Посвящается 70-летию Александра Кайдановского
Отец волновался…
Это далеко не первый вступительный экзамен в театральном отделении Ростовского училища искусств, который ему предстояло принимать. Казалось бы, чего уж волноваться? Но сегодня ему впервые надо набирать СОБСТВЕННЫЙ курс, ту группу ребят и девчонок, которая отныне будет называться мастерской Владимира Молчанова – ВАМа, как за глаза называли его студенты.
Некоторые, самые талантливые из тех ребят, которые теперь толпятся возле двери в аудиторию, обязательно станут настоящими артистами. Но как не ошибиться, не проглядеть?
Поэтому отец волновался…
Обычно руководитель курса лично принимает участие в третьем, самом важном туре вступительных экзаменов по актёрскому мастерству. Здесь его слово решающее. В первых же двух турах абитуриенты демонстрируют свои возможности опытным театральным педагогам, которым МАСТЕР полностью доверяет.
Но отец пришёл сразу на первый тур – самый утомительный и малорезультативный, отсеивающий подавляющее большинство тех, кого сцена, мягко говоря, никогда не полюбит.
Однако отец не смог удержаться, хотя, безусловно, доверял коллегам, но всё же…
Тяжёленный день первого вступительного тура подходил к концу, и члены приёмной комиссии изрядно устали – и физически, и морально. Отказывать совсем ещё молодым людям в осуществлении их заветной мечты – занятие не из приятных! Но куда же денешься. Вот и в висок теперь вдруг застучал незримый молоточек…
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – кто-то хочет, чтобы они были?
Значит – кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
Но что, что такое? Маяковского читать таким детским голоском?
Усталое оцепенение тут же спало, и отец мельком заглянул в анкету, а затем уже пристальнее рассмотрел абитуриента. Тот выглядел даже моложе своих пятнадцати лет: тощенький, с длиной гусиной шеей и копной рыжеватых волос.
Но что же в нём так завораживает? Огромные светлые глаза? Зрелые интонации и абсолютно недетский взгляд?
Отец понял – что именно, когда малец дошёл до средней, самой сложной и щемящей части стихотворения:
И, надрываясь в метелях полуденной пыли,
Врывается к Богу,
боится, что опоздал, плачет,
целует ему жилистую руку, просит –
чтоб обязательно была звезда! –
Клянётся – не перенесёт эту беззвёздную муку!
Да ведь парень ПОНИМАЕТ, о чём написал гений!
Я в своё время не сразу сообразил, что имел в виду двадцатилетний Владимир Маяковский, только спустя годы уразумел, а этот вишь ты…
А после ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь тебе ничего? Не страшно? Да?!»
И теперь уже перед приёмной комиссией стоял не юноша, почти подросток. Он вроде бы вдруг окреп и возмужал, но главное – это ОН искренне вопрошал, заглядывая сразу всем в глаза: «Не страшно? Да?!»
И от этого становилось жутковато…
Непривычное ощущение, возникшее на вступительном экзамене, когда экзаменуешь ТЫ, а не ТЕБЯ!
Отец без всяких сомнений первым вписал имя необычного абитуриента в свой блокнот: «Александр Кайдановский» и сделал пометку «ПРИНЯТ!»
Состав студентов самой первой мастерской Владимира Молчанова подобрался на славу. Отец потом всю жизнь гордился теми своими «птенцами», хотя за долгие годы выпустил не один курс учеников, сделавшихся впоследствии гордостью многих театров Советского Союза.
Но всё это было позже, годы спустя. А тогда, сразу после удачной сдачи вступительных экзаменов, счастливые теперь уже студенты мастерской ВАМа приступили к напряжённым, но удивительно интересным занятиям.
Процесс обучения этому ремеслу (не говоря уж об искусстве) весьма трудоёмок, во многом индивидуален, но очень зависим от атмосферы внутри коллектива, в котором проистекает.
И отцу в этом смысле повезло – ребята на курсе подобрались дружные и по-настоящему позитивные, не завидовавшие чужим успехам, наоборот – всячески поддерживавшие друг друга.
