишь, — подвела она её к фотографии, — твой братик улыбается, а ты… плачешь. Не надо плакать, моя дорогая.
Но Машенька сквозь слёзы возразила:
— Ты сама плачешь… и мне хочется…
Тогда Ирина вытерла намокшим платком лицо дочери, успокоилась и начала прибирать могилку сына.
Виктор молчаливо присоединился к ней. Достал спрятанные в густой траве грабельки и лопату, стал собирать сухие листья, сгребая их с обеих могил в одну кучу. Лопатой он аккуратно подровнял могильные холмики. Тем временем, Ирина начала красить ограждение. Они работали молча. И даже когда Виктор подошёл к ней со второй кистью, чтобы обмакнуть её в банку с серебристой краской, они ничего не сказали друг другу.
Глядя на них, Машенька повеселела, и её звонкий щебет снова разнёсся над могилами усопших.
* * *
На другой день Виктор был уже в Москве. Первым делом, он договорился по телефону с Геннадием о встрече во второй половине дня. Предварительно объяснил, что хочет воспользоваться его предложением, одолжить на неопределённое время деньги. Тот согласился, и Виктор сел в метро, чтобы добраться до офиса частного торгового предприятия, выбранного им по рекламной газете. Он без труда нашёл его, поскольку ещё во время обучения в МГУ достаточно хорошо изучил Москву.
Здание выглядело солидно. На входе стоял охранник.
— Вы к кому? — спросил тот.
— Я насчёт работы по объявлению.
— По какому объявлению?
Виктор достал газету, показал в ней обведённую рамкой красочную рекламу.
Пока охранник читал, достал из кармана пачку сигарет и по-дружески протянул ему, предлагая закурить. Страж не отказался, аккуратно вынув сигарету, поблагодарил.
При этом, как бы оправдываясь, сказал:
— Только что закончились, отойти не могу: напарник куда-то ушёл и запропастился…
— Ничего, — ответил Виктор, чиркая зажигалкой и прикуривая вместе с ним. — Возьми ещё для запаса, — и снова протянул пачку.
— Ну, раз так — пару возьму, а то, чувствую, Мишка — надолго. А тебе, дорогой товарищ, по секрету вот что скажу: вали-ка ты отсюда подобру-поздорову… — И охранник огляделся вокруг. — Никто нам не требуется, — понизил он голос. — А это объявление, — ткнул он в него рукой с зажжённой сигаретой, — приманка для дураков. Месяц поработаешь стажёром — и выбросят на улицу без оплаты. Ясно? Тут таких немало побывало, и нам велено их больше не пускать. Мужик ты, я вижу, неплохой, и мне не хочется через месяц гнать тебя отсюда в шею. Понял?
— Понял, понял… — задумчиво ответил Виктор. — Значит, дурят нашего брата, безработного.
— Ага! — с издёвкой и злой иронией поддержал страж. — А впрочем… давай-ка дам адресок. Тебя как зовут?
— Виктор.
Охранник вынул шариковую ручку из нагрудного кармана, стал что-то писать прямо на полях газеты.
— Держи, Витя, — протянул он газету с написанным адресом. — Скажешь директору фирмы, Александру Сергеичу, что я послал, Иван Лапахин. Когда-то у него работал. Да вот сюда подался. Вроде, бабок больше платят, но вижу, что дело тут у них нечисто. Впрочем, это меня не касается. Как говорится, «деньги не пахнут», хотя, как сказать, браток. Приёмами владеешь?
— Мастер спорта по самбо.
— Вот и отлично! Значит, не зря посылаю. А то он обиделся на меня. Неплохой человек, но какой-то там хернёй занимается. Толи психологической подготовкой, толи какая-то секта. Не понял. Но в наше время много дураков находится за большие деньги уму-разуму учиться. Спеши, пока место не заняли. Для начала — это то, что нужно. Ну, пока…
Оказавшись возле дома по указанному адресу, Виктор зашёл в его просторный двор. Он не сразу обнаружил небольшую железную дверь, находящуюся немного в стороне от дверей четырёх подъездов. Подошёл к ней, прочитал на простенькой табличке: «Школа психологического тренинга». Когда потянул за ручку, дверь оказалась запертой. Позвонил. Сначала никто не ответил, и он нажал на кнопку ещё два раза.
Через домофонное устройство послышался мужской голос:
— Вы к кому? Александр Сергеевич сегодня не принимает. Приходите завтра.
— Я насчёт работы.
Изнутри долго не отвечали, и Виктор собрался было уходить, но в это время стали открывать замок, и появившийся на пороге рослый охранник окинул его профессиональным взглядом.
— Проходи. Шеф ждёт наверху.
Когда Виктор поднялся, то увидел раскрытые двери кабинета. Из него, приветливо улыбаясь, вышел лысоватый мужчина невысокого роста. Он первый протянул руку, обхватил огромную ладонь Виктора тёплыми, но дряблыми пальцами.
