В обед к Виктору на работу позвонила Ирина. Вся в слезах, она рассказала, что в результате пожара на даче погибла Вера, а брат Евгений и ещё одна неизвестная женщина пострадали от ожогов и лежат в реанимации. Веру доставили в морг, милиционеры требуют, чтобы они пришли для опознания трупа.
Виктор тут же отпросился с работы, приехал домой. Не дожидаясь расспросов, Ирина рассказала ему о разговоре с Верой.
— Досекретничались... — подвёл итог Виктор.
Ирина заплакала.
— Это я виновата! Если бы поехала, ничего не случилось. Она звала, а я отказалась, чтобы не ссориться с братом. Господи! Прости её... Она любила Женю и поэтому не смогла перенести измены.
Виктор посмотрел на жену, поднялся со стула и зашагал по комнате.
* * *
Через несколько дней Евгения перевели в палату, и Виктор с Ириной, вместе с детьми, пришли навестить его. Постовая медсестра, прежде чем допустить к больному, предупредила, чтобы ему не давали много говорить, поскольку у того отекли лёгкие.
Евгений встретил молча, протянул забинтованную руку Виктору, погладил дочь по голове.
— Папа! Где мама?! — воскликнула девочка, посмотрев отцу в глаза. Тот прижал её к себе, но так и ничего не ответил. — Где наша мама?! — разрыдалась Танечка.
Ирина обняла её, оттянула от кровати и прижала к себе:
— Не плачь, моя хорошая, мамы нет. Она погибла. Я же тебе уже рассказывала, что на даче случился пожар, уцелел только папа. Видишь, он тоже обгорел, но спасся.
— А почему он маму не спас?
— Так получилось… — запнулась Ирина, осуждающе глядя на брата. — Давай, выйдем с Машенькой в коридор, а дядя Витя поговорит с твоим папой. Иди обними его.
Но Танечка так и не повернулась к отцу. Продолжая плакать, девочка пошла в коридор, а за за ней — Машенька и Ирина. За эти дни ребёнок уже наслышался от соседских ребят, что на самом деле произошло на их даче.
Когда они вышли, Виктор сел на стоящий рядом с кроватью стул, со вздохом сказал:
— Ну, рассказывай, что там случилось.
Евгений отвёл глаза, и они стали блуждать по стене над кроватью.
— Участок… — пробормотал он.
— Что?
— Не надо было его покупать. Говорили люди… прямо говорили. Да и сам Дед приходил на стройку. Видно, предупреждал. Потом… двое рабочих поубивали друг друга. Помнишь, я как-то рассказывал?
Виктор промолчал, подумав, возразил:
— Да совпадение всё это.
— Я когда купил его, так же рассуждал: мол, придумывают соседи, завидуют… Место-то было хорошее. А видишь, как всё получилось? — Евгений привстал на локте и, дико вращая глазами, прошептал: — На крови я дом построил… Понимаешь? На крови! — и откинулся на подушку, глубоко дыша.
Он сразу закашлялся, прижав здоровую руку к груди. Затем негромко продолжил:
— Надышался гарью… лёгкие как будто кипятком ошпарили… А она, Вера, ночью приехала и меня с Валькой застукала. Облила весь дом бензином… Дверь снаружи заперла… А затем… и себя, и дом наш подпалила.
Я как увидел, что «кранты», побежал за Валькой на второй этаж… Там — дым, стёкла повылетали! А она забилась под кровать. Вытащил я её, заставил выпрыгнуть на крышу сарая… Увидел, как она покатилась по ней, — и следом. Но она побоялась спрыгнуть потом на землю, забегала возле края, волосы у неё и вспыхнули… Тогда я подбежал, столкнул её вниз. Вроде, невысоко, думаю, не разобьётся. Сам — следом… — снова надсадно, со стоном закашлялся Евгений, сделал паузу, — …так и спаслись. Только она ногу подвернула, не смогла сама подняться. Я пламя с её головы сбил, оттащил подальше и побежал искать Веру.
Евгений надолго замолчал, но Виктор терпеливо ждал продолжения рассказа.
— А там, оказалось, Вера-то моя… вместе с деревянной лестницей… Ну, помнишь, что к реке спускалась? В обгоревшую головёшку превратилась… Видать, к воде, бедная, бежала… да не успела… Так и сгорела вместе с лестницей!
После сказанного он заплакал, ударил кулаком забинтованной руки по стене:
— Не прощу себе этого никогда! Мать ребёнка загубил… А теперь, как мне Таньке в глаза смотреть?