Автор этих строк прекрасно помнит, как они, поначалу чуть смущённо, а затем, быстро раскрепощаясь и осваиваясь, втискивались в небольшую квартиру своего МАСТЕРА, чтобы отрепетировать какой-то отрывок из спектакля перед завтрашним экзаменом. ВАМ болел и не мог прийти в училище, поэтому позвал ребят к себе – ведь завтра очень ответственный показ. А это так важно! Для всех…
Александр Кайдановский оказался самым юным на курсе.
В театральное отделение Училища Искусств обычно поступали ребята, уже отслужившие в армии, и девушки, окончившие десятилетку. Сашу же, после восьмого класса отец чуть ли не силком отправил в Днепропетровский сварочный техникум.
Но ТАКОГО сына трудно (если вообще возможно) усмирить – он забрал документы из техникума, тайком вернулся в Ростов и предстал перед той приёмной комиссией, которую сразил наповал…
Все на курсе относились к Александру, скорее, как к младшему братишке – застенчивому, ранимому, немного отрешённому от повседневности, но подчас выдающему перлы каких-то философов, о которых никто и слыхом не слыхивал, рассуждающему о картинах неизвестных простым ростовским ребятам художников… И чрезвычайно способному. Это было видно уже тогда.
Почти все студенты первого набора ВАМа были по-своему хороши и впоследствии стали действительно крепкими профессионалами. Но Саша был НЕОБЫЧЕН – и как становящийся на ноги актёр, и как незаурядная личность.
Иногда он мог совершать некие странные поступки, которые никто не понимал, но они, скорее, забавляли, нежели могли чем-то обидеть. Во всяком случае, и однокурсники, и педагоги относились к Саше с доброй снисходительностью.
Однако стремительно пролетевшее время приблизило пору подготовки выпускных спектаклей – жизненно важных для каждого без пяти минут артиста. От качества итоговых работ, от каждой удачно сыгранной роли теперь зависела дальнейшая судьба людей, решивших посвятить себя искусству и уже приложивших к освоению профессии немало сил.
Ребята репетировали днём и вечером, с преподавателями и самостоятельно, оттачивали все мизансцены, буквально каждую реплику…
И вдруг без объяснений, в самый разгар производственной запарки Саша Кайдановский, на котором был завязан практически весь репертуар, исчезает из Ростова. Он лишь «успел» передать через приятеля, что, мол, его недельку не будет…
Родные тоже не знали, что и думать, мобильных телефонов, естественно, в те годы не существовало. Словом, пришлось в эти дни репетировать сцены, в которых он участия не принимал, и срочно вводить в роли Кайдановского других студентов. Что весьма трудоёмко и ущербно для спектакля.
В какой ярости и возбуждённом волнении все – от выпускников до руководства училища – тогда пребывали, думаю, описывать не стоит!
Когда «беглец», наконец-то, появился на курсе (так же внезапно, как и исчез), ребятам, да и ВАМу задавать Саше вопросы, мягко говоря, не очень хотелось.
«Я съездил в Москву, походил по театрам, представляете, увидел несколько таких интересных новых спектаклей…» - пытался хоть как-то объясниться Кайдановский. Но его никто не хотел слушать, сторонились…
Вердикт МАСТЕРА курса был столь же категоричен, как и при зачислении, только с обратным знаком – «ОТЧИСЛИТЬ!»
Однако отец прекрасно понимал, что ТАКОЙ талант не затеряется, а вот Сашин характер, его отношение к профессии, к коллегам нуждаются, как бы сегодня сказали, в шоковой терапии.
Обиделся ли Кайдановский тогда на ВАМа?
Наверняка!
И эти чувства горечи, сожаления, чисто человеческой боли были взаимными.
Спустя год, на последний курс своей мастерской Сашу всё-таки принял Народный артист Бушнов. Перед этим Михаил Ильич посоветовался с отцом, и тот, конечно же, поддержал такое решение – столь талантливыми людьми разбрасываться грех.