— Александр Сергеевич, — представился хозяин кабинета. — Пожалуйста, проходите. Мне уже звонил Ваня. По его словам, вы ищите работу охранника. Присаживайтесь сюда, — указал он на кресло возле большого стола, обошёл его и уселся напротив.
Виктор ещё раз встретился с глазами хозяина кабинета, но тот, не моргая, с любопытством рассматривал его.
— Это не совсем так, Александр Сергеевич. Я ищу хорошо оплачиваемую работу, если можно так сказать…
Брови собеседника поползли вверх, и он от всей души рассмеялся:
— Ай, да молодёжь нынче пошла: сразу — быка за рога. Похвально! Сделан правильный психологически ход: мол, не на поклон иду, а разговариваю на равных и по-деловому. Двадцать тысяч в месяц и плюс премиальные, но — только охранником. Вас это устроит?
Александр Сергеевич продолжал мило улыбаться. Виктор же для солидности не стал торопиться с ответом.
Наконец спросил:
— Какой график?
— Как обычно: сутки — через двое. В ваши обязанности будет входить дневное дежурство на входе и ночная охрана офиса. Иногда, если мы с вами сработаемся, буду брать для собственной охраны в поездки. Но это — другой разговор и другая дополнительная оплата. Вы, я слышал, мастер спорта по самбо. Для поддержки спортивной формы вам будет предоставлена возможность бесплатно заниматься в спортзале и в плавательном бассейне. Языками владеете?
— Английским. В основном разговорная речь.
— Это тоже может пригодиться в будущем, а пока давайте остановимся на вашем ответе.
— В принципе, Александр Сергеевич, меня такая оплата, устраивает. Но я проживаю в Подмосковье, и, в случае непредвиденных обстоятельств, не всегда смогу во время приехать в Москву.
— Так, так… Это что... ваше условие?
— Нет. Говорю, как есть. Чтобы потом не пожалели.
Александр Сергеевич замолчал.
— Ну что ж… если пожалеем, уволим. Давайте ваши документы и кратко опишите биографию, — протянул он печатный лист бумаги.
* * *
После беседы с директором фирмы Виктор поехал на Ленинградский вокзал, чтобы добраться домой на электричке. Здесь же он договаривался и о встрече с Геннадием. Когда вышел из метро, по дороге купил тёплый беляш и стал расхаживать с ним перед ступеньками ведущими вниз на обочину Комсомольского проспекта. Там должна была припарковаться машина Геннадия, по его словам, тёмно-вишнёвый жигулёнок.
Со спины подошли трое подвыпивших парней:
— Слышишь ты, мужик, — обратился один из них, — денег займи: на билет не хватает, браток…
Виктор обернулся и вежливо ответил:
— Извините, ребята, сам в пролёте.
— Да брось ты! — подошёл вплотную самый высокий. — Часики сними, — и в его руке блеснул нож.
Привычным движением Виктор перехватил руку с оружием, заломил её, и нож со стуком упал на тротуар. Нападающий вскрикнул и выругался матом. Но его дружки не испугались. Один из них попытался ударить ногой в пах, но Виктор успел подставить колено, и второй нападающий, не удержав равновесия, матерясь, уселся прямо на ступеньки и покатился вниз. Третий остановился в нерешительности.
Чуть позже раздался милицейский свисток: к дерущимся бежали двое милиционеров, дежурившие у входа в здание вокзала.
Когда они приблизились, второй из нападавших успел подняться наверх и стал показывать на Виктора пальцем:
— Он первый напал, сержант.
— А нож чей?
— Его! Его! — закивали на Виктора неудачливые грабители.
Милиционеры потребовали у задержанных паспорта, и в это время подошёл Геннадий:
— Что случилось, Витёк?
— А вы кто такой, молодой человек? — строго спросил сержант. — Вы его знаете?
— Знаю и давно. Мы вместе учились в МГУ, а здесь назначили встречу. А что случилось?
— Это мы в отделении разберёмся. Ваш паспорт, гражданин.
Геннадий долго шарил по карманам, а потом сказал:
— Можно вас на минутку?
Они отошли в сторону и о чём-то тихо переговорили. В это время его помощник внимательно изучал паспорта нарушителей порядка.
— Миша, отпусти этого, — повернулся сержант ко второму милиционеру и кивнул на Виктора, — а остальных ведём в отделение.
— За что, начальник?! — выдвинулся вперёд предводитель. — На лапу дали, да? А у нас денег — нет! — театрально вывернул он карманы. — Так можно и забрать?
— Ты у меня в отделении узнаешь "за что". На ноже-то, небось, твои пальчики, — и милиционер показал целлофановый пакет, в котором лежал подобранный нож.
Геннадий дёрнул Виктора за рукав пиджака, негромко позвал:
— Пошли, пошли… — и они, не оборачиваясь, сбежали по широкой привокзальной лестнице вниз к припаркованному жигулёнку.
* * *
В салоне отходящей от Москвы электрички было не протолкнуться, и Виктор остался стоять в тамбуре. «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…» — прохрипел репродуктор мужским голосом, и, запнувшись, назвал остановку.