— Ладно. Того что было уже не вернёшь. Сейчас надо о ребёнке думать. Пока ты здесь, Татьяна поживёт у нас. Ирина её, как родную дочь, любит. Не беспокойся: поможем… А выйдешь из больницы, тогда и будем думать, что нам делать дальше.
* * *
Прошло неделя. Евгению стало лучше. Температура спала. При обходе врач снова прослушал лёгкие, спросил, как рука, и добавил, что разрешает гулять по коридору и самостоятельно ходить на перевязки.
На другой день, возле перевязочного кабинета, Евгений столкнулся с Валентиной. Оказалось, что их положили в одно и то же отделение. Девушка сидела на скамейке, дожидаясь очереди, её голова была забинтована, а из двух щелей между повязкой выглядывали знакомые глаза. Они посмотрели друг на друга — и Валентина вздрогнула, узнав его.
— Здравствуй, — прохрипел он, усаживаясь рядом, но бывшая любовница лишь кивнула головой.
— Сильно обгорела?
— А что, разве не видно? — и на глазах девушки навернулись слёзы. — Все волосы обгорели. Да это ладно — отрастут, а вот лицо, говорит врач, придётся оперировать, делать пересадку, чтобы походить на человека…
— Да-а, — уныло протянул Евгений. — А вот Вера совсем сгорела. В головёшку превратилась. Не успела добежать до реки.
Валентина испуганно подскочила:
— Царство ей небесное! — перекрестилась она. — Что же мы с тобой натворили? Не будет теперь нам прощения... Гос-по-ди! — заплакала она.
Евгений молчал, не зная, что ответить.
— Следующий! — выкрикнули из перевязочной.
Сидевшая рядом женщина дотронулась до колена ничего не слышавшей от горя соседки:
— Ваша очередь девушка.
Валентина встала:
— Заходи, если хочешь… — неуверенно сказала она. — Я — в пятьдесят третьей.
В конце дня они встретились в холле, устроились на диване.
— А Веру похоронили? — осторожно начала Валентина.
— Похоронили… да только без меня: врачи не отпустили.
— Вот как?
— Категорически запретили: температура, мол, лёгкие… Да я бы всё равно ушёл. Виктор не дал. Отговорил.
— Это я во всем виновата, — закрыла Валентина лицо руками.
— Мы оба виноваты, — попробовал утешить Евгений. Но бывшая любовница притихла и отодвинулась.
— Грех! Большой грех мы совершили! Я буду отмаливать наши грехи. А пока… нам нельзя встречаться.
— Валентина!
— Нет, нет! Перед богом надо ответить. И покаяться… Да и не такая я теперь, как раньше — уродина. Зачем я тебе?
— Ну, Валя…
— Пойду. Не провожай, — сказала она и положила руку на плечо Евгения, что бы тот не вставал. — Не надо… Прощай! — и заспешила в палату.
* * *
Дела с торговлей наладились. Товар, как говорится, пошёл, и к весне Валерка с лихвой вернул не только потраченные на их покупку деньги, но и получил прибыль. Своя доля досталась и Виктору. Теперь он мог оплатить занятия по тренингу, чем сразу же воспользовался. Перед друзьями стал вопрос о закупке новых товаров.
Разговор произошёл за столом в квартире Валерки. Приодевшись, он теперь выглядел более солидно, несмотря на невысокий рост. На нём был тёмно-бардовый свитер, из выреза которого выглядывал воротник белой рубашки с галстуком. На голове — вместо жидких и засаленных волос — красовалась короткая модная стрижка. Лицо было чисто выбрито, а между губ попыхивала сигарета дорогой марки.
Для начала друзья выпили, с аппетитом закусили и затеяли деловой разговор.
— Я тебе вот что скажу, Витя. Ты там затеял учёбу на курсах, как говорится, для повышения квалификации. Лично я это дело одобряю и сам бы пошёл туда, да вот работа не ждёт. Пока есть спрос на товар, надо закупать его больше и быстро реализовывать. Как говориться, куй железо, пока горячо! Поэтому лучше было бы сложиться снова и вместе ухнуть всей массой новых товаров на рынке.
— Валера, а вдруг, пока ты обернёшься, изменится спрос, а мы, как ты говоришь, «ухнем» всей массой имеющихся у нас средств. Что тогда будем делать? Не зря говорят: не клади все яйца в одну корзину. Ты заметил, как стал расти доллар, и людишки кинулись скупать его?
— Но и одновременно тратят рубли на товары!
— А на какие товары, милый мой купец?
— На шмотки.
— Это делают в основном те, у кого мало денег.
— Знаешь, что я тебе скажу, дружбан? По-своему, ты прав, но что хочешь предложить?
