Земеля проснулся около полудня.
Спустил ноги с кровати, всунул их в ботинки без шнурков и, почесывая волосатую грудь, пошкандыбал в сени, где стояло ведро с водой. Оно оказалось пустым. Тогда он вернулся в горницу. На столе с вечера стоял чайник, Заглянул в него. Воды оставалось на самом донышке. Ее хватило на один глоток.
Так не хочется, но придется идти к колодцу. Земеля натянул пиджак на голый торс и, как был в синих сатиновых семейных трусах, захватив ведро, поплелся к колодцу. По дороге его перехватила бабка Степанида и уговорила вскопать ей грядки под помидоры. Пора уже сажать, а дети и внуки из города никак не едут. Сама бы справилась, да силы уже не те. Сроки-то поджимают, боится опоздать с посадкой. Поладили за пятьдесят рублей и две бутылки самогона.
Да, еще и за завтрак сегодня. Со вчерашнего утра ничего не ел. Еще свалится на грядках обессиленный.
Бабка накормила работника, и он пошел в огород. Справился с работой еще до вечера. Надо сказать, когда Земеля хотел, горы мог своротить. В молодости, когда еще не пил, на все руки мастер был. Потом в стране все разладилось. Работу потерял, запил. Жена с детьми сбежала, старики преставились. Остался, хотя и при собственном доме, но в остальном бобыль-бобылем. Перебивался случайными заработками да на подножном корму.
Бабка Степанида вручила ему плату за труд, и Земеля заковылял к дому. Да вдруг споткнулся.
Бутылки он удержал, а ботинок, без шнурков который, слетел и укатился к забору. А правду, чего бы шнурков не купить, подумал Земеля, занес бутылки домой и... Вот странно! Даже выпить сейчас ему не хотелось, так приободрила его работа на свежем воздухе. Зашел Земеля в сельпо, купил пару шнурков, кое какой закуски на вечер и пошел восвояси. И тут, черт что ли его послал, навстречу ему Михась. Не промину напомнить, потому что вы и сами это хорошо знаете, у Михася был чудесным образом развит нюх на дармовую выпивку. Где в деревне в эту ночь гнали, или у кого застолье назревало, Михась был тут как тут. Бывало и поколачивали
его - незваного гостя, но отучить не могли. И чтобы поскорее от него избавиться, наливали стакан да пендалем выпроваживали со двора.
Михась, вечно в подпитии, облапил Земелю, по-брежневски облобызал его и стал напрашиваться в гости. Понял, что раз Земеля идет с закуской, то у него и выпить что-нибудь найдется.
Дошли быстро. Земеля вывалил на стол харч, достал бутылку. Выпить у него сегодня повод был. Не потому, что заработал, а потому, что по обычаю обнову нужно обмыть. А он сегодня купил новые шнурки. Последний раз шнурки ему покупала жена, а он даже не знал, что они стоят десять копеек. Интересно, в каком магазине она их покупала, если ей они обходились в десятку, а то и больше? Михась поддержал сомнение Земели. Кто же их баб поймет, куда они деньги девают. Зато теперь баб нету и не надо голову над этим ломать. За разговором опорожнили и вторую бутылку. Тут они заметили, что закуска почти не тронута, а выпивка закончилась. Нет! Так быть не может! Земеля выглянул на улицу и увидел возвращающегося с
работы Митроху. Того долго уговаривать не нужно было. Он зажал в кулаке деньги, что ему дал Земеля, пулей сгонял в сельпо, успел, пока Нюрка его не закрыла, и вернулся победителем. На троих дело пошло живее. Даже закуска стала как-то уменьшаться...
До чего же у бабки Степаниды, Земелиной соседки, горластый петух. Непременно нужно будет поймать и свернуть ему шею. Да и щи получатся хоть и не наваристые, что там жиру с петуха, но мясные. С этой мыслью Земеля, который так и спал в одежде и в ботинках, теперь уже со шнурками, огляделся, уставился на Михася, разметавшего руки на полу и издающего звериный рык во сне. Глядя на собутыльника, вдруг вспомнил слова из какой-то другой жизни: “Эх, как важно развернулся! Фу ты, какая пышная фигура!” Он силился сообразить, где он это читал, а может быть слышал. Эта мысль так свербила мозги Земели, что он не выдержал и заплакал.