Пассажиры стали покидать сидячие места, заполнять тамбур, готовясь к выходу. Виктора прижало к молоденьким девушкам. Одна из них вскрикнула, когда под напором толпы ему пришлось отступить назад.
— Простите, — развернулся он к ним и упёрся руками в железную стенку вагона.
Когда вгляделся в плохо освещённом тамбуре, одна из девушек показалась знакомой.
— Здравствуйте! — неожиданно сказала она.
Но Виктор не сразу узнал ученицу, пристававшую к нему весной на лавочке в сквере. На этот раз у неё были распущены волосы и накрашено лицо.
— Не узнали? — спросила она глядя снизу. Затем повернулась к подружкам, что-то негромко произнесла, и те с любопытством стали разглядывать Виктора.
— А… это ты, — проговорил он, не зная, как зовут девушку.
— Это я, Виктор Николаевич, Валя, а это — Наташа и Вероника. — Она ещё раз оглянулась на подружек, и те, соглашаясь, закивали головами. — А вы больше в школе не работаете?
— Нет, Валя, уволился
— Почему?
— Устроился работать в Москве.
— А мы как-то приходили к вам в школу. Ребята сказали, что вы классный мужик.
— Ну и на это спасибо…
— Честное слово. Так и сказали.
— А вы что в Москве делали? — спросил Виктор для поддержания разговора.
Валя посмотрела на подруг.
— Что мы там «делали», девочки? — рассмеялась она.
— Гуляли, — ответила за всех Вероника.
— «Гуля-яли», Виктор Николаевич, — повторила Валентина. При этом
прикусила кончик пальца, лукаво посмотрела и завела глаза.
Виктор промолчал.
Тогда его собеседница перестала кривляться и пояснила:
— Мы все втроём решили поступить в МГУ. Записались на подготовительные курсы. Сейчас оттуда едем.
Электропоезд остановился, и пассажиры стали покидать вагон.
— Может, сядем, девочки? — предложила Наташа. Те закивали головами и двинулись к раздвижной двери салона. — А вы, Виктор Николаевич, не хотите с нами посидеть?
— Ну, если уж дамы приглашают... — и Виктор пошёл следом.
За окном вагона темнело. Стал накрапывать дождь вперемешку со снегом. На стекле появились мокрые косые полосы.
— Смотрите! — вскрикнула Наташа, устроившаяся возле окна. — Снег пошёл…
Вероника и Валя привстали, чтобы лучше вглядеться в темноту через запотевшее стекло.
Дальше Виктор не слушал. Опершись локтем на выступ вагонного окна, он стал думать об их изменившихся отношениях с женой Ириной. Вспомнились и её слова, что «теперь вообще ничего нельзя вернуть». У Виктора защемило сердце: он любил Ирину и страдал, наблюдая, как горе безжалостно расправляется с нею. Но самое обидное было то, что он ничем не мог ей помочь. После смерти сына жена замкнулась, и теперь от их отношений осталась только хрупкая оболочка, готовая разорваться в любой момент.
И в этом Виктор винил, прежде всего, себя. Свою вину он видел и в запавших глазах Ирины. Они словно говорили: «Ты ничего не сделал, чтобы спасти нашего сына!» «Да, — продолжал горестно размышлять Виктор, — я ничего не сделал, чтобы обеспечить материальное благополучие семьи. Летал в облаках, грезил, как мальчишка, путешествиями вместо того, чтобы больше думать о жене и детях. А когда наступили тяжёлые времена, продолжал работать за гроши преподавателем… Какой же я после этого мужчина? Ирина была права… и права сейчас, отвернувшись от меня».
Когда Виктор оказался на перроне, тот был весь усыпан снегом. Белые хлопья продолжали валить с потемневшего неба, искрясь и переливаясь в жёлтом свете перронных фонарей. Валя и Вероника, выскочившие первыми наружу, стали бросать друг в дружку снежки. К ним присоединилась Наташа, но была вынуждена спрятаться за вышедшего из вагона Виктора, после того как обе подруги объединились против неё. Один снежок попал ему на пиджак. Он отряхнулся и вышел «из-под огня».
— Куда же вы, Виктор Николаевич! — закричала Наташа, побежала и снова спряталась за его спиной, продолжая бросать снежки. Затем догадалась подхватить Виктора под локоть.
— Так не честно, Наташка!
— Вас двое, а я одна. Правда, Виктор Николаевич? — шутя, прижалась к нему девушка.
Виктор различил в тусклом свете фонарей лишь её блестящие радостные глаза и вопросительную полудетскую улыбку. «Эх! Натаха, Натаха, — с тоской подумал он. — Ничего ты в жизни ещё не понимаешь… А может быть это и к лучшему?»
Но спросил о другом:
— Вам далеко добираться?
— Всего три остановки троллейбусом, — ответила Наташа и отпустила локоть.
— Девочки, побежали! Наш троллейбус, — вскрикнула Вероника и сорвалась с места, увлекая за собой подруг.
http://proza.ru/2021/01/07/644