— Во-первых. Надо учиться добывать большие деньги, для чего я и пошёл на курсы. Во-вторых, предлагаю часть средств оставить в долларах. Говорят, скоро он дико поползёт вверх, а на оставшиеся деньги накупить товаров. Конечно, если бы у нас сейчас были большие средства, можно было бы вложить их в недвижимость. Её цена продолжает расти большими темпами. Это надёжное вложение, но… таких средств у нас нет. Поэтому и советую немного придержать в иностранной валюте.
— А ты уверен, что твоя учёба и затраченное время окупятся?
— Что я могу сказать, Валера? Представь себе, что ты купил машину, а управлять не научился. Как ты думаешь, сумеешь на ней по центру Москвы проехать?
— Во, загну-ул. Что я самоубийца!
— А за городом, в открытом поле, попытался бы?..
— Там и учатся, Витя, я это и без твоих сказок понимаю.
— Это не сказка, а бизнес, который сложнее всякой машины. Вот мы сейчас кое-как сумели реализовать товар. Сами, без учителей! И довольны… А это всё равно, что радоваться, проехав на машине по чистому полю, не умея толком управлять ею. По-моему, такое и любой башковитый пацан сумеет сделать. Правильно?
— Ну.
— Вот так и мы: будем ездить вокруг да около города, куда, собственно, нам и нужно попасть, что бы заработать большие бабки. Или всё-таки пойдём учиться на «курсы шоферов»? — Виктор откинулся, посмотрел на задумчивое лицо Валерки. Затем налил себе и ему спиртного:
— Выпьем?
— Хорошо. Выпьем... Убедил.
Через неделю Валерий, вместе с группой «челночников» улетел в Турцию, а Виктор начал посещать курсы. Их посещение в начале не вызвало большого восторга. На первых занятиях пришлось отвечать на вопросы личного характера, заполнять анкеты и проходить тестирование. Под конец курсантов разбили на группы. Как и обещал Александр Сергеевич, Виктор попал к нему, не считая отдельных занятий с другими тренерами, или, как их здесь называли, коучами.
* * *
Из Турции Валерий вернулся с полными баулами товаров. Большую часть их составляла весенняя и летняя сезонная одежда. К этому времени снег сошёл, стало припекать солнце, прогревая мокрую холодную землю, и покупатели с удовольствием расхватывали товары.
— Вот, Витёк, смотри как «клюют», — кивнул Валерий на небольшую очередь, образовавшуюся возле их торговой палатки.
Покупателей, и правда, прибавилось, но это случилось благодаря ценовой политике, которую стали проводить оба друга. По общему согласию, они снизили цены на свои товары, чтобы сбывать привезённые вещи скорее и снова закупать их в Турции.
— Главное, Витя, чтоб колесо крутилось быстрее, — хвастался Валерка другу, откусывая на ходу кусок беляша и жадно его глотая. — И мы с тобой покрутимся, как белки в этом колесе.
Виктор лишь молча кивал в ответ. Однако он уже не раз замечал и недовольные взгляды кавказцев с противоположного ряда. Иногда они что-то бурно обсуждали между собой, собравшись возле продуктового ларька и изредка показывая пальцем в их сторону. Раньше, при встрече, южане обычно первыми протягивали Виктору руку, давали прикурить: они уважали его за огромный рост и звание мастера спорта по самбо. Бывало, в перерывах, кто-нибудь из них ради шутки обхватывал его шею сзади, пытаясь провести приём на удушение, но тут же оказывался со скрученными руками в ногах Виктора. Кавказцам это нравилось: горцы любят и уважают борьбу.
Но в последнее время, как только дела у Виктора с Валеркой пошли быстрее, и большинство покупателей стало толпиться возле их торговой точки, кавказцы изменили к нему отношение. Теперь Виктор стал ловить на себе их сверкающие взгляды и чувствовать глухое неудовольствие в разговоре с ними. Валерка всего этого не замечал. Полностью увлечённый торговлей, он иногда приветливо махал ближайшему кавказцу и удивлялся, когда тот не замечал его жеста или надменно отвечал кивком головы.
Но Виктор понимал: снижение стоимости продаваемых ими товаров затрудняет конкурентам сбыт таких же вещей и заставляет снижать цены. По законам нормальной рыночной конкуренции это было справедливо и выгодно. В первую очередь — покупателям и тем продавцам, которые решили увеличить товарооборот за счёт снижения цены.
Однако у южан была своя логика: их мало волновал покупатель, а часто ездить за товарами они считали пустой тратой времени. Гораздо проще, сговориться между собой и принудить покупателя брать товары по общей и раз установленной цене.