После получения диплома Александр Кайдановский был приглашен в ведущий театр нашей области, но… повздорил с главным режиссёром. Затем несколько раз засветился на местном телевидении, после чего окончательно покинул родной город, отправившись покорять столицу.
В Москве он был по конкурсу принят сразу в три ведущих театральных вуза, но выбрал Школу-студию МХАТ. Однако уже через месяц… Александр покидает стены прославленного учебного заведения, о котором мечтают миллионы.
Позже в присущем себе стиле он объяснил это так: «Я не мог там учиться, чувствовал себя всё время под присмотром. Иду по коридору – слева Станиславский висит, справа – Немирович-Данченко. И смотрят на меня эти портреты с таким упрёком, вздохнуть свободно нельзя!»
Тем не менее, вопреки всем правилам его принимают на уже набранный и приступивший к занятиям курс не менее престижного театрального училища им. Щукина.
Так сложилась жизнь, что примерно в это время нашей семье дали квартиру в доме на углу Московской и Газетного, в котором жил Сашин отец с новой семьёй и где Саша провёл некоторое время, ещё будучи в Ростове. Сегодня на его фасаде можно увидеть очень стильную мемориальную доску, посвящённую Александру Кайдановскому.
Автор этих строк помнит, как Леонид Львович (отец Саши) спускался к нам на этаж (мы жили в одном подъезде) и долго, подробно рассказывал отцу о том, как он съездил проведать сына в Москву.
«Поговорите с Сашей, Владимир Александрович, - просил он, - боюсь, сын и Щукинское училище бросит! Хотя там всё не по мне: в общежитии накурено, в углу - гора пустых бутылок, то и дело в комнату заглядывают какие-то девицы! На занятиях, утверждает Сашка, ему скучно, однокурсники мало чем интересуются. Поговорите, он скоро приедет на каникулы, прошу вас…»
«Да он меня и слушать не станет, - возражал мой отец. – Какое я имею право его наставлять? Да он, наверняка, ещё и обиду не забыл…»
«Что вы, он только к вам, пожалуй, и прислушается»
Их встреча тогда так и не состоялась…
Да и что они могли друг другу сказать после пусть и забытых но таких горьких взаимных обид?
Кстати, думаю, что Леонид Львович всё-таки Сашу неправильно понял, ведь «малоинтересующимися» сокурсниками Кайдановского по Щукинскому училищу были такие замечательные в будущем актёры и яркие личности, как Леонид Филатов и Нина Русланова, Юрий Богатырёв, Владимир Качан, Борис Галкин и Иван Дыховичный…
Талант Александра Кайдановского покорил немало творческих вершин. Гениальным актёром его называли Марчелло Мастрояни и Рутгер Хауэр, Ричард Гир и Роберт Де Ниро. Его сравнивали с Джеком Николсоном и Иннокентием Смоктуновским. После исполнения роли поручика Лемке в фильме «Свой, среди чужих…» о нём узнала страна, а «Сталкер» принёс мировую славу и приглашение в жюри Каннского кинофестиваля.
Тарковский утвердил Александра на главную роль в знаменитом фильме «Ностальгия», но того не выпустили на съёмки в Италию.
Авторскую манеру Кайдановского-режиссёра ставили в один ряд с Бунюэлем, Кокто, Брессоном и Пазолини. Однако российская критика его сценарии и режиссуру не принимала.
…После всех метаний, поисков, личных драм и частого творческого недопонимания, не перенеся третьего инфаркта, Александр Кайдановский умер в своей московской коммунальной квартире - с абсолютно чёрными стенами и старинными лепными ангелами на потолке - в возрасте 49 лет…
Уже очень больному ВАМу, который пережил любимого ученика всего на три месяца, родные не сказали о смерти Саши Кайдановского. Пожалели, зная, что он будет очень волноваться. Как волновался тогда, слушая последние строки читаемого Сашей на вступительном экзамене стихотворения:
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – это необходимо, чтобы каждый вечер
над крышами загоралась хоть одна звезда?!