- Пойми, Мишка. Тот человек, кто ходит в баню мыться – уже наполовину мертвый. Где еще душу отвести можно, с кем еще, как ни с банщиком, поговорить.
- Ага, Васильич. Прямо, кому-то надо сюда идти, чтоб душу раскрывать!
- А ты не смейся. Ты здесь без году неделя работаешь, ты же сам еще ни парить не умеешь, ни с человеком говорить. Кто с тобой, пацаном, разговаривать будет.
- Ну, конечно, «помахай с мое веником, и придет к тебе откровение, и пойдешь нести слово мое, и слово это будет веник…» Ты мне тут еще проповеди почитай…
Васильич, грузный мужик пятидесяти с лишним лет, недовольно хмурится, крякает. Разливает по полстакана, протягивает молодому его тару.
- Держи. И лучше о том, чего не знаешь, молчи. Пока тебя уму-разуму не научат. Давай. За баню!
Оба выпивают залпом. Мишка, молодой мосластый парень, пьет залпом, резко ставит свой стакан, тут же хрустко закусывает огурцом. Васильич пьет не торопясь, маленькими глоточками, смакует после этого, пошлепывая губами. Не торопясь, вытаскивает сигарету, придирчиво осматривает ее, закуривает, выпуская длинную струю дыма.
- Молод, ты еще, Мишка. Пойми, человек в баню ходит не только мыться. Мыться и дома можно. Вот ты сегодня первую зарплату отмечаешь, месяц уже почти проработал. Чем все люди в бане похожи?
- Голые все! – довольно ржет Мишка.
- Голые, правильно. Да не без одежды голые. А в душе. Ты и не поверишь, наверное, но человек в бане любому открыться готов. Одежды нет, все равны. Это в раздевалке кто джинсы напяливает, а кто – погоны. Один брюки носит седьмой год, а у другого одна футболка две моих зарплаты стоит. А в парилке – все равны. А чего ты гогочешь, я тебе говорю, все равны. Тут размер не всегда значение имеет. Да, не ржи, тебе говорю, нормальный у меня…
Вот попаришь с мое, тогда и будешь ржать. И насмотришься, и наслушаешься. Только сначала веников изведи штук пятьсот. Да, конечно, веника на сеанс не хватает. Ты веники, которые в магазине покупаешь, или с которыми клиент сам приходит, через год выкидывать начнешь. Я тебя еще научу веники и ломать, и сушить правильно, да вязать потом. Тогда тебе одного на неделю хватать будет. Да, что я говорю-то, изведешь их с полтыщи, тогда и сможешь сам говорить. Чего видел, да чего слышал. Только запомни, что здесь видишь, о чем тебе здесь рассказывают – за ворота не выходит. Баня, она баня и есть, а не мыльня. Давай, еще по одной.
Васильич наливает очередные полстакана, ставит пустую бутылку под стол, в компанию ей подобных, достает из банки еще пару огурцов. Мишка дорезает колбасу.
- Давай, Мишка, за науку.
Выпивают, Васильич отыскивает в блюдце окурок подлиннее, осматривает его со всех сторон, стряхивает прилипший пепел, прикуривает.
- А наука, Мишка, простая. Слушай внимательно, что тебе клиент говорит. Слушай, да запоминай. Тебе за год всю жизнь расскажут. И каждый найдет, чем похвалиться. Ведь каждый когда-то ловит удачу за хвост. Не каждый ее удержать может, но каждый хоть перышко с ее хвоста, но за пазухой держит. И рассказать тебе об этом каждый захочет. Ведь на полке он тебе ни погонами, ни кошельком потрясти не сможет. И статьи с диссертацией не покажет. А ты на ус мотай. И когда кто-нибудь про проблему расскажет, вспомни, да подскажи. Одному не поможет, другому. А третий из лужи себя вытащит с твоим советом, да всем друзьям расскажет. И пойдут к тебе люди с проблемами. Не через год, лет через пять, не меньше. А получаться будет, тебя еще и на курсы пошлют. Тогда квалификацию повысишь, там, глядишь, уже и работать профессионально начнешь. Как я, как Григорьич… Свой клиент потянется, которого ты годами тянуть будешь. Писатели, ученые, музыканты. Да, ты не смейся, музыканты, они только по телевизору сплошь все геи. Там нормальных мужиков куда больше. И сюда они идут вовсе не затем. Ладно, Мишка, давай по последней, а то мне еще в трест заскочить надо. Я уж побегу, да и ты не засиживайся, завтра с утра на работу.
Мужики разливают последнюю бутылку по стаканам. Мишка, уже хорошо осоловевший, нащупывает в банке очередной огурец. Васильич пытается закурить следующую сигарету, забыв вынуть потухший бычок изо рта. Потом встает, чуть не опрокинув табуретку, идет к двери, снимает с вешалки куртку, пытается попасть в рукав. За дверью хмель пропадает, Васильич надевает куртку, заходит в подсобку, долго смотрит на два белых крыла, висящих за дверью. Хмыкает:
- Не-е. Права дороже, пил все-таки, - и выходит сквозь стену…
Воспитательную беседу провел, из молодого может получиться вполне хороший банщик. А вот объяснительную писать все-таки придется. Почему сегодня выгнал этого писаку взашей. Ну как в тресте понять не могут, что банщики – не музы. Банщик – он мозги чистит, а вот вложить туда что-нибудь – работа для музы. А к музе надо идти в пивную…