Таким образом, назревал конфликт между преуспевающими продавцами, Виктором и Валеркой, и десятком недовольных их ценовой политикой кавказцев.
Через несколько дней к Виктору подошёл их лидер Саид и попросил отойти в сторону для разговора.
— Слушай, дорогой! — начал он на чистом русском языке. — Вы с другом слишком снизили цены на товары.
— Ну и что? Снижайте и вы. Быстрее дело пойдёт, — миролюбиво ответил Виктор.
Затем протянул Саиду пачку сигарет, как бы предлагая закурить вместе. Но тот сделал вид, что не заметил уважительного жеста, достал из своих брюк пачку, слегка тряхнул, вытащил губами сигарету и, не предлагая «огонька», закурил сам.
— Понимаешь, в чём дело, — выпустил Саид дым из ноздрей. — Вы не одни на рынке. Смотри, — показал он волосатой рукой, широко обведя ближайшие торговые ряды, — сколько ещё хотят продать свой товар.
— И кто им мешает?
Саид выплюнул недокуренную сигарету, засунул руки в карманы джинсов:
— А ты разве сам не догадываешься? Или тебе надо отдельно всё объяснять, — похлопал он по плечу собеседника.
Виктор резким движением отбросил руку.
— Ну, объясни, не понял я что-то...
— Эй! Зачем так сердится, дорогой.
— Я тебе не «дорогой». Говори, что надо.
— Да мне мало что надо, а вот другим…
— Так вот передай другим, «дорогой», что свою цену на товары я не повышу. Ты хорошо запомнил? Смотри не забудь по дороге, — и Виктор пошёл к своей палатке.
Когда возвращались домой на электричке, он рассказал Валерию о сложившейся ситуации на рынке.
— Я ещё недавно подумал, что это они от меня морды воротят. А потом как-то забыл… за работой. А оно вон какое дело! Конкуренция.
— Это уже не конкуренция, а борьба за рынок сбыта.
— И что будем делать?
— Продавать по прежней цене. Я и Саиду так сказал.
— Значит, война?
— Что-то вроде того получается. Не боишься?
— Я?! Тебя бугая не побоялся, а этих недоносков…
— Вот расхорохорился. Прямо, как петух! Только, смотри, всё же будь осторожнее: любят они ножичками баловаться, да и что получше у них найдётся. Надо теперь ближе друг друга держаться. Жаль, что против ножа ты не знаешь приёмов. Как я не догадался подучить тебя раньше.
— Тоже наше упущение, Витя. Оказывается и этому ещё надо учиться, — съехидничал Валерка. — Только против лома — нет приёма. Я за пояс монтировочку заткну — пусть только кто сунется.
— Ты это что, правда?! А если убьёшь?
— Не волнуйся, косточку только одну сломаю и всё. Что я разве на убивца похож? Посмотри на меня.
Виктор непроизвольно посмотрел на друга и увидел сидящую в противоположном ряду вагона Наташу. Она задумчиво смотрела в окно на быстро мелькающие металлические опоры электропередач.
— Ты чего? — спросил Валерка и внимательно проследил за направлением взгляда Виктора. — Ты её знаешь?
— Да подожди ты! Может, ошибся…
— А мне, кажется, нет. Она.
— Ладно, посиди здесь и не квакай. Нужна она мне.
— А Ирке-то что сказать?
Но Виктор показал большой кулачище и, пригнувшись, направился к Наташе. Там он тихо сел рядом, положил ладонь на её нежные с накрашенными ногтями пальцы.
— Ой! — отдёрнула руку девушка, съёжилась в комок в углу деревянной скамьи и прижала к себе стоявшую на коленях дамскую сумочку. — Что вам надо, молодой человек?!
Виктор, предварительно надвинувший кепку до бровей, пробасил:
— Разрешите возле вас присесть, девушка.
Наташа беспомощно огляделась. Ближайшие пассажиры уткнулись в газеты или старались не замечать происходящего. Тогда она снова посмотрела на верзилу, приставшего к ней и наконец узнала Виктора:
— Виктор Николаевич! Это вы?! — на её лице сразу проступил румянец, а губы раскрылись в радостном изумлении. — Как вы меня напугали! — прижала девушка руку к груди и прыснула от смеха. При этом её ровные брови полезли вверх, карие глаза уставились исподлобья на Виктора, а личико расплылось в восхитительной улыбке.
— Здравствуйте! — уже серьёзно сказал Виктор, снимая кепку.
— Здравствуйте! Я вас сразу не узнала в этой одежде. Да и стрижка, по-моему, была длиннее.
— Что поделаешь, — провёл Виктор ладонью по коротким, но жёстким волосам. — Стареем.
— Нет, нет, Виктор Николаевич, наоборот, она вас очень молодит, — откинула назад голову Наташа, оценивая облик собеседника. — Вы в ней даже на какого-то американского артиста смахиваете, — полушутя и важно добавила она.
— Спасибо за комплимент, мадам. Но и вы похорошели: прямо, красотка из Голливуда!
Они оба расхохотались, а сидящие рядом пассажиры разом подняли головы.
— Домой?
— Да, домой! В Москве слишком шумно и суетливо. А у нас дома вишнёвый сад начал цвести. Какая красотища! Вы не представляете.
— Ну как же, «Вишнёвый сад» Чехова читал. Уж там об этой красоте гениально написано.
— Да, да! — подхватила Наташа и о чём-то задумалась.
— Какие успехи в учёбе?
— На курсах? На них я теперь одна хожу, — грустно ответила девушка.
— Вот так новость!
— Вероника на другие перешла, Валя — бросила. Семьёй обзавелась, — неодобрительно улыбнулась Наташа. — Вот и езжу теперь одна…
Она стала смотреть в окно. Там уже вовсю пробивалась трава, покрывая собой склоны железнодорожного откоса, а в отблеске заходящего солнца, вдали, плавилась розовой гладью небольшая спокойная речка.
— Правда, красиво, Виктор Николаевич! — обернулась она, указывая пальцем на проплывающий пейзаж.
— Красиво. Но я видел и получше места, когда ходил в походы: Байкал, Эльбрус, Теберда… Вот там красотища!
— Вы видели эти места! — ахнула Наташа.
— Видел. Туризмом увлекался.
— А я нигде не была. Правда, когда был жив папа, мы ездили на Чёрное море. Но это было давно.
— И с кем же ты сейчас живёшь?
— Мама да я. Бабушку недавно похоронили…
Наташа на какое-то время примолкла, а потом снова заулыбалась и сказала:
— А мама у меня весёлая! Никогда не унывает. Говорит: «Вот выучишься языкам — в Америку поедем жить». – «А на что же, спрашиваю, мы поедем, мама?» — «Учиться надо хорошо, дочка, — подражая голосу матери, продолжила Наташа. — Люди, знающие языки, везде нужны!» — Чудная? Правда?
— Да нет. В жизни всё может быть, и хорошее знания языков в любой стране пригодится.
— Ой! — подскочила Наташа. — Нам же выходить пора!
В тамбуре стоял Валерка. Он с улыбкой посмотрел на Виктора, но тот сделал вид, что не замечает его.
— У вас прикурить можно? — издеваясь, спросил друг, но Виктор притворился, что не расслышал просьбы. И лишь, когда подошёл с Наташей к открывающейся двери, показал за своей спиной кулак.
— Теперь понял, — тихо ответил тот, вышел на перрон и быстро зашагал домой.
В этот вечер Наташа и Виктор решили немного прогуляться. Они пошли к её дому, чтобы посмотреть на цветущий вишнёвый сад. По дороге Наташа много говорила, обхватив его локоть и доверчиво прижавшись головой к куртке. Виктор слушал, а когда они подошли к перекошенному забору небольшого старого дома, за которыми буйно цвели белые цветы вишнёвых деревьев, он понял, что это и есть дом Наташи.
— Смотрите! — воскликнула она. — Какая красотища! — Спутница Виктора широко раскинула длинные девичьи руки, и на секунду, в полумраке затухающего дня, ему показалась, что Наташа хочет взлететь над белым морем цветов словно птица. Он замер, поражённый своим воображением. — Вам нравиться, Виктор Николаевич?! — повернулась она.
Но не успел он ответить, как от калитки дома раздался звонкий женский голос:
— Наташка! Ты чего так поздно? Я уже решила выйти… Где ты запропастилась?
— Это мама! Пойдёмте, не бойтесь, — пояснила девушка и потянула за локоть Виктора, застывшего на месте.
Когда они поравнялись с калиткой, он поздоровался с женщиной.
Та приветливо ответила и сказала:
— Наташенька. Может, в дом зайдёте. Заодно, гостя чаем угостишь.
— Нет, нет, мамаша...
— Мам! Ну что ты пристала. Я его попросила только до дома довести.
— До свидания! — вежливо кивнул Виктор и направился к троллейбусной остановке.
— И кто же это такой, дочка?
— Ну, здешний, мама! Какая тебе разница…
— Где-то я его видела, жаль лица не разглядела, но таких верзил в нашем городе раз-два и обчёлся.
— Ла-адно уж!.. Пошли в дом, — обняла Наташа мать и накинула крючок на ветхую калитку.
http://proza.ru/2021/01/07/980